Крылья

Субин отшатнулась.
— Оно посмотрело на меня!
— Думаешь, заметило?
— Не знаю. Надо уходить. Живо!
Из комнаты донесся низкий гортанный рык, и Субин от ужаса приросла к земле.
Два незнакомца велели твари заткнуться, но Ильхэ произнес что-то на чужом языке, и они замолчали. Раздалось тихое воркование, и в следующий миг странный вой утих.
Субин опять припала к окну — и тут же обернулась: Чан тянул ее за рубашку.
Он качал головой и показывал пальцем на машину.
Субин подняла палец, вытянула шею и еще раз заглянула в окно.
Ильхэ смотрел прямо ей в глаза.
— Беги! — прошипела она Чану и бросилась было наутек, однако не успела сделать и шага, как раздался звон стекла.
Огромная ручища схватила ее за шею и потащила в грязную комнату. Деревянная рама сломалась о ее спину, шершавые пальцы царапнули горло.
Субин полетела через комнату. Она успела только пискнуть и тут же врезалась в противоположную стену. Голова пошла кругом. Словно бы издалека донесся стон Чана — он упал рядом. Субин попыталась прийти в себя, но комната продолжала вертеться вокруг нее. Чан притянул Субин к себе, и по ее плечу потекла струйка его горячей крови.
Наконец комната остановилась, и Субин посмотрела на ухмыляющегося Ильхэ.
— Кто тут у нас? — Он свирепо оскалился. — А-а, доченька Мари! Сегодня я узнал о тебе куда больше, чем мне было нужно.
Субин хотела ответить, но Чан крепко стиснул ей руку. Густая, липкая жидкость потекла из саднящей раны на ее спине. Интересно, она очень глубокая?
— Бесс, хорошая девочка, — проворковал Ильхэ, гладя странную тварь по лысеющей голове. Затем он присел на корточки перед Субин и Чаном. — Зачем пожаловали?
Губы Субин зашевелились будто бы сами собой:
— Мы... хотели узнать... почему вы... вы...
Тут она спохватилась, усилием воли закрыла рот и сердито воззрилась на Ильхэ.
— Мы заподозрили неладное, — ответил за нее Чан, — и пришли все разведать.
Субин вытаращила на него глаза. Он смотрел прямо перед собой, и взгляд у него был слегка затуманенный, совсем как у мамы час назад.
— Чан! — прошипела Субин.
— И что бы вы сделали, если бы что-нибудь раскопали? — повелительным голосом спросил Ильхэ.
— Нашли бы доказательства и показали их копам.
— Чан! — заорала Субин.
Он будто не услышал.
— А с чего это вы переполошились? — задал Ильхэ следующий вопрос.
Чан хотел ответить, но Субин не могла допустить, чтобы он выдал ее тайны. Мысленно извинившись, она влепила Чану пощечину.
— Черт! Ай! — Юноша схватился за щеку и пошевелил челюстью.
Субин облегченно выдохнула и стиснула его ладонь. Вид у Чана был растерянный.
— Я узнал достаточно, — сказал Ильхэ, вставая.
Рыжеволосый улыбнулся — от его зловещего карикатурного оскала Субин съежилась у Чана на груди.
— Давайте сломаем им ноги. Я не прочь размяться.
Чан часто задышал и окаменел. Ильхэ покачал головой.
— Не здесь; этот адрес стоит на моей визитке. И без того кровь отмывать придется. — Он опять сел на корточки и целую минуту переводил взгляд с Субин на Чана и обратно. — Любите плавать?
Субин прищурилась и бросила на Ильхэ испепеляющий взгляд.
— Полагаю, небольшой заплыв вас... взбодрит. — Риелтор встал и за плечи поднял Чана на ноги. — Обыскать.
Два приспешника Ильхэ осклабились и достали из карманов юноши бумажник, ключи от машины и мятные конфеты. Ильхэ взял ключи и бросил Исполосованному, а конфеты и бумажник сунул Чану в карман.
— Чтобы копы смогли установить твою личность, когда по весне найдут тело, — хохотнув, пояснил Чан.
Чан больше не держал Субин, и она метнулась к Ильхэ, пытаясь выцарапать ему глаза. Тот швырнул Чана своим приспешникам, схватил Субин за руки и выкрутил их так, что она взвизгнула от боли. Затем погладил ее по щеке и ласково зашептал на ухо:
— Не дергайся, детка, не то вырву твои сладкие ручки.
Чан брыкался, вопил и хотел защитить Субин, но его держали так же крепко, как и ее.
— Молчать! — скомандовал Ильхэ громовым голосом, который эхом отозвался в стенах комнаты.
Чан захлопнул рот.
— Садитесь в машину, — велел Ильхэ своим приятелям. — Проедете мимо моста и бросите их в реку. Не забудьте привязать груз. Убедитесь, что эту, — он указал на Субин, — никто не найдет до завтра, пока я не заключу сделку с ее мамашей. — Он расхохотался. — Хорошо бы ее нашли весной, но по большому счету мне плевать — главное, не завтра. Машину оставьте там, только не на парковке, а рядом с какой-нибудь тропинкой. Тачка пропавших детей перед офисом мне ни к чему. Обратно пойдете пешком — вам не повредит.
— Это не сойдет тебе с рук! — процедила Субин сквозь стиснутые зубы.
Ильхэ только рассмеялся. Он отпустил ее руку и заметил, что испачкался кровью — кровью Чана.
— Какое расточительство! — с сожалением произнес он и вытер ладонь белым платком. — Уведите их.
Субин и Чана отвели к машине и бросили на заднее сиденье.
— Можете кричать, сколько влезет, — с ухмылкой сказал Рыжий. — Все равно вас никто не услышит.
По дороге Субин рассматривала Чана в свете пролетающих мимо фонарей. Он крепко стиснул челюсть и выглядел таким же напуганным, как она.
— Приятно опять выйти на дело, а? — впервые подал голос Исполосованный.
Он говорил низким бархатистым басом, какой мог принадлежать герою старого черно-белого фильма, а не этому изуродованному созданию.
— Точно, — ответил Рыжий и сипло рассмеялся. От его смеха Субин скрутило живот. — Засиделись уже в этой помойке!
— Мы одни из лучших во всей орде, а Ильхэ помыкает нами, как шавками. Посылает убивать детей. Детей!
— Да уж. Несколько секунд они молчали.
— Хорошо бы разорвать их на куски, а не утопить. Сразу бы полегчало.
Тихий безупречно-голливудский смешок заполнил весь салон. Субин пробил озноб.
— Я бы с удовольствием. — Исполосованный обернулся и со спокойной, наводящей жуть улыбкой поглядел на Субин с Чаном. Потом вздохнул и стал опять смотреть на дорогу. — Но куски трудно спрятать, даже в реке. — Он помолчал, — Сделаем, как велено.
— Субин? — прошептал Чан, и она с облегчением отвлеклась от злодейского разговора.
— Прости, что не поверил тебе насчет Ильхэ.
— Я не обижаюсь.
— Я должен был поверить. Жаль... — Чан на секунду умолк. — Жаль, мы не...
— Не вздумай со мной прощаться, Бан Кристофер! — как можно тише прошипела Субин. — Мы не умрем.
— Неужели? — сокрушенно проговорил он. — Это как же?
— Что-нибудь придумаем, — прошептала Субин, когда защелкал сигнал поворотника и машина затормозила. Колеса начали месить грязь, все фонари остались далеко позади. Несколько минут они ехали по кочкам, потом Исполосованный остановил машину и открыл двери.
— Пора, — сказал он с невозмутимым, равнодушным лицом.
— Пожалуйста, отпустите нас, — взмолился Чан. — Мы никому...
— Шшшш! — Рыжий зажал ему рот. — Слышите?
Субин оцепенела. Чирикали птицы и стрекотали сверчки, однако все перекрывал далекий рев реки.
— Так звучит ваше будущее, которое вот-вот унесет вас прочь. Идем. — Он грубо встряхнул Чана. — Вам назначена встреча — невежливо опаздывать.
Приспешники Ильхэ повели Субин и Чана по темной тропе; один из них фальшиво и хрипло запел: «О, Шенандоа, хочу тебя увидеть! Ты далеко, бурливая река!» Субин скривилась от боли, задев босым пальцем острый камень, и впервые в жизни пожалела, что надела сланцы, а не нормальную обувь.
Лес кончился, и все четверо очутились на берегу. Субин испуганно втянула воздух, увидев бурный пенистый поток. Исполосованный толкнул ее на землю.
— Лежать! Мы сейчас вернемся.
Руки у Субин были связаны, и она растянулась на животе, упав лицом в черную грязь. Чан шлепнулся рядом, и до нее наконец дошло, в каком отчаянном положении они оказались. Субин понимала, что во всем виновата только она, но как извиниться за то, что их сейчас убьют?
— Не думал, что все так закончится, — пробормотал Чан.
— Я тоже, — кивнула Субин. — Умрем от рук... кого? По-моему, они не люди. И Ильхэ тоже не человек.
Чан вздохнул.
— Первый раз в жизни я так неохотно признаю, что ты права.
Они помолчали.
— Как думаешь, сколько это продлится? — не сводя глаз с пенистых потоков, спросила Субин.
Чан покачал головой.
— Не знаю. Сколько ты можешь не дышать? — Он обреченно рассмеялся и вздохнул. — Подозреваю, куда дольше моего.
В следующий миг Субин осенило.
— Чан! — У нее в груди вспыхнула крохотная искра надежды. — Помнишь мой эксперимент? У тебя дома, на кухне? — Раздались голоса: злодеи возвращались к реке. — Чан , вдохни как можно глубже!
Сообщники Ильхэ тащили два огромных камня и пели какую-то незнакомую песню. На запястьях Субин затянулось еще несколько петель; Исполосованный подкинул на ладонях булыжник размером с пляжный мяч.
— Готов? — спросил он напарника.
Субин уставилась на реку. До середины было метров сто; они что, прикажут им с Чаном идти вглубь? Будто прочтя ее мысли, Исполосованный одной рукой легко поднял Субин, а другой — камень, словно они весили не больше фунта. Рыжий проделал то же самое с Чаном. Не успела Субин сообразить, что это значит, как ее швырнули в реку. В ушах засвистел ветер, и она закричала, поднимаясь высоко в воздух. Субин едва успела вдохнуть, прежде чем камень пробил поверхность воды и потянул ее на дно.
Над головой сомкнулся ревущий мрак, и вода ледяными иголками впилась в тело. Субин заморгала и прислушалась. Где же Чан? В следующую секунду, чуть не раскроив ей голову, мимо пронесся его камень.
Через несколько секунд оба камня со зловещим стуком ударились о дно реки. Субин запрокинула голову, но сверху была только непроглядная тьма. Силуэт Чана едва различимо вырисовывался впереди, и Субин не могла понять, в сознании он или нет. Она начала искать губами его губы и с облегчением почувствовала, как Чан зашевелился. Наконец Субин запечатала губами его рот и осторожно выдохнула. Чан ненадолго задержал дыхание и выдохнул в нее. Субин отстранилась и начала выпутываться из веревок.
В ледяной воде медлить было нельзя. Первым делом нужно было перенести руки вперед, иначе все пропало: не факт, что без рук она смогла бы еще раз подобраться к Чану и дать ему воздуха. Субин наклонилась вперед и попробовала продеть ноги в петлю из рук, но спина так сильно не гнулась. Испугавшись, что Чан больше не выдержит, Субин дернула сильнее и содрала веревкой кожу на запястьях. Спина нестерпимо болела, однако Субин не оставляла попыток сдвинуть руки хоть на дюйм.
Хотя все тело ныло, Субин наконец смогла освободить ноги и тут же стала искать Чана. Она накинула петлю из рук ему на шею и прижалась губами к его рту. Пока Субин думала, что предпринять, они немного подышали. Сделав большой выдох, она потянула за веревку, соединявшую ее с камнем, и опустилась на дно, нащупывая онемевшими пальцами что-нибудь острое.
Однако течение было слишком стремительное: любой острый предмет быстро стал бы здесь гладким и скользким. Субин поднялась к Чану и дала ему подышать, затем вновь опустилась на дно — на сей раз по его веревке — и начала отвязывать камень.
Через несколько секунд Субин опять поднялась к Чану. Он тоже пытался перекинуть руки вперед, но ему не хватало гибкости. Вдохнув побольше воздуха у Субин, он повторил попытку — бесполезно. Она скрипнула зубами: придется все делать самой!
Вернувшись на дно, Субин опять принялась за узел. Три вдоха-выдоха спустя он наконец развязался, хотя веревка по-прежнему оставалась под огромным камнем. Субин начала его толкать. Ноги соскальзывали, и она скинула одну шлепку, которая чудом не упала с нее в полете. Пальцами ног Субин поискала на камне какую-нибудь неровность или трещину, чтобы удобнее было толкать, и надавила изо всех сил. Камень немного сдвинулся и вдруг соскочил полностью — течение подхватило Субин и повлекло за собой, но веревка не дала ей уплыть далеко.
Мимо пронесся белый силуэт; Чан при всем желании не смог бы совладать с течением и оказался вне досягаемости Субин прежде, чем она успела его поймать. Уже через секунду она потеряла его из виду — за ним тянулся лишь крошечный след из пузырьков.
Чан исчез, и Субин почувствовала себя идиоткой. Что же она натворила?! Вглядываясь в темноту, она могла думать лишь об одном: давно ли Чан сделал последний вдох.
Субин начала охватывать паника, и она постаралась ее отогнать. Дышать было нечем, но это заботило ее куда меньше, чем остальное: ноги болели от толкания камня, запястья саднили от веревок, которые все еще вгрызались в кожу, пока сама Субин беспомощно болталась в стремительно бегущей воде.
Она закрыла глаза и подумала о родителях, пытаясь восстановить некое подобие спокойствия. Она не позволит матери потерять всю семью.
Осторожно переставляя руки, Субин медленно спустилась по веревке к камню. Она смогла освободить Чана, сможет и себя — другого шанса все равно не представится. Пальцы в холодной воде совсем онемели. К тому же, в отличие от своего напарника, Исполосованный поработал на славу. Узлы развязывались медленно, а когда все же ослабли, грудь буквально разрывало от нехватки воздуха — таких мук Субин никогда не испытывала.
А самое трудное было еще впереди.
Субин нашла точку опоры и толкнула камень, надеясь, что он сдвинется сразу.
Он не пошевелился.
Субин мысленно выругалась и почувствовала, как даже в воде на глаза наворачиваются слезы. Несколько драгоценных секунд она расталкивала камни поменьше, которые лежали перед ее булыжником и мешали ему сдвинуться с места. Затем, вложив в ноги всю оставшуюся силу, Субин вновь толкнула камень. Когда темнота уже начала застилать ей глаза, он наконец соскользнул. Субин надавила еще раз, выдохнув последний воздух, и сдвинула камень еще на дюйм. Еще, еще, осталось совсем немного...
Внезапно ее потащило вперед, словно тряпичную куклу; она перестала понимать, где низ, а где верх, и отчаянно замолотила ногами. Большой палец с чудовищной силой ударился о камень. Субин согнула колени и, собрав остатки воли, оттолкнулась от дна. В последний миг, когда терпеть уже не было сил, ее голова пробила поверхность воды, и Субин судорожно глотнула воздух.
Течение тащило ее дальше, и хотя она старалась двигаться в сторону берега, силы иссякли. Река затягивала вниз, руки и ноги бились о камни...
Вдруг ей на голову накинули какую-то тяжелую петлю, и Субин взвизгнула, подумав, что ее нашли бандиты: теперь-то они точно доведут дело до конца! Но петля сдвинулась с шеи на талию и потащила из реки, прочь от острых камней.
— Поймал, — сквозь рев воды донесся голос Чана. Он шел по мелководью к берегу, неся Лорел в петле связанных рук. Затем опустил ее на заросшую камышом землю и рухнул сам.
Они лежали, жадно глотая воздух и стуча зубами.
— Слава богу, — выдохнул Чан, и петля вокруг ее талии ослабла.