17. Шум.
Суббота началась точно так же, как и всегда — с утренним дождём, запахом мокрого асфальта и подгоревшей яичницы.
Папа виновато посмотрел на меня, когда я показалась из ванной комнаты. Я встала очень рано, успела сделать уроки на понедельник, чтобы не мучиться с этим завтра. Мысль о поездке с Тимом в другой город теперь грела, а не нервировала. Мне обязательно нужно проветриться после Айзека, хотя к Бруксам мы поедем только через несколько часов.
— Весь дом провонял моей стряпнёй?
— Нет, пап. — я опустилась на стул и вздохнула, — Почему ты не рассказал про барбекю?
— Ты же только показалась, и я думал, что лучше пусть это предложит Айзек. Он очень мило о тебе отзывался.
Мило? И что же он такого сказал?
— Я думала, мы будем обсуждать такие поездки, ну, вдвоём...
— Ты против? — он снимал яичницу и специально избегал ответного взгляда.
Аппетита не было и вряд ли он появится. Яичница Ричарда выглядела очень жалко, и я подумала, что не хочу получить изжогу.
— Нет. Просто странно себя чувствую.
Я не врала. После общения с Айзеком, после его руки в моих волосах, всё стало шатким и необъяснимо хрупким. Наши сплетённые руки в пикапе, тихие переговоры на ухо и то, что всё это увидела Дина — всё это добавляло ещё больше волнения.
Айзеку незачем было припугивать Тима, но то, что он это сделал намеренно — факт. Ему это даже понравилось, и от осознания по моим рукам промчалась дрожь. Что же натворил тот человек, обидевший его маму? И кто это был?
Думаю, что лезть в его голову без разрешения мне никто не разрешит. Раз уж Айзека послали в армию на перевоспитание, и он чуть не угодил в тюрьму, то жест с перерезанием горла — просто шутка. Жестокая, но шутка.
— Он не встречается с Люси. — вдруг сказал папа, на что я непонимающе на него глянула.
— Что?
— Айзеку не нравится Люси, можешь не переживать.
— Я и не переживала. А вы уже успели посплетничать?
Но такие моменты папа всегда подмечал слишком чутко, с годами набравшись проницательности к женским реакциям. Он сел за стол и сложил руки на груди, так и не притронувшись, к сожалению, к завтраку.
— Если я правильно вижу, и я не схожу с ума от кризиса среднего возраста, то у вас с Айзеком не просто общение. Он не пришёл к родителям, а сразу запрыгнул к тебе в пикап. Дина видела вас, как греющихся друг у друга щенков...
— Пап...
— Нет, Альма. Не «пап». Парень разбирается в машинах, умеет обращаться с оружием, любит свою семью. Но не позволяй ему запудрить себе мозги, если вдруг ты против близости. Я не могу поверить, что говорю это вслух, но будь осторожна.
— Конечно.
Он не отчитывал, но голос всё равно был напряжённым. Я выждала, пока он сделает эту долгую паузу и продолжит:
— Ты не хочешь ехать из-за него?
— Нет. Я поеду.
Кухня будто стала ещё меньше, и мне стало очень неудобно на стуле. Пришлось пустить руку в волосы. Я давно не говорила с папой о таких вещах. В прошлый раз, когда мне исполнилось четырнадцать, он говорил о том, что нужно предохраняться.
Но кажется, сейчас мне ещё более неловко.
— Я пока не понимаю, что именно к нему испытываю, — слова давались с трудом, но были чистой правдой, — Когда я его увидела, то он был просто... красивым парнем! О нём болтали, но только из-за миссис Брукс. Кто-то из учителей разболтал, что она волнуется.
— Если Айзек тебя обидит, то ему придётся иметь дело со мной. Ты это знаешь, и ему я вчера сказал то же самое.
— Спасибо, пап.
— Это мой долг, Альма. А теперь сделай лицо повеселее.
Я облегчённо выдохнула — на этом разговор закончен. Если бы мне пришлось копаться в себе, чтобы предоставить найденные чувства к Айзеку и рассказывать о них отцу, то пришлось бы несладко.
— И долго мы будем у них?
— К вечеру начнём собираться, у Дины в пять закончится рабочий день, Айзек за нами заедет. А до скольки — понятия не имею. Если устанешь, то скажи.
— Мы поедем не своим ходом? — разочарование в голосе начинало соперничать с другой эмоцией, скорее похожей на сомнение.
Хотела ли я видеть Айзека? Да. Боялась ли я того, что он на самом деле мне нравится? Конечно. Я ощущала себя между двух огней — оба опасны, но по-своему. К Айзеку меня тянет, даже несмотря на все его проблемы.
— Меня нервирует твоя реакция, — папа взялся за вилку, но осторожно на меня посмотрел, — Какие проблемы с этим?
— Никаких! — я встала из-за стола, — Просто спросила!
— Поверю. В этот раз.
Я ушла в комнату, где большую часть времени пролежала, глядя в окно. Неоднозначное состояние всё не покидало, так что взгляд приковался к летающим по лужайке листьям. Эмили утром писала, что с ней всё хорошо, а Доусон — милашка. Тим скинул ещё несколько ссылок на карты, отметив, куда хочет заглянуть.
Надеюсь, что он не думает, будто это свидание! Я бы с радостью уезжала из дома на все выходные, лишь бы видеть хоть что-нибудь новое, а не светло-голубые стены комнаты. А теперь, когда мне предоставляется такая возможность, я вдруг ощущаю себя неправильно.
Да, в Айзеке что-то есть, и это «что-то» тянется и ко мне. Такое всегда сложно воображать, но я отчётливо помнила, что разум меня не обманывал: Айзек меня трогал. Касался волос, лица и держал за руку.
Я ведь не вру себе, хоть и думаю об этих моментах с таким трепетом, что дух захватывает.
Или хочу в это верить...
Время шло очень медленно, и к вечеру, когда я уже оделась и подкрашивала ресницы, раздался грохот.
За окном что-то зашумело, будто несколько веток бились в сайдинг, и я выглянула, но совершенно не ожидала, что прилетит что-то тяжёлое. Не сразу поняв, в чём дело, я отпрыгнула.
Удар был глухим, и, присмотревшись, я увидела едва заметный отпечаток ладони, чуть смазанный, а потом отшагнула ещё дальше, чуть не ударившись об стол. Мелькнуло нечто тёмное, затем в комнату ворвался ледяной воздух.
Я застыла от шока, не в силах выдавить из себя ничего цензурного: в комнату залетел Айзек и уселся на подоконник, тяжело выдохнув.
— Мать твою! Ты какого чёрта здесь делаешь?
— Пришёл тебя забрать.
Как же спокойно он выглядел! Каким-то образом забрался в мою комнату и сидит, не выражая никаких эмоций, кроме удовлетворения моим растерянным состоянием.
— У нас есть дверь. — сказала я, — И ты мог что-нибудь себе сломать.
— Не сломал, — теперь он едва заметно улыбнулся, — Хотел тебя немного растормошить, и у меня это получилось.
— Сначала винтовка, теперь ты запрыгиваешь ко мне в личное пространство? У тебя очень странные способы шокировать девушку. В следующий раз попробуй прислать букет, я точно сойду с ума — на такое ты точно бы не пошёл!
Я присела на кровать и поправила волосы всё ещё дрожащими пальцами. Сегодня Айзек был в более домашней одежде — бордовой кофте с треугольным вырезом и тёмных джинсах, и почти походил на хорошего мальчика. Или на студента со спортивного факультета — несмотря на то, что одежда не обтягивала его, но очерчивала сильные плечи и крепкие руки.
Альма, ты поддаешься!
— Ты не похожа на девушку, которая любит цветы, — сказал он с лёгким оттенком иронии, — Также как и я на парня, который может их подарить. Но давай не будем ругаться. Сыграем для родителей милую пару, которая только начинает друг друга по-настоящему узнавать.
— Игры на публику? — я прихватила с вешалки приготовленную кожаную куртку и покачала головой, — Ты знаешь толк в самообмане.
— Я с ним всю жизнь на коротком поводке.
Пытаясь застегнуть заевшую молнию, я только умудрилась придавить палец и раздражённо шикнуть. Айзек встал, подходя ко мне и помогая разобраться. Невозмутимо глядя на молнию, он дёрнул бегунок, и я подпрыгнула вслед за ним.
— Спасибо. — я прихватила телефон и старалась не смотреть на Айзека, который вышел из комнаты вслед за мной, — Почему не вылезешь обратно и не зайдёшь по-человечески?
— Я уже говорил с Ричардом.
— Ты слишком нравишься ему, чтобы испортить впечатление таким дерзким появлением через окно.
Мы остановились одновременно в гостиной, он смотрел на меня, а я — на него. Край губ Айзека чуть дёрнулся в аккуратной улыбке.
— Нравлюсь твоему отцу?
— Да.
— А тебе?
Я ничего не сказала. Просто покачала головой, до сих пор не в силах поверить, что сейчас мы поедем к Бруксам на барбекю и я буду проводить время рядом с человеком, которого сначала невзлюбила.
— Я всё равно буду ждать. — шепнул Айзек, когда я села на заднее сиденье его «форда», прежде чем закрыть дверь, — Ты с этим ничего не сделаешь.