Глава 17
Оай прижал Роджера к стене. Сжав его запястье, он не оставлял пространства для манёвра. Он говорил тихо, но слова звучали как рычание. Роджер, окончательно осознав, что произошло, попытался оттолкнуть его, но Оай был слишком силён.
О-Теперь поздно,— прошептал Оай, и его единственный глаз сфокусировался на губах Роджера. Охваченный внезапным порывом, он наклонился и поцеловал его.Поцелуй был жёстким, требовательным, и Роджер вздрогнул от неожиданности. Он пытался вырваться, но хватка Оая была мёртвой. В этот момент, когда чувства достигли пика, Оай резко сдвинулся, телепортируя их обоих.Роджер почувствовал, как мир вокруг него расплывается, превращаясь в вихрь теней, а потом он ощутил мягкую поверхность под спиной какбудто он упал на облако. Он оказался в покоях Оая, на огромной кровати, а сам Оай нависал над ним.
О-Я так долго ждал
прошептал Оай, и его руки начали расстёгивать рубашку Роджера.И тогда Роджер понял, что это не тот Оай, которого он знал. Это была дикая, безудержная страсть, вырвавшаяся на свободу. Он почувствовал, как горячие губы Оая касаются его кожи, и как его собственный разум сопротивляется этому, но тело... тело поддавалось этому похотливому призраку...
Губы Оая были обжигающими на коже Роджера, а его руки, сильные и нетерпеливые, рвали пуговицы рубашки. Шёлк с треском разошёлся, обнажая грудную клетку, и Роджер зажмурился, готовясь к худшему, его собственное тело предательски отзывалось на каждое прикосновение, смешивая ужас и необъяснимое возбуждение.
Р-Остановись... — выдохнул он, но это прозвучало как слабый стон, потерявшийся в тяжёлом дыхании Оая.И вдруг... всё замерло.
Прикосновения прекратились. Давление исчезло.Роджер открыл глаза. Оай отстранился, его лицо исказила гримаса почти физической боли. Он сжал виски пальцами, зажмурив свой единственный глаз, и глухо простонал. Казалось, внутри него шла война.
О-Нет...
прошипел он сквозь зубы, обращаясь не к Роджеру, а к самому себе.
О-Не так... Это не...
Он резко дёрнулся, откатываясь от Роджера, как будто обжёгшись о его кожу. Его грудь тяжело вздымалась, а по телу пробегала мелкая дрожь. Магия зелья ещё бушевала в нём, но сквозь её огненную пелену пробивалась его собственная, истинная воля.Он открыл глаз. В нём уже не было слепой ярости или голода. Была мука. И решимость.
О-Перевернись.
его голос был хриплым, но твёрдым. Это был приказ, но в нём не было угрозы.Роджер, ошеломлённый, не сразу понял. Оай, не дожидаясь, сам осторожно, но настойчиво помог ему перевернуться на бок. Затем он потянулся к груде подушек у изголовья, взял одну, самую мягкую, и аккуратно подложил её Роджеру, чтобы тот мог обнять её, прижав к груди, как щит.Затем Оай лёг позади. Он не прижимался вплотную, сохраняя дюйм пространства между их телами. Он просто обнял Роджера, прижавшись лбом к его затылку, его дыхание постепенно выравнивалось, становясь глубже и спокойнее.
О-Я не хочу тебя насиловать... — прошептал он, и его голос дрогнул от стыда и усилия, которое требовалось, чтобы удержать себя в руках. — Не так...
Напряжение медленно покидало тело Роджера. Дрожь прошла, сменившись лёгкой испариной. Он чувствовал мягкую поверхность кровати под собой, мягкость подушки в объятиях и... неожиданную безопасность в этих сдерживающих объятиях сзади. Это была не ласка, не страсть. Это была защита?. Защита от него самого...Они лежали так в тишине, нарушаемой лишь их дыханием. Магия зелья отступала, побеждённая силой воли того, кто казался абсолютно ей подконтрольным. И в этой тишине, в этом странном перемирии, рождалось что-то новое и очень хрупкое...