Северный путь

Герда продолжала веселиться на балу в Ильзаре, только теперь он казался куда реальней, чем зыбкая иллюзия Дугавы. По натёртому до блеска полу стучали кованые каблуки. С потолка, на котором были нарисованы птицы с ярким оперением, свисала хрустальная люстра. Блики от пламени бессчётных свечей будто оживляли изображения на фресках и гобеленах. У стен стояли изящные резные столики и обитые голубой парчой стулья. Меж степенно кружащихся пар сновали слуги, поднося гостям напитки и закуски. В углу играл настоящий оркестр.

Устав восхищаться роскошью, Герда принялась разглядывать людей. Взгляд остановился на двух мужчинах неподалёку. Первый – невысокий, худощавый, одетый в элегантный костюм небесно-голубого оттенка, был уже немолод. В светлых волосах проглядывали седые пряди, на лбу и в уголках холодных серых глаз залегли крупные морщины. Вероятно, замок принадлежал ему. Он приветствовал гостей радушной улыбкой, справлялся о здоровье знакомых и с достоинством кивал на реплики проходивших мимо людей.

Второй был полной противоположностью первого: высокий, плечистый, с крупными чертами лица. Одет в бело-зелёный костюм с густыми эполетами, указывающими на высокий ранг. Он гораздо лучше смотрелся бы на поле брани, ведя за собой в атаку войско, чем посреди помпезного бального зала. Мужчина это понимал и мучился от неловкости, но уйти не мог. Он держал руки за спиной и хмуро взирал в глубину зала.

Там танцевала женщина в летящем светлом платье с высокой талией. Небольшой рост и хрупкий стан делали её похожей на воздушную фею. Из-под длинных светлых волос выглядывали аккуратные ушки. Рядом с ней в белой кружевной рубашке и чепчике бегал маленький ребёнок. Он доверчиво цеплялся за юбку матери и, когда она брала его на руки, щебетал тонким, похожим на птичий, голосом. Смеясь, женщина прижимала малыша к себе и целовала розовые щёки. Она не замечала никого, кроме него. Он был её миром, её счастьем.

Герда обернулась на мужчин. Оба замерли с одинаковым выражением неодобрения на лицах, словно их породнила ревность к этому ребёнку. Разве они не знают, что материнство священно? Никто не смеет посягать на любовь женщины к собственному ребёнку, тем более осуждать её.

Зал заволокло стылым туманом с низин. Исчезли нарядные люди, шикарная люстра, даже сверкающий пол. Герда обнаружила себя посреди двора мрачного серого замка, подавлявшего своей величиной. Рядом стоял чёрный экипаж без регалий, запряжённый шестёркой серых рысков. Широкоплечий воин, за которым Герда наблюдала на балу, водружал на запятки большой деревянный кофр. На подножке в нерешительности застыла воздушная женщина, правда, вместо лёгкого платья на ней теперь были чёрные мужские брюки, заправленная в них белая рубашка и строгий дорожный плащ.

Сзади послышался детский окрик. Выскочив из кареты, женщина подбежала к стоявшему на пороге мальчику лет восьми, обняла его и расплакалась. Устроив багаж, воин окликнул её. Мальчик вцепился в руку матери, рыдая на весь двор. Широкоплечий двинулся к ним хищной походкой и выкрикнул что-то, отчего мальчик замолчал. Мать наклонилась, чтобы поцеловать его, но он отпрянул и вложил свою ладошку в руку старика, который вышел из замка на крики. Женщина, постоянно оборачиваясь, поднялась в экипаж вместе с воином, и лошади покатили их прочь от замка.

Сердце стянуло тоской. Вспомнилась оставленная в Волынцах отцовская могила. Герда ведь тоже не вернётся.

Макушку ожёг недобрый взгляд. В одном из окон показалось одряхлевшее и посеревшее лицо хозяина замка. Он смотрел с безнадёжной отрешённостью, словно готовился к последней битве.

Двор снова заволокло туманом, а когда он растаял, Герда очутилась в огромном зале. В свете сотен факелов ярко блестело сваленное в груды золото. Было здесь и белое серебро, и красная медь, и жёлтая латунь, и искристые самоцветы размером с кулак. Дыхание спёрло от восхищения. Вот оно – сокровище.

– Оставь её! Она моя по праву, – кричал кот. – Не смей меня винить. Ты сам от них отказался. Может, в человеческом мире я слаб, но в мире грёз моя власть безгранична.

Что-то зашевелилось у дальней стены. Пламя факелов на стенах взметнулось, едва не опалив. В воздухе носились тени. Высокий мужчина замахнулся мечом. К треску огня добавились звуки неистовой битвы. Лязгала сталь, падали камни, ходил ходуном пол.

Вдруг всё стихло. Разглядев происходящее, Герда ахнула от ужаса. Вокруг сжавшегося в комок кота кольцами вился уж. Длиной его тело было с дюжину футов, толщиной в человеческую руку от плеча до кончиков пальцев. Маленькая по сравнению с телом голова принадлежала угрюмому хозяину Ильзара. Из приоткрытого рта высунулся тонкий раздвоенный язык.

– Оставьте его, он ничего вам не сделал! – взмолилась Герда.

Уж подполз поближе, не выпуская жертву из кольца. Голова опустилась на один уровень с Гердой, чтобы они смотрели глаза в глаза.

– Он вор! Он пришёл за моим сокровищем! – зашипел змей.

– Он отдаст всё, что взял!

– Он не отдаст тебя!

– Я... я не ваша. Не ваша и не Ягини. Я хочу... хочу остаться с ним и отыскать Морти на краю Полночьгорья. Здесь меня больше ничто не держит.

– Кровь свою предаёшь! Вероломная! – злился змей.

– Нет! Вы мне никто. А он – мой друг, – выкрикнула Герда в отчаянии. – Я... я... я его люблю.

– Глупая девочка, можно любить нежный бриз, приносящий прохладу в знойный полдень, или даже муссон, дарящий дожди иссушенной земле, но зачем любить ураганный шквал, сметающий всё на своём пути?

Сиротка отвернула с плеча плащ и ощупала ворот рубахи, к которому была приколота вересковая брошь.

– Нет, стой! – обрёл дар речи кот. – Только не её!

– Нет! Я готова отдать самое дорогое, лишь бы спасти тебя, – она протянула брошь ужу. – Сердце маленький девочки – прекрасное пополнение вашей сокровищницы.

– Глупый-глупый шквал, даже любовь оценить не смог, – горько усмехнулся Ужиный король.

Кот снова сжался в комок, будто желал провалиться сквозь землю, хотя проваливаться было уже некуда. Змей бросился на Герду, раскрыв пасть, но из брошки ударил голубой луч и отбросил врага к стене, оставив на чешуе ожёг.

Прыгнув к сиротке на руки, кот обвис безвольной тушкой и счастливо замурлыкал.

Уж стонал и слабо шевелился в дальнем углу. Бедный, как же его жалко, старого и всеми покинутого. Сняв с шеи мешочек, Герда вытряхнула из него засушенную змеиную кожу и приложила к ожогу. Она вспыхнула золотистым огоньком и приросла к ране, как новая.

– Ты слишком добрая, – измученно заметил кот.

Змей тоскливо глянул на сиротку и положил голову обратно на своё золото:

– Наплачешься ещё с ним, глупая, ох, наплачешься.

Не слушая его, Герда сняла со стены факел и направилась к выходу.

– Может, позаимствуем что-нибудь? – предложил кот, поглядывая в сторону золотого кубка, украшенного гранатами и жемчугом.

– Да ну тебя, – она прижала кота к себе. Больше никуда не отпустит! – Кто это был?

– Родовой дух, – ответил тот. – Его кровная линия прервалась, вот он и ошалел. Решил во что бы то ни стало вернуть свою семью, только от неё остались лишь воспоминания. Пришлось его проучить. Больше он вас не потревожит. Он, Вальдемар и Ягиня – стражи порога. Они испытывали тебя страхом и проверяли твою решимость покинуть дом. Рад, что ты осознала, чего желаешь.

Они выбрались в просторный тоннель. Вверху находился колодец, а подняться по гладкой стене без выступов было невозможно. Впереди показалась развилка. Герда подняла с земли камень и нацарапала крест. Чтобы не заблудиться, нужно всё время поворачивать в одну сторону, пока она не вернётся на то же место. Потом пробовать следующий проход, который не помечен крестом.

Сиротка обошла весь правый и средний проходы. Несколько раз попадались тупики и завалы, но колодцев больше не встречалось. Каменные балки поддерживали стены. Вдоль них росли бледные бесформенные грибы, края которых светились зеленоватым светом. Затхлый воздух дурманил голову.

Левый проход давался куда сложнее. То ли он был длиннее и вёл к центру лабиринта, то ли Герда настолько устала, что не замечала кресты на развилках, то ли кто-то её путал. Когда ноги начали гудеть от усталости, а желудок свело от голода, впереди заплясал огонёк факела.

– Герда! – раздался голос Финиста.

Она облегчённо выдохнула.

– Как ты меня узнал?

– По ауре. Это не сложно, – усмехнулся он, становясь рядом.

– А остальные?

Наставник покачал головой:

– Долго тут брожу, никого не нашёл. Может, вместе нам повезёт.

Они уже почти выбрались на большую развилку, с которой начиналось её путешествие по лабиринту, но вдруг послышалась возня. Финист сделал несколько шагов назад и обнаружил в стене небольшую выемку, а за ней потайной проход. Звуки доносились оттуда.

Пригнувшись, они ступили внутрь. Тоннель упёрся в высокий постамент с каменным саркофагом.

Обыскав поверхность плиты, наставник запустил руку между саркофагом и стеной. Там притаился подозрительный выступ.

– Тоже хочешь найти сокровища? – встревожилась Герда.

– Ну, почти.

Финист коснулся выступа, и крышка саркофага со скрежетом отъехала в сторону. Герда ахнула. Внутри по соседству с обтянутым высохшей жёлтой кожей скелетом лежал Ждан.

– Хватит! Хватит! Золото, оно меня душит! – бредил он.

У своего лица ученик держал большую бородавчатую жабу.

Финист схватил его за плечи и встряхнул. Ждан распахнул веки и с ужасом уставился на товарищей. Громко квакнув, коричневая жаба выпучила глаза. Взвизгнув, ученик выпустил её и рухнул на пол.

– А где золото?

Жаба запрыгнула обратно в саркофаг и уселась на грудь покойника.

– Мы видели только, как ты миловался с жабой, – развёл руками Финист.

– Она сказала, что даст мне золота и... Она могла быть заколдованной принцессой!

– Ква! – рот жабы растянулся в своеобразную улыбку.

– Это лягушки в принцесс превращаются, а от жаб только бородавки бывают, – засмеялась Герда. – В сказках правду говорят.

Ждан закрыл лицо руками, вот-вот готовый расплакаться.

– Не переживай, я знаю одну травку. Бородавки за пять дней сводит, – посочувствовала ему сиротка. – Это место волшебное. Оно проверяет нашу решимость страхами. Видимо, твоя жадность сыграла с тобой злую шутку.

– Жаба прыгала вокруг меня, из-под её лап выскакивали монеты. Они погребли меня под собой, и я едва не задохнулся!

– Мне кажется, ты боишься не золота, а показаться глупым, – задумчиво заметил Финист.

– Я не идиот! – грубо отозвался Ждан.

– Умное лицо – ещё не признак ума. Все глупости совершают именно с таким выражением лица. Не относись к жизни слишком серьёзно, умей посмеяться над собой и не пытайся казаться тем, кем не являешься. Хотя бы перед друзьями, ведь мы принимаем тебя таким, какой ты есть.

– Ты не будешь меня бить? – ученик угрюмо потупился.

– Ты уже достаточно себя наказал.

– А какой же твой главный страх?

Наставник задумчиво хмыкнул:

– Не найти Дугаву? Не будем терять время!

Пока они разговаривали, Герда снова заглянула в саркофаг. На груди у мертвеца лежал амулет из закрученной спиралью кожи. Сиротка потянулась к нему, но жаба ударила языком по занесённой руке. Герда испуганно отдёрнулась. Кот заскочил в саркофаг и зашипел, отгоняя плутовку. Только тогда удалось взять амулет, но он развалился в труху. В ладони остался лишь клочок пергамента. На нём знаками в виде птичьих следов была выведена надпись.

– Герда! – позвал Финиста, и она поспешила за остальными.

Проход, из которого они пришли, исчез, но в шести футах от пола обнаружился ещё один лаз. Наставник подсадил сиротку наверх. У него за спиной с ноги на ногу переминался Ждан.

– Не надейся! – разочаровал его Финист и подтянулся в лаз. – Левитируй.

Ученик несколько раз подпрыгнул, вытянув вверх руки.

– Хоть каплю постарайся!

Ждан с кряхтением оторвался от пола и зацепился ладонями за край лаза. Подтянуться он так и не сумел: пальцы дрожали и скользили, норовя сорваться. Финист схватил его и, поднатужившись, помог забраться внутрь.

– Есть надо меньше, – недовольно заметила наставник.

Ученик покривился.

Проход расширялся, впереди мерцал приглушённый свет. Закончился лаз так же, как начинался: в шести футах от пола небольшого каменного зала. Пришлось прыгать. Финист спустился первым и словил Герду. Ждан спикировал неловко и, ударившись ступнями об пол, запрыгал на одной ноге. Наставник только вздыхал и качал головой.

Лаз закрылся так же, как тот, что вёл из лабиринта. Других выходов видно не было. Прошло много времени, прежде чем Финист обнаружил очередной рычаг между полом и стеной. Ждан с Гердой подобрались к нему, чтобы рассмотреть находку, но стоило коснуться рычага, как стена резко повернулась и, ударив их по спинам, протолкнула в новый зал.

Дугава неподвижно лежала на полу в центре, высокий лоб покрывала испарина, глаза быстро двигались под плотно смежёнными веками. Все бросились к ней.

– На ней яичницу можно жарить! – выругался Финист, брызгая ученице на лицо водой из фляги. – Дар обратился против неё. Она создала иллюзию огня, и тело поверило, будто горит. Надо её разбудить, заставить сбросить иллюзию, – наставник до крови закусил нижнюю губу и даже не заметил этого. – Герда, Ждан, возьмите её за руки!

Они сделали, что было велено. Финист схватился за их ладони. Всё вокруг загрохотало, закружилось в неистовом вихре, стены исчезли, в лицо ударил горячий воздух.

Герда очутилась посреди огромной площади большого города. Её обрамляли двух и даже трёхэтажные каменные особняки, украшенные колоннами и ажурной лепниной. На улице толпились люди, толкались локтями, наступали на ноги, указывали пальцами. Сколько их много!

Продолжавший держать её за руку Ждан затравленно оглядывался по сторонам и дрожал. Финист с другой стороны пробирался вперёд, распихивая зевак локтями.

В центре площади вокруг столбов деревянного эшафота был сложен огромный костёр. К нему катила, громыхая колёсами по брусчатке, чёрная телега. Сопровождали её Лучезарные в голубых плащах, рыская по толпе хищными взглядами.

У эшафота ждали глашатай и высокий мужчина в ослепительно-белом плаще. Солнечные лучи отражались от его золотистых волос, создавая вокруг головы ореол. Какое знакомое холодное, жестокое лицо. Да это же воин из воспоминаний духа Ильзара! Только глаза изменились – из прозрачных серо-стальных сделались разноцветными – один голубой, другой зелёный. Если раньше воин мог улыбаться и проявлять нежность, то теперь в каждом его жесте сквозило безразличие. Но здесь он выглядел гораздо уместнее, чем на балу среди нарядных гостей.

Телега поравнялась с ним и замерла. Глашатай зачитал приговор.

– Кымофей Ясеньский, за бунт против святой веры в Пресветлого и нападение на многочисленные крепости и заставы в Зареченском крае, за убийства верных пресветловерцев и их защитников – братьев наших Лучезарных, а так же за противное богу и людям колдовство вы будете сожжены на костре.

Лучезарные подняли из телеги сильно помятого мужчину. Засаленные волосы, цвет которых определить не удавалось, сбились в паклю. Одежда превратилась в лохмотья, не скрывающие чудовищную худобу. Правая рука обвисла плетью – видно, была сломана. На измождённом лице выпирали скулы, а горбатый, похожий на птичий клюв нос, казался несоразмерно большим. Только подведённые синяками изжелта-зелёные глаза смотрели с яростью – внутри всё ещё жила сила.

Белый Палач вынул изо рта осуждённого кляп, позволяя сказать последнее слово.

– Ты убьёшь нас сегодня, но знай, Вечерний Всадник уже здесь, – выплюнул осуждённый с ненавистью. – Совсем скоро он явится к тебе, и ты заплатишь за свои злодеяния сполна!

Финист подался вперёд. А вдруг его заметят и схватят? Но ему самому, казалось, всё стало безразличным. Он видел только осуждённого.

Белый Палач усмехнулся:

– Поверь, никто не жаждет этого больше меня. За смерть моей жены он заплатит сполна.

Осуждённый обвиняюще бросил:

– Так это ты её убил. Ты и никто другой, как бы тебе ни хотелось переложить вину на чужие плечи.

Краска схлынула с лица Палача, черты заострились. Ладонь сжалась в кулак и врезалась в ставшее хрупкой глиной лицо осуждённого.

Кымофей пошатнулся, но снова выкрикнул:

– Ты – её убийца, ты – Палач!

Кулак ударил в другую щёку, колено врезалось в солнечное сплетение. Осуждённый согнулся пополам и харкнул кровью.

– Скажи ещё раз!

– Убийца! Убийца!

Белый Палач молотил Кымофея руками и ногами. Сапоги рвали ветхую одежду на лоскуты, кованные носы раздирали плоть. Печатка на руке разбивала лицо. Хрустели переламываемые кости, в крови измазался белый плащ. Осуждённый уже не кричал – хрипел на последнем издыхании. Даже жёлтые глаза не были видны на заплывшем синяками, изуродованном лице. Белый Палач всё бил и бил, не замечая, как ужасались вокруг люди, как оттягивали его за плечи Лучезарные, шепча:

– Остановись! Остановись! Он и так умрёт!

Финист окаменел. Ладони бессильно сжимались в кулаки, руки дрожали.

Это... его кошмар? Но как же Дугава?

На эшафоте кто-то слабо всхлипнул. Костёр уже пылал. Привязанная к столбу подруга висела без чувств.

Это всё иллюзия. На самом деле они лежат в сыром подземном ходе под курганами, и никакой огонь им не страшен.

Герда ступила сквозь пламя. Как же больно! От жара, казалось, плавилась плоть, дым душил. Всё такое настоящее! Нет, если бы это было так, она бы уже упала без чувств.

Оказавшись рядом с подругой, Герда ударила её по щекам. Дугава мотнула головой и одурманено уставилась на неё.

– Очнись! – закричала сиротка и начала отвязывать её от столба.

Руки тряслись как назло.

– Ты – морок? Уйди, дай спокойно умереть.

– Я не морок, а всё вокруг – твоя иллюзия. Даже Финист попался! Сними её, сними же!

– Не могу я, не могу! – Увидев что-то за спиной Герды, подруга задрожала: – Да ты же одна из Голубых Капюшонов! Хочешь поиздеваться напоследок?!

Сиротка обернулась. За её плечами развевался голубой плащ, а рядом стоял перемазанный в крови Белый Палач. В его лице читалось узнавание, он протянул к Герде руку. Пламя взвилось с гулом, образуя фигуру кота. Он яростно зашипел, как шипел на Ужиного короля.

– Дугава, послушай! Я бы не просила, если бы была Лучезарной! Ты лежишь посреди каменного зала внутри кургана. Развей иллюзию!

Верёвка, наконец, поддалась, и Дугава освободилась.

– Я не могу, – всхлипнула она. – Это не моя иллюзия.

– Так подчини её себе и развей! Я помогу, я с тобой!

Герда взяла её за руки, ладонь к ладони. Свет померк вместе с нестерпимым жаром пламени.

Они вчетвером лежали на полу каменного зала, макушка к макушке, как после мистерии берегинь. Финист подскочил и подал руку девушкам. Ждан с кряхтением отскребал себя от пола сам.

– Голубые Капюшоны, костёр, они хотели меня спалить... Я видела ваши головы на кольях и отец... они убили отца! – причитала Дугава, пошатываясь.

– А с тобой что стряслось? – спросил Ждан, с подозрением глядя на наставника. – Там ведь казнили зареченских бунтовщиков? Твои родители были среди них?

– Да... – глухо выдохнул наставник, прикрывая веки. – Мой самый большой страх – оказаться лицом к лицу с Белым Палачом.

Значит, Архимагистр Лучезарных и правда жил в Ильзаре. Он оставил здесь своего сына. А та женщина, его жена? Он ведь так её любил, разве же он мог убить её? И почему так изменились его глаза?

Финист обнял Дугаву за плечи. Его рубашка промокла от её слёз. Он ласково провёл рукой по волосам ученицы:

– Тише. Всё закончилось. Это был лишь сон. Мы в безопасности.

– Как мы попали в её иллюзию? Что за волшебство ты используешь, а, Финист? Ответь хоть на что-нибудь! – приставал к нему Ждан.

– У меня просто есть опыт, вот и всё, – пожал плечами тот. – Ладно, надо ещё придумать, как выбраться наружу.

Запыхавшись, словно после тренировки, Герда полезла за пазуху и нашла там клочок пергамента из саркофага. Непонятные письмена на нём обратились в обычную буквицу.

– Смотрите! Это заклинание! – обрадовалась сиротка и протянула его Финисту. – Прочти! Ты же здесь самый сильный и опытный Сумеречник.

– Я не могу! Я... не Сумеречник, – выдавил из себя наставник и густо покраснел. – И я не умею читать.

Дугава поражённо выдохнула. Герда открыла рот и тут же закрыла, не найдясь, что сказать.

– Чего вытаращились? – усовестил их Ждан. – На Голубиных станциях мы всегда писали послания за него.

Финист бросил на него укоризненный взгляд.

– Ну что ж, – попыталась сгладить неловкость Герда. – Тогда придётся мне. «Керминус тир фореземиус бэрг юхиам!»

Ничего не произошло. В поисках помощи сиротка обернулась к коту.

– Это означает, что каждый из вас должен назвать своё истинное желание, – снисходительно ответил тот.

Герда передала его слова остальным.

– Так ты ещё и в древних наречиях разбираешься? – съязвил Ждан. – В каких книгах о таком пишут?

Она пожала плечами. Все снова встали в круг и взялись за руки.

– Я хочу защитить близких, – показал пример кот.

– Я хочу отыскать друга на краю Полночьгорья, – громко проговорила Герда.

– Я хочу оказаться в безопасном месте, – отозвалась Дугава.

– Я хочу стать умнее и прозорливей, – подхватил Ждан.

– Я хочу... – после долгой паузы выдавил из себя Финист. – Хочу... я... снова увидеть близких. Сказать... о чём молчал, когда была возможность.

Кот забрался ему на плечо, цепляясь когтями за одежду. Длинный рыжий хвост обвился вокруг шеи наставника. Тот повернул голову, и на мгновение показалось, они видят друг друга. Губ Финиста коснулась едва заметная улыбка.

В лицо пахнул свежий воздух. Солнце закатывалось за горизонт, окрашивая края жидких облаков в сиреневые тона. Путники снова лежали кругом посреди разрушенного бального зала, как будто ничего и не случилось.

– Всё хорошо, что хорошо заканчивается, – Ждан подскочил первым и принялся поднимать Дугаву. – Только жаль, что никаких сокровищ мы не отыскали.

Герда с Финистом встали следом.

– Истинное сокровище – наша дружба, – ответил наставник. – Разве ты не понял, что именно испытывали берегини? Жаль только, что мы потеряли целый день, бегая по подземным ходам. Но завтра мы попадём в Кундию. Там должно стать легче. А пока предлагаю поужинать и выспаться. Выступаем с восходом.

Герда повернула ладонь с клочком пергамента, чтобы разглядеть его в последних лучах солнца, но он тут же истлел. Видно, берегини позволили вынести из курганов только дружбу.

Дугава еле держалась на ногах. Её заметно потряхивало. Ждан, не переставая, зевал, а походка Финиста, прежде лёгкая и стремительная, как полёт хищной птицы, сделалась грузной и измученной. Молчали. Кто-то слишком устал, чтобы говорить, а кому-то было неловко.

Герда хотела допросить кота о случившемся, а в особенности о Белом Палаче, но её перехватил Ждан. Улучив момент, кот исчез.

– Послушай, я... – неловко начал ученик. – Я плохо к тебе относился. Мне казалось, что ты накличешь на нас беду, и нечаянно сделал это сам. А ты... ты спасла нас, в то время как я был бесполезен. Прости меня. Давай будем друзьями!

Сиротка улыбнулась и кинула.

– У тебя были причины подозревать меня. То, что я увидела в иллюзии Дугавы, ужасно.

– Голубые Капюшоны – болезнь, поразившая Мунгард, – согласился Ждан.

– Ты встречался с ними? Как они выглядят?

– Как обычные люди, – недоумённо ответил ученик. – Разве что взгляд такой, словно въедается в голову, потрошит её, вываливая все мысли наружу.

Герда передёрнула плечами.

– Но с Финистом нам ничего не грозит. Хоть я и не согласен с некоторыми его решениями, но выпутываться из сложных ситуаций он умеет. Его ранг должен быть куда выше третьего. Жаль, что он не умеет читать. В Заречье после восстания такая нищета, что даже школ при храмах не открывают. Не думаю, что у Финиста был шанс выучить грамоту в детстве и сомневаюсь, что оно вообще у него было.

Наставник как раз возвращался с подстреленным зайцем. Пока он свежевал добычу, остальные развели костёр и закипятили воду. Вскоре тушка оказалась насаженной на палку и закоптилась на костре. Герда подсела к дремавшему вполглаза Финисту.

– Тебя что-то гложет?

– Мы опаздываем на Голубиную станцию в Утяне, а в Лапию вряд ли успеем до холодов, – мрачно ответил он. – Да и деньги заканчиваются. Как трое умудряются тратить вдесятеро больше одного?

Герда виновато улыбнулась:

– Мне бы хотелось помочь. За всё, что ты для меня сделал. Я могла бы научить тебя читать. Это не сложно, просто нужно немного практики, как с палками. И времени много не отнимет – всего полчаса в день. В Компании тебе бы это очень пригодилось.

Финист напрягся. Доводы разума его не трогали. Что ж, значит, снова придётся упрашивать по-особому.

Герда взяла его за руку и заискивающе заглянула глаза:

– Пожалуйста! Если я научу тебя читать, то не буду чувствовать себя такой никчёмной!

– Ладно-ладно, – проворчал Финист, смягчаясь. – Давай сюда свою книжку.

Герда радостно потёрла руки и придвинулась поближе.