5
Замок Князя Вацлава, Столица
Смотря на замок Князя Вацлава всегда хотелось бежать и не оглядываться. Огромный, грубый, монолитный, окружённый иссушенными руслами Чёрной реки. Казалось, уже при одном взгляде на него можно умереть от тоски. Длинный мост тянулся прямиком до главных ворот, а вереница саней приглашённых семей, медленно двигалась друг за другом. Меньше всего на свете Вельмира хотела проводить самую длинную ночь в году в обществе Тринадцати Градских семей и титулованных Великоземских. Ещё меньше – желала жить в замке, от которого за аршин разило смертью.
Вельмира старательно улыбается каждому, держит особенно гордую осанку и старается скрыть за воланами серебристого платья, напряжённую дрожь в пальцах. Вель прикусывает язык, пытаясь не издавать лишних звуков, пока они проходят на территорию замка. Она с тысячу раз слышала, что изнутри он выглядит также уныло, как и снаружи. И каждый раз убеждалась – это правда.
Вокруг дома Вацлава всегда витало множество слухов. Поговаривали, сюда он переехал после трагической смерти первой жены – Валедары. Прежний замок Великоземских находился недалеко от Приречной области, в углублении леса. По слухам, Валедару истерзали сущники-медведи. С тех пор обезумевший Вацлав и начал гонения на всех сущников. Но Вельмира, Драган и всё сопротивление режиму Вацлава знали – это далеко не так. Вацлав и при жизни Валедары истреблял сущников пачками.
Зато теперь Вель могла выстроить вполне себе логическую цепочку, в которую пока что не вписывалась смерть бывшей княгини. Медленное строительство нынешнего замка и переезд Вацлава связан с найденным источником магии. Валедара – всего лишь предлог. Но, если Вельмира права, то кто и за что убил бывшую княгиню? Могла ли вторая почившая жена Вацлава – Мирина – так гнаться за властью? Вряд ли. Да, и Идан рассказывал о матери, как об эталонном примере высокой морали и доброты. Говорил, что даже Дамир любил её (что странно, ведь Дамир и «любовь» – вещи противопоставленные друг другу). День, который принёс рождение Есении и смерть Мирины – стал ударом по княжеству.
— Вельмира, не хмурься, — тихо шепчет Златоцвета, заметив на лице дочери озабоченность.
В ответ она лишь улыбается и слегка кивает головой. Не хмуриться – задачка непосильная. Особенно в День Зимнего Солнцеворота. Хотя, озабоченность касалась не столько самого дня, сколько того, как из года в год его проводили. Вместо укрепления связи с богами и предками в день, когда грань между мирами утончалась, все пировали, упивались вином, гадали и плевали на собственный дух. Раньше для сущников этот день был особенным, открывались врата Нави, магия напитывалась новыми силами и напитывала каждого, кто соприкасался с водой.
— Народу много, — шёпотом отвечает Вельмира, не прекращая держать на лице маску высокомерия и лёгкой возвышенной улыбки.
В конце концов, она – Вельмира Загряжская-Сирин. Дочь Драгана и Златоцветы. Наследница одной из самых древних семей Тринадцати Градских. Сегодня на это указывало всё – от роскошного платья, расшитого переливающимися звёздами, до диадемы в чёрных витых волосах, усыпанных блеском и заколками звёздочками. Из года в год Вацлав не изменял себе – его гости должны были соблюдать определённый стиль в одежде. Главы семейств – обязывались носить одежду в золотых оттенках, олицетворяя собой Солнце. Их жёны – должны отдать предпочтение лунным цветам, олицетворяя Луну. Дети – звёзды. Вдовцы и вдовы же носили полночно-синие одежды, причисляя себя к тёмному небу – одинокому и холодному.
— Да, Вадбальские сегодня с тремя дочерями. Докудовские тоже в полном составе. Ладимир Мерга с девочками.
— А Зоран Береглез здесь?
— Да, — Златоцвета быстро оглядывает молодого юношу, ярко улыбающегося своему другу. — Стоит с молодым князем Дамиром, шагов сто от нас, с левой стороны.
Сердце Вельмиры пропускает удар, когда матушка так легко произносит – «Дамир».
— Тем лучше, — Вель старается успокоить ускорившееся сердце и не повернуть головы в сторону молодого князя.
Провал. Какой провал. Она замечает два силуэта. Оба достаточно высокие. Слева, как и сказала матушка, Зоран. Справа – Дамир. И нужно сказать, от него даже за сто шагов разит уверенностью и спокойствием. Его сердце ровно отстукивает ритм. А судя по позе – молодой князь максимально расслаблен. Видимо, батюшка ещё не обрадовал скорой женитьбой. В руках жидкость: скорее всего, бокал с вином. Айка рассказывала, что он, безбожно красив, как и полагается всем, кто вышел прямиком из Тёмной Нави (вероятно поэтому он не хотел престол отца, он уже правил всеми бесами и бестиями). Все дети Вацлава –точь-в-точь походили на отца, вобрав в себя его золотистый цвет волос и янтарный цвет глаз. Но черты лица Дамира были острее, чем у того же Идана. Да, и волосы в разы короче. Возможно, он был красив лишь для Айки. Возможно, увидь и сравни Дамира и Идана – Вельмира бы выбрала последнего, а, может, и вообще никого. Может, её типаж и вовсе темноволосый Зоран Береглез.
— Рад приветствовать Вас, госпожа Златоцвета, молодая госпожа Вельмира!
Голос Вацлава заставляет Вельмиру резко повернуться, а в следующую секунду – склонить голову перед Великим Князем.
— Благодарим за Ваше гостеприимство, Великий Князь, — в заученную формулировку мать и дочь вкладывают столько искренности, насколько вообще способны.
— Не стоит, — хитрость сквозит в тоне Князя. — Ведь, я надеюсь, что вскоре мой дом – станет Вашим.
Неловкое молчание, буквально врезавшееся под кожу Вельмиры, тут же прерывается весёлым голосом Идана. Запоздало Вельмира понимает, что он не только поздоровался со всеми, но и уже предложил локоть, чтобы прогуляться по залу до начала пиршества.
— Кажется, я спас тебя, — Идан улыбается во все тридцать два зуба, ведя под руку красивейшую девушку княжества.
— Это было так очевидно?
— У тебя на лбу написано: «Помогите!».
— Сплошная ложь, Идан.
— Хорошо, я просто утащил тебя куда подальше, чтобы сказать, насколько ты великолепно выглядишь сегодня!
Вельмира Загряжская-Сирин – ведьма, русалка, кто угодно, но не обычный человек. Невозможно из раза в раз выглядеть так! Увидев её с другого конца зала – Идан потерял интерес ко всему вокруг. Ещё бы! Как вообще можно обращать внимание на внешний мир, когда перед глазами сверкает такая звезда, как дочь Драгана? Он, собственно, и не замечал никого. Даже старшего брата, пристально наблюдавшего за младшим. Боги, такая счастливая улыбка наверняка разъест Идану кожу.
— Есть подозрение, если она прикажет ему пырнуть Вацлава столовым серебром – наш Идан сделает это не задумавшись, – фыркает рядом Зоран, проследив за неодобрительным взглядом Дамира.
— С каждым разом это становится всё... безвозвратнее.
— «Это»? — переспрашивает Зоран, не поворачивая головы.
— Его увлечение девицей Загряжского-Сирин.
Оба наблюдали за тем, как Идан что-то взахлёб рассказывал девушке, а та... смеялась! Искренне смеялась над тем, что ей втолковывал младший сын Вацлава. Она не обращала ни малейшего внимания на завистливые взгляды других девушек её возраста, как и не стремилась отвечать откровенным взглядам молодых парней или некоторых вдовцов из Тринадцати. Центром её внимания оказался исключительно Идан. Может, она и не смотрела на него с бесконечной влюблённостью, на дне её зрачков Дамиру никогда не удавалось найти эмоций (может, она искусно скрывала, а, может, сам Дамир в действительности ничего не искал), но Вельмира существовала исключительно для Идана, его глупых рассказов и описания новых картин и красок. Видимо, это настолько подкупало младшего братца, что тот спешил как можно скорее расстаться с собственным сердцем. Совершенно отказываясь понимать, что его собеседница расценивает его кандидатуру исключительно на должность друга (даже без привилегий!).
— Да... не похоже, что она возгорается пламенной любовью к нему, — Зоран делает глоток из кубка, возвращая внимание к Дамиру. — Я видел, как Драган разговаривал с Вацлавом, после чего последний засверкал как чучело Мораны на Комоедицу. Думаешь, грядёт помолвка этих двоих?
— Не будь идиотом, Зоран. Она – наследница старинного рода, купающаяся в роскоши и богатствах, с напрочь промытыми мозгами о превосходстве чистых. Её отец – один из генералов Вацлава. Ты думаешь, что она выйдет замуж за бесхребетного художника? Я люблю Идана, но, боги помоги, что он даст ей?
— Ну... Любовь? — выгибает бровь Зоран. — Да, я тоже удивляюсь, как эта двоица вообще подружилась... с их-то взглядами, но...Сам знаешь, какой Идан... тонко чувствующий что ли... Романтик, словом.
В ответ Дамир лишь смеётся, покачивая головой. Идан и Вельмира! Какая чушь, боги помогите! Чувственный Идан и холодная, чопорная, высокомерная Вельмира. Да, он согласится с её красотой. Девчонка действительно вобрала от своего отца и матери самое лучшее, признаться, и сам Дамир несколько раз срывался в фантазии о ней. В конце концов, он всегда был ценителем женской красоты. Но её холодное поведение, отстранённость от девушек и желание быть будто бы выше их – буквально выводило из себя. Он знал, что такая как Вельмира Загряжская-Сирин, Лесьяра Вадбальская, Мила Мерга и проч., проч., проч., воспитывались в строгости идей Князя Вацлава и надлежало им быть не больше, чем красивыми куклами при мужьях-генералах. С ними не о чем разговаривать, кроме как о превосходительстве чистых над грязными. Дамир знал это и без них, а потому не распылялся на горячие речи. По правде, девушкам они и не нужны, а вот его объятия – очень даже. Каждой, кроме Вельмиры, выбравшей его младшего брата. Так с чего Вельмира решила, что она выше любой из кучи таких же девушек-пустышек? Дамир пытался найти ответ на этот вопрос почти каждый приём на протяжении многих лет, и всегда Идан уводил её из-под носа, а она с особой охотой следовала за ним, окинув самого Дамира холодным, колючим взглядом глаз цвета болотной ряски. Как сегодня.
— Уважаемые гости! — звучный голос Вацлава разносится по залу.
Дамир, опустошив залпом кубок, отдаёт его Зорану, а затем следует к Вацлаву, чтобы занять место по правую руку. Краем глаза видит, как Идан проводит свой объект обожания к родителям, и, взяв за руку Есению, следует его примеру – встаёт по левую руку от князя.
— Мы рады приветствовать Вас в добром здравии в День Зимнего Солнцеворота!
Дамир переключает внимание на старшую дочь господ Вадбальских – Любицу. Та аккуратно поигрывает кисточкой рыжей косы, даря ему многозначительную улыбку. Чудесно, в самую длинную ночь в году он не останется одинок.
— Сегодня бестии и сущники будут стараться пробиться в Явь, но мы – чистые – всегда держали достойный ответ не только в Ночь Чернобога. И в связи с этим – первый кубок мы поднимем за молодого князя Дамира, который не щадит ни одну из тварей!
«За молодого князя Дамира!» — заворожённо вторят приближённые Князя, их дети. И среди них – Вельмира. Ярко улыбается, чётко произносит каждый звук и букву, радуется так искренне, что Дамира накрывает приступ тошноты. Она такая же, абсолютная копия всех молодых девушек. Так почему считает себя выше? Достойной кого? Идана? Его самого? Дамир смотрит на Вацлава, замечая, что тот тоже купает во внимании молодую госпожу. Приходится плотно сжать губы и неискренне улыбнуться. Боги милосердные! Князь хочет её себе!
— Сегодня, в ночь, умрёт Бог Молодого Солнца, чтобы родиться с рассветом и принести в наши жизни мир и благословение! Так пусть кострище у замка положит начало для жизни чистых! И молодых, — добавляет Вацлав, не сводя хитрого прищура с Вельмиры.
С её лица ни на секунду не спадает счастливая улыбка, и она слегка кивает Князю. Кивает! Дамир отвечает хмурым выражением лица на заинтересованно вздёрнутую бровь Зорана.
— Да будет праздник!
«Да будет праздник!» — вторит толпа.
Вацлав приглашает всех за длинный дубовый стол, пока на импровизированную сцену выходят скоморохи, начиная праздничную программу. Музыка врезается в уши Дамира, отчего он чуть щурится.
— Дамир, — тихо обращается Вацлав к сыну. — Сегодня на одну из плясок ты пригласишь Вельмиру.
Дамир молча переводит напряжённый взгляд сначала на Вельмиру, сидящую на противоположной стороне, ровно в трёх стульях от него. Она спокойно переговаривается с дочерями Вадбальскими – Любицей, Людмилой и Лесьярой. Затем смотрит на застывшего над тарелкой Идана и только потом возвращает взгляд князю.
— У Великого Князя новая игрушка? — невинно роняет Дамир, замечая, как костяшки пальцев брата белеют.
«Давай же, братец! Заяви свои права на неё! Хватит быть мальчишкой для битья! Неужели ты не способен бороться ни за что, кроме своих картин?!»
— Да. Поиграй с ней, — Вацлав сразу теряет интерес, возвращаясь к еде.
— Так точно, Великий Князь, — нарочито громко отвечает Дамир, привлекая женское внимание всех, кроме Вельмиры.
Она лишь дёргает плечиком, словно говоря: «Не могли бы Вы быть тише, молодой князь? Из-за Вас я пропускаю интереснейший бред Любицы. Возможно, что она говорит о том, какой Вы властный в постели!».
— Дамир... — голос Идана вовремя перетягивает внимание, заставляя непрошенную фантазию погаснуть так же быстро, как она и началась. Несносная девка!
— Да? — поднимает взгляд на брата.
Боги, только не говорите, что он сейчас решит говорить об этой... этой...
— Я обещал ей первый танец, — неуверенно начинает брат, опасаясь гнева Вацлава, явно прислушивающегося к разговору.
— Волшебно. Значит, за мной последний, — обрубает Дамир.
Не хватало ещё, чтобы из-за какой-то девки Идан получил плеть от Князя. Ну, уж нет. Точно не из-за неё. Да, он даже не заговорит с ней! Звучит по-детски? Да, плевать. Он может себе позволить, тем более, что после прыгания через костёр – у него намечается прекрасная встреча, в которой тоже нет места для разговоров.
— Дамир, потанцуй со мной! — раздаётся детский писклявый голосок сбоку от него.
— Как прикажете, маленькая княжна, — Дамир с готовностью поднимается, так и не притронувшись к еде.
Всё, что его сейчас интересовало – желание младшей сестры, его Кнопки, и музыка.
Музыка жила в каждой вещи, закоулке и комнате замка. Вельмира заворожённо слушала скопление звуков, смеха, выкриков скоморохов. Ей надлежало быть неотъемлемой частью этого мира. И она была. Старалась так искренне выполнять свою роль, интересовалась новинками платьев, говорила с девушками о Дамире, восхищаясь его «острыми чертами лица» и считала минуты до окончания праздника.
Чем больше она создавала видимость обычной девушки – тем больше болела голова. Завтра нужно обязательно навестить Стефана, его чудо-папоротниковую мазь и заодно справиться о состоянии дел в разгромленной деревне.
— Скучаешь? — за спиной слышится голос Идана. — Дамы, позвольте украсть мою подругу. Мне был обещан танец!
Вельмира кивает девушкам и родителям, а затем под всеобщие вздохи принимает ладонь парня.
Она ненавидела танцевать. Для этого нужно полностью расслабиться и довериться партнёру. А это и со зрением достаточно сложно, не то, что без него! У неё прекрасно получалось танцевать с батюшкой, с Айкой, даже со Стефаном. Но Идану она не доверяла (тем более, когда от последнего разило алкоголем). А потому каждый раз был пыткой, приправленной желанием не собрать все углы.
— Ваш отец постарался на славу, — улыбается Вель, чувствуя широкую ладонь на талии.
Сейчас начнётся танец, с его быстрым весёлым темпом, сбитым дыханием и смехом Идана.
— К бесам его, — фыркает Идан, начиная движение. — Терпеть не могу. Строит из себя идеального хозяина дома, пока все заглядывают ему в рот, как заколдованные.
Резкий поворот, и платье Вельмиры красиво раскручивается солнцем у ног, пока она возмущённо выдыхает от неожиданности, а затем улыбается, пряча глаза в пушистых чёрных ресницах. Касания Идана аккуратные, почти невесомые, как, в прочем, и всегда. Интересно, чтобы он сделал, узнав, что за столько лет она никогда не видела его по-настоящему?
— Тс-с-с, — заговорщицки протягивает Вель. — Нас могут услышать. Не хочу, чтобы взамен твоему красивому кафтану пришли зазубрины от плети.
Матушка не поленилась расписать наряд каждого, кто находится здесь. Раньше, когда Вель была маленькой, было сложно всё запоминать. С течением времени она приноровилась. В общении с противоположным полом помогали правила Вацлава: первым всегда обращался мужчина. С девушками – Вельмира придумала вечно-работающую отмазку, называлась она: «Извините, задумалась». Достаточно было узнать голос говорящего, чтобы понять, как действовать дальше. В случае с теми, с кем Вельмира практически не говорила или разговор затягивался в первый раз – рядом оказывались матушка, батюшка или Айка, невзначай роняя имя подошедшего.
— Считаешь мой кафтан красивым? — улыбка сквозит в голосе Идана, который вообще не отрывает взгляда от Вельмиры.
— Невероятно очаровательным, — выдыхает она, пока Идан понимает, кто по-настоящему очарователен здесь.
Несмотря на возможность общаться с Вельмирой и быть её другом, он позволял себе восхищаться ею издалека. Брат не раз поддевал на тему того, что Идан никогда не предпринимал первых шагов, не заявлял прав, а только ревновал к первому встречному. Но, признаться, Идан не знал, как подступиться. Он постоянно чувствовал очарование, влечение и, вместе с тем, какую-то искусственность. Будто что-то шло не так. Что именно – загадка, которая не подвластна Идану. Он не мог, по братскому примеру, подойти к Вельмире, затащить её в самый тёмный уголок замка и полностью очаровать собой. Дамир умел это даже не общаясь толком с девушками, здесь же – Идан знал её почти всю жизнь, но не мог позволить таких решительных действий, боясь то ли отказа, то ли того самого чувства пропасти меж ними. А, может, всего сразу.
— Вина? — интересуется он, когда музыка заканчивается.
Вельмира сбивчиво дышит в его руках, зацепившись взглядом за силуэт плеча. Да, лучше пойти с ним, чем провести остаток вечера за столом.
— Пойдём, — соглашается, послав кроткую улыбку.
Его ладони исчезают с талии, но вместо этого он услужливо сгибает руку в локте.
— Позволите ручку? — улыбается он, ловя на себе взгляд Дамира.
«Ну, уж нет, братец! Развлекайся со своими игрушками. Вельмиру ты получишь ровно к назначенному часу!».
Они проходят в сторону огромных арочных окон, около которых располагались столы с напитками.
— Дамиру приказано танцевать с тобой, — невозмутимо говорит Идан, наливает вино в кубок, а затем протягивает Вельмире.
— Должно быть, он вне себя от счастья, — усмехается она. — Благодарю.
— А ты?
— Не откажу же я молодому князю на глазах у его народа. Тем более, мы оба понимаем: это приказ Вацлава. Иначе, с чего бы Дамиру обращать на меня внимание?
Хотя бы с того, что батюшка в начале приёма говорил с Князем о помолвке! Помолвке, Вель! А ты молчишь и не можешь найти в себе сил рассказать об этом лучшему другу!
— Он идиот, который не видит столько лет очевидного.
— Прекрати.
— Нет, Вель, не могу. Я, как художник, не могу не замечать твоей красоты. Это было бы преступлением. Я готов проорать каждому в ухо о том, как красива моя... подруга.
Идан залпом осушает кубок, будто только что сказал тост. Он видит, как губ Вельмиры касается аккуратная улыбка, как она поворачивается к нему, смотря прямо в глаза. Её идиотская привычка сводила с ума. Стоило лишь ответить на взгляд, как рассудок мутился. Идан готов поклясться, такой оттенок, какой имеют её радужки не способен смешать даже он.
— Ты меня смущаешь.
— Брат думает, что ты высокомерная и чопорная и... ну, ты знаешь. И я никогда не пытался поменять его мнение, потому что... потому что мне кажется, что я просто не хочу делиться тобой.
Идан захмелел. Вельмира понимает это по тому, как сбивчивы его мысли и как близко он наклоняется к уху, почти хватая губами. Она аккуратно отодвигается в сторону, продолжая делать вид, что наблюдает за представлением и танцами в центре зала.
«Делиться тобой», — заторможено пульсирует в голове. Как игрушкой. Чтобы большой и злобный старший брат не имел прав на чужое. Нет, Вельмира бы не выбрала никого из них.
— Я видела твою новую картину, — Вель существенно понижает тон, не поворачивая на него головы. Нужно срочно сменить тему, пока они не поссорились. – Очень красиво.
— Ты говоришь так о каждой, — хмыкает Идан, опираясь рукой на стол сзади. Вино и правда ударило в голову.
— Не о каждой. Я не знаю, зачем тебе понадобилось рисовать развалины деревни, — высокомерно начинает Вельмира, но никто и понятия не имеет, что звучит она словами Айки. — Но ты сделал это очень красочно. Чернота – это сильно. И, что важнее, она всегда ярче. И ты очень удачно передал свечение, как самой тьмы, так и белых цветов, прорывающихся, словно через ткань мироздания.
— «Словно через ткань мироздания»... — заворожённо повторяет Идан. — Это так удачно...
— Какой смысл на этот раз? Добро есть и в злых людях? Или ничто не способно очернить истинную доброту?
— Чернота – это монстры войны, — сбивчиво объясняет, хватая свободной рукой очередной кубок. — А белое свечение символизирует не только доброту, вместе с тем это холод, взвешенность, рациональность.
— Поэтому белого так мало? — подхватывает мысль Вельмира. —Потому что вне зависимости от стороны – везде есть зло и добро?
— Да. А ещё потому что, борясь с монстрами, очень сложно не превратиться в них. Вот, к примеру, легенды о Белом Волке.
Вельмира медленно поворачивает голову на Идана, прислушиваясь к голосу, теряющемуся в калейдоскопе музыки и смеха.
— Да. Я слышала.
— Готов поспорить, что не все. Да и те, что слышала от Драгана – кровавы. Чистым выгодно выставлять его злом во плоти. Существо, которое врывается в дома и без зазрения совести убивает. Но на его стороне он – герой. Бесстрашный спаситель, освободитель. Хотя, я и не слышал хороших легенд о нём, но думаю, что так оно и есть. Как с Вацлавом и Дамиром. Они – герои нашей стороны, но сущники бы их...
— Не пощадили, — договаривает она.
— Как и наша сторона с радостью сдерёт с Белого Волка шкуру. Вацлав и Дамир украсили бы его внутренностями этот зал.
Вельмира прикусывает губу, чтобы не наговорить лишнего. Идан прав. Боги милостивые, как же Идан прав!
— И почему нельзя жить в мире? Что сущники сделали такого, чего ни разу не делали солдаты Вацлава? Я ненавижу эту политику! — Идан хлопает ладонью по столу, отчего плечи Вельмиры вздрагивают. — Извини, я... Мы куда-то не туда свернули от картин, — он старается расслабленно улыбнуться, но не получается.
Вацлав. Вацлав чёртов идиот – вот он кто! Манипулирует всеми, включая его. Пытается втянуть в свои манипуляции и Вельмиру! Разве она заслуживает этого? Нет, Идан не позволит отцу играться с ней так же, как сам Дамир играет с девушками вокруг.
— Тише. Поговорим в твоей мастерской, хорошо? Пожалуйста, Идан, не навлеки на себя беды...
И Вельмира делает то за, что, поймай её Стефан, никогда бы не простил. Она аккуратно находит кончиками пальцев его тыльную сторону ладони, слегка поглаживая. Стараясь, чтобы алкоголь, затуманивший рассудок молодого правителя, немного рассеялся и не довёл до кровоточащих ран на спине.
— Ох, что-то вино меня и в правду разморило, — спокойно произносит он, когда Вельмира отнимает пальцы от кожи.
Лёгкое головокружение и слегка потухшие силуэты – вот цена за ничтожные крупицы магии.
— Как ты?
— Лучше. Это заслуга твоего присутствия, Вель, — шутливые интонации снова берут верх.
— Невыносимый, — закатывает глаза Вельмира. — Идан, я бы хотела подышать воздухом. Не хочешь пройтись? Я уже устала от музыки.
— Да, конечно...
Но Идан, сделав шаг, замирает на месте. Перед ним стоит Дамир. Лукавая улыбка застыла на губах молодого князя. Он лениво окидывает взглядом застывшую Вельмиру, а затем смотрит на младшего брата.
— Вельмира! Наконец-то меня отпустили к тебе! — весёлый писк девочки, а затем крепкие объятия, практически сносят с ног девушку, но Идан вовремя подставляет руки, чтобы удержать их.
— Привет, маленькая княжна, — Вельмира сначала треплет девчушку по голове, а затем приседает на её уровень, делая вид, что рассматривает платье.
— Ты видела, как Дамир кружил меня в танце? — восторженно шелестит Еся.
— Конечно, красавица!
— Он сказал мне, что теперь очередь Идана танцевать со мной, потому что он намерен забрать на танец тебя!
— Правда? Он именно так сказал? — хитро улыбается Вель, пока Идан и Дамир сверлят друг друга взглядами.
Вельмира хочет прислушаться к их разговору, но маленькая княжна без умолку осыпает её восхищениями, ведь «мой любименький Дамир» и «моя дражайшая подружка Вельмира просто созданы друг для друга!».
— Вашу прогулку придётся отложить до лучших времён, — Дамир говорит так тихо, что его практически невозможно расслышать, будто специально шепчет. — Мне нужна Вельмира.
— Я так и понял, — дружелюбно улыбается Идан.
— Тебе очень повезло танцевать с Дамиром! — Есения почти захлёбывается воздухом, быстро произнося фразы. — Он очень хорошо танцует, батюшка его хвалит! На самом деле, батюшка часто хвалит Дамира! О, а ещё батюшка сказал, что вы вместе прыгнете через костёр сегодня! Разве это не здорово, Вель?
Дамир резко поворачивает голову на сестру, случайно встречаясь с лицом девушки. На нём, как и минуту назад, так же красуется искренняя улыбка, от которой у Дамира сводит зубы. Прыгать через костёр? С ней? Вацлав издевается!
— Боюсь, что для этого нужно полное доверие друг другу, — Вельмира отвечает так спокойно и сладко, но Дамир слышит обращение к себе.
Надо же, она не доверяет ему! Будто он доверяет ей!
Боги, почему, каждый раз, когда дело касается её, то начинает казаться, что его возраст на уровне Есении? В любом случае, если Вацлав задумал этого идиотство – им обоим не увильнуть. Танец, костёр, а дальше что? Постель? Увольте сразу.
Хотя...
Музыканты, готовящиеся начать играть, прерывают мысли Дамира на самом интересном.
— Ой, пляска вот-вот начнётся! — Есения тут же отскакивает к Идану, утаскивая брата в сторону танцующих.
Вельмира аккуратно поднимается, разглаживая платье. Дамир так же стоит сбоку, словно всё ещё ведёт диалог с Иданом, но при этом выставил руку, чтобы пригласить на танец.
— А Вы достаточно разговорчивы, молодой князь, — Вельмира высокомерно поворачивает голову в его сторону и принимает своеобразное приглашение.
Дамир лишь бросает в ответ неразборчивое: «Ага».
Он не похож на аккуратного Идана. И близко нет. Одна рука ожидаемо прижимается к пояснице, вторая крепко держит ладонь. Тепло от кожи чувствуется сквозь тонкую ткань платья. И ему будто мало – он молча притягивает её близко к себе, не оставляя шанса на приличное расстояние и свободный вдох, позволяя чувствовать своё размеренное дыхание. Обманчивое чувство комфорта врезается в виски. Он спокоен. Он уверен в себе. Он уверен в ней. И он, чёрт возьми, Дамир Великоземский! С ним априори не может быть так спокойно.
— Что же, тогда болтать буду я, — непринуждённо продолжает Вельмира, будто он не доставил ей неудобств своей выходкой, будто она старается не замечать его горячих ладоней, размеренного дыхания и всего его.
Дамир самодовольно вскидывает бровь, но Вельмира запоздало переводит взгляд, когда лицо вновь принимает не заинтересованный вид. Её глаза смотрят одновременно сквозь и в его. По коже ползут мурашки. Он никогда не видел их так близко. Не смотрел в них так... интимно. Нет, конечно, нет. Просто никогда в них не смотрел. Даже не собирался. И не хотел смотреть в них! Она не отводит свой чёртов взгляд и совершенно не смущается, как та же Любица. Вполне возможно, что молодая госпожа давно потеряла стыд и совесть. Особенно, если реально желала выскочить замуж за Вацлава! Вацлава, упаси всё боги!
— Погода сегодня просто чудесная. Морозит. Ночью будет холодно, но когда это пугало нас, правда?
Чего?! Дамир пару раз глупо хлопает глазами, наверное, очень забавляя куклу в своих руках. Погода? Серьёзно?! Она говорит с ним о погоде? Дамир не сдерживает смешка, когда резко срезает круг, проворачивает девушку под рукой и снова прижимает к себе, не сбиваясь с ритма ни на секунду.
— Можно было и поаккуратнее, — недовольно фыркает неженка в его руках.
Можно. Только он не нежный, не аккуратный, да и танцевать с ней настоящая мука! Хотя, с последним можно крепко поспорить. Он снова возвращает взгляд к её глазам. Она вообще моргает? Дамир клянётся, в болотной ряске сверкают молнии. Найденная эмоция, всплывшая из глубины зелёной вязи, тешит самолюбие молодого князя. Сильная доля музыки, и он наклоняет её, словно невесомую куколку из шкатулки Есении. К бесам! Просто как обычную куклу из сундука Есении, коих у молодой княжны навалом.
— Ага, — не удерживается Дамир, самодовольно усмехаясь.
— Это все слова, которые Вам доступны?
Но он не отвечает, ощущая цветочный аромат от кожи. Она пахнет слишком... просто. Какие-то полевые цветы. Возможно, ромашки. Он невольно втягивает носом воздух, позволяя простоте растечься по венам. Надо же! Следует это записать где-нибудь: девица древнего рода пахнет, как... солнечный летний день, как олицетворение лёгкости и беззаботности.
Дамир возвращает Вельмиру в привычное ей положение, продолжая двигаться в такт музыке и танцующим парам. Её глазища снова что-то выискивают в его. Что она хочет найти? Понять, насколько он будет хреновым пасынком? Или тщательно пытается вычислить, сколько человечности осталось в нём? Так, он может с лёгкостью ответить: «Нисколько». Развеет все мифы вздыхающих о нём барышень. Разрушит приятный облик, который тщательно подбирал к каждой. Но она не каждая. Она – Вельмира Загряжская-Сирин. Бельмо на глазу. На протяжении всей его жизни.
Дамир не отводит взгляда. Своеобразная игра в гляделки продолжается и тогда, когда он приподнимает её за талию, заставляя парить над полом. Так, как не делал с ней никто. И вряд ли сделает. Пусть уяснит: он – Дамир Великоземский, он делает только то, что хочет он.
Боги, как же хочется закатить глаза от детской мысли! Что за чушь творится в его голове?
Но он продолжает смотреть. Эта девчонка будит давно зарытый мальчишеский азарт, необузданный максимализм и желание поддеть её. Интересно, тоже самое она делает и с Иданом? Поэтому этот свободный художник так привязан к ней? Чувствует себя ещё большим мальчишкой, чем есть? Занятно.
Музыка заканчивается (так быстро?). Вельмира покорно склоняет голову, благодаря за танец (ну, конечно!). Всё по приличиям, ни шагу от них (ещё бы!). Она – эталон (вне всяких сомнений!). Или, по крайней мере, должна им казаться (чушь собачья, это же Вельмира!). Дамир кланяется в ответ, а затем, не сказав более ни слова, разворачивается и уходит по направлению к Зорану.
Вельмира ощущает, как предплечья нежно касаются мужские пальцы.
— Душа моя, вы выглядели чудесно, — тихий и уверенный говор принадлежит батюшке.
Вель заметно расслабляется, поглаживая кончиками пальцев бархатный кафтан Драгана. Впервые ей действительно хотелось узнать, как они выглядели. Да, он молчал. Да, она не могла заняться своим любимым хобби – выстроить внешность по голосу говорящего. Но она действительно чувствовала комфорт и спокойствие. Конечно, его поведение не оказалось сюрпризом. Дамир был, ну... Дамиром. По крайней мере, именно так о нём отзывался Идан. Сам у себя на уме, молчаливый в присутствии большого количества людей и имеющий определённый вкус на дам (по словам Идана, конечно). Каждая из его барышень отличалась светлым цветом волос. Так что вряд ли Вельмира могла понравиться ему. Конечно, нет, он же не обронил ни слова, кроме едва разборчивого «Ага». И всё же Вельмире отчаянно хотелось знать – действительно ли его волосы переливаются солнечными лучами? Правда ли, что на правой янтарной радужке живут три чёрные крапинки? А шрам, рассекающий левую бровь, похож на её шрам или выглядит в разы внушительнее? Конечно же внушительнее, что вообще за вопрос такой! Сравнила полоску от игры в чехарду и настоящий шрам, полученный в сражении!
— Полагаю, Князь Вацлав согласен? — тихо спрашивает она, пока батюшка отводит её к столам.
— Иначе и быть не могло, — батюшка помогает Вель занять своё место.
Связано ли нарочитое недовольство Дамира с их помолвкой? Стопроцентное попадание. Ведь, по слухам, он отвергал каждое предложение отца. Да, не просто отвергал, а закатывал целые истерики! Что же, как хорошо, что Вельмира плевать хотела на отношение Дамира к себе.
— Славно, — единственное, что срывается с губ Вель.
— Правда, разговор с Дамиром он проведёт после праздника. Оно и к лучшему, на самом деле, — Драган присаживается рядом, всё так же произнося слова еле слышно. — Но будь готова, что сегодня через костёр ты прыгнешь с ним. Так повелел Великий Князь.
Вельмира коротко кивает. Значит, она просто не нравится Дамиру. Интересно, по какой причине воспитанный молодой князь так отвратно ведёт себя с едва знакомой девушкой? Потому что ему не понравился цвет волос? Потому что она – воплощение идеального поведения при правлении Вацлава? Вельмира заинтересованно подкусывает губу. Вернее, конечно, не заинтересованно. Вот ещё! Разбираться в том, почему она не нравится Дамиру. Чушь какая!
Оставшаяся часть вечера проходила спокойно, если, конечно не считать бесконечные разговоры девушек о Дамире, впечатляющие планы Любицы Вадбальской на него и... гаданий, в которых Вельмира отказалась участвовать. На вопрос: «Неужели ты не хочешь узнать свою судьбу?», она отвечала с загадочной улыбкой на устах: «Моя судьба предопределена и в руках богов». И была абсолютно права: она сама решила выйти замуж за Дамира и вложила свою судьбу в руки богини Мораны. И, конечно, когда, если не в самую бесовскую ночь, признаться в этом? Пусть не прямыми словами, но... кто и когда говорил прямо, собираясь вершить великие дела?
Инструментальная музыка всё больше затихала, постепенно уступая а капельным песнопениями гостей. Вельмира покачивалась в такт голосам, иногда подпевая. В такие моменты ей казалось, что кто-то неотрывно наблюдает за ней (нет, не Идан. Идан давно сидел рядом и позволял себе безбожно фальшивить на высоких нотах, вызывая у Вельмиры смех). Спросить у Идана, под чьим прицелом она находилась – не решалась. В конце концов, это вполне могло шутить вино. Поэтому Вель снова смеётся, когда слышит «выкрутас» Идана и аккуратно бьёт его ногой под столом. Он поддерживает смех, подкидывает спелую ягодку клюквы и ловит её ртом. В такой атмосфере Вельмира всегда обманывалась. В данный момент все сидящие, поющие, танцующие – все они совершенно не напоминали тех самых «чистых». Они были обычными людьми на застолье. А затем Вельмира приходила в себя. Заземлялась мыслями о войне с сущниками, о том, что вытворял обманчиво-спокойный Дамир. Стефан до сих пор разбирался с отзвуками его «умиротворения» в рыбацкой деревне. А она была здесь. Поддавалась мнимому веселью, заразительному смеху Идана, крепким рукам Дамира, щебетанию девушек, тёплой еде и терпкому вину.
— Вель? — Идан незаметно касается руки Вельмиры, сжавшейся в кулак. — Что такое?
— Устала, — она поворачивает голову в его сторону, приподнимая уголки губ.
Прикосновение Идана тёплое, аккуратное, почти невесомое. Он слегка сжимает её запястье, а затем убирает руку, пока его не поймали с поличным. Он краем глаза косится в сторону Дамира и Зорана. Оба о чём-то тихо переговариваются, но Идан знает: они следят. Цепко. Вязко. Смотрят в те моменты, когда он отвлекается на Вельмиру дольше положенного. Что же, видимо, уже завтра ему не отделаться от их сальных шуточек и едких замечаний. Ничего нового.
Хотя нет. К бесам их! Идан резко поворачивает голову в сторону друзей, глядя в их лица ровно. С не пойми откуда взявшейся решимостью (он, что, захмелел второй раз за вечер?). По лицу Зорана ползёт прозорливая ухмылочка, а Дамир кажется совершенно отстранённым и пустым. Впрочем, Дамиром. Даже не нужно сейчас следить за его взглядом, чтобы понять, что он медленно раздевает Любицу, сидящую напротив них с Вель. Идан недовольно покачивает головой и снова вступает в припев песни вместе с Вельмирой. А что если попросить у батюшки Вель благословения? Что если прекратить прятать голову в песок? Ответит ли Вельмира на его чувства? В конце концов, он вхож в её дом, у него хорошие отношения с Драганом и Златоцветой, он прекрасно знаком с Айкой, а самое главное, он с детства знает Вельмиру...
— Пора идти, Идан. Время костра, — её голос служит водой из проруби.
— Да-да! Пойдём! — Идан подскакивает с места, а затем подаёт руку Вельмире.
— Вы будете прыгать вместе? — интересуется Любица, всё ещё стреляя глазками в ту сторону, где стоит Дамир.
— Какое «прыгать»?! — притворно удивляется Идан. — Мне только смотреть! Я еле на ногах стою.
— Это правда, — улыбается Вельмира, не понимая кто из них кого пытается удержать от встречи с полом. По ощущениям, она его.
Вместе с толпой они следуют к аркам, ведущим в сад. По треску поленьев и воодушевлённым возгласам гостей – костёр, должно быть, ошеломителен. Идан доводит Вельмиру до родителей, а затем, шутливо поклонившись девушке, отправляется к своей семье.
— Не теряешь надежд? — слышит над ухом усмехающийся голос Дамира.
— Завали.
Всё, на что хватает младшего брата. Оба смотрят в сторону Вельмиры. Дамир чуть щурит глаза. И чего ради она вышла раздетой? Братец, что, не мог позаботиться о своей несостоявшейся пассии?
Он видит тоненькую служанку с корзинкой пледов. Драган Загряжский-Сирин берёт два, вежливо улыбаясь прислуге (вот уж чудеса!), а затем укутывает сначала жену, затем – дочь. Белый цвет пледа ярко контрастирует с чёрными волосами. Жаль, что нет снегопада. Он бы с удовольствием посмотрел, как её идеальная причёска расползается во все стороны.
Боги, Дамир, ты опять? Тяжело выдохнув, он переводит взгляд на Любицу. Она сразу же улыбается ему, сверкая ямочками на щеках. Светлые волосы, светлая кожа, светлые глаза. Вся она просто бесцветное пятно для него. Дамир никогда не гордился своими успехами на любовном фронте, но считал, что пока он не обременён узами брака (а что хуже – любви), он имеет определённого рода свободу. Чего скрывать, он любил быть свободным. Ирония какая-то.
Вот Загряжская-Сирин наверняка и понятия не имеет о свободе. Даже такой своеобразной, как у него. А что если ей предложить? С какой скоростью она залепит пощёчину? Или просто смерит оскорблённым взглядом, а затем нажалуется папочке, как подобает эталонной наследнице?
Она улыбается, глядя на батюшку, а затем переводит восхищённый взгляд на костёр. Драган что-то говорит ей с серьёзным выражением лица: может, инструктирует, как прыгать через огонь; может негодует из-за того, что она совершит прыжок «огненных чистилищ» с ним – самым ненадёжным в любовном плане мужчиной; а, может, отчитывает за обжимания с Иданом. Было бы крайне неплохо. По крайней мере, эта мысль Дамиру нравится. Он даже не замечает, как на собственном лице появляется намёк на улыбку.
Вацлав что-то снова говорит на фоне его мыслей. Опять невероятно претенциозное и пафосное. Что же, полуулыбка, тогда как нельзя кстати. Он намеренно долго и очень проникновенно смотрит в глаза Любицы, словно негласно договариваясь: после костра ты мне пригодишься. А она только счастьем светится. Да, на такой бы Дамир вряд ли женился.
В поле зрения снова попадает Вельмира. В травяных глазах – растерянность или даже... пустота? Она боязливо ведёт плечами, крепко сжимая в руках ткань пледа.
— ... и Дамир! — голос Вацлава и всеобщее внимание заставляют Дамира автоматически сделать шаг вперёд.
Он хмуро глядит на Загряжскую-Сирин, сделавшую тоже самое. Ясно. Прыжок. Ладно, он снова сделает так, как хочет отец. Разбежаться, прыгнуть и расход. Делал так не раз. Правда, ни разу с ней. И ни разу не видел, чтобы прыгала она. Должно быть, ей страшно, но какое ему до этого дело? Пусть лучше беспокоится Идан.
Дамир не понимает, что от него ждут и почему все вокруг подозрительно затихли. С разными эмоциями: кто-то восторгался, кто-то подозрительно щурился, а кто-то (Любица, например) почти разрывались от гнева и ярости.
— Дамир, ты возьмёшь её за руку, — грозный голос Вацлава возникает прямо над ухом.
Дамир не дрожит, не оборачивается. Перед его глазами черноволосая девушка снимает и отдаёт плед батюшке, а затем старается собрать подол красивейшего платья в руку. Ей на помощь приходит одна из наследниц Тринадцати Градских семей – Здебора Докудовская. Дамир не знает точно, но кажется, именно с ней Вельмира общалась чаще всего на приёмах (за исключением Идана, естественно). Но Дамир точно знает, что нежные руки Здеборы Докудовской ловко обходятся не только с лентами, чтобы подвязать платье, но и кое с чем другим.
— Я не буду давать ей клятву верности.
Его голос тих и уверен. Взять Загряжскую-Сирин за руку, совершая прыжок «огненных чистилищ» - означает дать самый что ни на есть натуральный «огненный заклят». Клятву верности.
— Ты дашь ей эту клятву.
Желваки заходят за скулы. Ладно. Хорошо! Будет тебе клятва, Вацлав. Только этой же ночью она нарушится. И Дамир сможет нести достойный ответ перед богами, если последние вообще когда-нибудь обратят свои взоры на нарушение именно этой клятвы.
Дамир подходит к ней. Русалка. Честное слово, она выглядит как русалка с зарисовок на свитках. Как только Вацлав вообще допустил такое страшное совпадение? Дамир быстро переводит взгляд на Драгана и обратно к Вельмире. Дочь вылитая копия отца. Вот как это допустил Вацлав. И поведение такое же – творотное, клишированное. Он даже не протягивает ей руку, просто молча хватает ладонь, крепко сжимая. Хоть бы пикнула, ведьма! Нет же, молчит, расплывается в лукавой улыбке.
— Молодой князь Дамир так и не обрёл голос? — приторно-сладкий тон облепляет со всех сторон.
Ну, уж нет. Раз пробивать дно своим невежеством сегодня, то до конца. Он не будет ей отвечать. Так и не заговорит. А, может, и вовсе отпустит прямо над костром и толкнёт назад.
— Угу.
— Вау! — она очаровательно хлопает глазами. — Вы открыли новый гласный звук! Что это если не существенное продвижение по образовательной лестнице?
Дамир стискивает скулы только ради того, чтобы не улыбнуться. Едкая шутка приходится по вкусу. Вот так она всегда ведёт себя с Иданом? Отпускает шуточки, над которыми они постоянно хохочут? Он делает уверенный шаг вперёд, но Вельмира его тормозит. Не удержавшись, Дамир нетерпеливо выдыхает. Пожалуйста, пусть она избавит его о рассказах на тему: «как мне страшно прыгать!», «пожалуйста, давай убежим!», «я не знаю, чего боюсь больше – огня или тебя», «и вообще я – слишком высока для таких деревенских игрищ!».
— Молодой князь Дамир, — её речь быстра, и Дамир уже натурально представляет всё вышеобдуманное. — Хотя мы и совершаем огненный заклят, Вы не обязаны хранить мне верность до тех пор, пока не захотите этого сами.
Дамир удивлённо моргает, смотря на неё так, будто вообще никогда не видел. Толпа вокруг начинает напевать пляску, чтобы подбодрить первых прыгающих, но ему всё равно. Он смотрит, как она приподнимает уголки губ, слегка кивает головой, а затем отворачивается к огню.
И он почти говорит: «Вы тоже, молодая госпожа Загряжская-Сирин», но запинается на первой же букве. Вельмира без предупреждения срывается вперёд, крепко держа его за руку. Всё, что остаётся – быстро нагнать её и поймать задорную улыбку (она, всё-таки, прыгала через костры?). Прыжок не заставляет себя долго ждать. Они проносятся над языками пламени, пока её ладонь накрепко прижата (надо проверить, не привязана ли, к его?). Взрыв аплодисментов раздаётся со всех сторон.
Так быстро? Опять? Почему всё, что касается это чопорной девицы пролетает в мгновенье ока? Она снова отпускает его руку, снова склоняет голову, несмотря в глаза, а он снова кланяется в ответ и, развернувшись, в уже традиционном молчании уходит в сторону замка. Теперь не на встречу с Зораном. К Любице. Нарушать клятву. Возможно даже, не раз. В конце концов, ему «великодушно» разрешили. Только подумает он об этом когда-нибудь потом. Точно не сейчас.