НАШИ ЛЮБИМЫЕ КАПКАНЫ

Он даже не поздоровался, но удивлена я вовсе не была; всё внимание поглотило бескрайнее небо, заполненное серыми тучами. Дождя не обещали, воздух был холодным и свежим, полным лесных запахов. Мы ехали по туристической дорожке, вскоре остановившись перед территорией стрельбища.

Я сразу же заметила небольшую кафешку в небольшом трейлере. За складными походными столиками уже сидели скучающие жёны увлечённых за оружием мужей, так что я с улыбкой выпрыгнула из салона, позволяя отцу поговорить с Оуэном.

Меня настигла Дина, вероятно, тоже не особенно близкая духом к огнестрельному отдыху. Она сняла перчатки и застегнула поплотнее тёплый жилет. Она немного помолчала, а потом всё-таки смогла начать разговор:

— Как ты познакомилась с Айзеком? — голос звучал отнюдь не с укором, и я старалась не думать о том, что Дина — моя учительница. 

В свои сорок с лишним она выглядела очень презентабельно и ухоженно даже в одежде для вылазок в лес!

— На школьной парковке, он подвёз меня до мастерской вчера. Он знал, что я дочь Ричарда.

— Да, мы ему рассказали, чтобы вам было проще сойтись! Да и машина требовала обновлений. В Мэриленде она долго была на временной парковке.

— А чем... Айзек занимался в Мэриленде? — осторожно поинтересовалась я. 

Мой вопрос Дину ничуть не удивил. Мы прошлись дальше, встали в очередь к ресторанчику.

— Сначала служил на военной базе, потом его отправили в командировку, а как вернулся — доучился. Сейчас «ищет себя». А я стараюсь не мешать. 

Она немного грустно улыбнулась мне, не отрываясь от зрительного контакта. В ней я увидела страдающую мать, но спрашивать дальше не решалась. Всё-таки мы собрались для отдыха, а не промывания костей Айзеку Бруксу.

— Искать себя всегда непросто. — сказала я, когда Дина передала стакан с горячим шоколадом, — Тем более, когда столько путей открыто...

— Не могу сказать, что Айзек вообще хоть чего-то хочет. У него одна позиция — всего добиться самому, но, зная его, вряд ли он сможет сделать это... честным путём.

— В каком это смысле? — раз уж она продолжила говорить сама, выливая проблемы сына, то я наступала на эти ловушки с предельной осторожностью, — Он кого-то обманул?

— Сначала нас, — усмехнулась женщина, — Не сказал про армию. Не сказал, что попал в плохую компанию, а потом устроил саботаж. Не хочу это обсуждать, но с другой стороны мне нужно сказать тебе, что человек он непростой.

— Надеюсь, что меня его характер не коснётся...

— Не думаю. Он строптивый, но его можно растормошить, правда мы тоже давно его не видели. Для нас его возвращение — подарок, Альма. И мы молимся, чтобы всё было хорошо.

Я сразу же вспомнила наклейку на его машине. «Доверяю лишь богу». По спине пробежались мурашки, несмотря на то, что в куртке отца было тепло.

— Про вашего сына ходит много слухов...

Мы последовали к трём мужским силуэтам возле отцовского пикапа, чёрная форма Айзека выделялась больше всего. 

Если Оуэн с Ричардом выглядели как охотники-любители, то Айзек был похож на сбежавшего из расположения полицейского спецназовца. Таких я видела только в сериалах, а внушительная винтовка в его руках давала ещё больше пищи для размышлений.

Управлялся он с ней легко и просто, будто собирал конструктор или делал кофе рано утром; движения отрывистые, ровные, ни одна мышца на лице не дёргалась.

— Это просто слухи. Пусть ходят. — сказала мне Дина, когда мы оказались совсем близко и пришлось менять тему для разговора.

По сравнению с моим отцом, Айзек казался крупным и неподходящим этой картине в целом. Армия ли его так изменила? Почему-то мне казалось, что ещё несколько лет назад он выглядел совсем иначе, ближе к своему худому отцу, стройному, но без мышечной массы.

Плотное телосложение проглядывалось в его спине, руках, ногах. В двадцать пять быть таким крупным — дело непростое, требует грамотных занятий, питания. Я поймала себя на неутешительной мысли: я рассматриваю его чуть ли не с полным ртом слюны, разве что глазами не раздеваю!

От мысли об этом сразу погорячело в груди. Нет уж, пока повременю с фантазиями. Он даже не поздоровался, а я уже веду монологи о качестве его тела.

Никаких больше раздумий.

Я открыла багажник и присела на расстеленную старую куртку. Машин было мало, в основном все пошли на прогулку в сторону туристической тропы. Фотографировать прекрасные виды на горы, зелёную примятую траву и дышать чудесным воздухом, но мне сейчас не хотелось никуда ходить.

Папин смех, заразительный и громкий, заставил заулыбаться. Глотнув ещё шоколада, я склонила голову и наблюдала за ними с Оуэном, обсуждающими мелочи вроде закупок в оружейных магазинах, стоимости запчастей, рабочих моментов.

Дина отошла, чтобы поговорить по телефону. Без дел осталась только я и Айзек. Он обернулся, поймав мой взгляд и застыв на секунды. 

Одна, вторая, третья.

— Как в школе? — наконец-то спросил он.

— Как всегда. — беспечно ответила я, смирившись с тем, что изменения в его лице мне не увидеть ещё, видимо, долгое время, — Ничего нового.

— Как ты так живёшь?

Я отставила пустой стакан и уперла руки в пикап.

— Так и живу. Как и все. Разве это плохо?

— Пытаюсь понять, как можно изо дня в день проводить в четырёх стенах, без друзей, компании...

— У меня есть друзья. — соврала я на удивление уверенным голосом. 

Почему-то под его пристальным взглядом мне не хотелось говорить правду. Может, потому что в тайне я завидовала его непроницаемости. А может — силе.

С рождения я была слабым и покладистым человеком, не умевшим искать конфликты. Всегда их избегая, я научилась оставаться скрытной и не самой говорливой из сверстников, хотя никогда не была против общения.

И вот, меня ловят на лжи. Только сейчас Айзек показывает эмоцию — он с жалостью ухмыляется, брови сводятся к переносице, а мне становится неловко.

— Ладно. У меня никого нет. — пожав плечами, я выдыхаю, — И что это меняет?

— Многое. Здесь тебе никто не нравится, да?

— Смотря о чём ты.

— У тебя нет пары? Близкой подруги, к которой ты ходишь плакаться в жилетку?

От странного озноба у меня свело пальцы. Я обернулась, глядя на Дину. Она всё ещё говорила, шагая по мокрой траве и активно жестикулируя. Отец и Оуэн ушли слишком далеко на стрельбища.

— Нет. Я сама по себе. — гордости было мало, но ответ меня устроил. Айзек поднял винтовку и осмотрел её, подняв брови в лёгком сомнении.

— Не хочешь попробовать?

— Нет. — тут же бросила я, — Нет, мне нельзя брать оружие в руки.

— Боишься дырку во мне сделать?

— Нет. В себе.

Айзек снова стал непроницаемым. Это слово отлично его описывало. Брови расслабились, губы сжались, он вдруг опустил винтовку и направил на меня. 

Господи! 

Мне не хватило сил даже на то, чтобы охнуть. 

Я так и замерла на месте.

Он же не выстрелит. Только припугивает, но почему я подыгрываю? Он чуть щурится, словно прицеливаясь, палец замер на спуске, ладони в обрезанных перчатках держали оружие профессионально. 

Этот человек... умеет с ним обращаться.

— Айзек. — вдруг сипло выдала я, подгребая ноги и испуганно озираясь, — Ты пугаешь меня.

— Расслабься. — совершенно хладнокровно выдал он, делая шаг вперёд, — Оно на предохранителе.

Он опустил винтовку. 

Я подскочила, отходя подальше и оставляя руку на бортике пикапа. Неверящим взглядом я процедила Айзека от и до, впитывая каждую его эмоцию, которую он так тщательно скрывал за ледяным взглядом и ровной выправкой.

— Да что ты, мать твою, делаешь? — я не могла закричать, но хватало и шипения, чтобы заставить его прищуриться.

Шаг, второй. 

Он приближался до тех пор, пока не осталось лишь ничтожное расстояние, меньше, чем его ладонь. Я дышала тяжело и громко, всё ещё шокированная его выходкой. А будь она заряжена...

— Маленькая испуганная девочка, вот, кто ты такая. Я бы не выстрелил в тебя, даже если ты вынесла бы мне мозг своими бесконечными гляделками. О чём мама с тобой говорила?

— О том, что они рады тебя видеть. — теперь мой голос опустился до едва слышного шёпота. От напряжения я почти плакала.

— А ты? Ты рада меня видеть? — Айзек наклонился.

Винтовка лязгнула по его армейскому ремню, напряженный взгляд стал похожим на пытку.

— Узнаем. — сглотнула я.

— Да. Мы узнаем, Альма. Совсем скоро.