Крылья

Утром Субин поджидала Чана на крыльце его дома. Он вышел, посмотрел на нее долгим взглядом, потом вздохнул и запер дверь.

— Извини, — сказала Субин, пока он не повернулся. — Зря я на тебя накричала. Ты так искренне пытался мне помочь...

— Все нормально, — пробормотал Чан; убирая в карман ключи.

— Нет, не нормально! — воскликнула Субин, шагая с ним в ногу. — Я ужасно себя вела... наорала на тебя. Я никогда не ору. Но мне было так плохо...

Чан пожал плечами.

— Сам напросился. Не следовало на тебя давить.

— Я не умею смело встречать трудности. В этом ты лучше меня.

— Потому что проблема не моя. У меня цветы нигде не растут.

Субин остановилась, схватила Чана за руку и развернула к себе. Держать его за ладонь было приятно, и она ее не отпустила.

— Одна я не справлюсь. Прости меня.

Чан покачал головой, медленно поднял руку к ее лицу и убрал за ухо прядь волос, мимоходом погладив щеку.

Субин стояла неподвижно, наслаждаясь его прикосновениями.

— На тебя невозможно злиться.

— Здорово.

Стоя так близко к Чану, чувствуя тепло его вздымающейся груди, Субин вдруг захотела поцеловать его. Не медля ни секунды, она встала на цыпочки и подалась вперед, но тут мимо проехала машина, и Субин резко отвернулась и пошла вперед.

— Не хочу опаздывать, — сказала она, сухо рассмеявшись.

Чан быстро ее нагнал.

— Ты хотела поговорить?

— Не знаю, о чем тут разговаривать...

— А вдруг он прав?

Ему не требовалось уточнять, кто именно. Субин покачала головой.

— Чушь. Да, я немного отличаюсь от остальных, и этот цветок — бог знает что, но какое же я растение? Почему я тогда вообще живу?

— Ну, растения многое умеют. Больше, чем ты можешь представить, — и это только те, что известны науке. Ученые допускают, что в джунглях есть такие растения, о которых мы никогда не узнаем.

— Ты хоть раз видел, чтобы растение выбралось из земли и пошло по улице?

— Нет. — Чан пожал плечами. — Но если мы чего-то не видим, еще необязательно, что этого нет. — Он закатил глаза. — Каждый день в этом убеждаюсь.

— Чушь, — повторила Субин.

— Я много думал... Конечно, я не знал, захочешь ли ты вообще со мной разговаривать... Но раз уж захотела, есть легкий способ доказать это или опровергнуть.

— Какой?

— Образцы тканей.

— Что?

— Ты дашь мне образцы своих клеток, мы изучим их под микроскопом и посмотрим, животные они или растительные. Результаты будут однозначные.

Субин скривилась.

— И как же я тебе их дам?

— Можно взять эпителиальные клетки с внутренней стороны щеки, например. Как в криминальных сериалах.

Субин рассмеялась.

— Хочешь меня исследовать? — Если ты не против. По-моему мы должны выяснить, правду ли говорил этот парень... как его...

— Доён.

По спине Субин побежали мурашки.

— Ну да. Надо все проверить.

— И что, если он сказал правду? — Субин остановилась.

Чан оглянулся и увидел неподдельный ужас в ее глазах.

— Тогда ты... узнаешь.

— Но ведь тогда вся моя жизнь была сплошной ложью. Куда я подамся? Что буду делать?

— Тебе никуда не надо уходить. Все останется по-прежнему.

— Нет, люди узнают и захотят... ну... что-нибудь со мной сделать.

— Никто не узнает. Ты им не скажешь; я не скажу. Это будет чудесная тайна, отличающая тебя от всех остальных. Ты такая... необыкновенная, а никто даже не догадывается!

Субин пнула асфальт.

— Тебя послушать, так это классно.

— Может, так и есть.

Субин помедлила с ответом, и Чан подошел ближе.

— Дело твое, — тихо проговорил он. — Что бы ты ни решила, я помогу. — Он положил мягкую, теплую ладонь ей на шею, и у Субин перехватило дух. — Я буду кем захочешь. Ботаником, если тебе нужны ответы из учебников, или просто другом, с которым можно посидеть рядом на биологии и посмеяться. — Чан нежно погладил мочку ее уха и щеку. — А самое главное, я могу стать тем, кто обнимет тебя и защитит от всех, кто вздумает причинить тебе вред. — Не сводя с нее пристального взгляда светло-голубых глаз, он прошептал: — Решать тебе.

Это было так заманчиво.

Рядом с Чаном Субин было уютно и безопасно, но она понимала, что не должна им пользоваться, не разобравшись до конца в своих чувствах. Влюблена она или просто нуждается в поддержке? Пока она это не поймет, решение принимать нельзя.

— Чан, мне кажется, ты прав. Надо найти ответы. Однако пока мне нужен только друг, на большее меня не хватит.

С натянутой улыбкой он ласково стиснул ее плечо.

— Считай, друг у тебя есть.

Чан отвернулся и зашагал дальше, но шел рядом, так что они то и дело касались друг; друга плечами.

Было здорово.

— Клетки растительные, — сказал Чан, щурясь в окуляр.

— Уверен? — спросила Субин, поглядев в окуляр на клетки, взятые с внутренней стороны ее щеки.

Ровные прямоугольники с толстыми стенками узнала даже она.

— На девяносто девять процентов, — ответил Чан, потягиваясь. — Выходит, этот Доён много чего знает.

Субин вздохнула и закатила глаза.

— Тебя там не было он очень странный. «Давай уговаривай себя! Может, когда-нибудь и поверишь», — пискнул тихий голосок у нее в голове. Субин заставила его умолкнуть.

— Что ж, тогда вы тем более одного поля ягоды! — Чан рассмеялся, а Субин вскинула брови и пнула ножку его стула.

— Я смертельно обиделась, — сказала она, смешно выпучив глаза.

— И все-таки он, похоже, был прав, — уже серьезней проговорил Чан.

Субин покачала головой.

— Надо придумать еще что-нибудь.

— Ну, есть один способ... Нет, глупость.

— Что?

Чан внимательно посмотрел на нее.

— Можно... можно взять у тебя кровь.

— О... — Сердце Субин тут же ушло в пятки.

— В чем дело?

— Как же мы ее возьмем?

Чан пожал плечами.

— Ну, проткнем палец.

Субин покачала головой.

— Я боюсь иголок. До ужаса.

— Правда?

Она кивнула и поджала губы.

— Меня ни разу в жизни не кололи иголкой.

— Никогда?!

— Никогда. Я же не хожу к врачам, помнишь?

— А прививки?

— Мне их не делали. Мама подписала специальный договор, чтобы меня приняли в школу.

— Швы?

— Господи, даже думать об этом страшно! — воскликнула Субин, прижав ладонь к губам.

— Ладно, оставим.

Они немного помолчали.

— Мне ведь необязательно смотреть? — робко спросила Субин.

— Необязательно. И это почти не больно. От страха у нее перехватило дыхание, но она взяла себя в руки.

— Ладно, давай.

— У моей мамы диабет, она держит дома ланцеты, чтобы самой брать кровь для анализов. Наверное, так будет проще всего. Сейчас вернусь.

Пока Чан ходил за ланцетом, Субин заставила себя дышать ровнее. Он вошел с пустыми руками.

— Где ланцет?

— Не скажу и не покажу. Придвинься, у меня есть идея. — Чан сел на кровать перед Субин. — Так, теперь обхвати меня за талию. Можешь спрятаться за моей спиной и стиснуть меня, если будет страшно.

Субин села поближе, прижалась лицом к спине Чана и крепко обняла его за талию обеими руками.

— Одна рука мне нужна.

Голос у него был немного напряженный.

Субин заставила себя отнять руку, еще крепче прижалась к Чану, и он стал осторожно растирать ее ладонь.

— Готова?

— Удиви меня, — прошептала Субин, не в силах продохнуть.

Он еще немного потер ее руку, и она тихонько взвизгнула, когда палец словно бы кольнуло статическим электричеством.

— Вот и все, — спокойно сказал Чан.

— Ты убрал эту штуку? — спросила Субин, не поднимая головы.

— Ага, — ответил он странным, голосом. — Слушай, ты должна это увидеть.

Любопытство взяло вверх над страхом, и Субин выглянула из-за плеча Чана.

— Что? Он осторожно надавил на кончик ее среднего пальца: вышла капелька прозрачной жидкости.

— Что это?!

— Меня больше волнует другое; она не красная.

Субин воззрилась на свой палец.

— Э-э, можно?... — Чан показал на коробку с предметными стеклами.

— Конечно... — безучастно проронила Субин.

Чан достал тонкое стекло и прижал к ее пальцу.

— Можно взять несколько?

Она только кивнула.

Отложив три готовых стекла, Чан зажал палец Субин ваткой, и она спрятала руки между коленями. Он сел рядом, коснувшись ее бедром.

— Субин, так всегда бывает, когда ты порежешься?

— Я сто лет ничем не резалась.

— Ну, хоть коленки-то в детстве разбивала...

— Скорей всего, но... — Субин умолкла, не припомнив ни одного случая. — Не знаю. Не помню.

Чан погладил ее волосы.

— Субин, у тебя когда-нибудь шла кровь... хоть откуда?

Она поняла, на что он намекает, однако правду отрицать не могла.

— Не знаю. Честное слово, я не помню ни одного случая.

Чан подсел к микроскопу и вставил новое стекло, затем долго рассматривал его в окуляр. Поменял стекло, посмотрел снова. Достал несколько стекол с красными пятнышками и изучил их.

Все это время Субин не шевелилась.

Наконец Чан повернулся.

— Субин, что, если у тебя нет крови? Вдруг в твоих венах течет только эта прозрачная жидкость?

Она покачала головой.

— Это невозможно. У всех есть кровь, Чан.

— У всех и клетки животные, а не растительные... а у тебя нет, — возразил он. — Ты говорила, что твои родители не доверяют врачам. Тебя хоть раз осматривал доктор?

— Когда я была совсем маленькой. Вчера как раз отца спрашивала... — Субин вытаращила глаза. — Господи! — Она пересказала Чану папину историю. — Значит, он все понял!

— Почему же не сообщил родителям?

Субин покачала головой.

— Не знаю.

Несколько секунд Чан молчал, нахмурив лоб, потом неуверенно спросил:

— Можно, я кое-что попробую?

— Если хочешь вспороть мне живот и посмотреть кишки — нельзя.

Чан прыснул.

Субин даже не улыбнулась.

— Я хотел бы замерить твой пульс.

Волна облегчения и радости застала Субин врасплох. Она захохотала и долго не могла остановиться. Чан молча наблюдал за ее истерикой, пока Субин наконец не взяла себя в руки.

— Извини, — тяжело дыша, проговорила она. — Просто... это гораздо лучше вскрытия!

Чан чуть улыбнулся и закатил глаза.

— Давай сюда руку.

Он положил два пальца на ее запястье.

— У тебя прохладная кожа... И как я раньше не замечал?

Чан умолк и сосредоточился на своем занятии. Потом пересел со стула на кровать.

— Дай-ка на шее попробую.

Одной рукой придержав ее голову, он плотно прижал пальцы к правой стороне шеи. Субин чувствовала на щеке его дыхание, и хотя Чан нарочно не смотрел ей в лицо, она не могла отвести от него взгляда и заметила несколько мелочей, которых не видела прежде: маленькую россыпь веснушек вдоль линии волос, длинные, изящно изогнутые ресницы. Субин даже не почувствовала, что Чан напрягся и давит сильнее. Когда у нее перехватило дыхание, он испуганно отпрянул.

— Больно?

Она покачала головой, стараясь не думать о том, как близко они были друг к другу.

Через пару секунд Чан убрал пальцы. Субин не понравился его взгляд и тревожная морщинка между бровей.

— Ну, что?

Он покачал головой.

— Сперва надо убедиться. Не хочу напрасно тебя пугать. Можно... можно, я послушаю твое сердце?

— Э-э... стетоскопом?

— У меня нет стетоскопа, но если... — Чан замялся. — Если приложить ухо к груди, можно четко расслышать сердцебиение.

Субин немного расправила плечи.

— Хорошо.

Чан положил руки ей на ребра и медленно склонил голову. Субин старалась дышать ровно, но сердце ее наверняка колотилось как сумасшедшее. Теплая щека Чана приятно грела кожу над вырезом блузки.

Несколько долгих секунд спустя он поднял голову.

— Ну?

— Шщш... — Чан прижал ухо к ее груди но уже через пару секунд выпрямился. Ничего, — тихо проговорил он. — Пульса нет ни на запястье, ни на шее. В груди тоже ничего не слышно. Она как будто... пустая.

— Что это значит, Чан?

— У тебя нет сердцебиения, Субин. И возможно, нет сердца.