2
Мираль остановилась у края кровати, её чёрные глаза настороженно изучали меня, но взгляд был больше измотанным, чем осуждающим. Казалось, она пыталась держать себя в руках, но гнев, страх и ещё что-то, что она тщательно скрывала, вырывались наружу.
— Расскажите, как это произошло, — её голос был ровным, но в нём проскальзывали нотки раздражения. — Почему у вас пять пулевых ранений? И кто вообще стрелял?
— Это долгая история, — начал я спокойно. — В моём мире такие вещи не редкость.
— В вашем мире? — она хмыкнула, поджав губы. — Скажу честно: хочу поскорее уйти из этого вашего мира. Всё, что я хочу сейчас, — вернуться домой, принять душ и забыть, что я вообще сюда попала.
Я видел, как напряглись её плечи, как дрожали её руки, сжимая ткань её рубашки. В этот момент она была похожа на птицу, которая хочет вырваться из клетки.
— Думаю, тебе стоит остаться, — осторожно сказал я, пытаясь говорить как можно мягче.
Она тут же обернулась, её глаза вспыхнули.
— Оставаться? — она резко выдохнула. — Здесь? В вашем доме? С людьми, которые угрожают мне смертью? Нет уж, спасибо.
— У нас есть предложение, — перебил я, игнорируя её возмущение. — Мой отец считает, что ты могла бы работать с нами.
— С вами? — её голос стал холодным, словно сталь. — Вы серьёзно думаете, что я, врач, потратившая годы на учёбу и практику, стану обслуживать вашу мафию?
Я почувствовал, как её слова ударили, но не подал вида.
— Это не так, как ты думаешь, — попытался объяснить я, но она не дала мне договорить.
— Знаете что? — перебила она, сжав кулаки. — Я спасла вам жизнь, потому что это мой долг как врача. Но это не значит, что я позволю втянуть себя в ваши дела. Забудьте об этом.
Её голос был категоричным, но в нём чувствовалась скрытая дрожь. Она отвернулась, стараясь не смотреть на меня.
— Мираль...
— Не называйте меня так! — она резко повернулась, её глаза блестели от ярости. — Я ухожу. Сейчас же.
Она развернулась к столику с инструментами и принялась менять мои повязки. Её руки, обычно уверенные, теперь немного дрожали. Я чувствовал её прикосновения — они были одновременно заботливыми и торопливыми. Щёки девушки заметно порозовели, а взгляд старался не задерживаться на моей оголённой груди.
Я не мог оторвать от неё глаз. Это напряжение между нами, этот огонь в её взгляде, эта нежность, смешанная с категоричностью, — всё это заставляло меня чувствовать себя по-новому.
Когда она закончила, она резко выдохнула, будто наконец сбросила тяжёлый груз.
— Всё. Я сделала всё, что могла. Теперь позаботьтесь о себе сами, — сказала она, стараясь говорить ровно, но голос предательски дрогнул.
Я кивнул.
— Хорошо. Если хочешь уйти — иди. Я прикажу отвезти тебя домой.
Она подняла глаза, не ожидая услышать такое. Её взгляд стал чуть мягче, но она всё равно оставалась напряжённой.
— Спасибо, — коротко бросила она, отворачиваясь.
Несколько минут спустя, когда она собиралась уходить, я снова заговорил:
— Только будь осторожна. Этот мир опаснее, чем ты думаешь.
Она замерла в дверях, но ничего не ответила. Просто ушла.
Когда она уехала, я почувствовал странное облегчение, смешанное с пустотой. Я смотрел на пустую дверь и знал, что поступил правильно. Она не должна оставаться здесь, не должна быть частью этой грязи, в которой я живу с рождения. Но, чёрт возьми, почему тогда всё внутри меня требовало пойти за ней?
Я метался по своей голове, словно зверь в клетке. Мысли были хаотичными. Она заслуживает другого — это было очевидно. Но я не мог выбросить из головы её образ: эту силу, с которой она говорила, её тёплые руки, её насторожённый взгляд, который был, как вызов.
— Ты не можешь, Маркус, — пробормотал я сам себе, хватаясь за рану. — Она чужая. Её жизнь слишком отличается от твоей.
Но мои мысли продолжали возвращаться к ней.
— Чёрт возьми, — прошептал я, поднимаясь с кровати.
Тело протестовало, раны болели, но я уже не мог лежать. Мне нужно было хотя бы увидеть её ещё раз, узнать её чуть лучше, понять, почему она стала для меня такой важной за такой короткий срок.
Но одновременно я понимал: любое моё действие может погубить её.
Прошла неделя с того момента, как эта девушка ворвалась в мою жизнь, а затем так стремительно её покинула. Семь дней, и я медленно сходил с ума от мысли о том, чтобы поехать в больницу и снова увидеть её. Мои люди успели собрать немного информации о Мираль. Говорят, она лучший хирург среди молодёжи, её талантом восхищаются пациенты, но личной информации — практически нет. Эта загадочность раздражала и одновременно завораживала меня.
Я лежал в постели, глядя на потолок, когда снова поймал себя на мысли о ней. Желание увидеть её доходило до маразма. Что за чёрт? В мои 25 лет я никогда не позволял себе таких слабостей. Но что-то в этой девушке заставляло мои мысли крутиться вокруг неё, как мотылька вокруг пламени.
Встав с кровати, я направился в душ. Струи горячей воды обжигали тело, и я специально провёл рукой по швам, чувствуя, как швы натягиваются. Боль приятно резонировала, отвлекая меня от мыслей, но ненадолго.
— Маркус, ты стал мазохистом? — пробормотал я, глядя, как тонкая струйка крови смешивается с водой.
Когда я вышел из душа и взглянул на свои раны, то понял: швы разошлись, воспаление началось снова. Неплохо. Теперь у меня был повод поехать к Мираль.
Наматывая бинты поверх разошедшихся швов, я всё больше убеждался, что другого выхода нет. Вызвать семейного врача? Нет. Это не даст того, чего я хотел. Я не хотел просто лечить свои раны, я хотел её увидеть.
Через час я стоял перед входом в больницу. Чувство неловкости и лёгкого раздражения поднималось в груди. С какого чёрта я тут? Мужчина, который руководит людьми и принимает решения в мгновение ока, сейчас чувствовал себя так, будто стоит на экзамене.
Я подошёл к стойке регистрации.
— Доктор Мираль Кара. Мне нужно её видеть, — сказал я, заставляя голос звучать уверенно.
Девушка за стойкой подняла на меня взгляд, быстро оценив моё состояние:
— Вы записаны?
— Нет. Скажите, что её пациент с пулевыми ранениями снова нуждается в помощи.
В её взгляде мелькнуло что-то похожее на шок, но она быстро взяла телефон. Через несколько минут появилась Мираль. Она выглядела потрясающе: чёрные волосы были аккуратно собраны, а строгий халат подчеркивал её хрупкость.
— Снова вы? — сказала она, окинув меня взглядом, в котором читалось недовольство и лёгкое беспокойство. — Что теперь?
— Раны снова кровоточат, — честно признался я.
Она глубоко вздохнула, кивнула в сторону коридора.
— Ну вы издеваетесь, идите за мной. — её голос был холодным, как лёд.
В кабинете она жестом указала на кушетку:
— Раздевайтесь, — сказала она, готовя инструменты.
— Ты так строга, доктор, — усмехнулся я, но тут же замолчал, встретив её строгий взгляд.
Я снял рубашку, и она приступила к осмотру. Её пальцы аккуратно касались воспалённых швов, вызывая противоречивое ощущение боли и чего-то ещё.
— Вы вообще слушались моих рекомендаций? — спросила она, не поднимая глаз.
— Не особо, — признался я.
Она остановилась, бросив на меня укоризненный взгляд.
— Выглядит так как будто вы это специально сделали. Но только зачем?
— Если честно, я хотел увидеть тебя, — сказал я, глядя прямо в её глаза.
Она замерла, но быстро вернулась к работе.
— Это очень по детски...Послушайте, — холодно начала она. — Я врач. Я просто делаю свою работу. Если вы решили, что здесь есть что-то большее, это ваша ошибка.
— Ошибка? — я наклонился ближе. — Мираль, я не могу выбросить тебя из головы. С тех пор, как ты спасла меня, я думаю только о тебе.
Её руки замерли. Она встретила мой взгляд, и в её глазах промелькнуло нечто похожее на смятение.
— Вам нужно остановиться. Это неправильно, — тихо ответила она, возвращаясь к обработке ран.
Я замолчал, наблюдая за её сосредоточенным лицом. Даже в её раздражении было что-то невероятно притягательное. Когда она закончила, она резко выпрямилась:
— Всё. Больше никаких самовольных действий. Если с ранами снова будут проблемы, вызывайте врача, нельзя все так оставлять. И перестаньте себе вредить.
— Я хочу забыть всё, что произошло.
Её голос звучал твёрдо, но я заметил, как она избегает встречаться со мной взглядом. Я хотел что-то сказать, но сдержался.
— Хорошо, — сказал я наконец. — Я больше не буду тебя беспокоить.
Она кивнула, отвернулась и начала убирать инструменты. Я встал, надел рубашку и направился к выходу.
Но уже на пороге обернулся:
— Если передумаешь забывать всё это, ты знаешь, где меня найти.
Она не ответила.
Выйдя из кабинета, я поймал себя на мысли, что сделал ровно то, чего не хотел: снова её беспокоил. Но в глубине души я знал, что эта девушка теперь занимает слишком много места в моей голове, чтобы просто исчезнуть из неё.
Ночь выдалась беспокойной. Впервые за долгое время я почувствовал нечто похожее на разочарование. Этот странный холод в глазах Мираль, её попытка оттолкнуть меня, зацепили сильнее, чем я ожидал. С одной стороны, она была права — я лез в её жизнь, навязывался, хотя не имел на это никакого права. С другой стороны, её попытка забыть всё казалась мне бегством. А я не из тех, кто позволяет бежать.
Сидя в своём кабинете, я смотрел на стакан с виски, который так и остался нетронутым. Мысли возвращались к Мираль снова и снова, как назойливый шум в голове. Её холодность была лишь маской — это я понял, когда увидел, как дрожали её пальцы, когда она бинтовала мои раны. Она пыталась быть строгой и неприступной, но за этим фасадом пряталась хрупкость, которую она явно не хотела никому показывать.
Я знал, что это опасно. Слишком опасно для неё. Мой мир был мрачен и полон крови, а она была словно свет, к которому я не имел права прикоснуться. Но чем больше я думал об этом, тем сильнее меня тянуло к ней.
На следующее утро я решил на время отвлечься от собственных мыслей и занялся делами. Погрузившись в работу, я надеялся, что это поможет хотя бы ненадолго выбросить её из головы. Но, как назло, каждый отчёт, каждая встреча только раздражали. Всё казалось мелочным и ненужным по сравнению с ней.
— Маркус, ты меня вообще слушаешь? — голос Романа, моего правой руки, вывел меня из задумчивости.
— Что? Повтори, — буркнул я, потирая виски.
Роман усмехнулся.
— С тобой что-то не так. Обычно ты внимателен. А тут — сидишь, как будто не здесь.
— Всё в порядке, — отрезал я.
— Конечно, в порядке, — продолжил он с насмешкой. — Ты уже неделю ходишь как на иголках. Если это из-за той девушки...
— Роман, — я поднял на него взгляд, полный предупреждения.
— Ладно, молчу, — сдался он, подняв руки. — Но, Маркус, если кто-то заставляет тебя думать о другом мире... Может, тебе стоит рискнуть?
Я ничего не ответил. Его слова застряли в голове, но я отмахнулся от них, погрузившись в чтение документов.
Вечером я всё же не выдержал. Бросив все дела, я оказался за рулём. Машина неслась по ночным улицам, будто от этого зависела моя жизнь. Я пытался убедить себя, что просто еду прокатиться, но в глубине души уже знал, куда направляюсь.
Подъехав к её дому, я остановился у обочины. Свет в окнах горел. Значит, она была дома. Я сидел за рулём, сжимая руль так, что побелели пальцы.
— Что ты делаешь, Маркус? — пробормотал я себе под нос.
Но остановиться я уже не мог.
Выйдя из машины, я пересёк небольшой двор и остановился перед её дверью. На мгновение задумался: стучать или уйти. Но мой характер взял верх. Три уверенных удара по двери.
Мираль открыла почти сразу, явно удивлённая. На ней была простая домашняя одежда — светлый свитер и мягкие брюки. Она выглядела уставшей, но её глаза тут же вспыхнули раздражением, стоило ей увидеть меня.
— Что вы тут делаете? — резко спросила она.
— Прости, что нарушаю твой покой, — начал я, опуская взгляд. — Но я не могу просто так оставить всё, как есть.
Она скрестила руки на груди, её лицо стало непроницаемым.
— Я же просила оставить меня в покое.
— Я помню, что ты сказала, — ответил я тихо. — Но ты и сама не веришь, что это то, чего ты хочешь.
Она прищурилась, явно пытаясь скрыть смятение.
— Что вы от меня хотите, Маркус? Я не хочу быть частью вашего мира.
— Я ничего от тебя не требую, — я сделал шаг ближе. — Я просто хочу узнать тебя лучше.
Она долго смотрела на меня, словно борясь, самой собой. Наконец, вздохнув, она отступила в сторону.
— Входите, — бросила она через плечо.
Я шагнул внутрь и почувствовал, как напряжение, сковывавшее меня всё это время, немного отпускает. Я вошёл в её мир — пусть и ненадолго.