Крылья

— Что проделал?! — воскликнула Субин.
— Обещай, что не будешь злиться.
— Ты меня заколдовал, а теперь просишь улыбнуться и сказать, что это пустяки? Это не пустяки!
— Да все равно у меня толком не вышло... На фей волшебство не действует.
Субин скрестила руки на груди.
— Выкладывай.
Доён прислонился к дереву.
— Я тебя обольстил.
— Что?!
— Заставил пойти за мной.
— Зачем?
— Ты должна была узнать правду.
— И...что ты сделал? 3апорошил мне глаза волшебной пылью?
— Нет, что за глупости! — ответил Доён. — Я же говорил, настоящая магия совсем не такая. Мы не посыпаем себя пылью, чтобы летать, не размахиваем волшебными палочками и не исчезаем в клубах дыма. Волшебство только помогает нам исполнять свои обязанности.
— И как же обольщение помогает тебе сторожить лес?
Тон у Субин был язвительный. Доён сделал вид, что ничего не заметил.
— А ты подумай. Я могу отогнать нежеланного гостя копьем, но что в этом хорошего? Он убежит, расскажет друзьям о случившемся, и они придут сюда всем скопом. — Доён вытянул руки перед собой. — Лучше я заманю его в чащу леса, дам ему зелье, чтобы он все забыл, и отправлю домой. Когда-нибудь слышала о блуждающих огоньках?
— Конечно.
— Вот, это мы. Человек, выпивший зелье, помнит только, что шел на свет. Все очень безобидно. Никакого вреда мы не причиняем.
— Я же тебя запомнила!
— Я не поил тебя зельем.
— Но все равно околдовал! — упорствовала Субин.
— Иначе ты бы за мной не пошла, верно? Она кивнула, хотя в глубине души усомнилась — за Доёном можно пойти хоть на край света.
— И потом, я же говорю, на фей волшебство почти не действует. А уж если они знают, что их хотят околдовать, пиши пропало. Ты быстро разбила мои чары, стоило тебе только задуматься.
— А сегодня? — быстро спросила Субин, пока его улыбка не успела ее загипнотизировать.
— Боишься, что я снова тебя околдовал? — игриво уточнил Доён.
— Вроде того.
— Нет. Очарование и привлекательность у меня от природы.
Теперь он улыбался самоуверенно. Самовлюбленно.
— Пообещай, что больше никогда не станешь меня обольщать.
— Легко! У меня бы и так не вышло, теперь ты все знаешь. Да я бы и не стал, — добавил Доён. — Мне приятней обольщать тебя без магии.
Субин спрятала усмешку и стала ждать, когда исчезнет чувство покоя и умиротворенности. Оно не исчезало. Субин нахмурилась.
— Перестань, ты же обещал!
Доён растерянно посмотрел на нее.
— Не понял?
— Опять ты за свое! Околдовываешь меня.
Его растерянность сменилась теплой довольной улыбкой.
— Я тут ни при чем.
Субин воззрилась на Доёна.
— Это магия нашего королевства. Она просачивается сюда из мира фей и помогает стражам чувствовать себя как дома. Ты и раньше это испытывала, вспомни. Тебе всегда было здесь хорошо. А когда ты впервые расцвела, это чувство обострилось. — Доён подался ближе, его лицо теперь было всего в нескольких дюймах от ее лица. У Субин перехватило дух, а руки и ноги стали как ватные. — Это зов королевства.

Она наконец оторвалась от его бездонных глаз, окинула взглядом лес вокруг, и приятные ощущения внутри усилились. Сами деревья словно излучали умиротворение, воздух был напоен покоем и радостью.

— Это и вправду магия? — шепотом спросила Субин, заранее зная ответ.

— Конечно.

— Не ты?

Доён рассмеялся — тихо и ничуть не издевательски.

— Обычной Весенней фее такая могущественная магия не под силу.

Они переглянулись, и Субин вновь не смогла отвести глаз. Доён выглядел как человек, но что-то — она пока не могла понять, что именно, — выдавало его иную сущность.

— Все феи такие, как ты? — тихо спросила Субин.

Доён моргнул.

— Смотря что ты имеешь в виду. Если ты о моем обаянии и уме, то нет... я на редкость обаятелен. Если о внешности... — Он окинул себя взглядом, — Я вполне нормален. Ничего особенного.

Субин могла бы с этим поспорить. Так безупречно даже звезды выглядели только на обложках.

Она с испугом подумала, что производит на сверстников похожее впечатление. Свое лицо казалось ей обыкновенным, но ведь она видела его в зеркале каждый день.

Неужели Чан видит в ней то же самое, что и она в Доёне?

Ей стало не по себе. Чтобы скрыть это, Субин откашлялась и стала рыться в рюкзаке. Достав оттуда банку с содовой, она предложила одну Доёну.

— Хочешь?

— Что это?

— «Спрайт».

Он рассмеялся.

— Шутишь!

Субин закатила глаза.

— Хочешь или нет?

— Давай.

Она показала Доёну, как открыть банку, и он осторожно попробовал напиток.

— Ух, вкуснотища! — Он внимательно посмотрел на нее. — Ты пьешь в основном это?

— Да, мне мало что нравится.

— Неудивительно, что волосы и глаза у тебя почти бесцветные.

— Почему?

— А тебя никогда не интересовало, почему мои всегда разные?

— Э-э... ну да, интересовало. — «Еще как интересовало».

— Я ем много цветной пищи. В основном питаюсь лесным мхом.

— Гадость!..

— Нет, ты просто выросла среди людей и переняла человеческие вкусы. Попробуй — тебе понравится.

— Нет, спасибо.

— Ну, дело твое. Ты и так очень красивая.

Субин застенчиво улыбнулась, и Доён поднял банку:

— За тебя!

— Я ем персики, — вдруг сказала она.

Он кивнул.

— Наверное, вкусно. Просто я не сладкоежка.

— Я не о том. Почему я не стала оранжевой?

— А что еще ты ешь?

— Клубнику, салат и шпинат. Иногда яблоки. В общем, обычные фрукты и овощи.

— У тебя разнообразный рацион, поэтому глаза и волосы остаются светлыми, не успевая принять какой-то определенный цвет, — усмехнулся Доён. — Попробуй неделю питаться одной клубникой — твоя мама будет в шоке.

— Я покраснею? — с ужасом спросила Субин.

— Не вся, — ответил Доён. — Только глаза и корни волос. Как у меня. У нас на родине это модно. Голубой, розовый, лиловый... Кто во что горазд.

— Ужасно странно.

— Почему? В половине легенд говорится, что у нас зеленая кожа. Это куда страннее.

— Ну да... — Субин вдруг вспомнилась их предыдущая встреча. — Ты сказал, что волшебной пыли не бывает, так?

Доён едва заметно склонил голову, словно кивая.

— В прошлый раз ты оставил на моей руке какой-то след. Что это, если не волшебная пыль?

Доён поморщился.

— Извини, мне следовало быть осторожнее.

— Почему? Это опасно?

Он рассмеялся.

— Что ты! Простая пыльца.

— Пыльца?

— Нуда... — Он с интересом осмотрел свои руки, — Для... опыления.

— Для опыления?! — Субин расхохоталась, но у Доёна вид был серьезный.

— А для чего, по-твоему, мы цветем? Не для красоты же. Хотя, признаться, у тебя был дивный цветок.

— О... — Субин помолчала. — Так растения размножаются.

— И мы тоже.

— То есть ты мог... меня опылить?

— Я бы никогда этого не сделал. — Вид у Доёна был очень серьезный.

— Но мог? — не унималась Субин.

Он ответил медленно, тщательно выбирая слова:

— Теоретически — да.

— И что, у меня был бы ребенок?

— Сеянец.

— Он бы вырос у меня на спине?

— Нет, нет. Феи растут в цветах, тут легенды не врут. Э-э... мужчина... опыляет женщину... и когда лепестки опадают, образуется семя. Она сажает его в землю, и получается сеянец.

— А как вы... мы... феи опыляются?

— Мужчина вырабатывает пыльцу на руках, запускает руки в женский цветок, и их пыльца смешивается. Очень тонкий процесс.

— Не шибко романтичный.

— Совсем не романтичный, — кивнул Доён, уверенно улыбаясь. — Для романтики придумали секс.

— А ты еще?... — Субин нарочно не договорила.

— Конечно.

— Но феи не беременеют?

— Никогда. — Доён подмигнул. — Опыление для размножения, секс — для удовольствия.

— Можно взглянуть на пыльцу? — спросила Субин, протягивая руку.

Доён инстинктивно спрятал руки за спиной.

— Я не имею права... ты отцвела. Мы вырабатываем пыльцу только рядом с цветущей феей. В прошлый раз я забылся и оставил немного пыльцы на твоей руке. Я уже давно не видел цветущую... девушку.

— Почему?

— Я страж. Стражи могут быть разных полов, но здесь только мужчины. И я редко бываю дома.

— Одиноко тебе?

— Иногда.

Взгляд Доёна вдруг изменился: настороженность исчезла, и Субин увидела в его глазах глубокую, неизбывную печаль. Смотреть было почти больно, однако отвернуться она не смогла.

Почти в тот же миг печаль пропала, и Доён опять беспечно улыбнулся.

— Когда ты жила здесь, было повеселее. Кстати, из-за тебя у меня большие неприятности.

— Что я натворила?

— Уехала. — Доён рассмеялся и покачал головой. — Ох, ну и рады же мы, что ты вернулась! Когда...

— Кто «мы»?

— А ты думала, я тут единственный фей?

Субин стала теребить выбившуюся из хвоста прядь волос.

— Ну, в общем, да...

— Нас нельзя увидеть, пока мы сами не захотим показаться.

Несмотря на его слова, Субин оглянулась по сторонам.

— И сколько вас тут? — Неужели ее окружает целый легион незримых фей?

— Когда как. Мы с Тэёном почти всегда на посту. Еще десять — пятнадцать стражей сменяют друг друга в течение полугода или года.

— Давно ты здесь?

Доён посмотрел на нее долгим непроницаемым взглядом.

— Давно.

— И зачем?

Он улыбнулся.

— Чтобы присматривать за тобой. Так было, пока ты не исчезла.

— Ты должен присматривать за мной?

— Да, и защищать тебя. Чтобы никто не узнал, кто ты на самом деле.

Субин вспомнила прочитанное в Интернете.

— Я... я — подменыш?

Доён ответил не сразу.

— В общем и целом — да. Только мы никого не крали и не подменяли тобой. Я предпочитаю называть тебя привоем.

— Что такое привой?

— Это черенок одного растения, привитый на другое. Мы взяли тебя из нашего мира и перенесли в мир людей.

— Но зачем? И много таких... привоев?

— Не-а, сейчас ты — единственная в своем роде.

— Почему я?

Доён наклонился ближе.

— Пойми, всю правду я рассказать не могу. Но я расскажу, что можно, договорились?

Субин кивнула.

— Тебя поместили сюда двенадцать лет назад, чтобы ты научилась жить среди людей.

Субин закатила глаза.

— Как я сразу не догадалась! Кто еще мог подбросить корзину с ребенком на чужое крыльцо? — Доён рассмеялся, и она удивленно посмотрела на него. — Это сделал ты?

Он засмеялся еще громче, весело тряхнув головой.

— Нет-нет! Я был слишком мал. Меня посвятили в подробности всей твоей жизни, когда я стал стражем.

Субин это не понравилось.

— Всей моей жизни?

— Ага.

Она прищурилась.

— Ты за мной шпионил?

— Не то чтобы шпионил... Мы помогали.

— Помогали... ну да, как же! — Субин скрестила руки на груди.

— Я серьезно. Мы не давали твоим родителям узнать, кто ты такая.

— Безупречный план, — съязвила она. — Хмм... Как же не дать двум людям узнать про фей? Точно, надо подкинуть одну им на крыльцо!

— Все не так. Они должны были воспитать нашего ребенка.

— Зачем?

Доён поджал губы.

— Ладно, мистер Я-открою-тайну-но-должен-буду-тебя-убить. Почему вы не подкинули меня младенцем? — Она неловко хихикнула. — Не будь мне три года, я бы куда лучше поместилась в корзину, уж поверь.

Доён даже не улыбнулся.

— Вообще-то ты была постарше.

— То есть?

— Феи взрослеют немного иначе, чем люди. Младенцами они не бывают. То есть в самом начале они похожи на человеческих младенцев, однако дети фей не так беспомощны. Они уже умеют ходить и говорить, а их умственное развитие... — Он призадумался. — Ну, примерно на уровне пятилетнего ребенка.

— Правда?

— Честное слово. Потом физический рост немного замедляется, и в семь-восемь лет феи похожи на трехлетних детей. Но мышление у них на уровне одиннадцати-двенадцатилетних.

— Как странно.

— Нельзя забывать, что мы — растения. За беспомощными детенышами ухаживают животные. Сеянцы растут сами по себе, им не нужна посторонняя помощь.

— Что же, у фей даже нет родителей? И у меня нет?

Доён закусил губу и опустил глаза.

— В королевстве фей все иначе. На детство нет времени, да и взрослым некогда присматривать за играющими детьми. У каждого своя роль, свои обязанности, и мы очень рано принимаем их на себя. Быстро взрослеем. Я охраняю лес с четырнадцати лет. Совсем крошкой я был только год или два. Как правило, к пятнадцати-шестнадцати годам феи начинают работать и жить сами по себе.

— Н-да, невесело.

— Нам не до веселья.

— Выходит, меня нельзя было подбросить совсем маленькой, потому что я уже умела ходить и говорить?

— Верно.

— И сколько мне было лет?

Доён вздохнул — Субин показалось, что он не хочет отвечать.

— Семь.

— Семь?! — потрясенно воскликнула она. — Почему же я ничего не помню?

Доён наклонился ближе, поставив локти на колени.

— Прежде чем я отвечу, ты должна знать, что пошла на это по своей воле. Мы тебя не заставляли.

— На что?

— На все. Прийти в человеческий мир, исполнить свой долг, жить с людьми. Тебя выбрали для этой цели много лет назад, и ты согласилась.

— Почему я ничего не помню?

— Я ведь говорил, что умею стирать людям память?

Субин кивнула.

— То же самое сделали с тобой. Пока ты еще была похожа на человеческое дитя, тебя заставили забыть прежнюю жизнь.

— Опоили каким-то зельем?

— Да.

Субин обомлела.

— Вы стерли из моей памяти семь лет жизни?!

Доён угрюмо кивнул.

— Я... не знаю, что и сказать.

Они сидели в тишине, пока Субин соображала, что это значит. Она прибавила к своему возрасту потерянные годы и ошарашенно посмотрела на Доёна.

— Мне 22?!

— Ну, в общем, да. Физически ты еще 18й подросток.

— А тебе тогда сколько? — гневно вопросила Субин. — Пятьдесят?!

— Двадцать три, — тихо ответил Доён. — Мы почти ровесники.

— Меня заставили все забыть...

Он пожал плечами и стиснул зубы.

— Вы вообще думали, что творите?! Да что угодно могло случиться! Вдруг родители не захотели бы меня удочерить? Узнали бы, что у меня нет сердца, крови, что мне необязательно дышать? Ты хоть знаешь, чем люди кормят трехлетних детей? Молоком, печеньем, хот-догами! Я могла погибнуть!

Доён покачал головой.

— Мы похожи на зеленых новичков? По меньшей мере пять фей неустанно присматривали за тобой и следили, чтобы все шло гладко. А с едой вообще никаких проблем не возникало. Отчасти поэтому выбрали именно тебя.

— Разве я не забыла, чем должна питаться?

— В этом особенность Осенних фей. Они интуитивно чувствуют, что можно и нельзя им и другим феям. Иначе они не смогли бы готовить зелья и снадобья. По своей воле ты бы ничего плохого не съела. Нам оставалось только следить, чтобы родители не пичкали тебя насильно. А они никогда не пичкали, — добавил он, не дав Субин спросить. — Все было под контролем. Ну... пока ты не уехала.

— Пока я не уехала? Раз вы так внимательно за мной присматривали, могли бы и догадаться, что мы переезжаем.

— Несколько лет назад мы ослабили надзор. По моему настоянию. Я... вроде как в ответе за тебя. Ты больше не ребенок, а по меркам фей и вовсе взрослая. Тем более никто бы уже не заметил, что ты — фея. Падала ты редко, а к необычному рациону родители привыкли. Я подумал, что ты заслуживаешь немного личного пространства. И будешь благодарна... — угрюмо произнес Доён.

— Если б я знала, то была бы благодарна, — смягчилась Субин.

Доён вздохнул.

— Но я перегнул палку, и мы ничего не знали о ваших планах, пока не приехали грузчики. Я уже хотел идти на крайние меры: опоить грузчиков, забрать тебя домой, признать, что план провалился. Но... скажем так, меня не послушали. Вы с родителями сели в машину и просто... исчезли. — Доён сдавленно рассмеялся. — Ну и взгрели же меня!

— Прости.

— Ничего. Ты вернулась. Теперь все хорошо.

Субин настороженно посмотрела на Доёна.

— А вы, случаем, не поселитесь во дворе моего нового дома? Раз уж вам так нравится за мной наблюдать.

Он засмеялся.

— Нет! Нам и здесь хорошо, спасибо. Мы переволновались, когда ты зацвела и не знала, что делать. К счастью, все обошлось.

— Так я просто буду жить там, а вы — здесь?

— Пока да.

— И зачем было делать... привой? Ради эксперимента?

— Нет, вовсе нет! — Доён громко, сердито выдохнул и быстро огляделся по сторонам. — Ты будешь помогать нам беречь эту землю. Она... очень важна для фей. Владеть ею должен тот, кто все понимает. Вот почему мы решили подселить тебя именно в эту семью. Когда у твоей мамы умерла мать, она очень расстроилась и почти сразу выставила участок на продажу. Ей было девятнадцать — видимо, ее тревожили воспоминания.

— Да, она рассказывала.

Доён кивнул.

— Ей полегчало, когда она вышла замуж за твоего отца, но попыток продать землю она не оставила. Тогда Благой двор и решил подселить к ним ребенка. Все получилось как нельзя лучше. Привязавшись к тебе, мама прекратила продавать дом. Случайные покупатели иногда появлялись, но мы легко их выпроваживали. Теперь все просто... — Доён откинулся на траву, подложив руки под голову. — Надо только дождаться, пока ты унаследуешь землю.

Субин опустила глаза.

— А если я ее не унаследую? Если мы ее продадим?

— Не продадите, — уверенно сказал Доён.

Она вскинула голову.

— Почему?

Он хитро улыбнулся.

— Нельзя продать дом, о существовании которого никто не помнит.

— Что?

— Мы способны стирать из людской памяти не только себя.

Субин изумленно распахнула глаза.

— Это же вредительство! Вы заставляли людей забыть, что они видели дом!

— Пришлось.

— А оценщики?

— Уж поверь, твоя мама точно не устояла бы, если б узнала, сколько на самом деле стоит земля.

— Их вы тоже опоили?

— Субин, это было необходимо. Поверь мне.

— Ну... у вас ничего не вышло, — тихо сказала Субин.

Доён насторожился.

— В каком смысле? — серьезно спросил он.

— Мама продает землю.

— Кому? Смотреть никто не приезжал. Мы бы его отвадили.

— Не знаю, какому-то человеку, с которым папа познакомился.

Доён подался вперед.

— Субин, это очень важно. Не дай ей продать землю.

— А в чем дело?

— Хотя бы в том, что здесь живу я. Мне бы не хотелось лишиться дома. Но... — Он оглянулся и застонал. — Я не могу тебе все объяснить... Останови маму! Отговори ее продавать, пусть откажет этому человеку — во что бы то ни стало.

— Боюсь, не получится.

— Почему?

— Нам уже прислали предложение. Скоро родители подпишут все бумаги.

— О нет! — Доён откинул волосы со лба. — Это ужасно, очень ужасно. Тэён меня убьет. — Он вздохнул. — Ты никак не можешь им помешать?

— Это ведь не моя собственность, — ответила Субин. — Я не вправе ею распоряжаться.

— Хотя бы попробуй. Скажи им... что-нибудь! Мы тоже не будем сидеть без дела. Если бы ты знала, как важна для нас эта земля, ты бы не смогла спать, пока все не уладится.

— Почему?

Он тяжко вздохнул.

— Я не вправе... это запрещено.

— Запрещено? Я ведь тоже фея!

— Ты не понимаешь, Субин. Я не могу выложить тебе все только потому, что ты одна из нас, — пока не могу. Даже дома молодым феям запрещено ходить в мир людей, пока они не докажут свою верность, и то не факт, что им разрешат. Ты просишь раскрыть тебе одну из величайших тайн нашего народа.

Помолчав, Субин проронила:

— Я попробую что-нибудь предпринять.

— О большем я и не прошу.

Она натянуто улыбнулась.

— Родители подумают, что я чокнутая.

— Люблю чокнутых.

Субин удивленно взглянула на Доёна и хлопнула его по плечу.

Он только расхохотался.

Почти в ту же секунду он посерьезнел и внимательно посмотрел на Субин. Затем робко придвинулся и погладил ее голую руку.

— Я рад, что ты пришла... Я скучал.

— Кажется... я тоже скучала.

— Правда? — В его глазах засветилась такая непритворная надежда, что Субин отвела взгляд и нервно хохотнула.

— Ну да, когда перестала считать тебя спятившим бродягой.

Они дружно рассмеялись. У Доёна был приятный, звенящий голос, от которого по спине Субин побежала теплая дрожь. Она взглянула на часы.

— Мне... надо домой.

— Возвращайся скорее, — сказал Доён. — Поболтаем еще.

Субин улыбнулась.

— С удовольствием.

— Обещаешь поговорить с родителями?

Она кивнула.

— Сообщишь мне новости?

— Как только смогу. Не знаю когда.

— А родителям про все это расскажешь? — спросил Доён.

— Не знаю... Вряд ли они мне поверят. У меня и цветка больше нет... Так я убедила Чана.

— Опять Чан! — насмешливо сказал Доён.

— А что такого?

— Да ничего. Ему точно можно доверять?

— Точно.

Доён вздохнул.

— Понимаю, ты хотела с кем-нибудь поделиться. Но мне это не по душе.

— Почему?

— Он человек. Людям нельзя доверять — это все знают. Будь осторожна.

— С ним не надо быть осторожной. Он никому не расскажет.

— Надеюсь, ты права.

Они медленно пошли по уже знакомой Субин тропинке — она шагала впереди. На опушке леса остановились.

— Тебе точно надо уезжать?... — тихо спросил Доён.

Субин удивилась: он говорил с таким глубоким чувством! Она давно заметила, что нравится ему... очень нравится. Однако теперь в его голосе слышалось нечто большее и очень личное. Субин с удивлением поняла, что тоже не хочет уходить.

— Родители даже не знают, что я здесь. Я вроде как сбежала.

Доён кивнул.

— Буду скучать...

Субин сухо рассмеялась.

— Ты же меня совсем не знаешь!

— Все равно. — Он посмотрел ей в глаза. — Если я дам тебе одну вещь, ты будешь меня вспоминать... или хотя бы думать обо мне почаще?

— Может быть.

Темные глаза Доён словно видели ее насквозь.

Он снял с шеи тонкий шнурок и протянул ей маленькое блестящее колечко.

— Это тебе.

Крохотная искорка упала в ладонь — золотое колечко с миниатюрным камнем в форме цветка.

— Что это? — восхищенно спросила Субин.

— Кольцо для сеянца, — ответил Доён. — Для маленькой феи. Такие кольца растут вместе с нами. Их делают Зимние феи... точнее, Весенние, но Зимние наделяют их волшебной силой. — Он показал Субин простое серебряное кольцо. — Это мое. Раньше оно было такое же маленькое. Ты больше не ребенок, поэтому не сможешь надеть его на палец, но я подумал, оно тебе понравится.

Колечко было чудесное, тончайшей работы.

— Зачем ты мне его даришь?

— Чтобы ты почувствовала себя одной из нас. Можешь повесить его на цепочку... Мне показалось, оно должно быть у тебя.

Доён опустил глаза.

— Я все время буду его носить.

— И думать обо мне?

Его взгляд пленял, и Субин поняла, что ответ может быть только один.

— Да.

— Здорово.

Не успела она отвернуться, как Доён схватил ее за руку. Не сводя глаз с Субин, он поднес ее руку к губам и поцеловал. На миг он потерял власть над своим взглядом, и Субин увидела в нем жгучее, неприкрытое желание. В ту же секунду Доён улыбнулся, и огонь погас.

Субин зашагала к своему велосипеду, часто дыша и пытаясь остановить тепло, которое разливалось по всему телу. По дороге к шоссе она постоянно оборачивалась и всякий раз ловила на себе его пристальный взгляд. Субин чувствовала его даже на шоссе, когда Доёна уже давно не было видно.

————————

Тэён:

Лес: