Муза

Лондон, наши дни

"А потом парень говорит, что хочет купить всю мою серию "Ночи в Корнуолле", и мне пришлось сказать ему, что она распродана. Тогда он говорит: "Да пошел я, нарисуй этот чертов цветок на салфетке для коктейлей, чтобы жена меня не убила"".

Вон Риттер, мой бывший сосед по квартире в Королевской академии искусств, с усмешкой покачал головой. Я слабо улыбнулся, потягивая пинту пива в переполненной таверне "Маллиганс", где я работал и где сейчас был небольшой перерыв.

"Черт возьми, Вон, похоже, дела идут отлично", - сказал я, и мой желудок скрутило от зависти. Это было похоже на голод. А может, это и был голод; мне еще не заплатили, и гарниры в баре были моим обеденным салат-баром.

Вон махнул рукой. "Боже, послушай меня. Я говорю как высокомерный мудак, продолжая нести свою глупую чушь. Расскажи мне о себе, Коул. Как тебе живется после Академии?".

Я опустил взгляд. "Все может быть лучше".

"Нет, у тебя просто трудный период".

Вон скрестил ноги, положив лодыжку на колено, и протянул одну руку по потертой обивке кабинки. В своем шерстяном блейзере и джинсах он выглядел свободным, расслабленным и абсолютно уверенным в себе. Его темные волосы были уложены и аккуратно подстрижены. Отполированные. В отличие от него, мои лохматые светло-каштановые волосы падали мне на глаза, когда я сгорбился над своим напитком в рваных джинсах и куртке. Напряжение и стресс сковали все мышцы моего тела, так что я едва мог пошевелиться.

"Этот тяжелый период длится с момента окончания школы", - сказал я, осознавая, что нахожусь на грани нытья. "Я знаю, что диплом Академии - это не золотой билет к мгновенной славе и успеху, но я думал, что я, по крайней мере...".

Не тону.

"Немного лучше", - закончил я.

Вон одарил меня широкой улыбкой с белыми зубами. "Взбодрись, приятель! Ты выглядишь так, будто готов прыгнуть с Тауэрского моста. Неужели все так плохо, как все это?"

"Это было нелегко". Я сделал длинный глоток своего эля. "Моя бабушка умерла на прошлой неделе. Я только что вернулся с ее похорон в Штатах".
"Черт возьми, когда идет дождь, он льется, не так ли?" Вон наклонился, чтобы взять меня за руку. "Прости, приятель. Вы были близки, да?"

Я кивнул. "Она была практически последней семьей, которая у меня была. Но с ее слабоумием я не мог..." Я прочистил горло, благодарный за то, что мои черные очки в квадратной оправе помогли скрыть слезы. "Я не мог заботиться о ней. Но я был с ней в конце".

"Это тяжело. Но ты знаешь, что мы делаем как художники. Мы направляем все это в нужное русло". Вон сделал руками движение погружения. "Боль, горе, триумфы и радости - выливаем это прямо в работу".

Я снова кивнул, задаваясь вопросом, какую боль или горе Вон Риттер направляет в свои картины. Диплом Академии был его билетом к мгновенной славе и успеху. Его схватил крупный агент - Джейн Оксли - еще до того, как он успел поставить диплом в рамку, и только за последний год у него было две выставки. Я был искренне рад за него, но мне до боли хотелось хотя бы частички того, что было у него. Если не успеха, то хотя бы избавления от беспокойства и неуверенности в себе.

Не помешала бы и большая продажа.

"Есть что-то еще?" сказал Вон, читая мое лицо. "Ты можешь сказать мне".

"Нет, все в порядке".

"Коул Мэтисон", - укорил он, подняв бровь. "Мы заключили договор в универе. Ты и я, помнишь? Янки и британец. Два мушкетера: один за всех и все такое". Он наклонился. "Тебе нужны деньги? Потому что я..."

"Нет, нет", - сказал я, быстро размахивая руками. "Мне не нужны деньги, мне нужно..."

Мне нужно было, чтобы кто-то увидел мою работу и поверил в нее. Мне нужно было выйти из собственной головы и просто рисовать, а не тонуть в хоре голосов, которые шептали, что я никуда не гожусь, что я никогда ничего не добьюсь. Мне нужен был хоть маленький проблеск надежды на то, что борьба за существование художника стоит того.

Я заставил себя улыбнуться. "Мне нужно было выпить с тобой пинту пива. Прошло слишком много времени".

Темные брови Вона нахмурились, когда он облокотился на стол в переполненном пабе. По телевизору в углу показывали футбольный матч - "Ричмонд" против "Мен Сити". Судя по парням в красно-синей форме у барной стойки, которые в равных долях ликовали и ругались, игра была напряженной.
"Я знаю, что в последнее время я был занят с шоу", - сказал Вон. "И Джейн хочет, чтобы я был в Париже на следующей неделе, но я не забыл о тебе, приятель".

"Ты мне ничего не должен, Вон. Я просто жалею себя и..."

"Неправильно." Он стукнул кулаком по столу. "Мы вместе в этом деле. И у тебя, мой друг, есть талант. Настоящий талант".

"Спасибо, чувак. Иногда я удивляюсь".

"Ну, не надо. Все сложно, я понимаю. Но я не собираюсь оставлять тебя позади, Коул. Есть небольшая галерея в Челси, которой нужна свежая кровь. Я поговорю с Джейн, может, она сможет потянуть за ниточки с директором. Они же друзья".

"Черт, Вон... Правда? Я не знаю, что сказать".

"Не надо ничего говорить, приятель". Вон поднес свой бокал к моему. "Мы поднялись вместе. Давай полетим вместе".

"Хорошо."

Крошечный зонтик надежды против потопа сомнений раскрылся надо мной и продержался ровно двадцать минут - время, которое мне потребовалось, чтобы добраться до моей обшарпанной квартиры в Плейстоу, которую я делил с тремя соседями.

Они все были в гостиной, смотрели Грэма Нортона в приподнятом настроении. Бутылки пива стояли на журнальном столике.

"Коул!" сказал Стюарт, увидев меня. "Присоединяйся к нам".

"Похоже на праздник", - сказал я, занимая место рядом с Малкольмом на диване.

"Так и есть. Мы празднуем наше освобождение", - сказал Калеб. Он протянул мне конверт. Внутри было 300 фунтов стерлингов в хрустящих купюрах.

"Для чего это?" спросил я, надежда наполняла меня и улетучивалась так же быстро, как Малькольм говорил.

"Плата от мистера Портера. Он хочет выгнать нас всех и сделать из этого дома нормальную квартиру".

"Где жильцы подписывают настоящий договор аренды", - сказал Калеб с ухмылкой.

Стюарт кивнул. "Портеру надоела ситуация со сменяющимися жильцами, поэтому он платит нам, чтобы мы освободили квартиру. Никакой арендной платы за этот месяц, плюс триста фунтов в придачу".

Он звякнул бутылками пива с остальными, а я уселся обратно на старый прохудившийся диван. Мои соседи по квартире, казалось, думали, что предстоящее выселение - это хорошо, в то время как мой желудок был похож на железный шар из свинца.

"И все согласились?" спросил я. "Не спросив меня?"

"Это должны были быть все мы", - сказал Стюарт, нахмурившись на мое выражение лица. "Эй, это же хорошо, правда? Переезд - это боль в заднице, но это место - дерьмо".

Он был прав, но это была доступная дыра. Когда мои сбережения закончились, 300 фунтов на моих коленях были всеми деньгами, которые у меня были. И их не хватало на залог за новую квартиру.

Что теперь? Какого хрена теперь?

Изнутри моей дешевой куртки зазвонил мобильный телефон.

"Звонок из Штатов", - пробормотал я, поднимаясь на ноги. "Надо ответить..."

У меня не было никакого желания разговаривать со своей лучшей подругой и волновать ее, но мы с Люси Деннингс знали друг друга еще со времен учебы в Нью-Йоркском университете. Я натянул улыбку и нажал на кнопку ответа.

"Привет, Люс. Как дела?"

"Просто проверяю, как ты. Как дела?"

Люси была на похоронах моей бабушки и знала, что это сильно ударило по мне. Я ничего ей не сказал, но я был благодарен, что это был не один из наших обычных звонков по FaceTime; она могла бы увидеть, как отчаяние обвивает меня своими щупальцами.

"Я в порядке", - сказал я, - "Как ты? Как Кас?"

"Он замечательный", - сказала она, и я услышал улыбку в ее голосе. "Да, он..."

"Сбывшаяся мечта?" поддразнил я.

"Что-то вроде этого".

Моя лучшая подруга была такой же одинокой и одинокой, как и я, пока в ее жизни не появился загадочный Кас Абисаре. Я не знал от нее всей истории - она была нехарактерно загадочна в некоторых деталях - но она казалась безумно счастливой с ним. По ее словам, это было похоже на восстановление какой-то недостающей части себя.

"А что насчет тебя?" - спросила она негромко. "Есть ли на горизонте новые потенциальные любовные интересы?"

"Нет, я завязал с мужчинами, помнишь?"

"Но прошло уже три года. Он действительно причинил тебе боль, не так ли?".

Тот, о ком говорила Люси, был Скотт Лауднер, мой первый парень после приезда в Лондон из Нью-Йорка. Как дурак, я влюбился в него сильно и быстро, хотя он прямо сказал мне, что не верит в "гетеронормативную конструкцию моногамии". Я пытался идти на компромисс, но когда он захотел секса втроем с другим парнем, с которым он встречался, я не смог пойти на это.

"Это была моя вина", - сказал я Люси, сидя на краю своей односпальной кровати в крошечной комнате в моей квартире. "Скотт с самого начала сказал мне, что он может дать. Глупо с моей стороны было хотеть большего. Я старомоден, наверное".

"Это не старомодно", - сказала Люси. "Ты хочешь, чтобы один человек был для тебя единственным. В этом нет ничего плохого".

"Да, но у меня есть проблемы посерьезнее, чем моя личная жизнь, - сказал я.

Например, надвигающаяся бездомность.

Но прежде чем Люси успела спросить и забеспокоиться еще больше, я прервал ее. "Но мой друг Вон хочет свести меня со своим агентом. В Челси есть новая галерея. Это может быть что-то".

Я посмотрела на картины, сложенные у стены моей крошечной комнаты, все они были написаны во время учебы в Академии. Я был портретистом, стремящимся запечатлеть интимное сходство со своим объектом. Лицо каждого человека рассказывает свою историю, и я хотел быть тем, кто расскажет ее. Но заказы было трудно получить. Я устроился барменом в Mulligan's, чтобы у меня было время рисовать и заниматься всем этим дерьмовым "нетворкингом", который я ненавидел - и который так хорошо умел делать Вон Риттер. Выставить свои работы на всеобщее обозрение - это было все равно что закинуть удочку в бескрайний океан.
Пока ничего не клюнуло.

Я потирал грудь, которая была напряжена, пока Люси визжала мне в ухо.

"Коул, это фантастика! Ты должен сказать мне, когда покажут твою выставку, и я буду там".

"Я не знаю, дойдет ли она так далеко..."

"Дойдет. Ты гениален. Но выставка или нет, я думала приехать к тебе в гости. Кас и я. Или, может, только я, если ты предпочитаешь. Я очень хочу тебя увидеть. Я скучаю по тебе."

"Я тоже по тебе скучаю, но сейчас не самое подходящее время. Я собираюсь найти новое место. Начать все сначала", - сказал я, желая, чтобы у меня была хоть капля оптимизма в моем заявлении.

"Ага. Коул, ты в порядке? Скажи мне правду. Ты вообще спишь?"

Я и ругался, и восхищался тем, что мой друг так хорошо меня знает.

"Не совсем", - признался я. "Просто сейчас много всего происходит. Но как только я устроюсь, я бы хотел, чтобы вы с Касом были здесь. Мне нужно встретиться с этим таинственным незнакомцем. У меня еще не было возможности проверить его, убедиться, что он достаточно хорош для тебя".

"Я хочу, чтобы ты тоже с ним познакомился".

В голосе Люси звучала любовь к этому парню, который ворвался в ее жизнь и спас ее от одиночества, которое начинало беспокоить меня. Тогда я учился в Академии, редактировал журнал по искусству, мое будущее казалось светлым и насыщенным. Сейчас я смотрел в окно на пасмурный лондонский полдень. Осень быстро уступала место зиме. Метафора, подумал я. Моя жизнь была по-летнему зеленой и солнечной и быстро превращалась в холодную, бесплодную и серую.

Ты в ударе, грустный мальчик.

"В любом случае, мне пора идти, Люс. Много дел".

"Хорошо", - сказала она, нотка беспокойства снова закралась в ее тон. "Но звони мне в любое время. Буквально, в любое время".

"Позвоню. Люблю тебя".

"Люблю тебя, Коул. Правда люблю. И если тебе что-нибудь понадобится..."

"Хорошо, спасибо. Пока, Люс", - сказал я и повесил трубку.

Я отбросил телефон в сторону. Тишина была гнетущей, и я вдруг почувствовал себя оторванным от всех и всего. Я никогда не знал своего отца, а моя мать уехала, когда мне было тринадцать. Моя бабушка, Маргарет-Энн, была моей единственной семьей, а теперь ее не стало. Даже Люси, которая жила в Нью-Йорке, могла находиться за миллион миль отсюда.

Я смотрел на холодный серый свет, соседние здания окружали меня. Окружающие меня. Нет денег. Нет места, где жить. Ни семьи. Картины, прислоненные к стене, были единственным, чем я мог похвастаться за образование в Лондонской королевской академии. Недостаточно.

Я недостаточно хорош.

Мои мысли мчались вот так, по кругу отчаяния и неуверенности в себе, закручиваясь все туже и туже, пока сердце не начало колотиться в груди, как молот. Через несколько секунд удары стали слишком быстрыми, чтобы отличить один от другого. Я вцепился в свою рубашку, которая была мокрой от пота.

"Черт, не сейчас".

Я откинулся на подушки и сосредоточился на потрескавшемся потолке. Мой бешеный пульс медленно успокаивался, по одному вдоху за раз. Я найду новое жилье и новую работу. Лучшую работу. И Вон будет помогать мне. Все было так, как он сказал - у меня был тяжелый период. Вот и все.

Через несколько часов паническая атака прошла, оставив меня опустошенным. Было только шесть часов вечера, но я забрался под одеяло, чтобы попытаться погрузиться в сон, который не давал мне покоя уже несколько месяцев.

Завтра будет лучше. Обязательно будет.

Я держался за эту мысль, пока милосердно дрейфовал, ухватившись за нее обеими руками, в то время как другая, казалось, ехидно улыбалась.

Ты уверен в этом?