Муза

"Никакого шума после восьми вечера, никаких вечеринок, никаких девушек".

Я ухмыльнулся за спиной женщины, пока мы осматривали крошечную квартиру в подвале в Уайтчепеле. "А как насчет мальчиков?"

Велма Томас, моя потенциальная новая квартирная хозяйка, повернулась и прищурила на меня глаза, покрытые морщинами. На ней был поношенный домашний костюм, тапочки и вечная хмурость, вытравленная в ее щеках.

"Что ты сказал?"

"Ничего".

"Хмф. Арендная плата - первого числа месяца, ни днем позже. Кроме того, никаких домашних животных, никакой громкой музыки, никакого курения...".

Пока она рассказывала обо всех вещах, которые мне запрещено делать, я огляделся. Тускло, пыльно, сквозняк. Вряд ли это больше, чем квадратная коробка со стенами, выкрашенными в черный цвет, как будто мисс Томас проводила здесь вечера открытых микрофонов или преподавала импровизацию. Из одного окна был виден тонкий прямоугольник улицы. Среди прочих удобств были плита, мини-холодильник и ванная комната с занавеской вместо двери. Но в квартиру был отдельный вход по ужасной узкой лестнице, и мне не пришлось бы ни с кем делить эту крошечную ванную. Это была коробка из-под обуви, но, если я запихну все свои вещи - а их было не так уж много - на одну сторону, у меня останется место для рисования.

Света для рисования не было, но я бы спрыгнул с моста, когда до него дойду.

"Ну?"

"Я возьму его."

Как будто у меня есть выбор.

Мисс Томас оставила меня распаковывать вещи - пятиминутное занятие - и я рухнул на кровать. Вокруг меня клубилась пыль, ветер свистел в окно, маленькие усики холодного воздуха пробирались внутрь через щели в замазке.

Зима предстояла долгая.

Ближе к полудню приятель из бара помог мне спустить мои портреты, каждый из которых был завернут в одеяла, по узкой лестнице и занести в квартиру. Я прислонил их к стене и потер подбородок, размышляя о работе всей моей жизни. Мой телефон молчал уже несколько дней - от Вона не было ни сообщений, ни смс. Я подумал о том, чтобы позвонить или написать обычное сообщение: "Привет, как дела?"
"Не будь таким жалким", - пробормотал я в своей крошечной квартире, но отчаяние было ближе к цели - Вон уезжал в Париж со дня на день.

Он обещал связаться с владельцем галереи через своего агента, но это не означало, что у меня не было работы. Я не мог полагаться на других людей, чтобы строить свое будущее. Я сняла пиджак и положила чистый холст на мольберт. Мои запасы были на исходе, но у меня было достаточно для новой работы. В Университете мои преподаватели всегда говорили мне, что я умею заглянуть внутрь портретируемого и увидеть его внутреннее "я". Мне нужно было лишь мельком взглянуть на человека, и он запечатлевался в моем сознании, позволяя мне рисовать его по памяти, если он не мог сесть за стол.

Казалось, это было миллион лет назад.

Мой карандаш на холсте застыл. У меня не было модели в голове. Ни одной идеи. Мои мысли были переполнены беспокойством, стрессом и неуверенностью в себе. Похвала профессоров должна была случиться с кем-то другим. Литературный журнал должен был редактировать кто-то гораздо более уверенный в себе, чем я. Одна моя версия поступила в Академию, а другая закончила ее. Которую я не узнал.

Я опустил руку. "Черт".

Ладно, сегодня был не день рисования. Но я все равно могу выйти и попытаться найти возможность. Выставку где-нибудь. Что угодно.

Я снова надел куртку и вышел.

"Не дайте двери захлопнуться!" крикнула мисс Томас из своего окна надо мной.

"Да, мэм", - пробормотал я.

Я сел на автобус до Гайд-парка. Хотя было почти четыре часа дня и грозил дождь, художники сидели за холстами, рисуя арку Веллингтона, город или платящего клиента, сидящего перед ними. Места для еще одного было предостаточно. Я мог бы вернуться завтра и открыть магазин.

Неужели до этого дошло?

Это была честная работа, но последние, предсмертные вздохи моего эго заставили меня достать телефон и позвонить Вону. Я приложил трубку к уху, дрожа в своей поношенной куртке.

Голосовая почта.

Приветствую! Вы позвонили Вону Риттеру. Пожалуйста, оставьте сообщение. По вопросам бизнеса, пожалуйста, свяжитесь с моим агентом, Джейн Оксли.

Я повесил трубку.

"Черт".

Я засунул холодные руки в карманы и начала переходить улицу, когда на углу увидел парня - невероятно красивого парня, который пристально наблюдал за мной. Он был одет в длинное черное пальто, воротник задрался под подбородком. Густые светлые волосы мягко развевались на ледяном ветру, а его глаза неотрывно смотрели на меня. Ленивая ухмылка тронула его губы, как будто он ждал, что я узнаю его. Или оценит его; он явно осознавал, насколько невероятно великолепен. Он носил это как пальто.

Даже если бы я не зарекся от мужчин в обозримом будущем, я был не в том положении, чтобы вступать в контакт с таким парнем. Все в нем кричало о деньгах и уверенности - двух вещах, которые у меня были в дефиците.

Я отвел взгляд и поймала такси до Шордича, маленького художественного района. В течение часа я бродил мимо дырявых галерей, клубов и магазинов, которые выстроились вдоль узкой улицы. Кроме баров, все было закрыто. Я осмотрел витрины галерей - иногда на стеклах висели объявления о наборе художников. Ничего. Дома я лучше поищу в Интернете, подумал я. Ночь быстро опускалась, принося с собой зимний холод.

На автобусе - больше никаких такси для меня - я вернулся в свой район и зашел в винный погреб за пакетом рамена и бананом.

"Ужин чемпионов".

В своей квартире в подвале я разогрел еду и ел ее медленно, чтобы хватило надолго. Мой желудок все еще урчал, когда я включил ноутбук. Я искал галереи с открытыми вакансиями. В черте города их не было. Запросы отнимали душу, но такова была игра. По глупости, я думал, что играть в нее будет намного легче.

Мой мозг грозился начать свое ночное кружение, разгоняясь от ненужных негативных мыслей. Я закрыл ноутбук и лег в кровать, надеясь так же быстро погрузиться в сон.

Я сгорбился под тонким одеялом, пахнущим пылью, и задрожал. Холодный воздух проникал в комнату, как длинные пальцы, полз по моей коже и пробирался под одеяло. С проклятием раздражения я приподнялся, чтобы проверить, не оставила ли я окно незакрытым, и от неожиданности отдернула руку от подоконника.

"Вот черт!"

На карнизе окна рядом с кроватью, залитый лунным светом, сидел жук. Он был гладкий, черный и размером с мою ладонь. Мягкие подкрылья жука трепетали под жесткими внешними крыльями. Его усики мерцали.

Все еще лежа в кровати, я вслепую потянулся и схватился за ближайшее оружие - одну из моих книг по истории искусств из стопки на полу. В твердой обложке. Медленно, с колотящимся сердцем, я поднял книгу и приготовился к предстоящему удару.

"Лучше бы ты этого не делал", - раздался голос от двери.

"Господи!" Я уронил книгу - один уголок ударил меня по бедру - и помотал головой.

Тот самый красивый мужчина, которого я видел на улице, теперь находился в моей комнате. Даже в полумраке я сразу узнал его; его голова с богатыми золотыми волосами была похожа на маяк. Небрежно прислонившись к стене, он наблюдал за мной, забавляясь и совершенно не обращая внимания на мою панику. Он вяло протянул руку. Жук на карнизе прожужжал через всю комнату и приземлился на его протянутую ладонь. Я уставился. Словно какой-то невозможный фокус, он слился с его кожей и исчез.

Ленивая улыбка искривила губы мужчины. "Как видите, я довольно привязан".

Какого черта...

Я попятился назад на кровати, вжавшись в угол, не в силах оторвать взгляд, когда мужчина сделал шаг вперед в косой лунный свет. Когда он перешел из тени в свет, его одежда изменилась. Он изменился. Элегантная одежда каким-то образом превратилась в бархатное пальто кроваво-красного цвета, черные брюки и белую рубашку с взъерошенным воротником.

Восемнадцатый век... - бесполезно подсказал мой мозг.

Он подошел ближе. Лунный свет поднимался по его груди, по острому подбородку, который теперь был бледным, бескровно белым. Как фарфор. Свет поднимался все выше, и вместе с ним в моем горле поднимался крик. Его сине-зеленые глаза теперь были чернее черного. Ни белков, ни радужки, только...

Смерть.

Как будто весь свет и надежда в мире были втянуты в них и сожжены в инферно, которое никогда не прекращало гореть. Вечная...

Мой рассудок был уже на пределе, когда по обе стороны от него, словно крылья, протянулись тени. Потому что это были крылья. Черные пернатые крылья, блестящие в лунном свете.

Мой взгляд встретился с этими невозможными черными ямами. "Как...?"

Это ужасное, прекрасное существо теперь стояло над моей кроватью. Страх парализовал меня, окаменил. Я был тверд как камень во всем, включая член. Как будто мое тело не знало, что делать с тем, что я видел, и замыкалось в себе.

"Не задавай глупых вопросов", - сказал человек-вещь.

Его акцент был британским, а голос - гладким, как черный обсидиан. Как и его глаза, в которых я оказался в ловушке. Черные глаза, в которых не было ни радужки, ни зрачков, но я чувствовал, как они вбирают в себя мою эрекцию, натянувшую простыни. Медленная, ленивая улыбка расширила его рот, делая его еще более ужасным на вид и одновременно прекрасным.

"Что происходит?"

"Отпусти, Коул Мэтисон", - сказало существо. "Эта жизнь... боль, неудачи, одиночество... Отпусти все это и иди со мной".

"Пойти с тобой... куда?"

Он наклонился, его неестественно белое лицо было в нескольких дюймах от моего. Я чувствовала себя пьяным, зрение расплывалось под интенсивностью его глаз, я сгорал в них. Я гадал, собирается ли он поцеловать меня или убить. В любом случае я был беспомощен, меня сковывали ужас, шок и даже похоть. Горячий пар его дыхания коснулся моих губ, и, Боже, помоги мне, я хотел попробовать его на вкус.

"Пойдем со мной, и я дам тебе новую жизнь. Ты станешь могущественным. Бесконечно прекрасным. Свободным..."

Я не мог перевести дыхание. Мое сердце бешено колотилось, быстрее, чем при любой панической атаке.

Я умираю. Я умру...

Черные крылья развернулись, кровь прилила к ушам, и темнота поглотила меня полностью.