5. Веточки.
После его выходки мне захотелось умыться. Я смотрела на то, как позитивно, белозубо он улыбается моему отцу, как заботливо обращается с Диной. Стряхивает с неё сухие листья, оставшиеся после прогулки и телефонного разговора, за шиворотом.
Я решила, что не стану говорить отцу. Это пусть и была шутка, да, жестокая, но внимания и нервов она не стоит.
Айзек стрелял просто отлично, пропустив лишь один раз за все три подхода. Возможно, даже поддался...
Вторым был, ожидаемо, мой отец, а третьим с огромным отрывом оказался Оуэн: своё поражение он принял с громким смехом и обещанием, что угостит папу хорошим бурбоном в следующую пятницу. Их приятельские разговоры начинали не только радовать, но и нервировали: Айзек вёл себя поразительно двулично.
С Ричардом говорил ровным и заинтересованным тоном, поддакивал в нужные моменты, один раз даже не постеснялся хлопнуть по плечу. Я же, сидя рядом с Диной за открытыми банками с лёгким пивом, старалась не показывать озабоченности ситуацией. А ещё радовалась, что за эту крохотную баночку Дина не одарила меня осуждающей речью.
И чего я боялась? Пошутил и всё. А то, что сказал... хочется забыть. Второй день знакомства, а я уже ощущаю себя загнанной в угол, но с другой стороны хочу получше ознакомиться с его «внутренним миром».
Сначала узнал отца, потом адрес моего дома (может, тоже у папы?), сказал, что мы «подружимся», а потом навёл на меня оружие. Очень и очень интересно.
Только вот уж сильно отдаёт неприятной игрой, словно на спор. Или на слабо.
Не просто же так он так со мной фальшивит, не напрасно доводит до испуга? Если ему и нравится играть в плохого парня, то хотелось бы узнать, к чему ему допытываться именно меня.
— Альма, помоги, пожалуйста, Айзеку! — прикрикнул отец, а я с досадой промычала, в надежде, что Дина не расслышит, отвлеченная на поющих девушек со стороны трейлера с едой.
— Иду!
Айзек стоял у низенькой ограды, за которой начиналась часть заповедной территории. Охотиться в ней было запрещено, винтовку он оставил в машине. Я выдохнула от облегчения.
— Чем помочь? — подняв взгляд, я обнаружила, что он уже снял куртку и остался в обтягивающей чёрной футболке.
Логотип на ней был неузнаваем, да и взгляд от его груди нужно было отвести как можно скорее.
— Найти немного сухих веток.
— Ты не справишься один? — я вновь сыграла на том, что он углядит во мне просьбу.
Просьбу, чтобы он шёл один. А вот другая сторона меня, нуждающаяся в продолжении, подталкивала к краю.
За что я родилась девушкой? Ненавижу, когда разум твердит одно, а странное наваждение, интерес и остальные чувства, от которых толку мало, хотят другого.
Айзек выжидающе смотрел, сжимая и разжимая кулаки; под его кожей едва заметно играли мышцы, но навязчивого сухого рельефа не было.
Красиво.
Я с досадой, — уже в который раз, — подметила его превосходство. Давай, Альма, закапывай себя. Лопату бы — и я с гордостью бы вырыла яму, села бы в неё и...
— Пойдём. — сказал он всё так же обезличенно.
Хоть секунду бы получить нечто другое! — взмолилось нечто жалостливое и гнусное внутри меня, но я отмахнулась.
Шаг за шагом.
Как он с оружием, но я с досадой.
Мы пошли вглубь по тропе, я бесконечно долго осматривала великолепие осеннего леса, мшистые наросли, редкое щебетание птиц. Там, где не было людей, становилось ещё тише. Молчание приятно поглотило это место. Лишь ветер и дождь превращали минуты в живой сгусток природного чуда.
Дышать стало легче. Айзек посильнее завязал куртку на бёдрах, дёрнув рукава так сильно, что меня рвануло вместе с ними. От каждого движения его рук меня сносило в ту сторону, которую нужно называть неприличной.
Будь он милым и приятным, я бы давно прилипла к нему, может, даже довела бы беднягу до бессилия своим вниманием, но нет. Этот человек не примет ни секунды, если не захочет, от того, кто ему не так уж и интересен.
Жаль, что он такой... привлекательный. Или даже жаль, что такой приятный образ достался человеку, который ведёт себя подобным образом.
Надеюсь, что я просто преувеличиваю.
— Зачем я с тобой хожу, если ты собираешь всё сам и ничего мне не даешь? — я набралась смелости для вопроса только когда Айзек собрал целую охапку веток и не поделился.
— Для компании. — пояснил он.
— Я ведь не шут, анекдотов не рассказываю...
— А расскажи. — я почти подскочила, услышав нотку сарказма.
Ничего себе, это уже что-то...
Задумавшись, я попыталась выудить из памяти хоть одну шутку, которыми когда-то делился дедушка ещё в самые приятные семейные времена. На ум пришла только одна.
— Джо говорит своему приятелю Мо: «Ты надел ботинки не на те ноги!», А Мо ему отвечает: «Но у меня нет других ног»!
Проходит несколько долгих и растянутых секунд, прежде чем Айзек останавливается и смотрит мне в глаза. Смотрит долго, но ни смешинки в них нет.
Я словно обмениваюсь взглядами с роботом. Даже если шутка глупая, то почему бы не усмехнуться хотя бы вежливости ради?
— Совсем не смешно? — выдыхаю я.
— Смешно. — говорит он, видимо, чтобы я не продолжала отшучиваться, хотя я и не собиралась.
— Ладно. Я не из тех, чей юмор заразителен. Когда мы вернёмся, сделай вид, что я хоть немного тебя увлекла, а то твоя мама переживает.
— Да ну?
Не знаю, к чему я это сказала.
Может, из-за бесконечного напряжения между нами, либо из-за тишины вокруг, безлюдного пространства этой маленькой дорожки, промятой чужой обувью. Всё те же грузные шнурованные ботинки на его ногах врезались в землю чуть ли не строевым шагом.
— Да. Но это ваши дела. Я просто говорила с ней о том, что ты вернулся. — мы остановились у того же самого низкого заборчика, спрятавшись за огромным щитом и картой.
Айзек так и не переменился в лице. Я смирилась с тем, что даже не могу вызвать и краткой улыбки, ухмылки, намёка на приятное общение. Даже ради фарса между нашими родителями.
Ладно. Он и не обязан. Глядя ему в глаза, нетрудно было решить: это отчётливо видно — безразличие. Крупные руки всё ещё держат ветки, а я шагаю дальше, вдруг решая сменить траекторию.
К моему же ужасному сожалению, впереди я замечаю машину одноклассника — Тима, и самого парня — тоже. Кажется, он тоже меня заметил, потому что его лицо тут же зажигается таким искренним шоком, что мне хочется провалиться под землю.
Я надеялась, что Айзек пошёл к родителям, когда Тим подошёл так близко, что я услышала его оклик:
— Альма! Какими судьбами?
Выбора нет, да и не хотелось показаться невежливой. Я подошла к Тиму и кивнула в сторону, где припаркован наш пикап:
— Отдыхаем с папой. А он с друзьями.
— О, не знал, что вы дружите с миссис Брукс. А это что, Айзек? Нихрена себе вымахал...
— Да. Он.
Я вижу, как и самому Тиму становится неудобно. Он почёсывает неровно стриженную светлую голову и осматривает меня.
— Тебе идёт отцовская куртка! Выглядишь устрашающе! Не собираешься на охоту?
— Спасибо! — я усмехаюсь, но комплимент приятный. Не всякая девушка будет такому радоваться, но мне правда становится легче, особенно после неудачной шутки, — Я не люблю оружие. Это только мужчинам нравится мериться стволами.
— Хах, да!
Тим замолкает, а потом переводит взгляд за мою спину, недолго молчит и потом выпаливает:
— О, ты всё-таки "не одна".
— Что? — я непонимающе оборачиваюсь, но Айзек вдали, расхаживает туда-обратно с плеером в руках.
Но, повернувшись, ловлю Тима на том, что он уходит к машине. Так быстро и спешно, словно я прогнала его.
— В школе поболтаем!
Чего это он так?
Айзек не сказал ни слова, был слишком далеко, чтобы помешать диалогу. Я только ощутила себя готовой для разговору с кем-то, и тут даже Тим, один из самых нормальных парней в классе, убегает.
Надеюсь, что всё дело в его родителях, которые уже заждались его у разложенного столика для пикника или, может, в желании побыть наедине. Не знаю.
Когда я вернулась к отцу, то снова застала его увлеченным разговорами с Оуэном. У них сформировался понимающий и честный тандем: Оуэн таскал ветки, пока отец разжигал огонь на разрешенной территории для мангалов.
Дина слушала музыку, раскрыв двери машины, и наша маленькая посиделка никому не мешала. Каждый занимался своими делами, поодаль в патруле ходил один невысокий охранник заповедной зоны, но к семьям не приставал: просто следил за тем, чтобы костры жгли только на дозволенных местах.
Я присела обратно, прислушиваясь к играющей из динамиков Бруксов песне.
Вроде бы всё и не так уж плохо, но почему сбежал Тим? Почему Айзек так и продолжает скучающе шляться вокруг кемпинга в наушниках и без куртки, глядя под ноги и только покачивая головой?
И самое важное: почему я никак не могу оторваться от него?