1
Перспектива Мираль
После двух тяжёлых операций я чувствовала себя измотанной. Единственное, чего сейчас хотелось, — чашка крепкого кофе и возможность хоть немного расслабиться.
— Мисс Кара, как прошли операции? Пациенты выжили? — в голосе коллеги слышался сарказм.
— К вашему сожалению, живы, — отрезала я. — Через две недели они уже будут на ногах.
— Рад за тебя. Может, надеюсь не придётся писать объяснительную, почему пациент умер на операционном столе из-за твоего "профессионализма".
Я холодно улыбнулась.
— Следите за языком. Не забывайте, что я хирург. То, что плохо держится, я могу отрезать очень быстро. Коллега фыркнул
— Сумасшедшая!
После этого неприятного разговора я направилась в ординаторскую, чтобы переодеться и хоть немного прийти в себя.
Меня зовут Мираль Кара, но все называют меня просто Мира. Мне 23 года, и я хирург. Да, именно хирург, не интерн. Как так получилось? Все свое детство я посвятила учёбе и очень рано поступила в институт учитывая то что я училась очень усердно в своей 23 года я стала востребованным хирургом. Если честно до сих пор ловлю острые фразы и косые взгляды своих коллег из-за такого юного возраста, но мне всё равно, я очень сильно люблю свою работу учитывая эту что она напоминает мне о семье а особенно о маме которая была самым лучшим хирургом Турции.
Когда мне было девять, я осталась сиротой. Мои родители и старший брат погибли в автокатастрофе. Это чудо, что я выжила. Родственники, жившие в Америке, взяли меня к себе, но, честно говоря, детство с ними было непростым. Возможно, именно из-за этого я полностью ушла в учёбу.
Прошлое вспоминается отрывками, но есть вещи, которые невозможно забыть: мамины нежные руки, папин голос, полный любви, и старший брат, мой защитник. Раньше у меня было всё — семья, дом, счастье. Сейчас — ничего.
Да, моя профессия приносит хороший доход, но она не заменит тепла и любви. Я никого не подпускаю близко, а уж тем более в постель. Единственное, что напоминает мне о семье, — татуировка. Она стала данью памяти о прошлом. Когда я была маленькой, помню, как восхищалась татуировками папы и брата. Это была корона, окружённая змеёй. Недавно я нашла старую фотографию родителей, где была видна эта татуировка. Я решила повторить её, но добавила женственные детали: корону, обвитую коброй, которая словно защищает её.
После смены я переоделась в своё обычное: синие джинсы, чёрный топ и Белая полу расстегнутая рубашка, моя самая большая слабость туфли на каблуках обуваю их несмотря на усталость. Я успела сделать всего пару шагов за порог, как внезапная боль пронзила шею.
Спустя час
Очнулась я в незнакомой комнате. Сердце колотилось, страх сковывал каждую клеточку тела, но я заставила себя дышать ровно. За дверью слышались шаги и приглушённые голоса. Затем скрипнул замок.
В комнату вошёл мужчина лет сорока пяти.
— Очнулась?
— Кто вы? Что вам нужно? — голос сорвался.
— Выбор у тебя простой, малышка. Либо ты спасёшь моего сына, либо... — он бросил взгляд на дверь, и в комнату вошёл громила, больше похожий на шкаф. — Либо ты сама отправишься к своим богам, но сначала будешь молить о пощаде.
Я замерла, не в силах отвести глаз от мужчины передо мной.
— Почему вы выбрали меня?
— Ты лучший молодой хирург в городе. Мы знаем всё, что нам нужно знать. Пойдём, — он жестом велел следовать за ним.
Мы вошли в небольшую операционную. На столе лежал молодой парень. Его футболка пропиталась кровью. Я насчитала пять пулевых ранений. Меня резко кинуло в холодный пот а тело невольно начало дрожать.
— Что с ним случилось? — мой голос дрожал.
— Это не твоё дело. Решай: либо ты его спасёшь, либо умрёшь мучительной смертью.
Я сглотнула и кивнула.
— Я попробую...
Оставшись наедине с пациентом, я быстро оценила состояние. Стрельба велась профессионально: пули расположились слишком близко к жизненно важным органам. Я взяла ножницы и разрезала одежду. Работа началась.
Когда всё было закончено, я сидела на полу, всхлипывая. Парень был ещё жив, но его состояние оставалось критическим.
Выйдя из комнаты, я встретила взгляд его отца.
— Я сделала всё возможное. Теперь всё зависит от него. Мужчина скривился.
— Если он умрёт, ты отправишься следом.
Эти слова словно обожгли меня. Не желая оставаться наедине с мыслями, я вернулась к пациенту и села рядом, надеясь, что он откроет глаза.
Мой наставник всегда говорил, что с пациентами в реанимационном или послеоперационном периоде нужно разговаривать. Это помогает поддерживать их мозговую активность, даже если кажется, что они ничего не слышат. Вспомнив его слова, я взяла молодого человека за руку и начала молиться, искренне надеясь, что он придёт в себя.
Прошло несколько минут. Его дыхание стало замедляться. Сердце в груди замерло, а в голове застучала одна мысль: его отец не шутил. Он убьёт меня, если его сын умрёт.
Я начала говорить, не сдерживая эмоций:
— Я не знаю, как вас зовут, но, прошу, очнитесь! Откройте глаза! Я хочу жить! Я обещала своим родителям, что выживу, и ради них я не могу позволить себе умереть. Я сделала всё, что могла. Пожалуйста, не умирайте!
Я задыхалась от слёз. Держала его руку, и слёзы капали на его ладонь. Осознание, что это может быть мой последний день, разрывало меня изнутри. Я молилась, шептала ему слова, которые едва ли могла разобрать сама, просто чтобы заполнить гнетущую тишину.
Так прошли долгие часы. Шесть часов. Я почти не сводила глаз с этого незнакомца, отчаянно надеясь, что он проснётся. В голове пульсировала мысль: если он не очнётся в ближайшие два часа, мы оба умрём.
От усталости я не заметила, как задремала, всего на полчаса. Сон был чутким, как у человека на краю пропасти. И вдруг я почувствовала, как его рука едва заметно двинулась.
Я резко открыла глаза. Его пальцы пошевелились. Сердце ухнуло вниз, и я тут же подняла голову. Прямо на меня смотрела пара глубоких, карих глаз. Он попытался подняться, но хриплый голос выдал его слабость.
— Лежите, пожалуйста! — мой голос был тихим, но твёрдым. — Если будете двигаться, швы разойдутся.
Я бросилась к двери, чтобы позвать его отца.
— Ваш сын проснулся!
Мужчина ворвался в комнату. Его лицо, обычно хмурое и суровое, впервые за всё время, что я его видела, исказила улыбка. Он подошёл к сыну, сел на край кровати и положил руку на его плечо.
— Сын... Слава Богу, ты очнулся!
Молодой человек повернул голову к отцу, его взгляд был ещё слабым, но осознанным.
— Если я всё правильно понимаю, — хрипло проговорил он, — благодарить нужно не Богов, а девушку, которая вытащила меня с того света. Она всю ночь молила меня проснуться.
Я почувствовала, как лицо заливает жар. Мне стало неловко. Не говоря ни слова, я вышла из комнаты, оставив их наедине.
С трудом отойдя от пережитого, я вдруг поймала себя на мысли о том, насколько красив этот мужчина. Его глубокие карие глаза, хоть и помутнённые болью, врезались мне в память. Я видела многих людей но такого мужчину— никогда.
Тем временем в комнате Маркуса
Перспектива Маркуса
Обезболивающее, которое мне дали, не сработало полностью. Я слышал каждое слово этой девушки. Каждый её шёпот, каждый всхлип. Её голос дрожал, когда она молила меня очнуться. Она плакала шесть часов подряд, держала меня за руку и даже не знала, слышу ли я её. А я слышал.
Только проснуться не мог. Тело словно не слушалось.
Когда я наконец открыл глаза, отец был рядом. Я заметил в его взгляде редкую смесь облегчения и гордости. Но не успел я сказать ни слова, как он начал говорить о девушке, спасшей мне жизнь.
— Ты был с ней слишком жесток, папа, — мой голос прозвучал хрипло, но я был зол. — Зачем нужно было пугать её так, угрожать смертью? Она отдала всего себя, чтобы вытащить меня. Ты видел, как она плакала? Она не заслужила такого.
Отец пожал плечами, будто ничего серьёзного не произошло.
— Она не просто врач, Маркус. Она лучший хирург города. А может, и не только города. Я знал, что она не допустит твоей смерти. Да, я её припугнул. И не жалею. Теперь она принадлежит нам. Такие врачи, как она, нужны нашей семье.
Его слова резанули меня.
— А она сама согласится, когда узнает, что работать придётся на мафию? — я вскинул бровь, с трудом скрывая раздражение.
Отец усмехнулся, его голос стал ледяным:
— Если не захочет, продам её. Как мясо. Всё просто.
Гнев вспыхнул во мне мгновенно. Эти слова ударили, как молния. Нет, я не мог позволить ему так поступить. Она спасла мне жизнь.
— Она не будет никаким "мясом", — жёстко сказал я, глядя отцу прямо в глаза. — Если она захочет, будет работать на нас. Если нет — уйдёт. И продолжит жить спокойно.
Отец посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом.
Но прежде чем он успел ответить, в комнату ворвался охранник, едва переводя дыхание:
— Господин, Илмаз Шахин вломился в дом.
Я сжал зубы. Илмаз. Эта крыса, которая возомнила себя достойным вести дела наравне с нашей семьёй. Он со своей шайкой мелких бандитов уже не первый год пытается пробиться в элиту организованной преступности.
— Чёрт... — я почувствовал, как напряглось всё тело. — На первом этаже та девушка...
— Если Илмаз увидел её здесь, она не сможет вернуться к прежней жизни, — спокойно сказал отец. В его голосе не было и тени сомнения. — Приведите её сюда. Надеюсь, этот шакал её не заметил.
Две минуты спустя её привели в комнату.
Когда она вошла, я застыл. Свет от лампы мягко падал на её лицо, подчёркивая идеальные черты. Её чёрные глаза смотрели на меня с насторожённостью и лёгкой растерянностью. Она молчала, просто наблюдая.
— Ты хочешь что-то спросить? — нарушил я тишину.
— Как это с вами произошло? — её голос был мягким, но напряжённым. — Стрелял профессионал, да ещё и в упор.Я усмехнулся.
— Ты хорошо разбираешься в пулевых ранениях. Я не думаю, что такие случаи у тебя на каждом шагу.
Она нахмурилась, задумчиво глядя на меня.
— Я Мираль. Мне 23. И нет, такие ранения я зашивала только второй раз в жизни. Но то, что это был выстрел в упор, очевидно. Пули вошли глубоко, были близки к жизненно важным органам, и их расположение ровное. Это профессиональная работа.
— Прекрати мне выкать, — перебил я, улыбнувшись. — Похоже, мы с тобой примерно одного возраста. Меня зовут Маркус. Мне 25.
Она кивнула, но в её взгляде читалась сдержанная настороженность. Было ясно, что она чувствовала себя не на своём месте. Её черты лица оставались спокойными, но напряжение в её позе выдавало всё: она не доверяла мне, моему отцу, этой ситуации.
Я смотрел на неё, пытаясь понять, кем она была за пределами этой комнаты. Что скрывалось за её решительным взглядом?