6. Дальше.
Мы быстро разъехались. За рулём пришлось быть мне, благо права так и пылятся в папином бардачке, а он выпил слишком много, чтобы вести. Значит, вечер прошёл неплохо.
Вечер накатывал на город. Мы стояли в небольшой пробке на автостраде, когда папа убрал звук на магнитоле и повернул ко мне голову.
— Как тебе Бруксы?
Другого вопроса я и не ожидала. Пьяный папа — разговорчивый папа. Я удержалась, чтобы не пожать плечами и ответила предельно честно:
— С Оуэном я не общалась, с ним всё время был ты, Дана ещё со школы не вызывает дурных мыслей. Айзек сложнее.
— Это всё его армия. Я тоже слышал. Не забивай себе голову, вам не обязательно быть закадычными друзьями. В конце концов, я не замечал, чтобы вы ругались. Может, ещё притрётесь.
От последнего слова мне стало не по себе. Откуда такое берётся, из каких потайных уголков сознания?
Даже та же любовь с первого взгляда, что это вообще такое? Я читала про гормоны и активизацию работы мозга, в тело вбрасывается столько всего, что это активно влияет на моментальное возбуждение.
Проще простого, но на Айзека дольше нескольких секунд и не посмотришь: от него веет чем-то тяжёлым, понять его влияние пока невозможно, хотя оно определенно есть. Что за выпад с оружием...
В его взгляде было столько сосредоточенной жестокости, что покоробило меня, на удивление, только сейчас. Или мне всё-таки померещилось?
К чёрту.
Об Айзеке мы больше не заговаривали.
Папа рассказывал о своём новом опыте с какой-то очередной обновленной версией его любимой винтовки, а я кивала, делая вид, что и правда что-то смыслю в оружии. Главное, чтобы он не ощущал себя одиночкой.
Ещё пара слов о «ремингтоне», и я закончусь. Благо, что пришло время вернуться в комнату и закрыться, но даже единение с самой собой не помогло избежать лёгкого панического флёра.
Интересно, какой будет следующая пятница? Мы будем ездить туда же каждую неделю, и всякий раз, оказавшись со мной наедине, Айзек станет наваливаться всей своей наглостью на мою и без того легкомысленную голову?
Захотелось покурить, но я быстро отмела эту мысль: пока Ричард дома, притрагиваться к сигаретам не стоит. Пахнуть будет, даже если я приткнусь вплотную к окну.
Никакой мистики. Он такой же, как и мы все, из плоти и крови — Айзек. В нём столько же мистического, сколько и во мне. А значит, что он просто играется. Пусть и дальше тешит себя своей силой и армейским закалом.
Перед сном я села на кровать и несколько минут листала ленту соц. сетей. В друзья попросилась Дана, и я не смогла нажать «отклонить». Пусть будет. Всё равно страница у меня полумёртвая, а вот у неё — столько фотографий с сегодняшнего дня.
Я улыбнулась: на одном из снимков видно мою голову и беспорядочный пучок волос. В папиной куртке я похожа на заплутавшую туристку. Главное, что лица не видно — уже достижение, на фото, которые я делаю не сама, я выгляжу неважно.
Ни на одной фотографии не было Айзека. Снова всё о нём, голова будто намеренно тычет мне именно в то, что он обязательно должен быть! Лишь на одном кадре часть его руки в чёрной куртке — и всё.
Выйдя со страницы Даны, я легла спать. Меня ждали очередные пустые выходные, в которые папа, конечно же, уедет помогать парням с работы. Или будет смотреть телевизор — выбор невелик.
Сна не шло.
В какой-то момент среди померкшего лунного света я уловила шевеление за окном, но это могли быть просто старого дерева, растущего тут с самого начала времён. Потом послышался треск и собачий лай, и я успокоилась.
Утром ничего не изменилось.
Первая же мысль, пришедшая в голову, была вопросом Айзека. У меня ведь правда нет ни единой близкой подруги, никогда не было! Как правило, это лишь временные приятельницы из школы, вроде Эмили.
С Люси конфликт возник из пустоты, как это часто случается: посмотри криво на чьего-нибудь парня, и всё — потом тебя подкараулят после физкультуры в душевой и начнётся очередной круг ада.
Я успела заехать ей локтем, и на том спасибо. До этого драться я не планировала, не планирую и после.
Доброе утро, Альма. Начинаем день с депрессивных размышлений об одиночестве.
Как и ожидалось, папы уже не было — на столе валялась записка, написанная грубым мужским почерком: «Уехал в мастерскую, после обеда буду».
Кофе на вкус ощущался слишком горьким, а из-за тишины пришлось снова включать отцовский проигрыватель.
Когда заиграли «Led Zeppelin» стало проще, но я всё ещё бездумно мешала уже растаявший сахар в кофе, гоняя туда-обратно пенку. Хотелось почувствовать себя героиней книг Николаса Спаркса. Переехать куда-нибудь в ещё большую глушь, красить стены в ярко-жёлтый.
Что делать в такой пустой выходной? Обычно я...
Ничего и не делаю, помогаю по дому, убираюсь или смотрю кино. Жизнь не полнится красками, по крайней мере сейчас, да и в целом я ощущаю себя немного потрёпанной.
Странно, но после разговора о скучности собственного быта я правда задумалась о том, что дни становятся однообразнее.
На улице вновь что-то трескалось из-за ветра, и я решила выйти, накинув отцовскую рабочую куртку, чтобы проверить лужайку. Будет очень неприятно, если на крышу упадёт обломанная громадная ветка, ещё и проломит окно.
— Господи!
Я отскакиваю, заметив на подъездной дорожке человека, сердце тут же дёргается от испуга.
— Ты что тут делаешь?
— И тебе доброе утро. — Айзек протягивает мне что-то завёрнутое в пакет, — Передай Ричу.
— Доброе. Быстро же вы сдружились.
— У тебя... хороший отец. Почему не отсыпаешься в такую рань?
Диалог, надо же. Я запахиваю куртку и веду плечами, стараясь не выказывать первоначального испуга от неожиданного появления.
— Пью кофе и слушаю музыку. Сна ни в одном глазу. Тот же вопрос к тебе.
— А я и не спал этой ночью. Читал.
— Что читал? — если я смогу поддержать разговор, то не всё ещё потеряно, но на мой вопрос Айзек морщит нос.
— Исторические книжки. В основном мемуары солдат вьетнамской войны.
— А, ты милитарист.
— Интересное слово ты подобрала. Вроде того, да. — я вижу, как он вытаскивает из себя улыбку, и она выглядит настолько искусственной, что меня пробивает на лёгкий озноб.
— Ладно. Отдам папе. — повертев в руках пакет, я опускаю взгляд, — Спасибо, наверное.
— Не стоит. Это просто безделушка, завалялась в гараже. Ему нужнее.
Я ожидала, что на этом разговор будет закончен, но Айзек неожиданно шаркнул ногой по замерзшему асфальту и посмотрел на меня.
— Не хочешь пройтись?
— Куда?
— Просто прогуляться. Хочется подышать воздухом, иначе я усну прямо у тебя на пороге.
— Мне нужно переодеться... — я рассеянно осмотрела тихую округу, старательно избегая плотного зрительного контакта с Айзеком.
Он кивнул.
Уже в комнате мне показалось, что руки от дрожи просто онемели. Я перебирала шкаф в поисках тёплой кофты и джинсов. Прогуляться? Ладно. Сегодня, по крайней мере, без дерзостей и укоров.
Если он хочет подружиться, я не против. Только бы не наставлял на меня оружие и не выглядел ледяной статуей. Ко второму, впрочем, можно и привыкнуть.
Я вышла, собирая волосы в хвост. Айзек всё это время там и стоял, как вкопанный. Я в ожидании остановилась рядом, но не так близко, чтобы стало совсем неловко.
— Куда идём?
— Вверх по улице. Там есть неплохое место. — он развернулся, и я неспеша пошагала следом.
— Почему ты не спал? — негромко спросила я, надеясь на продолжение.
Не будем же мы идти в полнейшей тишине?
— Читал, я ведь уже ответил.
— Когда клонит в сон, буквы расплываются. Под лампой — тем более.
— Я уже третий день нормально не сплю. С тех пор, как приехал к родителям. Что-то в доме не даёт покоя, не уютно и пахнет не так, как раньше.
— У дома есть запах? — удивилась я.
— Конечно. Ты просто привыкла к своему.
Это был самый странный ответ о бессоннице, который я только слышала, но противиться не стала. Казалось, что и без того тёмные веки стали ещё глубже, и теперь это было объяснимо — Айзек мало спит.
Мы шли медленно, ветра почти не было, однако пасмурная погода царствовала уже которую неделю. Какими ещё могут быть наши осенние дни? Только такими.
— Просто не можешь заснуть?
— Ага.
— А как же мой порог?
— Сейчас уже есть позывы на сон. Но не могу же я и правда остаться у тебя дома? Думаю, это не нужно ни тебе, ни Ричарду.
— Тоже верно. — я аккуратно согласилась.
Мысль о спящем на моём диване Айзеке казалась нереалистичной. Он бы там и не уместился во весь рост...
— Так значит, Тим?
— Что «Тим»? — непонимающе глянув на него, я подняла брови.
— Тебе нравится тот парень, Тим?
Разговор приобретал интересный характер.