Глава VI: Первая трещина
Тэхён не знал, сколько времени прошло с последнего наказания. В этой роскошной клетке, где не было окон, только ровный мрак и тишина, время теряло смысл. Был ли это день? Ночь? Он уже не пытался считать.
Он лежал на холодном полу, завернувшись в тонкий плед, как ребёнок, прячущийся от чудовищ под кроватью. Только здесь чудовище носило корону. А его голос — властный, бархатный, ядовито-спокойный — звучал в голове даже тогда, когда он был один.
Ты — моя собственность.
Слова Чонгука звенели в ушах, как проклятие. Но боль... боль от ошейника была реальнее любых слов. Она не просто жгла — она оставляла следы, пусть и невидимые. Тэхён чувствовал их внутри, как трещины в стекле: мелкие, почти незаметные, но с каждым днём они становились всё глубже.
Он хотел бороться. Он должен был. Он — маг, дитя леса, наследник древней крови. Но каждый раз, когда он даже думал о сопротивлении, его тело сжималось в предчувствии новой боли. Инстинкт стал сильнее воли.
Это было унизительно.
Сегодня его снова вызвали. Он не сопротивлялся, когда слуги забрали его. Не оттолкнул руки, не шипел в ответ. Он просто шел. Молча.
И Чонгук заметил это.
Он сидел на троне — не церемониально, не величественно, а так, как сидит человек, уверенный, что мир принадлежит ему. Его пальцы постукивали по подлокотнику. Глаза лениво изучали Тэхёна, как охотник наблюдает за пойманной дичью.
— Ты идёшь ко мне без приказа, — сказал он, почти разочарованно. — Значит, ошейник работает. Хорошо.
Тэхён ничего не ответил. Он стоял с опущенными глазами, но не из покорности — из страха, что встреча взглядов вызовет новую вспышку боли.
Чонгук встал. Подошёл медленно, шаг за шагом, пока не оказался совсем рядом. Его пальцы коснулись ошейника — не активируя его, просто ощупывая, как дорогой аксессуар.
— Ты начинаешь понимать, — прошептал он, и голос его был почти ласковым. — Твоя гордость трещит по швам. Я это вижу. Чувствую. Ты дрожишь. И это прекрасно.
Тэхён сжал кулаки. Он чувствовал, как гнев бурлит внутри, но он не смел позволить ему вырваться наружу. И всё же — его губы дрогнули.
— Это не значит, что ты сломил меня, — прошептал он.
Чонгук усмехнулся. Его рука переместилась на щеку Тэхёна, и он легко, почти игриво, повернул его лицо к себе.
— Ты говоришь это вслух, чтобы убедить себя. Не меня.
Пауза. Тишина между ними была слишком тяжёлой. И в этой тишине Тэхён понял: он боится. Он — маг, прирождённый повелитель стихий, сын леса и света — боится мужчину, который может нажатием пальца обрушить на него адскую боль.
Это осознание было страшнее всего.
⸻
Позже, когда он снова был один в своей комнате, Тэхён долго смотрел в пол. Он не ел. Не спал. Он только вспоминал, как легко Чонгук коснулся его лица. Без злости. Без насилия. Просто — как будто ему позволено.
Эти прикосновения были ничем в сравнении с болью, и всё же — они ранили сильнее.
В тот вечер он впервые подумал: а может, если я не буду сопротивляться... он перестанет причинять боль?
Эта мысль — предательская, ядовитая — впервые пустила корни.
И именно с неё началось сломление.