Глава 3. След
Свет пробивался сквозь шторы тускло и неохотно, будто день сам не был уверен, стоит ли начинаться. Комната пахла ночью: заплесневелой древесиной, пылью, невысказанными словами. Нэйт лежал на спине, глядя в потемневший потолок. Сквозь щели в деревянных панелях проскальзывали едва заметные движения — как будто кто-то прошёлся по чердаку.
Он моргнул, медленно повернул голову к машинке.
Она стояла на том же месте. Как и вчера. Ничего не изменилось. Кроме бумаги.
"Мы всё ещё пишем."
Он читал это снова и снова, будто от количества повторений буквы должны были сложиться в нечто рациональное. Смысл, шутку, галлюцинацию. Но они оставались тем, чем были:
чужим почерком на свежем листе.
Он аккуратно отложил её в сторону. Даже не выбросил — как будто интуиция возмутилась бы, если бы он это сделал. Бумага будто хотела остаться рядом.
На кухне было холодно. Старый кафель под ногами, ржавый чайник, лампочка под потолком мигнула один раз, прежде чем зажечься.
Дом будто только просыпался.
Он включил кофеварку. Запах запылённого пластика, гудение, и наконец — капли горячего чёрного. Он сел, положив локти на стол, и смотрел в окно.
Снаружи — лес. Густой, немой, недвижимый.
Почему она молчала, когда уезжала? Почему не сказала, куда? Почему оставила всё — и меня?
Но вместо ответов — глухой удар в стене. Будто что-то внутри неё осело.
Он замер.
Дом снова затаился.
---
Он взялся за ноутбук. Документ с дипломом всё ещё был пуст. Курсор мигал раздражённо, как ожидание, как укор.
Он не смог.
Через минуту он уже стоял у полок — старых, запылённых, покрытых паутиной. Книги — будто не тронутые десятилетиями. Книги, которые никто не выбирает — биографии, философия, сборники писем. И несколько папок. Он почти на автомате потянул одну — и оттуда выпала кассета.
Серая, с выцветшей наклейкой: "Э.Х."
Он замер.
Эли. Харпер.
---
Он вставил кассету в магнитофон. Простой, старый, как всё в этом доме. Пальцы дрожали. Плёнка затрещала, зашипела, и… голос. Её голос.
> — …Если ты это слушаешь — значит, ты уже в доме.
Я не знаю, почему ты приехал. Но если ты слышишь — значит, он тебя выбрал.
Этот дом не любит одиночество. Он собирает… тех, кто остался без.
Шипение.
> — Вещи тут живут дольше людей. Они впитывают. Помнят. Машинка — это только начало. Не все предметы хотят молчать.
Пауза. Стук чего-то. Голос стал тише, почти шепот:
> — Не оставляй зеркала открытыми ночью. Не ставь будильник на 3:33. Не прикасайся к окну, если услышишь голос. Это не я.
Пауза.
> — …Я не попрощалась. И теперь не могу уйти.
Плёнка остановилась. В комнате — тишина, будто даже дом прислушивался.
Он сел. Долго не двигался. Сердце стучало глухо, тяжело.
Затем медленно, как будто в трансе, подошёл к машинке. Бумага лежала свежая. Чистая. Он опустился на стул.
Машинка ответила сразу. Один щелчок.
"Ты слышал её."
Он не знал, кто это написал. Но знал точно — это был не он.