5
На следующий день я проснулся с тяжестью в груди, будто кто-то давил мне на рёбра. Солнечный свет пробивался через шторы, но комната всё равно казалась холодной, как ночью, когда я очнулся на полу с кровью на руках. Кровь исчезла, но ощущение липкости въелось в кожу, как запах её сигареты, который я всё ещё чувствовал, хотя не курил. Прага за окном ожила - звон трамваев, гул туристов на брусчатке Старого города, плеск Влтавы - но всё это казалось чужим, как декорация, в которой я не играю главную роль.
Соцсети были моим убежищем - местом, где я не этот разбитый, дрожащий Влад, а волк-одиночка с симпатичным лицом и эстетичными постами. Телефон стал частью меня, но больше, чем я сам. Не помощник, а сцена, где я - герой, звезда, персонаж, за которым следят. Мои фото, истории с волнующими мыслями, подписки на группы - гипербола, чужая и моя одновременно. В реальности я - никто, призрачная мышь, статист на фоне готических шпилей Праги. Но в сети я живу, мои изменения видят, мой стиль анализируют. Или мне это кажется? Всё относительно, даже мой внутренний мир. Иногда я тону в себе, эмоции захлёстывают, искажая всё до головокружения. Я - то прекрасный принц, то ужасная тварь, но другие видят лишь "додика" или "легенду". Что важнее: их глаза или моя душа? Я должен быть на первом месте, мир - на втором. Но где место телефону? Это часть меня, но вторичная. Или я отрезаю куски себя - идеального и теневого - и помещаю их в соцсети, как в лживое зеркало?
Вчера я хотел удалить все аккаунты, сбросить эту декорацию, что строил годами, веря, что она делает мою жизнь осмысленной. Я лёг на кровать, накрыл голову подушкой, пытаясь зарыдать, но слёзы выходили скупо, как будто устали от меня. Прага за окном дышала холодом, лунный свет падал на пол, где я очнулся, и запах её сигареты всё ещё витал, хотя я не курил. Я понял: у меня ничего нет. Ничего, что могло бы сделать меня счастливым. Только образ волка-одиночки в соцсетях - посты, фото, истории, которые никому не нужны, кроме меня. Но я продолжаю их постить, потому что выбрал пофигизм: "Почему бы не постить, раз всем всё равно?" Вчера мне казалось, что и мне всё равно. Исчезнуть. Мрак.
Я сжал телефон, экран загорелся, высвечивая непрочитанные сообщения от Дианы. Пальцы дрожали, будто всё ещё чувствовали ту кровь. В углу комнаты мелькнула тень - её тень, с чёрной футболкой, сползшей с плеча. Запах сигареты ударил в нос, и тихий шёпот, холодный, как туман над Влтавой, проскользнул в уши: "Ты не можешь исчезнуть." Я замер, сердце заколотилось. На экране телефона проступил кровавый отпечаток пальца, багровый, липкий, но через секунду он исчез, оставив только мой профиль. Открыв ленту, я увидел новый пост - тёмная Прага, Карлов мост в тумане, с кровавыми пятнами на брусчатке. Я не выкладывал это. Диана позвонила, её голос был встревоженным: "Влад, что за странные фото ты постишь?" Я пробормотал что-то невнятное, но слова "призрак" сорвались с языка, и она замолчала.
Дверь хлопнула - родители вернулись из Испании. Мама вошла первой, её голос звенел, рассказывая о Барселоне. Папа тащил чемоданы, а младший брат, Томаш, влетел в комнату, размахивая игрушечным самолётом.
- Влад, ты выглядишь, как призрак! - засмеялась мама, но её глаза сузились. - Опять курил? В квартире воняет сигаретами!
- Я не курил, - огрызнулся я, но голос дрожал. Томаш вдруг замер, уставившись в окно.
- Там была девушка в чёрном, - тихо сказал он, - прямо в окне стояла.
Я похолодел, взглянув на пустое окно, где свет отражался от стекла. Папа только хмыкнул, разбирая сумки, но мамин взгляд стал тяжелее.
- Тебе надо отдохнуть, Влад, - сказала она, но я уже не слушал.
Днём я записался к психологу. Кабинет был тесным, с видом на Малую Страну, где шпили Праги торчали, как иглы. Психолог, женщина с усталыми глазами, слушала мой сбивчивый рассказ о бессоннице, травке и видениях.
- Это стресс, Влад, - сказала она. - Травка усиливает тревогу, вызывает галлюцинации. Тебе нужно спать и меньше сидеть в телефоне.
Я кивнул, но её слова звучали пусто. Когда я вставал, то заметил кровавый след на стуле - тонкий, будто кто-то провёл пальцем. Он исчез, когда я моргнул, но сердце заколотилось. Она следует за мной.
Ночью я не выдержал. Прага дышала туманом, и я пошёл к Карлову мосту, надеясь, что холодный воздух выгонит её шёпот из головы. Статуи смотрели сверху, их каменные глаза будто следили за мной. Вдруг она появилась - у края моста, в чёрной футболке, с бледной кожей, блестящей в лунном свете. Кровь капала с её рук, падая на брусчатку, но исчезала, едва коснувшись камня.
- Ты оставил меня, - прошептала она, её голос был как ветер, гуляющий по Влтаве. Я моргнул, и она исчезла, оставив только запах сигарет.
Я встретился с Яном в баре на Кампе, где тусклые фонари отражались в реке. Мы пили виски, его горький вкус заглушал привкус травки. Ян смотрел на меня, хмурясь.
- Ты выглядишь, как дерьмо, Влад, - сказал он, крутя стакан. - Что за хрень с тобой творится?
Я хотел рассказать про кровь, про неё, про шёпот, но слова застряли. Вместо этого я пробормотал:
- Просто не сплю.
Он кивнул, но его взгляд был тяжёлым, как статуи на мосту.
Туман над Влтавой дышал её сигаретным дымом, хотя никто не курил. Он вплетался в воздух, горький, как память, которой я не звал. Тени Праги, вырезанные лунным светом, дрожали на стенах бара, где мы с Яном пили виски. Что-то шептало в этом городе - в его камнях, в скрипящих трамваях, в глазах статуй на Карловом мосту. Что-то двигалось, невидимое, но тяжёлое, как правда, которую я не мог ухватить. Мой страх - холодный, как брусчатка под ногами, - пульсировал в венах, и я не знал, что реально.
- Слушай, тебе надо свалить из Праги, - сказал Ян, отпивая виски. - Этот город тебя добьёт. Поезжай куда-нибудь, к морю, что ли. Отдохни.
Я кивнул, но его слова звучали как эхо её шёпота. Уехать? А что, если она последует за мной? Тени на стенах бара шевельнулись, и я почувствовал её взгляд, хотя Ян ничего не заметил.
Ночью я вернулся домой, шаги гулко отдавались на деревянной лестнице старого дома. Прага спала, укрытая туманом, но у крыльца, в тени тусклого фонаря, стояла она - чёрная футболка, бледная кожа, глаза, как два осколка льда. Она не двигалась, только смотрела, и кровь капала с её пальцев, растворяясь в сырой земле. Я моргнул, и она исчезла, оставив лишь странный запах, пропитавший влажный воздух. Я влетел в дом, захлопнув тяжёлую дверь, но сердце колотилось, как будто она всё ещё стояла за порогом.
Утром я нашёл на подоконнике сигарету - её сигарету, с фильтром, испачканным кровью. Она лежала у пыльного окна, где лунный свет падал ночью, как будто кто-то оставил её специально. Я бросил её в мусор, но пальцы дрожали, и запах не уходил. Что-то происходит, и я не понимаю, что. Это пугает меня до дрожи в костях.