Глава VIII: Первый шаг
Ночь в замке была тише леса.
Но не спокойнее.
В отличие от дикой природы, где каждый звук означал жизнь, здесь тишина была холодной и глухой — как перед бурей. Тэхён лежал в постели, не сомкнув глаз. Ошейник чуть давил на шею, оставляя металлический холод на коже. Он не знал, зачем ждёт. Но ждал.
И когда щёлкнул замок двери — он не вздрогнул.
Чонгук вошёл без слов. Без стука. Его шаги были мягкими, неторопливыми. Он не приближался сразу — просто стоял в полумраке, наблюдая. И Тэхён чувствовал его взгляд. Он ощущал его, как давление в груди, как ток в венах.
— Ты не боишься меня сегодня, — наконец произнёс Чонгук, и голос его был низким, ровным. — Или ты просто слишком устал?
Тэхён не ответил. Он медленно сел, поджав под себя ноги. Одеяло соскользнуло с плеч, и кожа мгновенно покрылась мурашками. Он чувствовал себя открытым, незащищённым. Но не отвернулся.
Он смотрел. В глаза.
И это было... самое тяжёлое.
Чонгук подошёл ближе. Медленно. Остановился у кровати и присел на край, наклоняясь. Его рука поднялась — не быстро, не угрожающе. Он дал Тэхёну время отстраниться. Уйти. Оттолкнуть.
Но Тэхён не шевельнулся.
Пальцы коснулись его щеки.
Тёплые. Нежные. Почти ласковые.
Он закрыл глаза.
Он позволил.
— Вот так, — прошептал Чонгук. — Ты учишься. Это правильно.
И тут — Тэхён почувствовал, как внутри него что-то надломилось. Не болью. Не страхом. А тишиной. Мгновением, в котором он сам выбрал не сопротивляться. Не из страха. Не из слабости. А из желания — чтобы его не трогали больно.
Он открыл глаза — в них стояли слёзы.
— Не причиняй мне больше... — прошептал он. — Пожалуйста.
Это было не приказание. Не угроза. Даже не мольба. Это было признание.
Он не хотел боли.
Он был готов дать... тишину, покорность, даже прикосновения — если только это избавит от агонии ошейника, от излома изнутри.
Чонгук усмехнулся — едва заметно, с искрой удовлетворения. Он убрал руку и встал.
— Я не причиню. Сегодня.
И ушёл.
⸻
Тэхён долго сидел, не двигаясь, с опущенной головой. Ему казалось, будто он впустил в грудь ледяную воду. Он позволил. Он сделал шаг.
Но почему это не дало облегчения?
Почему это только сильнее зажгло стыд?
И всё же, перед сном он снова подумал не о побеге...
А о том, придёт ли он завтра.