12. дело №2. Убийство Эвиты Кацуки
Её чересчур много в моей голове.
• ——————— ✿ ——————— •
Белые стены, пол, потолок, и дверь.
Вспышка воспоминаний. В день трагедии Эва опознала найденное тело Летиции и срочно была отправлена в психиатрическую клинику для душевнобольных под заключением, так как быстро обострялись галлюцинации фантомного образа утопленной матери и панические атаки. Родственникам сообщать местоположение Эви было строго запрещено. Некоторое время назад в администрацию клиники был анонимно отправлен запрос о том, что пациентка несёт опасность для себя и окружающих. Отправитель неизвестен, но в письме были оставлены инициалы «M.S.卐». Она ехала в машине скорой помощи и испытывала только одну эмоцию.
Исступление.
Сначала она услышала невыносимый звон. От обилия белого цвета болели глаза. Этот цвет ослеплял. Давил и раздражал.
Он всё нарастал и нарастал. Боль отдавала в виски. Мерещилось, что из носа и ушей струйками течёт кровь, но когда она пыталась её стереть, то ничего не обнаруживала. За зарешеченными дверями она видела измученных пациентов, привязанных к стульям. Кое-кто был обвязан цепями и лежал на голом каменном полу в перепачканной белой смирительной рубахе, а кто-то без умолку бормотал несвязные вещи и жадно хрипел.
Голос потонул в тишине, поглощённый непроницаемыми стенами с мягкой обивкой по всему периметру. Закулисье, отсутствие реальности, где нет ничего, кроме шумных миганий таких же белых люминесцентных ламп. Эви поёжилась от ужасной перспективы быть запертой здесь навечно.
***
Женщина в белой одежде, сидящая на металлическом стуле, держала руки на столе, на которых виднелись глубокие порезы и обрывки испачканных кровью бинтов.
— Как ваше имя?
— Эвита Кацуки.
— Рассказывайте всё с самого начала, мисс.
— Я получу за это что-нибудь?
— Если расскажете, то вам организуют курс психотерапии, и у вас будет шанс избежать влияния вашего психического расстройства.
— Не понимаю, к чему этот допрос. Мне нечего скрывать. Я абсолютно здорова.
— Нет, мисс. Ваще психическое состояние несёт угрозу для вас и окружающих. Что вас беспокоит?
— Меня преследует моя мёртвая мать, — она нервно чесала запястья, — Даже из загробного мира на даёт мне покоя. Её слишком много в моей голове.
— Как она вас преследует?
— Она приходит ко мне в палату и душит, когда я сплю. Поэтому я прекратила засыпать, чтобы она не добралась до меня.
— Почему она это делает?
— Она мсти-и-ит, — протянула дрожащим голосом девушка и впервые подняла испуганные зелёные глаза.
— За что? — отчётливо раздался голос врача.
— Я не спасла её, — девушка поникла, её острые плечи задёргались.
— Скажи, откуда у тебя порезы на руках и ногах? — тепло спросил врач.
— Это она, — плачущим шёпотом проговорила Эвит, кусая обломавшиеся ногти.
— Она пришла к тебе ночью?
— Да... Она одна из самых страшных галлюцинаций моего увядающего сознания. Так и не скажешь, что после конца всего, от её настоящего тела уже и плоти не осталось.
— Ясно. Тяжёлая стадия биполярного расстройства, раздвоение личности, вспышки аутоагрессии, паранойя, — начал перечислять врач, видимо, для записи. Он назвал ещё дату и фамилию пациентки.
Эвита Кацуки, 29 лет: склонна к застреванию в негативных переживаниях, что приводит к депрессивному состоянию.
Поводом для тревоги могут быть навязчивые мысли о потере близкого человека, общей нереализованности. Подвижная нервная система, сильные перепады настроения и болезненные воспоминания способствуют развитию одержимости конкретными людьми.
***
— Слишком медленно, — она, как всегда, требовательна, строга, и независима.
Эвита считала свою мать воплощением кошмара, употреблять рядом с которой слово «любовь», было бы фатальной ошибкой.
По комнате раздался мучительный женский вопль боли и удар тела о стену. Время для наказаний за непослушание. И Эва всегда принимала весь удар на себя, даже если косячила младшая сестра.
— Поднимайся, — с нажимом проговорила мама.
В этой пытке нет конца, нет правил – здесь закон именно Летиция, потому что это закончится только тогда, когда она позволит, только когда будет достаточно удовлетворена. Но этого никогда не происходит.
Эву размазывают по стене, пока маленькая Юна дрожит в углу, прижимая к себе коленки, сжимая подол бальной юбки.
— Если не станешь лучше – ты мне совсем не нужна, — серия быстрых ударов обрушилась на её шестнадцатилетнюю старшую дочь, которая, по её мнению, была слишком слаба.
— Я тебя ненавижу, — прохрипела девушка, из носа которой хлестала кровь, — Воспитываешь из меня наследницу, только чтобы выиграть в соревновании с родственниками, у кого лучше ребёночек, и кто заслуживает встать во главе семьи. Ради чего, мам? Разве мы с Юной заслужили такой жизни?
— Поднимайся, я сказала, — мама была облечена в чёрное и никогда не носила другие цвета.
— Я не хочу наследство. Наша семья вот-вот расколется. Толку мне брать управление на себя, если наш дом всё равно скоро рухнет?
Она вновь поднялась, задержала дыхание, потому что делать вдох или выдох было нестерпимо больно. Затем она попыталась нанести удар – в нём скопилась вся ярость, обида и злоба.
Она стала первой, кто научила своих детей ненависти.
— Запомни. Уважение, гордость – всё это к чёрту. В жизни важна только семья.
Это было странно слышать не только для посторонних слушателей, но и для её же дочери, которой она вдалбливала это как мантру. Слышать это из её уст никогда не было похоже на шутку. Слышать вообще хоть что-либо жестокое из её рта означало, что она обязательно это исполнит.
Мама знала все тонкости манипуляций, она удерживала ровную планку, даже если все смотрели на неё с осуждением, даже если каждый её презирал. Она учила и девочек этому, но они этого не понимали.
— Ты знаешь, как стать сильнее? — поинтересовалась Эви.
Но она не знала, что это был единственный вопрос, на который женщина могла точно, не колеблясь, ответить:
— Только семейные узы дают тебе силу.
Пространство тлело на глазах. Она успела заметить проблеск глубокого, но позднего осознания в глазах дочери. Натянуто усмехнулась, не скрывая разочарования.
— Будешь нападать на безоружную? — грустно улыбнулась побитая Эва, словно меньшего от своей матери и не ожидала.
— Ты не безоружна, — гордо ответила та, натягивая улыбку, — У тебя есть сестра. Только со мной ты настоящая.
***
— Я должна была не огорчать маму, выполнять свой долг. С тех пор, как она навсегда покинула наш дом, Юна всегда плакала. Она думала, что если будет вести себя хорошо, то мама не будет ненавидеть меня... Но я ненавидела свою мать, и ненавидела быть правильной. Я от этого устала... Устала притворяться честной и благородной. Мне это всё так надоело...
***
Несколько суток Эва ходила кругами, будто зверь в узкой клетке, лежала на мягком полу на белой обивке, глядя в потолок, потом снова и снова кричала, в истерике стуча в запертую дверь. Но её никто не слышал. Затем её всё чаще одолевал сон. В противовес непроглядной ночи всё вокруг слепило белизной красок.
Она распласталась на полу от ломоты в теле и дезориентации. Поднялась, лишь когда смогла четко разглядеть комнату. Когда она проснулась, рядом стоял поднос с едой и пузырьком без этикетки с таблетками в цвет самой комнаты.
По началу женщина ничего не принимала, с криками швыряла всё в стену и разбивала коричневые стеклянные баночки с каждодневной дозой сильного лекарства от стресса.
Из побочных эффектов: потеря памяти, развитие амнезии. От передозировки сердечный приступ.
Но разум в её голове безбожно проигрывает безумию, поэтому она соглашается. Эвита разжимает кулаки, насыпает в ладонь маленькие таблетки и теряет счёт во времени...
С каждым днём увеличивает дозу. Всё больше несёт бессмыслицу и ведёт монолог сама с собой. Через несколько дней даже забывает своё имя. Выразительная женская фигура превращается в ходячий скелет. И без того острые черты лица стали ещё чётче, будто были вырезаны из воска искусным скульптором.
В детстве ей казалось, что под её кроватью прятались монстры, но оказалось, монстры теперь прячутся в голове.
Когда долго находишься в четырёх стенах, сны становятся ярче, словно мозг отчаянно цепляется за внешний мир, стараясь его не забыть. Жалость – противное слово, но кому, как не ей знать, что не позволять её себе – ещё хуже. Ты и так в этом мире один, а проклятого сочувствия или слова поддержки не можешь выдавить из себя сам, зато как сказать: «Старайся лучше», – так ты первый. От такого режима порой сносит крышу.
Её ровное дыхание не дрогнуло, а зрачки во льду бездушной радужки уменьшились, превращаясь в точку. Она сама для себя стала палачом, встала на путь саморазрушения. Безвозвратно тонула в белых обивках, потому что поднять своё тело с пола становится уже невозможным. Эвита устала быть для всех вечной поддержкой и опорой, сколько ей это не внушай.
Горсть таблеток сыплется в рот и насухо перекрывает дыхательные пути. Она уповает на возможный скорый сердечный приступ от передозировки, о котором вскользь упоминал врач-психиатр. Когда последняя таблетка оказалась во рту, она поняла, как сильно хочет жить, но не такой жизнью. Она поняла, как сильно ошиблась.
Она словно глубоко ушла в себя, не реагировала на внешние раздражители. Её тощие руки болтались вдоль туловища, как у куклы, лицо не украшала ни одна эмоция. Вокруг приоткрытого рта образовалась пена, смешиваясь со слюной. Рядом с расправленной ладонью валялся открытый полупустой пузырёк с рассыпанными таблетками.
• ——————— ✿ ——————— •