Дьявольский договор - охотник и проклятая душа.

Фиктивная — Япония.
Токио, 2020г.

Жёлтый свет светофора замигал, предостерегающе напоминая о строгом порядке, который правит даже в эти ранние часы. Люди, спешащие по своим делам, замерли на перекрёстке, ожидая разрешения двигаться дальше. Каждый вдох приносил ощущение свежести. Пар, выходящий изо рта, превращался в лёгкое облачко, быстро растворяясь в воздухе.

На перекрёстках возвышались традиционные фонари торо, мягко освещая гладкую поверхность тротуаров. Их тёплый свет, пробиваясь сквозь лёгкий утренний туман, создавал на удивление уютную и немного загадочную атмосферу. Крошечные храмы и святилища, окружённые золотисто-красной листвой клёнов и гинкго, казались островками покоя среди суеты большого города. Вдалеке доносился приглушённый звон колоколов, зовущий верующих на утреннюю службу.

Закрыв на мгновение глаза, я попытался насладиться этим приятным звуком, но понял, что это уже не я, если бы мог спокойно радоваться таким мелочам. Острая боль пронзила виски тысячей иголок. Эта внезапная вспышка боли парализовала меня на долю секунды, вызывая легкую тошноту и головокружение. Я чувствовал, как пульсирующая волна напряжения распространяется от виска к затылку, сжимая голову.

Открыв глаза, я увидел девушку в полосатой кофте и старой черной кожаной куртке, девушка стремительно приближалась ко мне. Её волосы развевались на ветру, а лицо было сосредоточенным и решительным. Она ступила на линию разметки и собралась перейти дорогу прямо на красный свет. Инстинктивно моя рука рванулась вперёд, и я крепко схватил её за запястье, дёрнув назад.

В ту же минуту пронесшийся мимо огромный грузовик, ревущий в гуле моторов, пробираясь сквозь плотные ряды автомобилей на загруженном перекрестке, едва не задел нас своим массивным корпусом. Если бы прошло еще мгновение, девушка могла бы стать частью этого дождливого асфальта, превратившись в кровавую кашу, разлетевшись по скользкой поверхности.

Мы оба замерли на месте. Девушка обернулась ко мне, её глаза широко распахнулись, и на мгновение мне показалось, что её радужки вспыхнули алым светом, подобно огню рубинов, освещенных изнутри. Этот яркий огонь мгновенно исчез, уступив место привычной глубине тёмно-карих глаз. Но тот краткий миг оставил странное чувство: нечто необычное и одновременно знакомое, словно воспоминание о давно забытом прошлом. Сердце забилось чаще, и я почувствовал, как внутри поднимается волна любопытства.

Её волосы были коротко пострижены в каре чуть ниже шеи, и пока девушка стояла неподвижно, ветер нежно шевелил кончики волос, играя с двумя ярко-красными прядями, словно языками пламени, выделяющимися на фоне тёмных локонов. Кожа её была бледной и напоминала тонкий китайский фарфор.

Всё вокруг замерло, время будто остановилось. Даже шум города стал отдалённым и неважным. Её взгляд был мягким и теплым, но в нём таилась какая-то скрытая сила, способная сокрушить любого, кто посмел бы ей противостоять.

— Надоело жить, да? Решила под колеса броситься? — произнёс я, не отпуская её руку, чувствуя слабое сопротивление. Почему мне вообще интересно убедиться, что она просто неуклюжая идиотка, а не самоубийца?

Карие глаза девушки беспокойно бегали. Брови нахмурились. Грудь быстро поднималась и опускалась. Губы приоткрылись, показывая растерянность — она хотела что-то сказать, но не могла.

Ирония судьбы: одни отчаянно сражаются за своё существование, хватаясь за любую возможность выжить, тогда как другие, напротив, не придают своей жизни никакой ценности и безрассудно бросаются под колёса проезжающего грузовика...

Хотя кто я такой, чтобы судить? Сам когда-то был таким, пока судьба не повернулась иначе. Сколько раз я пытался покончить со всем этим, но каждый раз ОН либо удерживал меня от рокового шага, либо приходил на помощь, поддерживая моё тело и исцеляя раны. Так я понял, что его жизнь тесно связана с моей — он совсем не похож на тех демонов, которые легко находят новых носителей. Если я погибну, то и ему придётся разделить мою участь: мы обречены умереть вместе.

Я сидел в дешёвом мотеле, прислонившись к пыльному подоконнику. За окном тянулись серые улицы, освещённые тусклыми фонарями, создавая ощущение замкнутого пространства, из которого невозможно вырваться. Тишину прорезал резкий звонок телефона неподалёку, заставивший меня вздрогнуть. Глухо хлопнула дверь, сопровождаемая быстрым топотом шагов. Откуда-то снизу доносились приглушённые голоса.

Задание от НКС в Токио завершилось успешно, но я чувствовал себя опустошённым. Хотя тюремное училище осталось позади и с сегодняшнего дня я официально стал охотником, радости от успеха не было. Вместо того чтобы присоединиться к ушедшим товарищам, праздновать, я остался один. Тяжёлое молчание заполняло комнату.

Каждый звук усиливался в моей голове, превращаясь в эхо. Вдали послышался вой полицейской сирены. Нервное напряжение возрастало, и каждый новый звук только усиливал растущее раздражение.

Голова болела так сильно, что казалось, будто кто-то внутри безжалостно бьёт огромным молотом по оглушительным барабанам тайко. Каждый удар отзывался острой болью, волны звука распространялись по всему телу. Мысли путались, ни одна из них не хотела выстраиваться в логическую цепь. Усталость навалилась на плечи, воздух казался затхлым, пропитанный запахом сигарет и застарелого алкоголя.

Светлые стены, украшенные гравюрами укиё-э, слегка потемнели со временем, оставляя следы прошлого. Тусклый свет исходил от бумажных фонарей андон, мягко рассеиваясь по комнате. Традиционные татами, немного потертые на углах, издавали мягкий шорох при каждом шаге. В центре комнаты стоял низкий деревянный столик с лакированной поверхностью, окруженный подушками-дзабутонами. На полках стояли керамические чаши, расписанные традиционными узорами, рядом с ними лежали старые свитки с каллиграфией моего наставника.

Он всегда хочет большего, а меня использует как инструмент. Завтра я избавлюсь от его давления и буду действовать по-своему.

Я закрыл глаза, стараясь избавиться от назойливого шума, пульсирующего в ритме сердца. Тело было тяжёлым. Боль в голове становилась всё невыносимее.

Это была не просто физическая боль. Это была глубокая, всепоглощающая пустота, словно кто-то вырвал из меня всё живое. Даже воздух, которым я дышал, был тяжёлым и густым, как туман. Он обжигал легкие, словно ядовитый газ, превращая каждый вдох в борьбу за выживание.

Когда я попытался подняться и налить стакан воды, ноги отказались подчиняться. Каждый шаг вызывал новую волну боли, проходящую по телу, словно электрический разряд. Пространство вокруг начало расплываться, теряя очертания. Руки дрожали, когда пытался удержаться на ногах, опираясь на стену. Сердце колотилось так быстро, что казалось, было готово выскочить из груди. Я понимал, что со мной происходит что-то неладное. Это напоминало падение в бездну, откуда нет возврата.

В голове кружились мысли, одна страшнее другой. Время замедлялось, растягивая каждую секунду в вечность. Я стоял посреди холодной комнаты, окружённый пустыми стенами, чувствуя, как реальность медленно уходит прочь, оставляя меня одного в этом кошмаре.

Демон внутри меня наслаждался властью над моим телом. Он мастерски воздействовал на каждый нерв, причиняя нестерпимые страдания. С каждым новым ударом сердца боль становилась всё сильнее, постепенно распространяясь по венам, словно кислота, медленно, но неумолимо разъедающая живую плоть. Дыхание становилось всё более затруднённым, прерывистым; каждый вздох сопровождался болезненным хрипом.

Мышцы напряглись до предела, готовые взорваться; казалось, что их сжимают невидимые тиски. Но самое страшное началось тогда, когда сквозь этот хаос пробился смех...

Медленно подняв руку, ощущая тяжесть каждого движения, я со всей накопившейся яростью и отчаянием обрушился на дверь. Ладонь с силой врезалась в деревянную поверхность, вызвав глухой стук. С каждым новым ударом сила возрастала, и я вновь сотрясал этот мир, который казался мне всё более и более чужим. Кулак со всей силы врезался в дверь, и острая боль пронзила запястье, но эта физическая боль была ничто по сравнению с тем мучительным чувством пустоты, что медленно разрушало меня изнутри. Я чувствовал, как трещина в моём сознании становилась всё глубже, превращаясь в бездну и стремясь поглотить всю мою сущность.

В состоянии полного отчаяния я начал медленно скользить вниз по стене. Внутри меня пробудилось нечто дикое, что отказывалось сдаваться без боя. Я собрал последние силы и приготовился к борьбе с темным существом, которое, казалось, уже овладело моим разумом.

Проклиная себя за слабость, за своё бессилие перед лицом надвигающейся угрозы, я начал отчаянно сопротивляться. Руки дрожали от напряжения, когда я снова и снова наносил удары кулаками по полу, но боль больше не имела значения. Всё вокруг тонуло в бесконечном отчаянии, и единственным чувством, оставшимся у меня, была неистовая жажда разрушать всё, что стояло на моём пути.

Я закричал изо всех сил, пытаясь выпустить наружу всю накопившуюся ярость, но мой голос затих, так и не найдя выхода из замкнутого пространства. Этот крик остался лишь эхом в голове...

И вдруг... Звонкий и игривый голосок пронзил разум. Он зазвучал внутри моей головы, многократно отражаясь от внутренних стенок черепа, создавая эхо, которое резонировало в самых дальних уголках сознания. Смех становился всё громче, всё настойчивее и навязчивее, постепенно заполняя собой сначала сознание, а потом и весь окружающий мир.

Пытаясь избавиться от звука, я закрыл уши руками, но понял, что это бесполезно. Звук продолжал преследовать меня, насмешливо проникая в каждую мою мысль, как будто издеваясь над моими попытками укрыться от него.

Я почувствовал резкий толчок в груди, заставивший меня дёрнуться вперёд к окну. Там, внизу, в тёмном переулке, и находился стоял тот самый источник звука, от которого моя душа трещала по швам. Это была маленькая девочка. Она стояла одна под слабым светом уличных фонарей, которые освещали часть её лица. Длинные чёрные волосы трепетали на ветру, а тонкое белое платье едва прикрывало коленки её худеньких ног. Она выглядела такой хрупкой, такой уязвимой... Но вот взгляд, холодный, пронзительный, внимательный, никак не сочетающийся с её детским обликом. Что-то было не так, очень не так... Во мне или в ней?

Казалось, она смотрела прямо мне в глаза, заглядывала в душу. Я не мог оторвать взгляд, чувствовал, как ком стоит в горле. А голосок продолжал звучать, становясь всё громче и настойчивее, проникая в мои мысли, разрушая их, оставляя после себя лишь пустоту. Мне казалось, что эта девочка – не просто ребёнок, а нечто большее, нечто страшное и необъяснимое. Я понимал, что произойдёт дальше, но никак не мог заставить себя остановиться. Я действительно старался, но у меня ничего не получалось...

Я помню тот день, когда меня приняли в Кокудзё Кайдан. Мне было всего десять лет, но я уже знал, что моя жизнь изменится навсегда. Родители повезли меня туда ранним утром, и мы долго ехали по извилистым дорогам, петляли среди густых бамбуковых рощ и горных склонов. Когда мы наконец добрались до подножия горы, там нас встретил суровый мужчина в военной форме, молча проводивший нас к главному входу.

Мы подошли к воротам, и мне стало немного страшно. Высокие каменные стены, увенчанные острыми шипами, казались неприступными. Суровые лица охраны, их холодные взгляды усиливали ощущение тревоги. Отец крепко пожал мне руку и сказал: «Сын, теперь это твой дом. Ты сам выбрал этот путь». Его голос звучал твёрдо, но в глазах я заметил тревогу. Мать тихо плакала, но старалась не показывать своих слёз...

Но плакала она вовсе не потому, что отдавала меня в училище. Она скорбела по здоровому нормальному сыну, чья жизнь оборвалась по вине её старшего ребёнка. Они оставили меня у входа, и я остался один перед тяжёлыми металлическими дверями.

Меня сразу провели в здание, где начальник училища коротко объяснил правила. Его голос был низким и грозным. Он говорил о дисциплине, уважении и преданности. Потом он добавил, что здесь нет места слабакам и неудачникам. Если я не смогу выдержать нагрузки, то лучше уйти сейчас, чем позорить себя позже. Но даже если бы я захотел, у меня не было пути назад. Я знал, что из этого училища никто не выбирает обратный путь...

Первое впечатление от здания было мрачным. Каменные коридоры, освещаемые тусклыми фонарями, тянулись бесконечно, как лабиринт. Шаги эхом отражались от стен, создавая иллюзию, что за тобой следят невидимые глаза. В воздухе витал запах сырости и металла, смешанный с ароматом пота и страха.

Первые дни были самыми трудными.

Мы вставали ещё до рассвета и начинали день с пробежек по горным тропам. Тренировки были жёсткими, иногда казалось, что тело просто не выдержит. Но я не сдавался. Каждый раз, когда хотелось бросить всё и вернуться домой, я вспоминал слова отца.

Выбрал ли я этот путь? Нет, я не делал этого сознательно... Я ведь не специально уронил его; я всего лишь хотел прогуляться с ним, унести его подальше от родительских криков и ссор... Я изо всех сил пытался удержать его, но моё тело отказывалось подчиняться. В глазах начало темнеть, и я чувствовал, что теряю контроль над собой. Сопротивление было невозможным – головная боль становилась настолько сильной, что казалось, будто мозг разрывается изнутри. На долю секунды мир вокруг исчез, погрузившись во тьму, а когда сознание вернулось ко мне, он уже был мёртв... Его маленькое тело было завернуто в пеленку, напоминающую кокон нежно-голубого цвета и украшенную маленькими звёздочками.

-♥-

Он не плакал, не дышал, глаза не открывал. Казалось, что он просто спал... Но этот сон будет длиться вечно.

Кровь медленно растекалась по зелёной траве, стекая вниз с острия большого камня. Капли крови падали на землю и впитывались в мягкую почву, оставляя тёмные пятна на поверхности. Лужа крови постепенно увеличивалась, распространяясь всё дальше от основания камня. Он не упал... Казалось, что его били, причём били сильно и неоднократно о камень.

На земле лежали отдельные обрывки плоти и осколки черепа, переплетающиеся с разбрызганными мозгами.

Родители увидели меня поблизости — их панический крик мгновенно заполнил пространство вокруг нас. Я отчётливо запомнил этот момент: их глаза широко распахнулись от шока, переполненные одновременно гневом и страхом. Мне хотелось кричать, протестовать, объяснить им, что это не моя вина, но мои слова застряли где-то глубоко внутри, превращаясь в горечь, которая забилась у горла, не находя выхода наружу. В их голосах звучал вопрос, который безжалостно резал мне сердце: «Как ты мог?»

В тот момент мой отец, потеряв самообладание и проявив крайнюю степень раздражения, схватил меня за волосы с такой силой, что я едва успел осознать происходящее. Затем он, не сказав ни слова, протащил меня по ровному газону, несмотря на мои попытки сопротивляться, и швырнул меня прямо в темный и холодный подвал, где царила полная тишина.

Крик боли застыл в горле — я не мог пошевелиться.

Удар ногой отца пришёлся прямо в рёбра — это был не простой удар, казалось, он давно хотел сделать это со мной. Я почувствовал, как что-то во мне ломается, будто тонкая керамика, разбивающаяся на части. Боль распространилась по моему телу, словно расплавленный металл.

Я прижал руки к себе, пытаясь хоть как-то смягчить ощущения, но это только усилило удары. Каждый вдох давался с трудом. С каждой секундой боль становилась всё сильнее, заглушая разум, наполняемый криками и мольбой.

Я не знал, сколько времени прошло, когда на меня обрушились новые удары. Каждая последующая волна боли отзывалась резким эхом там, где, казалось, ещё болело после первого удара. Я начал выть, стараясь подавить эти ощущения, но, вместо того чтобы ослабеть, они только усиливались, превращаясь в безысходность. Находясь в подвале, я осознал — это было нечто большее, чем просто физическая боль. Это был конец...

Со временем я начал постепенно привыкать к строгому распорядку дня в спецучилище. Физические нагрузки стали казаться менее тяжелыми, хотя они по-прежнему оставались сложными и требовали значительных усилий.

Мы углубленно изучали разнообразные виды боевых искусств, которые были распространены в разных странах и у разных народов мира: карате, тхэквондо, самбо, система Рябко, бокс, смешанные единоборства, рукопашный бой и многое другое. Также работали и с различным оружием, учились выживать в дикой природе. Особенно запомнилось обучение искусству ниндзюцу – скрытного проникновения и маскировки. Наш инструктор был настоящим мастером, и каждое занятие с ним превращалось в урок мудрости и силы.

После нескольких месяцев я уже чувствовал себя другим человеком. Мои товарищи стали моей новой настоящей семьёй, а стены Кокудзё Кайдана — моим домом. Я знал, что впереди меня ждут новые испытания, но теперь я был готов к ним. Ведь я стал частью чего-то большего, чем просто школа. Я стал одним из тех, кто будет защищать нашу страну и наш народ!

Но я ошибался. Меня перевели из детской секции в подростковую. Именно тогда и начался настоящий кошмар. Наказания были крайне жёсткими: удары электрическим током, обливания ледяной водой; меня душили, избивали до полусмерти, пытались утопить, стараясь уничтожить все человеческие чувства во мне. Казалось, они знали что-то такое, о чём я даже не подозревал...

Они возлагали на меня большие надежды, убеждая, что я смогу стать идеальным солдатом, безупречным убийцей. Я не желал этого, но у меня не было выбора. Мне приходилось убивать всех подряд — детей, взрослых, даже животных - есть приказ, и я обязан был его выполнять. Я не хотел этого, но у меня не было другого выхода. Мои чувства и эмоции постепенно угасали, я жил, но внутри уже умер.

В тот роковой день я находился за зданием, прячась в тени, чтобы никто не заметил меня. Там я скрывал маленького котёнка с серыми ушками — несколько дней назад его должны были использовать в качестве живой мишени, но мне удалось незаметно взять коробку с котятами. Несколько из них успели сбежать, и я не знал, куда они делись, но один маленький котенок остался со мной.

Каждый день он терпеливо ждал моего возвращения, и я приходил к нему, кормил его и заботился о нём, насколько возможно.

Я смог спасти этих маленьких существ, но на следующий день на роль жертв были назначены крохотные щенки. Эти маленькие беспомощные существа жалобно скулили, не понимая, почему их выстраивают в ряд, не осознавая, сколько ужасающих ранений им предстоит получить. Не зная, что никто не сможет быстро прекратить их страдания, оставив их медленно истекать кровью и умирать в страшных судорогах. Мне ничего не оставалось, кроме как попытаться поразить их прямо в голову.

Хоть это и было ужасно трудно, но по крайней мере так я мог сократить их страдания.

Маленький котёнок жалобно мурлыкал у меня на руках, выпрашивая добавку. Он быстро рос и становился всё более активным, поэтому каждое утро было всё сложнее приносить ему еду. Вокруг царила тишина, нарушаемая редкими звуками шагов, заставляющими меня вздрагивать всякий раз, когда они приближались к двери столовой. Каждое движение было наполнено страхом перед тем, что кто-то может зайти и увидеть, чем я занимаюсь.

Однажды меня неожиданно поймали и строго спросили, почему я это делаю. Я не произнёс ни звука — ведь именно так нас учили, правда? Молчать, даже когда смерть становится ближе.

Малыш - так я назвал котёнка. Он нежно касался моих пальцев, словно пытаясь успокоить. Даже то существо, которое жило внутри меня, казалось, почувствовало этот тревожный момент, позволяя себе ощутить что-то новое... Тепло, исходящее от его крохотного тела, от пушистых лапок, даже от маленьких коготочков, которые порой легонько царапали кожу, разливалось по душе мягким светом. Когда он засыпал, положив голову мне на плечо, я ощущал, как сердце сжимается от нежности и тревоги одновременно. Порой я ловил себя на мыслях, что готов рискнуть всем ради этого маленького комочка жизни.

Почему я продолжал это делать? Ведь знал, что рано или поздно меня поймают. Но стоило посмотреть в его большие глаза, и все сомнения улетучивались. Возможно, это был мой способ бороться против всего того ужаса, который окружал нас.

— Эй, посмотрите сюда, — послышался насмешливый голос главного задиры по нашей роте.

В тот момент, когда старший заговорил, я почувствовала, как мое сердце начинает бешено колотиться в груди. Я крепко прижал малыша к себе, стараясь спрятать его от посторонних взглядов. Но было уже поздно. Все взгляды устремились на нас.

— Что тут происходит? — с вопросом подошел бездушный старший.

Я продолжал молчать, не зная, что сказать. Малыш тихо пищал, уткнувшись носиком мне в шею. Я ощущал, как его маленькое сердечко колотилось в такт моему.

— Ну-ка, покажи, что у тебя, — приказал старший, протягивая руку.

Я не мог сдвинуться с места. В голове мелькали мысли, что будет, если они узнают правду. Но сопротивляться было бессмысленно. Однако я продолжал держать малыша, надеясь, что удастся его сохранить.

Три парня, старше меня на пять лет, выше и сильнее, стояли и смеялись, тыча пальцами в меня. Я пытался защитить малыша, прижимая его к себе, но всё было тщетно. Один из парней схватил меня за плечи, второй вырвал котёнка из моих рук, вертел его, рассматривая, а третий тянул за лапы. Котёнок пищал, вырывался, точно так же, как и я. Но всё было напрасно. Они были слишком сильны.

— Ну что, давайте поиграем?

Котёнок продолжал извиваться в руках второго парня, его маленькие когти беспомощно цеплялись за воздух. Сердце моё билось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди. Я знал, что сейчас произойдёт что-то ужасное, но не мог ничего сделать.

— Давайте посмотрим, как он плавает, — предложил третий парень, сделав шаг назад.

Когда они собрались бросить котёнка в воду, мои ноги стали ватными, а голова начала кружить. Я попробовал вырваться, но их хватка была железной. Ведь не зря они лучшие в отряде. Ведь не просто так их любит главнокомандующий?

— Нет! Не трогайте его! Не смейте, уроды! — крикнул я, чувствуя, как горло перехватывает от отчаяния.

Но никто не слушал. Третий парень подошёл к краю водоёма, держа котёнка на вытянутых руках. Малыш пищал, его глаза-бусинки были полны ужаса. Я видела, как его маленькие лапки пытаются найти опору, но находили только пустоту.

— Эй вы, а ну остановитесь! Что вы здесь делаете? — голос странного паренька, всегда державшегося в стороне, одинокого и робкого, прозвучал твёрдо и решительно.

— Убирайся, пока цел! — прорычал старший, даже не удостаивая взглядом щуплого мальчишку, который был ещё меньше меня.

— Я сейчас позову взрослых! — голос его дрогнул, но он не отступил.

— Ты знаешь, что будет, если я расскажу, что вы тут устроили? Знаешь, что я родственник Хироси Такахаши, командира роты? И он не посмотрит, что вы его любимчики! — голос его звенел, набирая силу.

Старший замер, казалось, уверенность его начала таять. Парни вокруг зашевелились, переглядываясь, понимая, что ситуация выходит из-под контроля.

Но попытка щуплого лишь усугубила ситуацию...

Бездушный был взбешен. В его глазах вспыхнуло нечто дикое, необузданное – это была ярость, которая, казалось, вытеснила всякий разум. Он поднял руку и грубо бросил маленького котенка на асфальт. Котенок, совсем еще малыш, беспомощно приземлился на холодную поверхность, не осознавая, что происходит. Мягкие, пушистые лапки коснулись асфальта с тихим стуком, но передышка длилась лишь краткий миг. Бездушный, лишенный малейшего проблеска сострадания, ударил малыша ногой.

Ногой черт возьми! Ударил ногой крохотное создание, малыш нечего не сделал! За что? Просто за что? Это я виноват...

Котёнок завыл в мучительной агонии, его крик разрывал тишину, словно искал помощи среди равнодушных стен. Вопль был полон страха и боли, он осознавал свою беспомощность, понимал, что умирает.

— Нет! Умоляю, остановись! Бей меня... Оставь малыша в покое! — Я закричал, но мой голос исчезал в тёмной тени жестокости вокруг нас. С каждым ударом надежда угасала, и я понял, что мой крик ничего не изменит.

Бездушный продолжал бить без остановки, пока крохотное тело не превратилось в кровавую массу. Внутренности разметались по асфальту, красный жидкий след образовал неприглядный узор.

Я сделал всё ещё хуже! Малыш мог покинуть этот мир, не испытав мук. Я мог избавить его от страданий — быстро. Я мог помочь ему уйти в вечный покой, но вместо этого решил спасти его... И что теперь? Теперь лишь кровь, шрамы на асфальте и горькое чувство поражения в душе. Я погубил не только котёнка, но и свою надежду на спасение.

— Какие же вы уроды! — крикнул мальчишка, заливаясь слезами.

С котенка они переключились на паренька, отпустив меня. Я сидел на коленях, не в силах пошевелиться — время будто остановилось, весь мир вокруг потерял краски. Я был совершенно бес сил — мне не хотелось ни слушать, ни смотреть вокруг; я лишь неотрывно глядел на это маленькое, изуродованное тельце.

И вдруг... Мое тело запылало от гнева, внутри начал бушевать пожар, который невозможно было потушить. Но вместе с этим меня окутывал мучительный холод бессилия, невидимая сила сковала движения, а голове нарастала бодь. Боль была настолько невыносимой, что казалось, моя голова готова была расколоться на части.

В ушах раздавался звон, напоминающий звук тысяч стеклянных осколков, которые сталкивались друг с другом, создавая дикий хаос. Голоса вокруг исчезли, мысли затуманились — вместо них был лишь глухой шум, словно я попал в другой мир, где все законы реальности оказались перевернутыми.

Взглянув через затуманенные слезами глаза на три мрачных силуэта, я увидел, как они окружили парнишку. Их движения были беспощадны, жестоки, и каждый удар сопровождался звуком, похожим на треск дерева, наклоненного под тяжестью неверных решений. Они избивали его, смеялись над его болью и страхом; затем, не оставив ему шансов, затащили его за угол ко мне.

Он сопротивлялся изо всех сил, но его усилия только подливали масла в огонь. Они становились ещё более агрессивными, будто наслаждались каждой секундой борьбы. Внутри меня всё кипело от злости, сдавливая горло так сильно, что казалось, я сам превращаюсь в одного из этих чудовищ, становясь частью этого ужасающего кошмара.

Когда я услышал их смех и презрительные голоса, которые эхом отдавались вокруг, а затем увидел, как они начали расстёгивать свои штаны, пульс участился, стуча в ушах с такой силой, что я едва мог слышать собственные мысли. Я понимал, что именно они собираются с нами сделать.

Это было ощущение, с которым трудно было справиться.

Игнорируя всё, что происходило вокруг, стараясь не обращать внимания на уродов, я не заметил, как меня окружили. Резкие, жестокие удары обрушились на меня. Они пришли словно из ниоткуда, но к тому моменту я был готов к этой боли. Я не чувствовал её.

В то же время меня охватило странное чувство лёгкости. Страх медленно утихал, заменяясь безразличием; будто умирал не только я, но и все мои заботы и страхи. Всё это время я шёл к своему падению, бессознательно желая освободиться от этого ощущения — быть полностью свободным от ужасов. И именно здесь, на асфальте, когда волны боли перетекали в мрак, мне стало так спокойно...

В мире нет ни добра, ни справедливости, как нет и бумеранга, возвращающего то, что мы отпустили. Я слишком многого ждал от жизни, слишком боялся проиграть. Вечно добрым быть невозможно. Мир не отвечает на наши ожидания, он просто есть, холодный и равнодушный, как ветер.

Внутри всё затихло. Боль ушла, жалость исчезла. Страх больше не терзал.

Неведомая сила, словно чья-то рука, помогла мне вырваться, сломав руку тому, кто крепко держал меня. Я выхватил нож из чехла у второго парня. Бросился на него, сделав подсечку полоснул его по горлу. Он затрепыхался, рухнул на землю, и алый фонтан хлынул, заливая всё вокруг своей ядовитой кровью.

В глазах остальных читался ужас. Они пытались бежать, но что-то удерживало их на месте. Черная тень нависла над ними.

Убить быстро? Нет. Я сделаю с ними то же, что они творили с другими.

Удар за ударом ногой по черепу парня с перерезанным горлом, крики, кровь, его мозги разлетались, пачкая все во круг.

Я рвал их плоть, наносил смертельные раны. Подойдя к тому, кто убил моего малыша, ударил его в живот ножом. Он упал, ножом я вспорол ему брюхо. Вырвал внутренности, засовывая их ему в пасть, заполняя его глотку. Задыхаясь от собственных кишок, он корчился в агонии.

Закончив, я поднялся, глядя на третьего он отползал в надежде, что я оставлю его в живых. Извинялся, молил о пощаде. Я непроизвольно засмеялся, словно безумец. Смех был чужим, но я не мог остановиться.

— Поиграем?! Теперь! ПО-И-Г-РА-ЕМ.

Схватив его за волосы, я топил его в водоеме, повторяя так несколько раз. Вытащил из воды, ударил ногой по голове сломав нос. Перевернув на спину, сев на него начал выдавливать глаза из глазниц. Он кричал, кричал так же, как и мой малыш, он знал, что его конец близок.

Мальчик, который попытался спасти меня, смотрел на меня с таким ужасом, что невозможно описать словами. Его губы судорожно подрагивали, а по щекам катились слезы. Всё его лицо было искажено от боли – оно было покрыто кровью, ссадинами и отеками. Я ожидал, что он испугается, но, когда протянул ему руку, он без колебаний принял помощь.

— Я Хи...ро... Хиро.

— Кётору, — бросил я, поднимая его.

После этого меня заперли в одиночную камеру, пытаясь избавиться от того, кто сидит во мне. Я решил бежать, стать сильнее настолько, насколько смогу. Вот только чувства не возвращались. Я убивал так, словно от этого зависела моя жизнь, становясь монстром, теряя человечность. Убивал жестоко, не чувствуя ни удовлетворения, ни удовольствия, но что-то внутри требовало всё больше и больше.

Теперь я уже не один. Тот, кто помог мне, кто убил их, стал частью меня... И его не остановить.

Девочка за окном продолжала смеяться, играя с чем-то невидимым для моего взгляда. Каждый раз, когда слышался её заливистый хохот, я чувствовал, как во мне поднимается волна гнева. Эта маленькая девочка, стоящая внизу, вызывала во мне ярость. Казалось, что она знает обо всём, что происходит со мной, и намеренно дразнит меня своим присутствием.

Тварь внутри меня начала расти, питаясь моей злостью. Её присутствие стало настолько явственным, что я почувствовал, как она заполняет каждую клетку моего тела, которое мне уже не принадлежало. Пульсация в голове усилилась, превращаясь в нескончаемый гул, который мешал думать ясно. Всё, что оставалось делать, — это смотреть на неё и чувствовать, как нарастает ярость.

«Как она смеет? — думал я, сжимая зубы. - Как она может быть такой счастливой, когда я страдаю?» Эти мысли кружились в голове, создавая замкнутый круг безумия. Я понимал, что скоро потеряю контроль, и тогда случится что-то непоправимое.

Я смотрел на девочку, пытаясь подавить гнев и неудержимую ярость, но с каждым мгновением это становилось всё труднее. Логика пыталась пробиться через хаос, но смех девочки заглушал любые рациональные мысли. «Это всего лишь ребёнок», —говорил внутренний я, пытающийся удержать от беды. Может, она просто заблудилась? Может, ей нужна помощь? Может она вовсе не смеется, а плачет?

Но с каждой секундой злость продолжала расти, заполняя до краёв. Мразь внутри рвалась наружу, и я чувствовал, как её власть становится сильнее.

Нет, это невозможно, — убеждал я себя. Не могу причинить вред ребёнку. Однако несмотря на все попытки сохранить самообладание, голос разума становился всё тише, уступая место чему-то дикому и животному. Взгляд снова обратился к девочке, и в этот момент я почувствовал, как в моих руках начинает накапливаться черная энергия, готовая выплеснуться наружу.

В глазах начало темнеть, и мир вокруг стал расплывчатым. Постепенно зрение вернулось ко мне, но ненадолго — через несколько секунд всё повторилось вновь. Сознание металось между реальностью и каким-то чуждым миром, где правил демон.

Так продолжалось снова и снова, пока я наконец не оказался на улице. Как я спустился по лестнице, я не помнил. Возможно, демон взял верх, возможно, я действовал на автопилоте. Но когда я очнулся, то обнаружил себя стоящим в нескольких метрах от девочки. Её смех прекратился, и теперь она смотрела на меня с испугом в глазах. Я увидел слёзы, катящиеся по её щекам, и понял, что она вовсе не смеялась, как мне казалось. Она плакала.

«Что я собирался сделать?» Ответ пришёл незамедлительно: ничего хорошего. Этот момент ясности позволил мне собраться с силами и попытаться вернуть контроль над ситуацией. Медленно подошёл я к девочке, опустившись на колени, чтобы быть ближе к ней.

— Ты потерялась? — тихо спросил я, стараясь говорить спокойно, хотя голос предательски дрожал.

Девочка молчала, продолжая плакать. Я протянул руку, чтобы коснуться её плеча, но она отшатнулась, испуганно взглянув на меня. Тогда я понял, насколько сильно я напугал её. «Я — монстр», — подумал я, но в душе (если она ещё во мне осталась) было пусто. Ни вины, ни сожаления. Тело горело, как адское пламя, и каждая клетка моего существа была наполнена жаром, исходящим откуда-то изнутри. Пот струился по лицу, стекая по шее и спине, только внутри был ощутимый холод.

Единственной мыслью, пронесшейся в голове, было добраться до источника своей ярости.

Руки сами потянулись к ребенку я приближался к девочке, которая стояла неподвижно, словно заворожённая. Её глаза расширились от ужаса, в них читалась паника. Но я не останавливался. Холод внутри усиливался с каждым шагом, я чувствовал, как демон пытается вырваться наружу, готовый нанести удар.

Когда я оказался совсем близко, то остановился, едва сдерживаясь, чтобы не сделать что-то необдуманное. Её слёзы текли по щекам, и тихие, еле слышные всхлипы, казалось, разрывали тишину ночи.

Все оборвалось в момент, темнота полностью поглотила разум, я нечего видел. Потерял контроль над телом. Не знал, сколько времени прошло, не знал, что происходит там, в реальном мире.

Где я? Почему опять я тут... Во тьме, один, здесь холодно, я так больше не могу, я видел маленькую девочку, но не ту, что видел минуту назад. Я видел худенькую беззащитную девочку, просто вылитый серый котенок. С темно красными волосом. Адсу... Оставь её в покое, ты опасен, не приближайся к ней, я должен избавится от твари. Тогда я смогу вернуться к тебе, Ад...

Маленький котенок с серыми ушками, я действительно боюсь, что причиню тебе боль. Может быть, лучше будет просто убить тебя сразу? Когда это произойдет, ты почувствуешь меньше боли...

Так же внезапно все снова стало ясно, но я не был на улице я стоял в том же номере, наблюдая из-за шторки отвратительную для любого нормального человека картину. Женщина, похоже, мать той девочки, кричала в отчаянье с такой болью в голосе, а на её руках лежала окровавленная девочка, лицо которой невозможно было узнать: оно было изуродовано до невозможности, а внутренности свисали с её живота. Мать руками отчаянно пыталась вернуть их на место, будто бы это помогло. Лицо матери искажено невероятной болью, она безумно смотрела вокруг, искала помощи, но в этот момент никто не осмеливался к ней подойти. Её крик напоминал мне о всех потерях и страданиях, которые когда-либо испытывают люди. Но ни в одной книге, ни в одном рассказе я не встречал такого глубокого горя. Я не мог почувствовать, что она сейчас испытывает, но разумом все понимал.

Взглянув на свои руки, я понял: это сделал я. Руки были в крови, как и одежда. Я монстр...

Ночь обнимала Токио своими тихими тенями, скрывая за ними огни большого города. Я стоял на краю крыши девятиэтажного здания, чувствуя, как холодный ветер пробегает по коже. Но холод снаружи был ничто по сравнению с тем ледяным вакуумом, что царил внутри. Душа давно покинула моё тело, оставив после себя лишь пустую оболочку, в которой теперь жил демон.

Он не подталкивал меня к краю, нет. Он смеялся надо мной, наслаждаясь моим бессилием. Его хохот эхом разносился в голове, напоминая мне, что я уже давно не человек. Что я просто игрушка в его руках. Кукла, которую он дергает за ниточки, заставляя делать то, что ему угодно.

Город внизу казался таким маленьким, таким ничтожным. Люди спешили по своим делам, не подозревая, что прямо над их головами находится нечто, лишённое чувств и эмоций. Они жили своей жизнью, полной радостей и печалей, а я... Я был пуст.

Пустота внутри меня была такой глубокой, что казалось, она могла поглотить весь мир.

Демон продолжал насмехаться, шептать гадости, подливать масла в огонь моего отчаяния. Он знал, что мне нечего терять, и поэтому не боялся, что я могу сделать последний шаг. Ведь что значит жизнь для того, кто уже мертв?

Звезды на небе мерцали, пытались привлечь мое внимание, но я не мог оторвать взгляд от пропасти перед собой. Хотел найти ответ, понять, зачем я здесь, почему все так произошло. Но ответа не было. Лишь смех демона и его злобный шепот.

Тогда я понял, что больше не хочу слушать его. Устал от его издевательств, от его власти надо мной. Пусть он смеется сколько хочет, пусть делает со мной что угодно. Но больше я не позволю ему управлять мной.

Шаг вперед, мимолетное чувство полёта, помню, как ветер свистел в ушах и волосы развевались за моей головой, мир вокруг как будто замер. Этот момент свободного падения казался бесконечным, в нем было что-то одновременно легкое и страшное.

Сначала боли не было. Я ощущал холодный воздух, обдувающий лицо, и яркий свет, ослеплявший глаза. Сердце колотилось, как бешеное, я понимал, что падаю с огромной скоростью.

Закрыв глаза, я ощутил облегчение: еще минута - и я освобожусь. Я помню, как в животе закололо, словно я катался на американских горках, но тут же пришло осознание — это чувство было абсолютно неправильным.

В тот миг, когда я наконец коснулся земли, всё сложилось воедино. Тело вздрогнуло от удара, я почувствовал, как в позвоночник хлынула резкая боль, словно кто-то вонзил нож между позвонками.

Боль пронзила — острые, резкие ощущения разливались по всему телу, каждая кость ломалась, и я чувствовал её сухой треск. Я не мог разобрать, что именно болит; всё слилось в одно адское ощущение.

Я лежал на земле, не в силах двинуться. Мир вокруг пульсировал алым огнём боли, возможно, я кричал, но никакого звука не слышал, как будто на мгновение я оказался в полной тишине. Слышал только свое тяжелое дыхание и затихающие сердцебиение.

Горячая кровь хлынула изо рта, растекаясь по губам, стекая по подбородку. Каждая капля, сочащаяся из ран, казалась символом завершения борьбы, и с каждым затихающим ударом сердца чувствовал, как жизнь медленно уходит прочь. Внутри становилось легче – именно этого я хотел.

Я победил...

Но сквозь наступающую благословенную смертную тишину ворвался дикий смех, смешанный с болью. А затем и омерзительно искаженный голос.

— Победил? — произнес он с явным презрением. — Не рассчитывай на это. Думаешь, я дам тебе уйти? Ты станешь делать то, что я хочу, и причинять боль другим, моя игрушка. Каждая капля крови, что ты потерял, — это только начало твоих мучений. Я буду наслаждаться твоими страданиями. Раз я застрял в тебе, то тебя я не отпущу просто так. Слабак!

С этого момента я понял: настоящая борьба только начинается, и мне предстоит пройти через ад, чтобы выжить.

-♥-

Мы с девушкой стояли посреди оживленного перекрестка, где утренний свет пробивался сквозь разорванные облака, бросая длинные тени на серый асфальт. Ветер поднимал в воздух разноцветные опавшие листья, создавая иллюзию мягкости, но ничто не могло развеять напряжение, повисшее между нами тяжелым грузом.

От ее былого спокойствия не осталось и следа. Девушка начала мелко дрожать, ее взгляд был устремлен на меня с такой тревогой, будто вместо спасения жизни я чуть не забрал её. Она нервно сглатывала, напряженно озираясь по сторонам, будто искала путь к бегству.

Что-то в ней было не так, хотя сразу и невозможно было определить, что именно. Меня беспокоило ощущение, будто я уже видел эту девушку прежде. Странное чувство тянуло меня к ней, такое же, которое я испытывал, сталкиваясь с чем-то потусторонним. Охотничий инстинкт никогда не подводил... почти никогда.

Я все еще крепко сжимал ее запястье, чувствуя через перчатку, как её сердце стучит в такт нарастающей панике. Внутри меня закралось подозрение, что дело нечисто.

Девушка выглядела типичной японской красавицей со своей безупречной кожей и мягкими чертами лица. Но при ближайшем рассмотрении в ней проступали отчетливые корейские нотки — высокие скулы и изящный овал лица. Этот контраст придавал ей загадочность, смешанную с азиатской утонченностью. Ее внешность одновременно отталкивала и притягивала, будя желание разгадать тайну.

Фигура девушки казалась хрупкой, почти истощённой. Но самым завораживающим было не её лицо, а её взгляд. Его сила напомнила мне существо-собирателя или, скорее, сирену, чьи волшебные способности очаровывать голосом и взглядом известны не только на её родине, но и далеко за её пределами.

Девушка осторожно отстранилась, ловко заправляя волосы за ухо. В этот миг её глаза, поймав солнечный луч, на мгновение вспыхнули жутковатым алым светом. Будто через неё проходила какая-то неземная энергия, способная заставить потерять рассудок.

Нет, она точно не сирена. Скорее, она походила на существо из низшей расы собирателей: красные глаза, сверкавшие, как угли, хотя и на краткий миг, а алые прядки волос струились, словно вулканическое пламя или раскалённая лава. Конечно, рационально рассуждая, можно было списать это на яркую окраску волос и блики от солнечного света, возможно, даже контактные линзы. Но внутренне я знал, что в ней скрывалось нечто большее, чем просто экстравагантный образ.

Когда рукава её кофты слегка приподнялись, я заметил тонкий слой театрального грима, поверх которого небрежно размазан дешевый тональный крем, совершенно неподходящий к её бледному оттенку кожи. Всё это лишь укрепляло мои подозрения.

Внешне она выглядела человеком, но я сомневался, что это так.

Где же я тебя видел, самоубийца? Пожалуй, придётся изменить свои планы. Если выяснится, что я просто параноик, отпущу её и постараюсь забыть обо всём этом.