Глава X: Крик сквозь тишину
Это случилось внезапно.
День был тихим. Даже слишком. В комнате Тэхёна пахло лавандой и травами, принесёнными слугами. Ему позволили гулять по саду — под надзором, но без кандалов. Он почти не чувствовал давление ошейника. Почти.
Он начал привыкать.
Он даже улыбнулся — случайно, коротко, глядя на белую бабочку, севшую ему на руку. И в эту секунду — это случилось.
Как удар молнии в череп.
Как огонь, пробежавший по позвоночнику.
Ошейник вспыхнул — незаметно, бесшумно — и в следующее мгновение Тэхён рухнул на колени, сдавленно вскрикнув. Мир поплыл. Все чувства смешались в одно — адскую боль, как будто вены залили раскалённым металлом.
Он не мог дышать.
Он не мог думать.
Он только трясся, как выброшенная на берег рыба, хватая воздух. Слёзы вырывались сами, грудь сжимала судорога, и из горла вырывался хриплый, неровный стон.
— С-с-с... Стой... — сорвалось с губ. — Хв-хватит...
Но никто не остановил.
Он не знал, сколько прошло времени. Веки обожгло от слёз. Всё тело было как после пытки.
Когда боль начала отступать — появился он.
Чонгук вошёл молча. Слишком молча.
Он увидел Тэхёна — бледного, с синими губами, лежащего на полу, руки дрожат, ногти в крови от того, как он царапал пол. Волосы прилипли к лицу, дыхание рваное, словно сердце вот-вот остановится.
Чонгук остановился у двери. Его лицо оставалось каменным.
— Кто включил его?
Его голос был тихим. Но в нём было нечто новое — гнев? Раздражение? Или... вина?
Он подошёл, опустился на одно колено рядом. Тэхён отшатнулся — инстинктивно. Даже не потому, что боялся. А потому, что не мог терпеть больше прикосновений.
Но Чонгук всё-таки коснулся его — не шеи. Щёки.
И — осторожно, задумчиво, слишком мягко.
— Ты не заслуживал этого, — прошептал он. — Сегодня нет.
Он вздохнул, и в его голосе было что-то, что Тэхён не мог расшифровать. Сожаление? Или разочарование в том, что кто-то ошибся с дозировкой?
— У тебя будет лекарство. И покой. Но помни...
Он приподнял подбородок мага.
— Ты носишь мою метку. И это — твоё напоминание.
Он поднялся и вышел.
Тэхён остался лежать. Сердце билось с перебоями. Внутри всё горело. Но страшнее боли было другое:
Он поверил.
Поверил, что Чонгук не хотел.
Что он заботился.
Что возможно, он не только мучитель.
Эта мысль — и была самой страшной.