Часть 20
— Ты больной, ты знаешь об этом? — возмутился Тэхен. — Я думал, что это я больной, но ты, слушай, меня переплюнул.
На глаза Чимина навернулись слезы:
— Ты ничего не знаешь о Чонгуке! Он достоин самого лучшего человека. Он достоин любить самого лучшего человека, раз уж им не могу быть я. Как я мог позволить, чтобы рядом с ним была какая-нибудь неверная гадость? Разве я мог позволить, чтобы ему разбили сердце?
— Какая несусветная чушь! — всплеснул руками Тэхен. — Надеюсь, ты прорабатывал эту тему с психологом, потому что, клянусь, тебе это нужно.
— Не такая уж и чушь! — грустно рассмеялся Чимин. — За все это время, за все эти разы, знаешь, только двое отказались... только двое послали меня с моими подкатами... всего лишь двое...
— Двое — это Сокджин и... я?
Тэхен сухо сглотнул и внимательно посмотрел на Чимина.
Тот кивнул и опустил голову.
— Знаешь, — Тэхен помолчал с минуту, а потом произнес немного сам себе не веря, — таким как мы с тобой надо держаться вместе. Желательно, в одной психушке. Ни ты, ни я на самом деле не ведаем, что творим.
Чимин усмехнулся.
— Хочешь чаю? — предложил Тэхен. — Очень хочется есть после приступов, честно говоря.
— А что спровоцировало твой приступ в этот раз? — поинтересовался Чимин, уже сидя в маленькой кухне и держа в обеих руках больную кружку с чаем, пахнущим какими-то травами. — Почему ты выскочил из этих кустов с таким выражением лица?
Тэхен залился краской, отвернулся.
— Они занимались сексом, я так предполагаю, — безжалостно продолжал Чимин. — И ты их увидел... Что ты почувствовал? Стыд? Ревность? Желание? Что?
— Теперь ты заделался моим мозгоправом? — съязвил Тэхен. — Злость. Я почувствовал злость. Такой ответ тебя устроит?
Чимин рассмеялся:
— Да главное, чтобы он устроил тебя.
— Я не знаю, что я почувствовал, — развел руками Тэхен и устало опустился на табурет. — Мне стало как-то больно внутри, вот и все. Очень больно. Как будто грудь разворошили чем-то очень острым. Пронзительным. Как называется это? Ты знаешь?
Чимин покачал головой.
— Если бы это была тупая боль, она была бы похожа на ту, что я испытал, когда дал согласие уехать в Америку, — сказал он серьезно. — Тогда я понял, что Чонгук никогда не посмотрит на меня как на мужчину, то есть, своего партнера. Только как на друга. Это была грусть, обреченность, что-то еще... может, ощущение конца. Но боль была тупая. Ну, то есть, я не боялся его потерять — я просто понял, что уже потерял. Ты что-то чувствуешь к Чонгуку? Я знаю, что тогда, в том периоде жизни, который ты не помнишь, ты точно был ему не просто другом. Во всяком случае, я чувствовал в тебе соперника.
— Мы были совсем детьми, насколько я понимаю, — возразил Тэхен.
— Любви все возрасты покорны, помнишь?
Тэхен поднялся и прошелся по кухне, нервно потирая руки.
— Послушай, между мной и Чонгуком сейчас ничего нет. Ни с моей стороны, ни, как мы все понимаем, с его, иначе он не занимался с Сокджином... тем, чем он там занимался.
Тэхен опять покраснел.
— Я понимаю, мы угораздили с ним в ситуацию, которую просто на голову не натянешь — настолько она кринжовая, — Тэхен убрал со лба волосы сжал их пальцами на макушке, отпустил. Его пальцы подрагивали. — Ни он, ни, тем более, я не рады всей это ситуации. Вот вам всем представляется черт знает что, но есть два человека, которые настолько далеки друг от друга, насколько это вообще возможно. И почему Вселенной заблагорассудилось столкнуть их вот так — большой вопрос.
Чимин, казалось, слушал его вполуха, только легонько, как бы поддакивая, кивал, но думал совершенно о другом.
— Знаешь, что интересно? — он поднял свой крошечный указательный палец, и в глазах его сиял крайне занимательный вопрос. — У Чонгука случаются приступы, когда вы не вместе. А у тебя — когда вы вместе. Причем поначалу у тебя же их не было?
— Не было.
— А вообще раньше, еще до Чонгука, когда они были у тебя?
Тэхен задумался.
— Наверное, надо спросить Намджуна, он мог бы подсказать. Не так часто, честно говоря. Точно был такой, когда умерла бабушка. Потом еще раз был такой, когда... не стало моей собаки... Однажды еще это случилось в... в Сеуле, когда на вокзале чуть не перепутали мой чемодан с куклами...
— Вчера это тоже было связано с куклами, правильно? — подсказал Чимин. — А сегодня – с Чонгуком. Ты видишь здесь хоть какую-то закономерность?
— Смерть бабушки и гибель собаки... два раза — куклы и Чонгук? Здесь может быть какая-то закономерность? — Тэхен задумался. — Нет, не вижу.
— И я не вижу, — кивнул Чимин. — Возможно, если бы мы знали, что произошло с тобой тогда, когда ты потерял память, было бы проще понять. Не исключено, что самый первый приступ произошел именно тогда.
— На улице уже смеркается, — кивнул Тэхен в сторону окна.
За стеклом, действительно, деревья приобрели немного мрачные очертания, смазываясь пасмурным фоном. Сосновые ветви, темнея, выглядели как декорации из триллера об убийстве в лесу.
Внезапно стекло кухонного окна озарил яркий свет фар, послышался автомобильный сигнал, дверь открылась и в дом вошел Хосок.
— Тэхенни, ты как? — поинтересовался он и зачем-то коснулся его лба губами, измеряя температуру. — Мы собрались возвращаться в Сеул, хотим забрать Чимина с собой. Справишься тут один? Прислать к тебе Чонгука?
— Не надо! — поспешно отказался Тэхен, и Чимин смерил его долгим внимательным взглядом. — Не надо Чонгука. Я справлюсь.
— Я могу остаться, — предложил Чимин. — Я все равно пока в отпуске.
— Не стоит, — качнул головой Тэхен, — не сочти за грубость, просто я не люблю людей. Особенно в своем доме.
Чимин вздохнул и направился в крохотную прихожую, чтобы обуться.
— Чонгук просил тебя, если вдруг почувствуешь себя плохо или что-то понадобится, обязательно ему позвонить, — строго наказал Хосок.
— Ой, да уж как-нибудь справлюсь, — невесело рассмеялся Тэхен. — Жил же я как-то до этого? А ...Чонгук остался там совсем один?
Хосок моргнул, сбитый с толку такой резкой сменой разговора, поэтому сообразил не сразу.
— А? Да, один. Сокджину нужно завтра представлять его интересы в суде, будет заседание по делу о плагиате.
— Чонгук плагиатит или его? — хихикнул Чимин.
— Сокджин тебе за такой вопрос точно отбил бы плечо, так что скажи спасибо, что он тебя не слышит, а я — не трепло. Чонгука, конечно. Даже если бы он не писал больше музыки, он вполне мог бы прожить на деньги, выигранные в судах — его постоянно кто-то плагиатит. О чем люди только думают?
Все вместе вышли из домика. Тэхен всмотрелся: в освещенном салоне автомобиля он увидел красивый профиль Сокджина, и к его лицу вновь прилила кровь. Стараясь не смотреть в его сторону, Тэхен махнул рукой Юнги и поспешно вернулся в дом, закрывая за собой дверь.
Эту жизнь, новую жизнь, такую суетливую и полную неразрешимых проблем и вопросов без ответа, хотелось оставить там, за дверью, и продолжить жить дальше так, как это было раньше — просто и понятно. И откуда только этот Чонгук взялся на его голову?
...И откуда только этот Чонгук взялся на его голову. Часы только что пробили час ночи, а Тэхен глаз не мог сомкнуть.
За окном расходилась буря. Ветер бесновался, кидая в стекла снопы дождя, ветви деревьев колотили в стекла окна на чердаке как умалишенные. Тэхен не боялся такой погоды, он к ней привык: в этих местах подобное не было редкостью.
Но он мог себе представить, как неуютно сейчас в маленьком автомобильном трейлере, который, наверное, этот дикий ветер раскачивает как белье на веревке.
Тэхен несколько раз порывался набрать номер Чонгука, но останавливал сам себя. А вдруг Чонгук спит и вообще не парится по этому поводу? Что тогда он подумает? И что ему скажет Тэхен? Что не спал полночи, потому что беспокоился?
С другой стороны, он же сам сказал, что Тэхен может позвонить в любой момент, если ему что-то потребуется?
На улице ощутимо похолодало. В этих местах всегда так было: лето сдавалось осени тяжело, медленно, растягивая последние теплые мгновения, но зато, когда сдавалось окончательно, делало это махом, резко, будто бы разом обрубая все канаты. Тэхен даже не знал, достаточно ли отапливается этот чонгуков трейлер, не мерзнет ли он там сейчас?
Тэхен вылез из-под одеяла и поднялся на второй этаж, выглянул в маленькое окошко, из которого была видна полянка Чонгука. Вокруг стояла кромешная тьма, ничего не было видно, даже маленького огонька не просвечивало с той стороны леса.
Тэхен выдохнул и решительно набрал номер.
Чонгук ответил сразу.
— Т-тэ? Что случилось? — голос его был испуганным и каким-то надсевшим.
— У тебя есть электричество? — спросил Тэхен.
— Неа, - вздохнул Чонгук. — Видимо, где-то провод оборвало... А за генератором неохота идти на улицу, так что я планирую до утра как-то досидеть так.
— Ты же замерзнешь, — насупился Тэхен и фыркнул в трубку.
— Я оделся потеплее, укрылся одеялом, так что, не переживай, со мной все будет в порядке, — голос у Чонгука был преувеличенно бодрый, но было отчетливо слышно, как постукивают его зубы.
— Не хочешь прийти ко мне? — тихо предложил Тэхен и тут же шлепнул сам себя по лицу. Вот опять он зовет в свой дом постороннего!
— Я не хочу тебя беспокоить, Тэ, мы и так уже злоупотребили твоим гостеприимством и терпением, — смущенно проговорил Чонгук.
— Если бы я боялся побеспокоиться, я бы не предлагал, — сердито ответил Тэхен. — Не хочу, чтобы на моей совести остался один замерший музыкальный гений. Человечество мне этого не простит.
— Я могу заблудиться в лесу по дороге, — со смешком сказал Чонгук.
Тэхен вздохнул еще раз и щелкнул выключателем на стене.
— Я зажег фонарь на крыше. Посмотри, из твоего окна его видно?
— Ага, — через какое-то время ответил Чонгук. — Светится так ярко. Зачем тебе такой фонарь?
— Во время поисково-спасательных операций в горах и во время военных учений иногда приходится включать его в непогоду. Такие фонари есть у всех, кто живет в горах. У госпожи Ли тоже есть. С помощью него можно и сигнал бедствия подать, если потребуется.
Пока Тэхен все это объяснял, он спустился по лестнице вниз, взял корзину для дров, стоящую у камина, накинул дождевик и вышел за дверь, чтобы набрать в дровяном сарае несколько поленьев.
— Ну так ты идешь или что? — раздраженно уточнил он, понимая, что по ту сторону телефонной связи уже давно слышно ни звука.
Он отнял телефон от лица и понял, что звонок сброшен. Попробовал набрать еще раз, но услышал только звонкий голос робота-оператора, уведомляющего, что телефон абонента выключен. Видимо, у телефона Чонгука окончательно села батарея.
Тэхен разжег камин и сел у кухонного окошка. Оставалось только ждать, что Чонгук все-таки придет, что не передумает в последний момент и не собьётся с пути в такую бурю.
Часы пробили два часа. Дорога от полянки Чонгука до дома Тэхена занимала около двадцати минут размеренным шагом, а если бегом — гораздо быстрее. Но секунды бежали, оплавляясь в минуты, а шагов Чонгука за окном все не был слышно.
Тэхен разнервничался.
Чонгук вполне мог потеряться.
Что вообще за дурацкая идея была поселиться в автодоме посреди леса, особенно если человек совершенно к лесу неприспособлен?
Тэхен поднялся и вышел в коридор. Прислушался: кроме звуков бури ничего слышно не было. Он вздохнул. Придется идти искать Чонгука, нельзя оставлять его один на один со стихией в глухом лесу. Если он вообще пошел. Может, передумал и решил остаться в своем трейлере до утра? Вот уж он посмеется, когда промокший и продрогший Тэхен ввалится в его фургон.
Тэхен пожал плечами и натянул дождевик. Ну и пусть посмеется. К этому Тэхену не привыкать. Это гораздо проще пережить, чем тупую неизвестность: как он, где он и вообще — что с ним случилось. Тэхен помнил, как увозили в больницу бабушку, и помнил это разъедающее чувство неизвестности. Он готов был спать на банкетке возле ее палаты, но только бы не сидеть дома и не страдать от того, что не знаешь, как она там и вернется ли домой.
Воспоминания нахлынули слезами на кромку ресниц, Тэхен сморгнул их и решительно рванул дверь. Вместе с нею рванув на себя только что взявшегося за ручку Чонгука.