Глава 3~№3~ Работа.
Изменения в предыдущих главах:
Глава 1:
В начале главы углубляется предыстория Адсу, добавляется информация о её пребывании в психиатрической больнице. Подробнее раскрываются её видения и взаимодействия с призраками, а также привязанность к Кётору. Улучшена концовка главы — более детально описываются чувства Адсу к взрослому Кётору и её размышления о стандартах красоты в Японии. (Начиная с описания лаборатории и до конца главы, текст остался без изменений).
Треки: Mistake Hells Kitchen, Izzamuzzic
Fallen – QUATTROTEQUE, AntzoR
Дверь с глухим щелчком захлопнулась за спиной, отрезав от реальности. Мир словно нырнул в кипящую смолу. Подобное видеть доводилось уже не впервые — я сама бывала и участницей, и жертвой куда более мерзких сцен. Но здесь, в этом доме, где каждый уголок пропитан преступлением, можно было бы снимать хоррор безо всяких декораций. Традиционная японская эстетика тонула в густом металлическом смраде свежей крови. Ледяная волна ужаса парализовала легкие, заставляя судорожно ловить воздух. Но внутри, под слоем страха, нетерпеливый стервятник — азарт журналиста — подталкивал вперед.
Руки дрожали, камера нервно дергалась, но я должна была снять всё до последнего миллиметра. Первый кадр: татами, забрызганные багровой липкой жижей. Она чувствовалась даже через подошву ботинка, обжигала сознание мерзким прикосновением. Вспоротые футоны, будто крылья раздавленной бабочки, беспомощно раскинуты на полу. Тяжелый сладковато-гнилостный запах обволакивал горло, заставлял давиться воздухом. Жаль, что камера не передавала этот привкус гниения во рту. Маленькие острые осколки сямисэна* и клочья шелкового кимоно, разбросанные по полу. Острые обломки костей, клочья разодранной плоти мерзко хлюпали под ногами, перевернутый столик, ножки которого погрузились в красноватую, слегка подсохшую лужу... Все вокруг пульсировало, дышало смертью, обжигало взгляд и вызывало первобытный страх.
Сямисэн (三味線) — японский трехструнный щипковый музыкальный инструмент, похожий на банджо.
— Бездушный... — прошептала я, слова царапали пересохшее горло. — Что здесь произошло? И с кем мы имеем дело?
— А сама не видишь? — ответил он, не поворачиваясь. Голос без капли сочувствия, лишь глухая усталость.
— Вижу... — проглотила ком в горле.
Он закатил глаза и, отвернувшись, принялся методично обследовать комнату. Поднимал края окровавленных татами, будто что-то искал. Что именно? Похоже, он еще не знал, на кого охотится... Или опять включил режим ледяной глыбы. В такие моменты от него можно было добиться столько же тепла, сколько от надгробного камня. Колючка.
Я заставила себя дышать глубже, чтобы хоть немного унять тошноту. Снимала крупным планом разлетевшийся на куски веер из слоновой кости – тончайшая резьба превратилась в кровавый мусор. Затем общим планом — хаос, в котором проглядывалась хрупкая, болезненная симметрия смерти. Это было мое первое настоящее место преступления... преступления, которого я не совершала. Без Кётору я бы ни за что сюда не сунулась. Но в душе была благодарна, что он взял меня с собой. Такой материал был на вес золота для студентов. Его вполне хватило бы на хороший практический репортаж для института. Правда, вряд ли этот бездушный позволил бы использовать эти кадры — но все же это был хороший опыт.
В углу комнаты, в темном зеркале, что-то мелькнуло — тень, движение, неуловимый проблеск, будто кто-то дёрнул за ниточку реальности. Кётору тут же обернулся. У него что, глаза на затылке? Скинул с плеч тяжелый рюкзак, с глухим стуком приземлившийся на окровавленные татами. В движении была какая-то зловещая грация, как у пантеры, готовой к прыжку. Застыв, осматривался, прислушивался к чему-то, чего не слышала я. Медленно, почти нежно, коснулся рукой чехла с ножом на поясе и жестом приказал мне молчать, прижав палец к губам, — резкий, безапелляционный, не терпящий возражений. Взгляд — стальной и холодный.
Значит, всё это дело рук какой-то твари. Какой именно? Твари... С каких пор я начала называть существ, непохожих на людей, этим словом?
«Ты не человек, ты — существо», — его голос до сих пор звенел в ушах, как удар хлыста, впившийся в самую душу. В детстве я была наивна, как мотылёк, летящий на свет фонаря, мечтала о тепле, любви и дружбе. Ждала его, представляла нашу встречу. Но он оказался волком, притаившимся в тени бамбука, а я — робкой ланью, случайно забредшей в его сад, где острые когти и клыки были единственным законом. Холод, липкий и противный, прошелся по спине, заставив волоски на руках встать дыбом. Я инстинктивно потянулась к рукоятке камеры, словно это могло меня защитить.
Царапины на потолке, глубокие, как будто оставленные когтями гигантской кошки, вгрызлись в дерево. Следы огромных зубов на резном опорном столбе, впившиеся в лакированную поверхность, разрывали мозг осознанием масштабов разрушений.
Бездушный сделал несколько тихих шагов и положил ладонь на стену, прислушиваясь. Пытался что-то почувствовать? Сосредоточился.
— Ты что, шаман? Что ты делаешь?
— Заткнись, — процедил он сквозь зубы, — Если ты не можешь молчать хотя бы пять минут, лучше выйди.
Тишина повисла в воздухе, густая и давящая. Напряжение можно было резать ножом. Он, казалось, не обращал на меня внимания, но я чувствовала его раздражение каждой клеткой тела.
— Догадываюсь, кто тут набедокурил. Стена толстая, тварь крупная, но изворотливая. Может бегать по своим туннелям, стены будут трещать или трястись. Я пытался почувствовать вибрацию, — наконец проговорил он, всё ещё не отрывая ладони от стены.
Сердце колотилось где-то в горле, заглушая шум крови в ушах. Каждый вдох обжигал легкие. Казалось, что кто-то вот-вот выпрыгнет из темноты соседней комнаты, и тогда...
Бездушный уже стоял среди развалин, сгорбившись над распотрошёнными татами и обломками котацу*. Его лицо, как всегда, сурово и сосредоточено. В груди кольнуло. Почему он всегда такой отстраненный, а еще сегодня... кажется, каким-то грустным? Каково это — быть пустой оболочкой? Хотелось подойти к нему, коснуться его плеча, сказать что-то ободряющее... Глупости. Он бы только скривился и проигнорировал. А если и не проигнорирует, то... Лучше даже не думать, что он может сделать.
Котацу — невысокий стол со встроенным во внутреннюю часть каркаса электрическим нагревателем, накрытый одеялом.
Мне стало скучно и я начала расспрашивать о HKS, Кётору издал тяжелый вздох, словно мои вопросы были заезженными пластинками, проигранными до дыр. Сердце болезненно сжалось. Вот же достал. Голос звучал ровно, но сквозь эту маску прорывались усталость и напряжение. Но хотя бы он не игнорировал, отвечал нехотя и скупо, как будто делился секретами под пытками. Бесил, да. Но... мне было его жалко. Стало ясно: эта тема для него – минное поле, я почему-то была уверена, что его голова забита не только неприятными воспоминаниями, но и вполне реальной опасностью, исходившей от NKS. И что самое пугающее, он сам был частью этой власти. Меня передёрнуло от этой мысли. Испугалась за него, а может за себя, не знаю.
HKS... само это название звучало как заклинание, открывающее двери в мир заговоров и тайн. В моем сознании организация разрасталась до размеров гигантского спрута, опутавшего своими щупальцами все сферы общества, возвышавшегося над законом и моралью, обладающего немыслимой властью. Голова закружилась от открывшихся перспектив. Я невольно обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Кто они – члены HKS? Какие тайны они хранят? И какую роль во всём этом играет Кётору?
Он прервал поток моих вопросов, отрезав: — Сейчас не время и не место для деталей.
Как всегда... А когда вообще будет время? В горле застрял ком обиды. Почему он так со мной? Он все время куда-то торопится и все усложняет! Хотелось закричать, вытрясти из него ответы! Ударит! Я всё ещё не понимала, почему просто нельзя было поговорить со мной? Почему нельзя по-человечески объяснить, что происходит?! Я бы согласилась на всё, ведь я скучала по нему, ждала его, а он поступает как... Как... Да не знаю как! Но точно не по-человечески! Разве нельзя быть чуть мягче?
— Бездушный, – тихо прошептала я.
Вздохнула, собралась.
Остается только ждать. И, если повезёт, может, он расскажет, почему так поступил, почему не пришел раньше, почему не навещал меня в детском доме. Может, и про HKS что-то проболтается. Но, зная его, скорее уж ёкаи в дзигоку* на коньках станцуют, чем Кётору хоть слово из себя выдаст.
Дзигоку (яп. 地獄) — название преисподней в японском языке.
Но я попробую. Даже если он не захочет говорить... что ж, деньги не пахнут, а работа — это работа. И правда, как показывает практика, тоже стоит денег. Настроила камеру, выставила зум, и принялась методично снимать происходящее, стараясь не думать о том, что может скрываться за следующей дверью. Стараясь не думать о Кётору. О том, как его руки... держали оружие, убивали, и о том, как мне хотелось, чтобы они держали меня. Как я ненавидела свою уязвимость перед ним и как одновременно наслаждалась ею.
Нет. Стоп. Сейчас не время. Мазохизм подождет. Сфокусироваться на работе. Сфокусироваться на выживании.
Кётору.
Я скользил пальцами по гладкой поверхности паркета и наткнулся на свежие борозды — глубокие, чёткие следы острых когтей. Сомнений не оставалось: Крысовор. Неудачный эксперимент девяностых, мутировавший гибрид крысы и человека. Мерзость, которую следовало пристрелить ещё в колыбели. Увы, величайшие учёные сочли хорошим решением выпустить таких существ в мир, а те, в свою очередь, расплодились и разбежались по всей планете. Научились прятаться от людей, охотиться на них и продолжать своё грязное потомство. Вся эта история, как и всегда, осталась под грифом «Секретно». Мир ни о чём не подозревает, и слава котятам. Спокойствие не стоит нарушать, пока в мире есть такие, как мы. Но именно, таким всегда приходится разгребать последствия чужих ошибок. И платить за это своей кровью.
Все жертвы в этом доме давно были мертвы. Официально. А программа, эта грязная затея, была закрыта под фальшивым предлогом "бешеный медведь". В таком случае тварь уже должна была исчезнуть, сгинуть в тенях, раствориться в канализации, убежать в лес, а я попросту терял время на сбор бесполезных улик. Но следы были слишком свежими, влажными, словно их только что выцарапали. Тварь была здесь, возможно, пару часов или, максимум, день назад. Оглядевшись, я нашёл ещё несколько свежих отметин. Пробегала здесь, останавливалась, снова мчалась дальше. Играла в охоту. Намекала. Они обожают показываться перед тем как сожрать.
Вероятно, целью твари была сбежавшая свидетельница, девочка пятнадцати лет.
Приди я сюда немного раньше – возможно, ещё был бы шанс спасти бедняжку. Но спасение этой девочки не входило в мои приоритеты. Её жизнь – ничто по сравнению с тем, что я искал. Приказ начальства был проигнорирован осознанно, и я прибыл сюда лишь накануне дедлайна, и ничуть об этом не жалел. Я нашёл Адсу, а это было куда важнее какой-то там человеческой жизни. Адсу... Мой маленький грех. Моя новая слабость. И, возможно, единственная надежда на спасение моей души. Если она вообще ещё осталась.
По спине пробежал холодок, острый, как лезвие бритвы, а в ноздри ударил едва уловимый, но знакомый запах – запах сырой могильной земли и гниющей плоти. Аромат смерти. Скрип половиц, будто кто-то черкнул когтями где-то за стеной, заставил хищно оскалиться. Звук, отвратительный как скрежет металла по стеклу, лишь подстегнул охотничий инстинкт. Напряжение в воздухе сгущалось, как перед грозой, и с каждым вдохом в кровь впрыскивалась новая порция адреналина. Мир заиграл новыми красками, чувства обострились до предела. Больше никакой усталости, только абсолютная концентрация. Обострились зрение, слух, обоняние – мир превратился в живую карту, заполненную запахами, звуками, тенями. Я обернулся и увидел Адсу... Она бегала по комнате с камерой, воодушевлённо комментируя всё происходящее. Играла с огнем... Великолепно. Пульс участился, отзываясь приятной дрожью в кончиках пальцев и легким головокружением: что-то определённо было не так. Атмосфера вокруг гудела предвкушением, интуиция сигнализировала — мы не одни. И это было идеально. Охота началась.
Крысовор... жестокий, коварный паразит, любит играть с жертвой, как кошка с мышью. Он проникает в разум жертвы, вызывая галлюцинации, искажая реальность, вводя в ступор, напитывает мясо страхом. Мерзкий гурман.
Если я прав, и тварь ещё здесь, то она, вероятно, наблюдает. Изучает, выбирает лучший момент для нападения. Его идеальная добыча — стоит прямо за моей спиной, болтая себе под нос, глядя в объектив, бездумно подставляясь под удар. Что ж... тем интереснее. Позволю Крысовору немного поиграть. Мне нужно знать, на что способна бестия в стрессовой ситуации. Как быстро сломается. Как долго продержится. Ценная информация.
— Бездушный!
Освоилась с камерой — теперь снова вопросы. Маленькая фурия, застрявшая в образе репортёра, но уже сбитая с толку.
— Ты взял меня сюда, чтобы я бегала за тобой, как собачка за косточкой? — проворчала она, но в голосе уже не было прежней уверенности. Я заметил, как уголки её губ чуть приподнялись, выдавая нервозность. Она всегда так делала, когда нервничала, пытаясь казаться смелой и безразличной. Мелкая трусиха. Но её переменчивость восхищала, завораживала... она такая живая, что хочется забрать её ду... просто наблюдать, не отрывая взгляда. Настроение мелькало на её лице, как вспышка света. Забавно...
"Влюбился, что ли, тучка?" — прошипел демон в голове. "Смотри, как она дрожит. Настоящая героиня. Дай ей конфетку за смелость."
"Очнулся, отродье. Как хорошо было, пока ты молчал. Свали обратно во тьму."
Я с трудом подавил раздражение, фокусируясь на задаче. Не время для этих демонических бредней.
"В этой вселенной она мне нравится," — промурлыкал демон. "Играет с камерой, словно мир — ее сад камней, а кровь на полу — лишь багряные листья клена. Интересно будет наблюдать за вами и вашей трагикомедией. В главной роли — ты с вечно каменным лицом, на грани злости. И, как ты выражаешься, живая, сильная, жизнерадостная душа, единственная наша спасительница во всех вселенных. Так что даже не думай забирать её душу."
"Очень мило и радушно ты встречаешь свою уже почти родную душу, мы с тобой столько пережили вместе. Так что не надо этих: 'возвращайся во тьму', 'умолкни', 'не мешай', в тени, знаешь ли, скучно. Темно, сыро, холодно и ты неразговорчивый... я одинокий. Кстати, в этой реальности и внешность — ничего такая. Миленькая, в моем вкусе, да и в твоем явно. Так бы и потискал. Недавно, к слову, она была внутри тебя. Ты столько интересного пропускаешь, её пыталась запутать твоя темная сторона, но я вовремя вмешался, так что скажи спасибо! А еще я сказал ей молчать, как думаешь, послушает меня? Или доверится тебе, ха-ха. Давай посмотрим? Если она не расскажет тебе, то ты на часочек дашь мне контроль над телом, перед этим поедешь к моей любимой, и я проведу с ней время"
Адсу, улыбаясь, присела рядом, разглядывая меня с живым интересом. Её глаза блестели, как у кошки, увидевшей мышь. А эта тварь всё не замолкала.
"Ну, не игнорируй меня, тучка! Не хочется мне сидеть в тишине, лучше уж с тобой и твоими депрессивными монологами. Да и..." — демон вдруг сбавил тон, — "я, знаешь ли... может и перегнул, наделал ошибок в этой реальности. Просто хотел сделать тебя сильнее. Я ведь не специально. Хотя нет, ну в каком-то плане специально, но.... Не знал я, что всё обернется вот так. Да и запер я тебя на эмоциях. Просто... затмило. Скучал я по Лизе. Я её люблю, только ради неё я заперт в тебе и помогаю, а ты не ценишь. Ужас! Ни в каких других вселенных её не было, поэтому я потерял голову, прости..."
— Отвали, а! — прошептал я вслух, с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать. — Я из-за тебя уже собственных мыслей не слышу.
"Ой, ну, конечно, опять ты начинаешь. Сейчас насупишься, обидишься, и этот твой пёс сорвется с цепи. И кто потом виноват? Конечно, я! Да сколько можно, а? Сколько раз мне еще извиниться, чтобы ты понял, что я пытаюсь помочь? Я твой личный психолог, поговори со мной, а я помогу тебе, тучка! Расскажи мне, что тебя беспокоит... Хотя, погоди, я лучше угадаю! Это она, да? Твоя маленькая журналистка, которая так и норовит попасть в беду? О-о-о, чувствую, злость только нарастает! Ну, не ревнуй, я же знаю, что ты на самом деле добрый и пушистый. Просто немного... с приветом. И с не очень доброй бякой в душе"
Адсу нахмурилась, улыбка исчезла с её лица.
— Это не тебе, — бросил я, стараясь говорить спокойно и выдохнул. — Сделай вид, что не слышала. Разве это не работа репортёра — бегать с камерой?
Она смотрела на меня, и я снова поддался её эмоциональной буре. Лицо — настоящая карта чувств. Злость, удивление, упрёк, нежная улыбка. Невольно рука потянулась к её лицу, легла на щеку, притянув чуть ближе ко мне. Так странно, что она даже не пытается сопротивляться, не отталкивает, даже во взгляде больше нет того отвращения и страха. Наоборот... какое-то... доверие? О, Адсу, зря. Ой, как ты пожалеешь об этом, как обожжёшься, коснувшись огня. Ты ведь не знаешь, что тебя ждет в конце, не знаешь, что отдашь за мою душу. И самое страшное - я не остановлюсь, чтобы этого добиться. Ты будешь одной из пешек в моей игре.
— Не отходи далеко, — сказал я, отпуская её. — Поищи что-нибудь подозрительное... но только в пределах этой комнаты. Я занят.
"Занят тем, что пытаешься не пялиться на ее аппетитную попку, да?" — прошипел демон, казалось я даже услышал, как он облизнулся.
Провоцируешь отродье?
"А что ты мне сделаешь? Убьешь меня еще раз? Не смеши."
Я убью себя, а ты умрешь вместе со мной
"Не сейчас, ты сли-ишком далеко зашел. Ты не убьешь её просто так, я в отличие от тебя чувствую твои эмоции"
— Вообще-то, работа репортера — это освещение актуальных событий и интервьюирование людей для составления новостей.
"Смотри, какая умная! Дай ей медальку за то, что она прочитала Википедию"
— А с камерой на поводке бегает стрингер. И вообще, я предпочитаю быть журналистом. Журналист — это более широкий термин, охватывающий всех, кто занимается созданием и передачей информации в СМИ. Журналист анализирует события, пишет статьи, репортажи, интервью, редактирует тексты и выступает экспертом в разных областях. Понимаешь?
"Мне скучно, заткни ей рот поцелуем!"
— И что ты имеешь в виду под «подозрительным»? Опять будешь загадками говорить? Или молчать?
— Когти, шерсть, амулеты, артефакты... То, чего ты не видела раньше. Надеюсь, объяснять, что такое офуда* или артефакты, не придётся. Если ничего не найдёшь — не отвлекай. Хочешь быть полезной — занимайся делом.
Офуда (御札) - синтоистский амулет, обычно изготовленный из дерева или бумаги.
Я отвернулся, делая вид, что занят, хотя на самом деле старался не смотреть на нее. Каждый раз, когда наши взгляды пересекались, я чувствовал, как что-то во мне начинает трескаться. Адсу кивнула и с энтузиазмом принялась обследовать комнату, её шаги отдавались эхом в мёртвой тишине дома. Бестия водила камеру по каждому углу, словно зачарованная, и комментировала вслух, как будто вела прямой эфир для миллионов зрителей.
— Место преступления... традиционная гостиная в стиле васицу, богатая резьба... и кровавая бойня. Какой ёкай мог так разгуляться? А знали бы вы какие тут ароматы: запах гниющей плоти с запахом старого дерева и пыли.
Она, присев на корточки, вперила взгляд в низкий столик, тот самый, что был опрокинут и забрызган кровью. Камера скользила вдоль его изогнутых ножек, выхватывая детали, которые, на мой взгляд, не вызывали никакого интереса: царапины, сколы, какие-то слабо различимые пятна, не связанные со следами крысовора.
— Следы борьбы... Всё вдребезги, кроме... — взгляд метнулся к котацу. — Убивали здесь. Жестоко, быстро и без шансов на выживание.
Ветер завывал за окном, погода начала портиться, похоже скоро пойдет дождь. Гром напоминал мне о тех днях, когда я еще был человеком, а не мразью. Как же всё-таки легко удавалось играть Адсу, идеальная эмоциональная пешка. Даже сейчас, когда на кону была её жизнь! Как же быстро она отпустила всё: то, что я делал с ней эти дни, то, что видела, и даже о своей Токико забыла. Или она прячет все за улыбкой? Может, ждёт удобного момента, чтобы спросить, обвинить?
"Ты завидуешь. Она живая, как фейерверк. А ты? Пепел. Признай, даже бездушным ты скучал по ней, верно? Ты ведь всё ещё человек, где-то там, глубоко. А я, привязанный к тебе красной нитью, ощущаю каждую из твоих забытых эмоций. Я — их хранитель, хочешь ты того или нет. И всё-таки... может, дашь ей шанс? Не отталкивай её. Может, она, наконец, решит пойти с тобой на контакт. Может, если ты перестанешь быть чёрствым, она... спасёт нас."
Не учи меня, отродье! Еще бы я демона слушал! И без тебя собирался поступать с ней так, как она этого хочет. Буду играть роль хорошего, заботливого человека. Просто нужно собраться, а на это нужно немного больше времени.
"Прекрати меня отродьем называть. Я ведь не всегда был демоном, раньше я служил богам, но ты все равно не поверишь... Я был ками справедливости. Я пытаюсь защитить не только тебя, но и её тоже."
Ты пытаешься свою шкуру спасти. Закрой уже свой рот.
Пока я был занят сбором ДНК и фотографий для отчёта, Адсу подозрительно затихла.
Стояла в паре шагов от меня с совершенно нечитаемым выражением лица.
Она замерла, словно в трансе, крепко удерживая камеру обеими руками, будто это был спасательный круг. Движения медленные, неуверенные, руки слегка дрожали, тело сохраняло закрытую позицию — плечи подтянуты вперёд, грудь сжата. Адсу не отличалась ровной осанкой, но сейчас согнулась ещё сильнее.
Но самое примечательное — её взгляд, постоянно устремлённый в объектив. Пустые глаза бессмысленно смотрели в одну точку, будто она потеряла нить своего замысла и теперь отчаянно пыталась восстановить утраченную мысль. Неужто снова приступ шизофрении? Или она призрака увидела? Или ее разум, как и у жертв, уже пожирает Крысовор? Может она, слышит голоса или видит то, что никто не видит? Вполне вероятно. Всё-таки жертвы были убиты насильственно.
— Кётору... — голос её был мягким, тихим, дыхание немного выровнялось, и снова она позвала меня по имени.
Сам не понимаю почему, я так не хочу, чтобы она называла меня по имени. Раздражает.
"Я бы сказал, но промолчу... Нет, не буду молчать! Потому что она так показывает тебе, что доверяет, а ты этого не ценишь! Идиот! Ты ведь тоже хочешь, чтобы она звала тебя по имени. Признайся себе — ты хочешь стать ближе к ней"
— Ты невероятно притягателен в кадре. Особенно твои глаза... Когда ты полностью уходишь в работу, они словно океанская бездна. Смотришь в них – и тебя тянет вниз, в холодную пучину, где нет ни воздуха, ни надежды на спасение. И чем сильнее сопротивляешься, чем отчаяннее пытаешься выплыть, тем глубже тебя затягивает красный огонь души, горящий в твоей груди. Я... – она шагнула ближе, протягивая руку, словно желая ухватиться за соломинку в бушующем море, но в последний момент отдернула.
Что за чушь? Это отродье выводит меня из себя, так и она решила поиграть на моих нервах. Я не выдержал и вырвал камеру из её рук. С таким отношением Крысовор сожрет нас обоих. Притягательным? Да я сейчас похож на мертвеца, выползшего из могилы, а она тут про какой-то красный огонь.
— Прекрати снимать меня! Я ясно сказал тебе фиксировать обстановку и вещественные доказательства. Или искать подозрительные предметы! Даже простую вещь сделать не способна?
Тяжелый вздох сорвался с губ. Камеры... Я ненавижу камеры. Они — словно зеркало, в котором отражается вся мерзость моего существования. Когда я как загнанный зверь, метался между учебой в NKS и работой, отчаянно пытаясь вырвать свою новую семью – и себя – из когтей нищеты и контроля. Убийства людей... охота, бесконечные жестокие наказания, вспоминать об этом – все равно что ковырять старую, гноящуюся рану. Гроши за риск, за липкое ощущение чужой крови, въевшееся в кожу, которое преследовало меня во сне. К счастью... или, к несчастью, судьба сыграла злую шутку, подарив мне эту необычную межнациональную внешность. Это помогло стать фотомоделью, я умудрялся совмещать эту работу с учебой в училище, ночными вылазками на охоту и... да, с убийствами тех, кто становился поперек горла NKS. Сначала – скучные лекции в душной аудитории училища, потом – ослепляющий свет софитов, бесконечные фотосессии, изнурительные тренировки NKS, и, конечно же, интеллектуальные, жестокие игры, которые выматывали не меньше, чем физические нагрузки. А ночью – снова охота, безжалостная и беспринципная, чтобы как-то сводить концы с концами и не получить порцию ударов на электрическом стуле или чего еще похуже.
И так – пока заслуженная слава не позволила мне, из последних сил, вытащить из финансовой пропасти купленную на заемные деньги строительную компанию. И не стоит даже говорить о том, какой ценой мне удалось поднять ее.
NKS... Проклятая корпорация, сплетенная из лжи, предательства и непомерных амбиций. Они обожают заставлять своих солдат – нас – взбираться на вершину, шагая по чужим костям и оставляя за собой лишь руины. Семьи? Судьбы? Мечты? Забудьте. Главное – власть, ослепляющая и всепоглощающая. Ты обязан быть красивым, знаменитым, желательно мертвым внутри, чтобы твое имя было у всех на слуху. Тогда ты их любимая марионетка, кукла, способная заставить плясать миллионы. Они выжимают из тебя все соки, до последней капли, пока ты им не надоешь, после чего тебе остается лишь раствориться во мраке, исчезнуть бесследно. Вырваться оттуда невозможно – попав однажды внутрь системы NKS, никто живым не возвращается. Любой звук, любой взгляд, случайно брошенная тень способны обернуться смертельной западней. Оказавшись наверху, я испытываю смятение скорее не из-за прошлого, а из-за будущего. Мои мечты повисли в зыбком тумане неизвестности, тогда, когда я потерял себя. Я уже не знаю, кто я, как должен себя вести и человек ли я вообще. Или меня поглотит существо, живущее внутри, или я погибну во время очередной охоты, или же меня уничтожат безжалостные силы NKS.
Я знаю, что я умру рано или поздно. Но я хочу умереть с душой, сохранить хоть что-то человеческое внутри себя, а не просто бесследно пропасть в холодной тьме забвения.