Нас не существует

Кир сидел на булыжнике у озера, чем-то похожего на русалочье. Тот же камыш и та же ряска. Он задумчиво кидал в воду камешки, и те прыгали по водной глади как лягушки. Весь он был окутан светом, и в глазах его плясали искорки. Вместо вечно драных джинсов и потертой футболки Кир был одет в симпатичную клетчатую рубашку, зауженные джинсы и кеды. Где он их взял?

Не дух, а подросток. Такой красивый, как с обложки. Только красота эта какая-то неестественная, но Наташа не могла понять, что в Кире не так.

— Привет, — сказал радостно, когда Наташа подошла поближе, и приглушенный голос как туман окутал округу.

Девочка присела в полуметре от мальчика, глянула в молочную даль. Неужели она воротила его? Но как, если так и не добыла волос и воды? Не важно! Главное – он цел, невредим и совсем близко. С ним можно разговаривать. Его даже можно обнять, если Наташа справится с робостью.

— Я скучаю, — призналась тихонько, стараясь не смотреть в грустные глаза.

— Я тоже, — ответил Кир, бросив всю россыпь камней в озеро.

Он схватил её ладонь в свою и крепко сжал. У Наташи по спине пробежали мурашки от счастья, что она опять может чувствовать Кира.

— Ты умер, и...

— Духи не умирают, — поправил Кир и вдруг вскочил на ноги. – Смотри, там какая-то тропинка!

Её ладошка выпала из его руки.

«Где?», — хотела спросить Наташа, но губы не размыкались. Она глянула влево и вправо, а когда повернулась к Киру, тот смазался, расплылся и превратился в бурю. Наташа пыталась остановить его за рубашку, удержать, сдавливала в объятиях, но вместо Кира хватала воздух. Куда он?! Нет!

Откуда-то взявшиеся ели заколотили колючими лапами по глазам. И ветер взвыл точно хищник. Песок взмыл в воздух, ударил в глаза. Озеро растаяло. Наташа стояла посреди чащи, и её окружали вороны.

— Тебе не дойти! – каркали они, хлопая черными крыльями.

— У тебя не получится, — хохотали русалки, почему-то раскачивающиеся на ветвях.

Тина рвала на своем хвосте чешуйку за чешуйкой, и те опадали на землю кровавыми каплями. Мудрую птицу Сирин, закованную в кандалы, тащил Веня со словами: «Ты останешься со мной навечно».

— Куда вы? – крикнула Наташа и превратилась в тонкую березку. Она пыталась двигать руками-ветками, но те не поддавались. Хотела кричать, но не имела рта.

— Ты будешь нашим учеником, — разносилось в ушах хриплым многоголосьем.

Она шла вперед, передвигая сквозь землю многотонные корни. Оборвала все листья, и те тотчас завяли. Голоса в голове сливались в раскаты грома.

Неожиданно всё пропало. Девочка проснулась в уютной городской спальне с обоями в цветочек.

«Только сон», - подумала она, увидев на пороге маму. Сердце бешено колотилось в груди.

— Мы с папой бросаем тебя, — ласково сказала та. – Ты виновата в нашем разводе. Нам без тебя гораздо лучше.

Она захлопнула дверь и заперла ту на замок. По спальне поплыл едкий дым. В момент, как облитые бензином, вспыхнули стены. Огонь гладил босые ноги. Всполохи перекинулись на постель. Наташа кинулась к окну, но внизу зияла необъятная пропасть. Девочка встала на подоконник, чтобы позвать на помощь. Спину гладило языками пламени.

— Ты уверена? – ухмыльнулся Лютый, карабкающийся по темно-зеленой шторе.

— Помоги!

Домовой пихнул её в спину...

Она проснулась из-за звона, мокрая от пота. Вытерла лоб одеялом, отдышалась. Потянулась за стаканом с чаем, который забыла перед сном на тумбочке. Но чашка была опрокинута и расколота на осколки. Девочка поднялась, посмотрела на лужу, расплывающуюся по полу.

— Утро доброе, — хмуро сказал Лютый, сидящий сверху Наташиной подушки. – Понадобилось чашку грохнуть, чтоб тебя добудиться.

От неожиданности та вскрикнула. Слишком осязаем был сон. Голова кружилась, перед глазами плясали мурашки. А во рту словно поселился привкус гари.

— Я не желаю с тобою говорить, - сказала чуть погодя.

Девочка поднялась с кровати и уселась на стул, чтобы быть подальше от домового.

— Я тоже, — хмыкнул тот. Одет он был в подаренный ею свитер, но, наверное, нарочно заляпал зеленой краской и прорвал его в нескольких местах. Чтоб ей было обидно. Не дождется, ей всё равно.

— Что ты тут тогда потерял? – спросила Наташа. — Убирайся.

— Потому что ты творишь полный бред. Я пришел вразумить тебя. Ты хоть понимаешь, что если Сирин каким-то чудом воротит Кира, то не духом? Мне кажется, она сделает его обычным человеком.

Наташа непонимающе склонила голову.

— Почему?

— Да потому что она требует живую воду. Мне русалки всё передали, уж не беспокойся. Остальное понятно: тебе нужно что-то, принадлежащее Киру, чтобы отыскать его. – Он загнул большой палец. — Что-то от тех, кто его любил. Что-то от того, кто его ненавидит – для природного равновесия. – Загнул указательный и средний. — И ноготь ведьмака для колдовства. Но живая вода...

Наташа засомневалась:

— Я могла взять ноготь у другого упыря, не у Вени. И тот не был бы колдуном.

— Ага, — Лютый глянул на неё как на ненормальную. – А ты разве не слыхивала, что упырями становятся только колдуны? Проклятье у них такое, великая мощь и вечная жизнь после смерти.

— Но Кир рассказывал, что Веню проклял заклятый враг.

— Да мало ли что он рассказывал. Не захотел в тонкости погружать или ещё почему.

— И лет ему не семьсот?

— Нет, конечно! Кто ж семьсот лет протянет? По-моему, Кир специально приукрасил, чтобы ты восхитилась.

— Допустим, — сдалась она. — И что в этом такого особенного? Человек и человек.

— Ты думаешь только о себе! – вспыхнул Лютый. — Каково парню жить в мире людей? Он в вашем, этом, социуме вертеться не умеет. Компьютеров не трогал и по мобильным не трепался. Для него все то, что ты видишь ежедневно, - абсолютно незнакомое и пугающее. У него даже этих, как их, документов нет. И где он их возьмет? Оставишь его спать на улице?

Честно говоря, о таком Наташа не подумала. Ни о документах, ни о деньгах, ни о том, что её мир был для Кира чужим. Даже о том, что он может стать человеком, а не духом. Ни о чем не подумала.

— Мы что-нибудь придумаем.

Домовой плюнул в сторону девочки.

— Да не придумаешь ты ничего! Ты безмозглая! А если эта гадкая птица сделает так, что он всё забудет? Назло тебе? Он проснется где-нибудь за тридевять земель отсюда, ничего не соображающий. Отличную ты судьбу уготовила для друга. Пусть подыхает с голода и от холода.

— Не преувеличивай! – Наташа покачала головой. — Я его везде найду, клянусь.

— Ага, и заберешь домой как собачку. Маме-то что скажешь? Что ему негде жить, и он десяток-другой годочков у вас перекантуется? Ха-ха-ха. Да она тебя слушать не станет, сдаст его куда-нибудь. Куда сдают беспризорников? – Лютый хрустнул костяшками пальцев. - А если твоя домашняя игрушка тебе надоест? Или окажется, что Кирилл-человек не так крут, как Кир-дух? Выбросишь его? Он умер, смирись!

— Духи не умирают, — фыркнула девочка и ушла, не слушая грубую тираду Лютого, который перешел на оскорбления.

И все-таки Наташа выяснила две важные вещи. Первое: если она собирается вернуть Кира, и если тот действительно станет человеком, то ему придется где-то жить. А значит, она должна подготовить почву. И второе: волосы болотной хозяйки принадлежат кому-то, кто сильно не любил Кира. Лютый неспроста сказал «Что-то от того, кто его ненавидел». Неужели кто-то мог ненавидеть Кира?

Впрочем, Дима его не переваривал, но то давно в прошлом.

Начала она с меньшего. Заглянув на кухню, позвала бабушку в беседку. Та, отбросив недорезанный лук, метнулась за внучкой. Наташе всё больше не нравилось повышенное внимание, уделяемое её персоне. Но пока оно шло ей на руку.

— Бабуль, если бы я попросила приютить у вас одного моего хорошего друга, ты бы согласилась?

Раиса Петровна заулыбалась.

— Разумеется! Комнат в доме хватит на всех. Когда он приедет?

Наташа ответила не сразу. Потрогала увитые вьюнком колонны, поддерживающие деревянную крышу.

— Пока не знаю, приедет ли вообще, — призналась она. – Но ему придется жить здесь долго, возможно, несколько лет. Не выгоняй его ради меня. Мы с ним будем зарабатывать и отдавать тебе деньги за съем жилья. Ладно?

— Ната, я чего-то не понимаю. Рассказывай до конца. – Раиса Петровна вытерла ладони о замызганный фартук. – Что случилось с твоим другом? Почему ему негде жить? Я знаю его?

— Да, это Кир.

Наташа собиралась продолжить, рассказать про то, что он вовсе не погиб, а лишь попал в аварию, но выжил. Но ему негде жить... В общем, что-нибудь да придумалось бы. Но не успела. В глазах бабушки появилось что-то опасное. Она не верила. Разумно, а кто бы поверил? Вновь выдавила улыбку и погладила Наташу по волосам:

— Разумеется, я приму его. Не переживай.

Она даже не спросила, как он может приехать, если умер. И быстренько убежала на кухню, вспомнив о выкипающем супе.

Наташа поняла, что всё испортила. Она немного посидела в беседке, рассматривая пузатые облака, но придумать оправдания не смогла. Что сказать бабушке, чтобы она поверила? Девочка побрела к дому. Почти поднявшись по ступенькам крыльца, она услышала взвинченные голоса из кухни. По стеночке подошла поближе.

— Да что вы заладили: надо что-то делать, надо что-то делать. Давайте отвезем её к психологу, — предложил папа.

Девочка, вжавшись в стену, прислушалась.

— Ты считаешь мою внучку безумной?! – разозлилась бабушка.

— Раиса Петровна, — папа цокнул языком, — не путайте психологов и психиатров. У Натальи скончался друг, а она собирается поселить его в вашем доме. Вы считаете это нормальным? Ей нужна помощь профессионала. Вчера в городе она копошилась в земле. Уж не искала ли его кости, чтоб привезти их сюда?

— Да что ты городишь? Какие кости? Тебе самому нужен врач! Света! Поддержи меня! – в отчаянии вскрикнула бабушка.

Мама ответила что-то шепотом сквозь всхлипы. Наташа сделала ещё полшага к окну, чтобы лучше разобрать речь. Главное, чтобы её не заметили.

— Решено, — подытожил папа. – Ты записываешь её на прием. Света, собирай сумки.

— Зачем сумки? – уточнила бабушка.

— Потому что наотдыхались мы вдоволь. В городе Наталье будет легче.

У Наташи тревожно забилось сердце. Зачем ей психолог?! Для чего её увозить?! Нет-нет-нет!

Стараясь сохранить спокойствие, она вошла в дом, помахала родителям рукой. Те ответили натянутыми улыбками. В спальне достала кошелек с накопленными деньгами, вытряхнула мелочь из рюкзака, схватила планшет и телефон, убрала дневник. Запихала в рюкзак теплый свитер и сменное белье. В карман джинсов убрала складной ножик – волосы-то надо чем-то отрезать. В кухне что-то обсуждали, но шепотом. Строили коварные планы...

Некогда медлить! Наташа выпрыгнула из окна, вынырнула из дырки в заборе и, спотыкаясь, понеслась прочь от дома. Ей надо где-то спрятаться. Срочно затеряться, потому что если родители увезут её домой – Кира она не воротит. Страх застилал рассудок. Она забежала в магазин к тете Любе и трясущимися руками протянула той двести рублей.

— Мне, пожалуйста, хлеба... — подумав, добавила: — три буханки. И воды без газа две бутылки.

Что еще купить, чтобы не умереть с голода? Или лучше сэкономить и тратить маленькими суммами? В висках бился страх. Вдруг родители отправятся её искать прямо сейчас? Нельзя! Нет!

Тетя Люба долго укладывала покупки в пакет и что-то рассказывала, но Наташа не слушала её. Она соскребла сдачу и вылетела из магазина. На входе поджидала Смелова. Одета та была в белоснежный сарафан до пят. Волосы заколола заколкой с разноцветными камушками.

— Ну наконец-то дождалась! – с непонятной радостью хихикнула она. – Как увидела, что ты несешься по улице... Дай, думаю, поболтаю с подружкой.

Она ухватила девочку под локоток.

— Уйди, — взмолилась Наташа, отпихивая Смелову.

Но та загородила проход.

— Ты думаешь, я прощу тебе то, что...

— Уйди! — грубее повторила Наташа.

Ей показалось, что вдали виднеются фигуры мамы и папы.

Ира схватила её за плечо, вдавила длинные ногти в кожу. Наташа зашипела. Тетя Люба из-за прилавка сказала что-то неодобрительное.

— Извиняйся, — потребовала Смелова. – Ты никто, запомни. Какое ты право имеешь унижать меня? Знай свое место. Живо проси прощения!

Наташа еле вывернулась, оцарапав плечо. И толкнула Смелову. Та, рыкнув, навалилась всем телом, пытаясь схватить за волосы. Они упали на порог и скатились с него сплетенным комом из рук и ног. Смелова заехала Наташе в ухо, девочка в долгу не осталась, саданула по носу. Они шипели и царапали друг друга как бездомные кошки. Разняла их тетя Люба, которая попросту оттащила Наташу прочь от Смеловой. Та лежала на траве, белое платье стало серо-зеленым. На расцарапанной щеке выступила капелька крови. Заколка выпала из волос.

Тетя Люба отряхнула Наташу и грубо сказала Смеловой:

— Убирайся отсюда.

— Да я вас... — та набычилась, вскакивая на ноги. – Мой папа снесет ваш сарай!!! Нет, подожжет его!!!

— Валяйте, — разрешила продавщица и, втащив Наташу в магазин, заперла дверь на щеколду.

У Наташи болел глаз и была рассечена губа. Она нехотя глянула в карманное зеркальце, тяжко вздохнула и попросила не рассказывать родителям. Тетя Люба поклялась, но Наташа прекрасно понимала: она такая болтушка, что нарушит клятву спустя десять минут.

Смеловой на улице уже не было. Наташа подняла нетронутый пакет с хлебом и водой и торопливо направилась к лесу. Где ещё спрятаться, если не там?

Она уселась на полянке возле растущего дуба. Ветер холодил кожу. Наташа надела свитер, поежилась и задумалась, как жить дальше. По всему выходило, что пока она не оживит Кира, домой ей хода нет. А чтобы его оживить, придется отыскать какого-то болотного врага и живую воду.

Наташа вбила в поисковике «Кто обитает в болоте». Интернет ловил слабо, сеть постоянно пропадала, но спустя минуту-другую страница открывалась. Она прочла несколько статей про насекомых, амфибий и прочую живность, которую можно найти возле болота. Вряд ли Кир не поладил с какой-нибудь крысой или ящерицей. Нет, его враг кто-то из нежити. Но кто? Покопавшись по новому запросу, она нашла интересную статейку про легенды и мифы, относящиеся к болотной живности. Среди жителей описывались и водяные с русалками, но с теми Кир существовал мирно. Да и разве может быть водяной хозяйкой? Он хозяин. Писали про сирен, заманивающих моряков пением на дно. Но Наташа засомневалась, есть ли сирены с моряками в их лесах? Определенно, их тут не бывает.

Оставались кикиморы. Их описывали как низеньких обезображенных старух, одетых в лохмотья. Приписывали отвратительный характер и неопрятный запах. Кто-то уверял, будто кикимора – жена лешего, другие считали, что эта нежить существует сама по себе. И происхождение кикимор оставалось неясным. Одни авторы говорили, что кикиморами становятся проклятые дети, другие – что кикиморами рождаются, третьи – что людей кусают другие кикиморы, и тогда те превращаются. Ясно одно: кикимора – злой дух, способный утянуть в болото любого человека.

Давний знакомый ворон чистил перышки в двух метрах от Наташи. Красивый, чисто-черный, с умными глазами.

— Покажи, где живет кикимора, — Наташа протянула птице на ладошке кусочек хлеба.

Тот вальяжно подошел к девочке и аккуратно клюнул её в ладошку, забирая хлеб. Затем поднялся в небо, кружа над поляной. Наташа поднялась на ноги, схватила рюкзак и побежала за вороном. Тот летел над кронами деревьев, изредка оповещая карканьем, где он находится. Наташа пробиралась сквозь деревья и боялась упустить птицу из вида.

Отчетливо запахло болотом. Гнилостно, затхло, так пахнет стухшее яйцо или не вынесенный мусор. Лесные заросли расступились, лишь росло несколько тощих болезненных деревцев.

Кикимора где-то рядом, не так ли?

В одной статейке говорилось, будто эта нежить обожает побрякушки. Наташа стянула с ушей золотые сережки, подарок мамы на день рождения, и покрутила на ладони. Золото блестело на солнце, камешки сверкали.

— Покажись и получишь их.

Вонючая жижа забурлила и вспенилась, и из воды вылезла голова. Наташа ожидала чего угодно, но на неё смотрела миловидная девочка лет десяти. Белокурые, совершенно сухие волосы лежали кудрявыми локонами. В огромных сине-голубых глазах застыло любопытство. Маленький носик, алые губки, розоватые щечки – девочка была очаровательна. Она протянула пухленькую ладошку, но Наташа убрала руку в карман.

— Дай прядь своих волос, и я подарю тебе сережки.

Беловолосая девочка появилась из воды по пояс. Одета она была в потрепанное платье в горошек, где-то оборванное, где-то залатанное грубыми нитями.

— Дать! – неожиданно неприятным скрежещущим голосом потребовала она, выпрыгивая.

Кикимора стояла на четвереньках и скалила зубы, оказавшиеся острыми клыками. Растопырила пальцы на руках, изогнула спину. От прежней красавицы в ней не осталось и грамма. Черты смазались, стали жестче.

— Я тебя не боюсь.

Наташа покачала головой.

— Дать доброй маленькой кикиморке золотую вещичку! Кикиморка просить! — сюсюкала она, но оскал не убирала.

Наташа сделала вид, будто задумалась.

— Не-а, извини, но ты получишь сережки только за волосы.

Кикимора на четырех конечностях надвигалась на девочку. Высунула раздвоенный язык зеленого цвета. С того капала желтоватая слюна. Вместо ногтей на ногах у нее росли загнутые когти.

— Мерзкая девчонка не слушать кикиморку! – рот девочки искривился. – Дать!

Секунда, и она набросилась на ноги, клацнула зубами в сантиметре от лодыжки. Наташа отпихнула кикимору кроссовкой. Девочка скорчила мордашку и залилась правдоподобными слезами.

— Пожалуйста, замечательная девочка, не обижать кикиморку. Кикиморка безобидная! – ревела она, размазывая слезы по щекам.

Наташа вновь показала сережки, которые сверкнули камешками на солнечном свете.

— Смотри. Видишь, я доверяю тебе. Давай срежем волосы, и ты получишь их. Клянусь.

Девочка не успела вновь зажать ладонь, как кикимора вскочила и шершавым языком слизала с неё серьги и проглотила их. По болоту разнесся заливистый хохот.

— Глупая девчонка! Дружочек помереть, ха-ха! Так ему и надо! Кикиморка ненавидеть его. Глупец помереть, а кикиморка и рада!

И она нырнула обратно в вязкую жидкость.

Наташа попыталась схватить нежить, грохнулась на колени. В последний миг под пальцами скользнули длинные косматые волосы. Девочка со всего размаха дернула за них, вырвала клок. Кикимора отплыла подальше, визжа и костеря Наташу неприличными словами.

И тут болото словно ожило. Вторую руку, которой девочка опиралась, что-то обхватило, обвилось путами вокруг запястья. Сколько девочка не тянула её вверх, вязкая жидкость не сдавалась, тянула за собою. Там, где недавно было твердая земля, вдруг размякло. Не удержав равновесия, Наташа грохнулась лицом в болото. Оно с силой обняло, потянуло за талию. В ушах разносился хохот кикиморы.

— Девчонка помереть! Помереть, как дружочек! Утопнуть и сгнить! Ха-ха!

Это конец. Наташа барахталась, сучила руками и ногами, но лишь больше увязала. Колени провалились. Она пыталась задержать дыхание, но от испуга разевала рот и наглоталась гнилой воды. Сердце колотилось по ребрам. Неужели она погибнет так нелепо, оступившись?

Внезапно кто-то потянул её за шиворот, вытягивая наружу.

Наташа долго лежала на земле, откашливая зеленую жижу. Она продрогла в насквозь мокрой, хлюпающей одежде. Глаза щипало. Кто помог ей спастись? Наташа запоздало оглянулась, но поблизости никого не было. Она отжала волосы и посмотрела на обманчиво спокойное болото. Затем подняла правую руку, которую почему-то не разжала ни когда барахталась, ни когда тонула. Вместо красивых белоснежных прядей в ней оказались засохшие, твердые, точно леска волосы грязно-желтого цвета.

Она шла обратно на поляну, лишенная всяких сил. День уснул, уступив место темной беззвездной ночи. Сделала последний шаг и собиралась выдохнуть, но на поляне стояли люди. Мама, папа и Димка. Отец пересек расстояние, отделяющее его от дочери, и схватил ту за ухо.

— Ну-ка идем, — приказал он, и в голосе был металл.

Лучше бы её сгубила кикимора...