Нас не существует

Димка заявился в гости следующим утром. Через дверь, что означало: Наташу он до сих пор не простил и демонстрирует ей свою обиду. А чего тогда пришел, с какой целью? Когда девочка вышла на кухню, то увидела, как бывший друг переговаривается с папой, а тот попивает чай из фарфоровой кружки. Неужели бабушка доверила ему советский сервиз каких-то там пятидесятых годов, жутко редкий и ценный, который берегла как зеницу ока? Небывалое дело!

- Утро доброе, растрепа, - беззлобно сказал папа.

Наташа дотронулась до всклоченных волос, махнула рукой и, настороженно глядя на Димку, села на свободный стул. В её глазах застыл вопрос: что он тут делает. Решил помириться? Димка ухмыльнулся уголком губ:

- Уделишь мне две минутки?

- Ровно две.

- Ну и конспираторы! Как в фильме общаетесь.

Папа, смеясь, вышел из кухни. Они остались вдвоем.

— Что, деревья сажаешь? – Димка подковырнул ногтем разрезанный кусочек скатерти. - Значит, сплетни про помешательство оказались правдой?

— Мы вроде всё обсудили.

— Ты извинилась в письме, - напомнил некогда лучший друг.

— Уже передумала. – Наташа посмотрела на круглые настенные часы. - У тебя осталось девяносто секунд.

— Нат, я готов помочь.

Она поморщилась. Чем помочь-то? Всё посажено, дальше ни от нее, ни от Димки ничегошеньки не зависит. Только от воли хранителей.

- Спасибо, не нуждаюсь. – Наташа даже не хотела его слушать. - Я ведь сумасшедшая, мне и так нормально.

Неужели он считал, что мог наговорить всяких гадостей, а потом преспокойно предлагать помощь? Да он только что практически назвал её чокнутой! Ну, спасибо!

- Ты знаешь, что Вано влюблен в Ирку? – вдруг спросил Димка.

В его голосе не было удивления или насмешки. Сказал, как говорят о какой-то незначительной мелочи. Странно, ведь Вано один из его друзей, а Смелова – его девушка. Почему он так безразличен?

- И мне что с того?

- Оказывается, он по ней лет пять сох втихаря. А недавно признался, и она дала ему задание... - Димка замялся. – В общем, если бы он влюбил тебя в себя... Тьфу, звучит как-то глупо... Если бы заставил тебя влюбиться... Нет, тоже не так. Ну, ты поняла меня? – Наташа прекрасно поняла и чуть подалась вперед. – А потом бросил, чтобы ты страдала... Короче, она бы согласилась быть с Вано. Только Ирка его обманула, потому что любит меня. Я её... простил.

Последняя фраза далась ему нелегко. Словно Димка сам не мог придумать достойного оправдания, зачем простил Иру. Наверное, в отношениях такое бывает частенько: непонятно почему ссорятся и непонятно почему мирятся.

А ведь Вано со Смеловой друг дружки стоят. Она преспокойно манипулирует парнями, а он безжалостно играет с чувствами других людей. А если бы Наташа действительно полюбила его? Что тогда? Фу, какая мерзость!

- Только я потребовал, чтобы она больше даже не подходила к тебе, – вновь заговорил Димка. – Тебя я в обиду никому не дам. Нат, давай опять станем друзьями? Ты одна всегда честна со мною...

Сдалась ему эта «дружба». Если бы отношения с Наташей представляли хоть маломальскую ценность, разве б Дима прощал Смелову? Неправильно как-то получается, игра в обе стороны. И Иру не обидел, и с Наташей дружить будет как прежде. Разве так бывает? Нет! Когда стараешься угодить двоим, делаешь несчастными всех.

Но, подумав, девочка согласилась попробовать заново (именно попробовать, а не дружить), разве что уточнила: помощь ей никакая не понадобится. Всё уже сделано. Димка обрадовался и этому тоже; наверное, он не особо хотел копаться в земле. Они с полчаса попили чай с вареньем под вялое молчание и редкие фразы ни о чем и разошлись по своим делам. Точнее – у Наташи дел не было, но она направилась в лес. Сначала заглянула к русалкам, да тех на озере не оказалось. Даже непривычно как-то, когда их нет. Подозрительно тихо. Вода спокойна, не шуршит камыш. Ни хохота, ни визга.

Подождав немного ради приличия (ну а вдруг у них неотложные дела), девочка забрела поглубже в чащу, где решила звать птицу Сирин. В деревне не поорешь в полный голос, а заросли скроют любой крик.

- Сирин! – вопила Наташа. – Сирин, покажись!!!

Она всматривалась в синее небо, щурилась и срывала связки.

- Сирин!!! – хрипела, когда голос сел. – Пожалуйста!!!

Наверное, до райских кущ крик не долетал. Или Сирин не любила громких звуков. Наташа попросила тихо-тихо, одними губами. И про себя проговорила, и на коленки встала. Но никто не появился. Только белка прошмыгнула перед самым носом. Да муравьи тащили на себе громадные веточки. Коричневый усатый жук взбирался по осиновому стволу. А одинокая девочка долго сидела в непроглядной чащобе, до которой с трудом пробираются солнечные лучи, и надеялась на чудо.

Видимо, её горе было недостаточно сильным. Кому-то гораздо хуже. А ей что? Руки-ноги целы, родители живы-здоровы. А Кир – дух, даже не человек. По нему не плачут, как сказал Лютый. Исчез и исчез, предназначение-то выполнил.

А на заново высаженной поляне разрастались кустики. На веточках проклюнулись первые изумрудные листочки. Дуб, величавый и гордый, пусть и малюсенький, стоял как начальник над подчиненными. Девочка погладила его.

- Обещай, что вырастишь, станешь красивым-красивым, и в тебя вселится какой-нибудь хранитель, - Наташа улыбнулась. – Я надеюсь на тебя.

...Ночью ей снился чудесный сон. Пели соловьи. Кружили громадные, с ладонь, стрекозы, перламутровые и жемчужные. Под босыми ногами шумел ручеек. А небо было такое ясное, словно нарисованное, а облака белоснежные как новая простыня. Наташа осознавала, что она спит. Что если удариться – больно не будет. Ущипнешь за локоть – не почувствуешь. Что можно взлететь, если очень захочется. И она полетела к молочным облакам, трогала их накрахмаленные бока, комкала как вату.

Она увидела её не скоро, когда вдоволь налеталась. Птица с человеческий рост сидела на ветви огромного, упирающегося в небеса, дерева с ярко-красными листьями. Лицо её было девичье, да такое прекрасное, что Наташа забыла, как дышать. Светло-пшеничные локоны ниспадали на птичье тело волнами, в громадных синих глазах плескалось море. На щеках играл задорный румянец. Птица запела. Наташа вслушивалась, но не могла разобрать ни слова. Песня зачаровывала, притягивала. Ноты переплетались серебряной тесьмой, стекали горным родником.

Когда птица замолчала, Наташа выдохнула.

- Кто ты? – спросила, прекрасно зная ответ.

- К чему вопросы? Ведь ты сама звала меня, - ответила Сирин, и голос её, нежный и мелодичный, сковывал.

- Да, - Наташа встала напротив дерева и глянула на птицу снизу вверх. – Но ты не отзывалась.

Птица расправила необъятные крылья. Те блестели на солнце золотом.

- Разумеется, не отзывалась. Ведь меня не существует. А где найти того, кого нет?

И глянула с прищуром.

- Во сне? – предположила Наташа.

Невероятной красоты улыбка коснулась губ Сирин. Чего-то особого в ней не было, но именно поэтому она была особенной.

- Ты честная девочка, верна друзьям и не терпишь обмана и подлости. – Сирин склонила голову набок. – Ты любишь родителей, помогаешь хранителям, не боишься трудностей. Я права?

Наташа пожала плечами. Хвалить себя она не умела.

- И ты хочешь вернуть друга? — Сирин смотрела на девочку с вековой мудростью во внезапно посеревших глазах.

- Да.

- Таково твое заветное желание? Единственное? За которое ты готова отдать всё, что угодно?

Кивок получился размашистый. Наташа даже во сне не сомневалась.

- Или все-таки подумаешь? Любое желание, даже самое невероятное. Хочешь, сделаю тебя известной актрисой? Твое лицо на обложках журналов, а? – Глянула искоса и продолжила: - Или дам тебе много-много денег? Будешь такой богатой, что обеспечишь и себе, и родителям безбедную старость! Опять нет? А может, ты мечтаешь помирить семью? – Сирин улыбнулась. – Я верну в ваш дом любовь.

Птица с человеческим лицом попала в самую точку. У Наташи кольнуло в груди. Неужели бабушка перестанет плакать, а дедушка – курить сигарету за сигаретой? Девочка на миг захотелось согласиться, но потом она поняла: родители сами решат, вместе им жить или по отдельности, бабушка с дедушкой — тоже, если понадобится. Всё в их руках. И только одного уже не исправить.

- Я прошу о Кире.

Птица взмыла в небо. Закружилась точно хищный сокол над землей. Спикировала к траве. Наташа не могла даже моргать от восхищения.

- И ты не страшишься условий сделки? – Голос стал хлесткий как прут. - Я могу попросить что угодно.

Наташа покачала головой. Она попробует, даже если Сирин отнимет у неё всё.

— Такая маленькая девочка, а полюбила духа. Мне жаль тебя. – Сирин коснулась перышками крыла Наташиного плеча. – Нет, не стану я просить невозможного, потому как не могу исполнить твое желание. Всего несколько вещей, за которые я дам тебе шанс исправить всё самой. Несколько вещей, которые научат ценить дружбу и любовь. Для начала дай мне руку.

Наташа протянула ладонь. Птица перьями провела по середине, и перья эти были острее лезвия. Алые капельки крови проступили на белой коже. Девочка ойкнула.

- Итак, запоминай...

Наташа открыла глаза. Гулко билось сердце в груди. Она долго разглядывала стену. В голове медленно прояснялось. Сон, всего лишь сон. Жаль, она была готова поверить в него и ринуться на поиски требуемого.

Или нет? Опустила взгляд на руку. Сны не бывают такими ощутимыми. И после них не кровоточит ладонь...

***

Тем же полднем в магазине Наташа столкнулась со Смеловой. Ира, одетая в белые шорты и розовую футболку, придирчиво перебирала дезодоранты, а тетя Люба глядела на неё с неописуемым раздражением. Так рассматривают что-то неимоверно гадкое.

— Вау, кто вылез из пещеры. Как дела? – излишне радостно вопросила Ира, приметив Наташу.

Та не ответила. Протянула тете Любе две десятирублевые монетки и попросила:

— Голубую резинку, вон ту, с краю полки.

Ира раздраженно глянула в сторону Наташи. Девочка вздохнула. Дернуло же её именно сегодня решить купить резинку для волос! Ну почему непременно сейчас, а не десятью минутами позже или раньше?

Продавщица отдала покупку. Наташа собралась уходить, но Смелова преградила ей путь:

— Я с тобой разговариваю!

— А я с тобой – нет.

За прилавком хихикнула тетя Люба. Интересно, хоть кто-то в Камелево переваривает семью Смеловых? Бабушка их терпеть не может, соседки упоминают недобрым словом, даже безобидная тетя Люба, которая дружит со всеми вокруг, и то выражает полнейшую неприязнь. Что вообще Димка нашел в этой Ире? Почему простил её? Он с ней из-за её красоты? Или почему?

Наташа скривилась. Пробежала через пешеходный переход и торопливо направилась к дому. Смелова семенила в метре от неё. В ушах отдавался стук её каблучков.

— Ты, говорят, совсем рехнулась, а? – нарочито громко спросила Ира.

Нет, нельзя отвечать. Незачем поддаваться на эти уловки.

— Ну, сгорела твоя поляночка, ну и что? – не отставала Смелова. – Маленькой девочке негде прятаться от злых людишек? У-тю-тю.

Наташа сделала глубокий вдох и медленный выдох.

— Ну и молчи. Пожар-то твой бывший возлюбленный устроил, ты вообще в курсе? Твой замечательный милый Ванечка.

Тут девочка не выдержала. Она, развернувшись на пятках, оказалась лицом к лицу с надменной Смеловой. Та заулыбалась в полный рот белых-белых зубов.

— О, так ты не глухая?

— Врешь!

Она едва не схватила неприятную Смелову за грудки и не потрясла. Сил бы хватило. Сил и злости. Как она смеет вспоминать о пожаре как о пустяковом событии?! Как они посмели поджечь лес?!

— Нет, милочка, — скучающим голосом ответила Ира, но сделала шажок назад. – Вано специально подпалил ветки. Он ради меня на всё готов пойти. Ты, кстати, в курсе, что он с тобою встречался по моей просьбе? А?

— Бредятина. Мы все могли сгореть.

Наташа отвернулась и пошла, но былое равнодушие испарилось. В голове она прокручивала случившееся. Был ли хоть малюсенький шанс того, что искра отлетела не от костра?..

— Он не собирался сжигать весь лес. Хотел позвать тебя, чтоб ты разревелась и всё такое. Мы бы поржали и потушили пламя. Да и вообще, это ж Вано. Он никогда не отличался хорошей думалкой.

Нет, Наташа ей не поверила. Слишком слаженный получился рассказ. Кто в здравом уме будет поджигать дерево? Огонь перекинется на другое, и всё. Вано, может, и не был гением, но и дураком тоже.

— Поржали? – невесело хмыкнула Наташа. - Потушили? Спасибо, что сообщила.

Но Ира не унималась.

— Приятно видеть, как ты распускаешь сопли по какому-то деревцу. Если бы было можно, я бы сожгла его повторно.

Наташа не хотела бить эту самовлюбленную девчонку. Кулаками размахивают только слабые, те, кто не способен воевать словами. Но разум отключился, а руки уже уперлись в плечи Смеловой. Толчок получился сильный. Ира плюхнулась вначале на пятую точку, но, не удержавшись, упала на спину. Футболка с шортами моментально вымазались в дорожной пыли.

— Ах ты... — взревела она, осматривая расцарапанный локоть.

— Не вздумай никогда так говорить, — прошипела Наташа, нависая над Смеловой.

Затем она ушла, не слушая воплей. Наташу разрывал гнев. Сильный, до пелены перед глазами, он переполнял её всю.

Дома она заперлась в комнате и долго молотила подушку. Её бесило всё вокруг. А собственная беспомощность бесила вдвойне. В перерывах между избиением подушки к ней пришла одна дельная мысль о загадке Сирин. Наташа прижала подушку к груди и глубоко задумалась. Что, если она права? А если – нет?

Неудивительно, что Димка наведался в гости спустя час или два. Разумеется, прекрасная дама нажаловалась своему рыцарю на злую ведьму. Наташе даже нравилось быть ведьмой. Если б она могла, то непременно превратила бы Смелову в лягушку. Нет, не в лягушку, а в большую, зеленую склизкую жабу...

Димка постучался в запертое окно. Помахал рукой, прося распахнуть то. Наташа долго смотрела на грустное мальчишечье лицо, уже зная, что разговор предстоит неприятный. Но створку отворила.

— Ты по поводу Смеловой? – вместо приветствия спросила она.

— Наташ...

Друг опустил взгляд. Он не перебрался через подоконник. Мялся у окна как чужой. Это тоже бесило.

— Ну?

— Она тебя чем-то обидела?

— Неважно. Я обязана отчитываться перед тобою?

— Ты очень изменилась, — Димка вздохнул. – Мы с тобою ругаемся в какой уже раз. Ты всегда была такая... — Он почесал бровь, — мягкая, ласковая. Улыбчивая и светлая девочка, как солнышко. Откуда в тебе появилось столько злости?

Наташа и сама не знала. Наверное, её душа опустела, когда Кир стал хранителем, а когда он умер – наполнилась чем-то темным. И неужели Смелова не заслужила тот толчок? Ещё как. За все оскорбления и насмешки, за «игры» и попытки унизить. Пусть её Димка прощает сколько угодно, но Наташа – ни за что и никогда.

Дима говорил что-то важное, о чем-то просил. Наташа даже не пыталась его слушать. Она улыбалась, обещала исправиться, а сама мечтала поскорее закрыть окно. И он это понял. И то ли друг, то ли приятель, то ли человек из прошлого ушел, вздохнув напоследок.

Ночью не спалось. Наташе нестерпимо захотелось сбежать, когда на небе поселилась большая круглая луна, похожая на начищенную монету. В книгах пишут: так неспокойно бывает волкам в полнолуния. Значит, она – волк. Одинокий рыжий волк, угрюмый и озлобленный. Девочка надела бело-красные кеды, толстовку и джинсы. Куда податься? Наверное, к русалкам.

Наташа шагала по засыпающему лесу, подсвечивая дорогу фонариком в телефоне, но интуитивно догадываясь, где та пролегает. Она срослась с этими местами. Чувствовала, чем дышит лес. Когда шмыгнет белка, махнув пушистым хвостом; когда ухнет сова, охотящаяся на мышь; когда проклюнется новая почка – она знала все отголоски его дыхания.

Разумеется, русалки не ожидали ночной гостьи. Пришлось долго звать подружек по именам, прежде чем они показались из воды. Заспанные, всклоченные и ошалевшие, как будто вырванные из постелей.

— Вот уж не ждали, — удивилась Марина. Тина зевнула в знак согласия.

— А я пришла, — нагловато ответила новая Наташа.

- Чего это тебе ночами не спится в кроватке?

- Да так, - отмахнулась Наташа. – Как ваше ничего?

Девочки, дернув плечами и выжав мокрые волосы, ответили, что всё у них хорошо. Они смотрели на Наташу настороженно, будто на опасного человека. Не доверяли ей или не считали прежней. Девочка уселась на подогнутые ноги.

— Не помешаю? – спросила она.

Луна освещала озеро, делая его золотисто-серым. Прочертила на зеркальной глади дорожку.

— Ты давно к нам не заходила, — осторожно начала Марина. – Очень давно. Но мы наслышаны, как ты восстановила поляну...

— Которую сама же и спалила? – закончила Наташа. – Я старалась. Расскажите-ка мне лучше, почему вы думали, будто моя с Киром история хуже, чем у хранительницы и парня? Вы считали, что он меня любит, а я его – нет?

Эта мысль ей никак не давала покоя. Та сказка и её завершение. И грустные взгляды русалок. Если бы она знала раньше...

Тина нервно хихикнула и переглянулась с Мариной. Девочка попала в самую точку.

— Так вот, я тоже его люблю. Только о его чувствах не догадывалась до недавнего времени. Да и о своих – тоже...

— Ты... мы... мы же не... Пташечка, мы не думали, — в один голос затвердили русалки. – Мы бы непременно сказали, что и он тебя... он же тоже тебя...

— Пообещайте впредь рассказывать всю правду. Не утаивайте ничего важного. Если бы я знала, что Кир меня любил, то многое сделала бы иначе. – Она замолчала, выдохнувшись. - Мне приснилась птица Сирин, — продолжила Наташа, закусив ноготь. – И она кое-что у меня попросила.

Подружки молчали. Где-то нетерпеливо квакнула лягушка, словно прося: «Ну же, не медли!»

— Найди чешую с человеческого хвоста, мертвый ноготь, волосы болотной хозяйки, запах того, кого потеряла, живую воду, и я покажу тебе тропу к утерянному другу, — продиктовала Наташа, потерев ладонь, в которой до сих пор отдавалось болью. – Так она сказала. Зачем мне эта тропа?

— Леший знает, — Марина удивленно хмыкнула.

— Мы никогда не видели Сирин, — поддакнула Тина. — О ней неизвестно почти ничего. Даже наши старожилы считают её то ли выдумкой, то ли крайне скрытным духом. Но... если она появилась, значит, ты по-настоящему нуждалась.

Наташа поднялась, отряхнула джинсы. Зашагала по берегу озера. Туда-сюда. Идея пришла к ней днем, и весь вечер девочка обдумывала, насколько та правильная. Вдруг русалки посмеются над ней? Почему нельзя сказать прямо: иди туда и возьми это. Почему что в сказках, что в жизни так любят загадки?..

— Ага, по-настоящему. Девочки... – Русалки синхронно спросили: «Что?» - У вас есть хвост. Дадите мне чешую?

— Вообще-то это больно. – Марина потупилась. – Как кожу заживо сдирать. Ты уверена, что речь о нашей чешуе? Не, я не то чтоб отказываюсь... Просто, ну... Так больно... И я...

Тина тем временем отплыла к середине озера, подтянувшись на руках, забралась на освещенный луной валун. Она казалась натурщицей, с которой художники рисовали картины о русалках. На волосах сверкал золотистый свет. Капли воды стекали с синевато-белой кожи. Хвост искрился как тысяча звезд.

Девочка так залюбовалась, что не сразу ответила.

— Я не уверена, но у меня нет других идей. Подскажите что-нибудь вы.

— А что подсказывать-то? - Тина принялась ощупывать хвост. – Всё очевидно.

При свете луны было видно, как она пальцами прощупывает каждую чешуйку, поддевает её ногтем. Вдруг русалка отдернула руку и зашипела.

— Передай нашей пташке. — Она протянула зажатый кулак Марине. – Мне пока не залезть в воду.

На лице худой русалки отражалась невыносимая мука. Но она выдавила улыбку, когда Марина забрала чешуйку.

Девочка, получив невесомую серебристую драгоценность, убрала ту в кармашек джинсов. И поблагодарила Тину от всей души. Русалка потирала левый бок, с которого отщипнула чешуйку.

— Спаси его, — сказала Наташе. – Обязательно спаси.

Они недолго пообщались о каких-то пустяках. Наташу клонило в сон, русалки продолжали смотреть настороженно и грустно. Тина говорила мало, прикусив губу и изредка морщась.

Пора было собираться обратно.

— Как вы думаете, — на прощание спросила Наташа, — где взять мертвый ноготь?

— У кого-то очень мертвого. Так, засиделись мы тут с тобой, полуночницей, — с ехидцей ответила Тина.

- Тебе же больно, - сказала Наташа.

- Больно, - подтвердила худая русалка и с размаху нырнула в озеро.

Марина, помахав рукой, последовала её примеру. Наташа фыркнула.

Дома она заложила чешуйку меж страницами дневника. Интересно, как понять, в правильном ли направлении она копает? Или речь о другой чешуе? Или не чешуе вообще? Как отдать чешуйку Сирин, если та появляется только в сновидениях?

Сон наступал, атаковал и не давал раздумывать над мелочами. Когда девочка проснулась, дневник был раскрыт на середине. На чистом листе кто-то вывел каллиграфическим почерком, полным закорючек:

«Не бойся боли ради любимых».

Чешуйка куда-то запропастилась.