2
Три месяца назад, Приречная область, родовое поместье Загряжских-Сирин
Мороз щиплет щёки. Ледяной воздух колет лёгкие. Вельмира могла найти ещё с сотню причин, за которые зиму можно ненавидеть, но... Она любила зиму по самой простой причине – снег. Замёрзшая вода была всюду и, сама того не зная, облегчала жизнь юной девушке.
На территории, прилегающей к поместью, всегда было шумно. Вельмира не могла знать наверняка, но ей казалось, что в остальных областях всё совершенно по-другому. Здесь же – можно дышать полной грудью. Ощущать кожей детский смех и спокойную атмосферу. Конечно, исключая редкие моменты, когда к ним приезжал князь Вацлав с визитом, или его старший сын – молодой князь Дамир. Ни с первым, ни тем более со вторым, Вельмира старалась не общаться. Обходились кроткими улыбками и приветственными поклонами. Из всей княжеской семьи Вельмира по-настоящему прикипела только к одному человеку – Идану. И то случайно. Каждый княжеский приём всегда вызывал в Вельмире отторжение, ровно до тех пор, пока она не нашла достойного собеседника, который волей богини Мораны, оказался Иданом Великоземским. Их дружба зародилась, когда они были лишь несмышлёнными четырёхгодками (но не будем лукавить, малышке Вель было достопочтенных пять) и продолжалась уже шестнадцать зим. Идан часто заезжал к Загряжским-Сирин, а ещё чаще – рисовал у них. Таким образом, именно в доме Вельмиры у него появилась своя художественная комната и жуткая, почти щенячья, привязанность к девушке.
— Вель, храни тебя Морана, я же просила подождать меня! — запыхавшаяся девчонка невысокого роста ловко хватает девушку под локоть, пытаясь устоять на скользких подошвах зимних красных сапожек. Красная утеплённая юбка-солнце путается между ног, явно рассчитывая утащить обеих в объятия сугроба.
— Всё в порядке, Айка, вокруг много воды, — тихо улыбается в ответ, сверкнув зелёными глазами, цвета болотной ряски.
Айка недовольно сдувает со лба тёмную кучерявую прядь, выбившуюся из-под пёстрого платка, а затем щурит почти чёрные глаза, внимательно всматриваясь в ту сторону, куда всё это время смотрит подруга. Да, людей, действительно, много. И это проблема.
— Ну-ка, посмотри на меня! — командным тоном выдаёт Айка, подмечая, как Вельмира, с присущей ей грациозностью, поворачивается и смотрит точно глаза. — Умница.
— Я же говорю, всюду вода, не стоит беспокоиться, — Вель растягивает губы в широкой улыбке, отчего Айка невольно любуется ямочками на щеках.
Ведь Вельмира не осознавала насколько она красива. Бледноватая кожа, яркий румянец на щёчках – поцелуй мороза, коралловые губы с белоснежной улыбкой, очаровательные ямочки на щеках, а глаза... в её глазах искрился солнечный день в лесу, переливалась яркая болотная ряска в закатных лучах. Но Вельмира не могла всего этого знать, только по рассказам самой Айки, которые, к слову, считала сильно преувеличенными словоохотливостью подруги. Вельмира Загряжская-Сирин на протяжении всей своей жизни, у всех на виду, носила несколько тайн, вернее: одну, вытекающую из другой...
Драган Загряжский-Сирин не имел права отступать. Так же, как и не имел права умереть. Всё, что он делал последние тридцать лет – учился выживать под правлением Князя Вацлава. Самое страшное, никто не помнил, как было раньше (и было ли вообще). Нескончаемая война с сущниками и бестиями окончательно затуманила рассудок. Армия Князя вошла в Приречную область месяц назад. Ровно в тот день, когда жена Драгана – Златоцвета – потеряла новорождённого ребёнка. Словом, злополучный день разделил жизнь Драгана на «до» и «после». Жена заперлась в детских покоях, отказываясь с кем-либо говорить, а Драган, ведомый странным желанием хранить всё в тайне, приставил к жене – Владлену Гиблую – гадалку-кочевницу из клана Гиблых. Драган натурально рисковал жизнью, прося помощи у тех, на кого охотился вместе с Вацлавом.
Но, честно сказать, выхода у Драгана не было никогда. Всю свою жизнь он нёс клеймо изменника. Он – глава старейшего рода Загряжских-Сирин, втайне от Князя, помогал водным сущникам Приречной области. Все они знали, к кому нужно обратиться, чтобы их укрыли, накормили и, на худой конец, помогли восстановить остатки магических сил. Он уже добрых двадцать лет укрывал в своих лесах клан кочевников-друидов хозяина Лукаа Гиблого. Вероятно, потеря новорождённого ребёнка была карой за его деяния, но Драган не мог искренне склонить голову перед сумасшедшими идеями Вацлава, не мог истреблять сущников, особенно, когда они не несли опасности, а, наоборот, соединяли людей и Великих Богов с помощью магии.
Драган понимал, водить Вацлава за нос бесконечно он не сможет, но точно знал, что сегодня – день не его казни. Сегодня – день исполнения мечты князя. День, когда река Русалин Зов стиралась с карты княжества.
Оглушающие вопли и запах разложения стоял на много вёрст вперёд. Драган смотрел и не мог поверить в то, что он тоже прикладывает руку к истреблению водных сущников. Вацлав по истине сошёл с ума. Несколько лет назад он нашёл подземный грот, в котором концентрировалась магия реки. С тех пор на том месте возвышался замок, а глубоко внизу, в недрах земли, куда можно проникнуть лишь со знаниями Вацлава, лучшими алхимиками велась работа по «вытравливанию» магии. По крайней мере, так передавали слухи. Сам Вацлав говорил скользкое: «У меня всё под контролем». Проверить – существует ли грот на самом деле – не представлялось возможным.
Боги свидетели тому, что творил Вацлав под землёй, но сегодня русалки самолично вышли из воды – измождённые, отравленные, почти мёртвые...Драган старался, видит Морана, старался причинять им как можно меньше боли. Он отточенными ударами дарил мгновенную смерть, в то время как остальные солдаты мучили, избивали... насиловали. Загряжский-Сирин видел на своей стороне больших монстров, чем тех, кого «нужно» убивать.
— Драган! — обезумевший голос Вацлава заставляет пальцы Драгана вцепиться в поводья.
Либо сейчас снесут его голову с плеч, похоронив род Загряжских-Сирин навсегда, либо Князь придумал новое задание. Драган отбрасывает со лба чёрные, слегка вьющиеся пряди, чтобы со всем достоинством аристократа посмотреть на князя. От удивления сжимает челюсть, чтобы та попросту не упала под копыта лошади. Спереди Вацлава, сидел его шестилетний ребёнок – златовласый Дамир! Лада сохрани, ребёнок! В центре хаоса, крови и раздора!
— Да, Великий Князь, — Драган с усилием отнимает взгляд от абсолютно отрешённых янтарных глаз мальчишки.
Боги, его взгляд наполнен такой болью! В уголках глаз собрался страх и дикий вопль. Он не должен смотреть, как чокнутый батюшка отбирает столько невинных жизней! Но молодой князь смотрел, не имея права зажмуриться и заплакать. Сильно сжимал маленькими ладошками поводья и старался не замечать дрожащий подбородок.
— Обойди приречные дома. Осмотри каждый угол. Ни одна паскуда не должна выжить, — голос Вацлава отравляет всё живое, включая сердца слушающих его.
— Так точно, мой Князь.
А на деле – петля вокруг шеи ослабляется. Сегодня Драган не умрёт за измену. Возможно, сможет увидеть увядающую жену и поцеловать её в висок.
Уже разворачивая лошадь, Драган слышит слова Князя, обращённые к сыну:
— Смотри, Дамир. Этим тварям нет места в нашей жизни. Повтори.
Драган быстро жмурится, стараясь не допускать мыслей о перепуганном мальчишке. Но, Боги! Каким же он вырастет?
— Этим твар... тварям нет места в нашей жизни... батю... Великий Князь.
Тоненький голосок мальчугана выбивает воздух из лёгких Драгана. Следует за ним по пятам, словно ночной кошмар. Слышится в скрипе каждой открывающейся двери. Теряется в сумасшедшем гоготе солдат, мучающих русалок.
Драган всё чаще дёргает плечом или слегка бьёт кулаком по голове, лишь бы не слышать слов маленького князя. Рассеянность и невнимательность не приводят ни к чему хорошему – он проваливается ногой в дыру на переходном мостике.
— Бестии всё подери! — в сердцах ударяет по дереву ладонью.
Только глупец мог не заметить разломанные доски на подходе к дому. Ах, да, Драган и был глупцом!
Кожу неприятно саднит в области щиколотки и голени. Хорошо, что солдатские сапоги до колена – отделается лишь тупой болью. Он кладёт меч на доски, а затем упирается руками в мостик, чтобы подтянуться и вылезти из «ловушки», как слышит детский писк. Будто маленький ребёнок хотел зареветь во всё горло, но кто-то закрыл ему рот. Драган замирает, прислушиваясь. Треск огня, звон мечей, солдатский смех и нескончаемый вой русалок. Ничего даже относительно похожего на то, что он услышал.
Драган подтягивается, ловко освобождая ногу, поднимает меч с мостика, но уходить не спешит. Он окидывает взглядом местность, понимая: он здесь один. Ещё бы, ведь, Вацлав отдал эту местность ему – лучшему истребителю сущников. Небольшой всплеск воды под помостом заставляет его сильнее сжать эфес меча. Это было похоже на удар плавника о воду. Драган чуть выглядывает с помоста, оценивая насколько глубокая здесь река. Ещё один всплеск заставляет его прыгнуть в воду.
Воды здесь по горло – самое то, чтобы начать бой с русалкой и быть убитым. Только Драган застывает, не смея сделать шага. Под мостом, у того места, куда провалилась нога, дрожала русалка, прижимаясь к деревянной свае, облепленной илом. Огромные серые глаза были наполнены настоящим ужасом, а некогда длинные чёрные волосы – обрезаны. В руках она сжимала маленький комочек, крепко прижимая его к груди. Сущница не принимала полного вида русалки – по крайней мере, Драган не видел хвоста и плавников. Он делает шаг, внимательно наблюдая за тем, как руки девушки только сильнее сжимают кулёк, отчего тот сдавленно пищит.
— Спокойно... Я не причиню тебе зла, — тихий голос Драгана эхом разносится под мостиком.
Он пригибается, чтобы не удариться затылком о деревяшки. Под мостиком воды явно меньше, видимо в этой части реки дно чуть выше.
— Л...ложь, — русалка с трудом выдаёт слово, кровь стекает изо рта прямиком на маленький кулёк в руках.
— Меня зовут Драган...
Русалка широко распахивает глаза, словно, не веря в происходящее. Нет. Ложь. Ей не могло так повезти.
— ... Вот, смотри, — из-под ворота он достаёт маленькую речную ракушку на чёрном жгуте. – Это от...
— Лепавы... Она... Мерт...ва...Ты...
— Убил её. Да, — желваки заходят за скулы. — Она просила этого. Мне очень жаль. Я не мог поступить иначе.
Лепава считалось старейшей русалкой реки, предводительницей водных сущников. Она была той, кто приняла помощь Драгана. И той, кто умерла от его руки. Драган знал, что иначе поступить нельзя. Тоже знала и Лепава. С тех пор речная ракушка на шее Драгана стала трофеем для Князя Вацлава и знак о том, что этот человек может помочь – для водных сущников.
— З-знаю... С...Спаси её.
Русалка протягивает руки навстречу Драгану. Кадык дёргается. Сегодня единственное спасение – смерть. Он не сможет вынести малышку. Не сможет дойти до клана Гиблых. Сегодня ракушка на его шее лишь трофей.
— В...внучка... Моя... дочь...
— Внучка Лепавы? — глаза Драгана расширяются. — Ты – Ариадна?
Сохрани её богиня Морена! Это не просто русалка – сама Ариадна! Законная наследница Лепавы! Рыбаки пели песни об её неземной красоте! Об её магической сущности! Она поселилась в кошмарах чистых, как кровожадная русалка, съедающая младенцев, но вот она стояла перед ним, сжимая в руках своё дитя. В ней не было и толики кровожадности, а за вселенской измождённостью, разводами крови и растрёпанными короткими волосами скрывалась красота. Драган знал от водных сущников, что Ариадна совсем не кровожадный монстр из детских сказок. Она та, кто вытаскивала из воды утопленников, помогала рыбакам с уловом и лечила больных на окраине деревни, принимая человеческую сущность.
— Д-да... С-спаси её... Прошу...
Драган берёт в руки маленький комочек. Сердце замирает. Лицо девочки перепачкалось в крови, отчего огромные зелёные глаза неестественно сияли.
— Ты ранена? Можешь выйти?
Губы Ариадны изламываются в болезненной улыбке, она отрицательно покачивает головой. Только тогда Драган замечает клинок, торчащий в её груди.
— Они... почти выж..гли... ей глаза... Я потратила... слишком много... магии.
Драгану не нужно расшифровывать загадку, которая таится в двух предложениях, чтобы воссоздать картину произошедшего. Наверняка, Ариадна пыталась бежать. Скорее всего, кто-то из солдат схватил её, заставив смотреть на то, как младенцу-сущнику выжигают зрение. Она потеряла контроль, убила солдата, а, может, пару солдат, выхватила дочь, получив ранение (до этого или после). Она пыталась спасти её, обратилась в реке, но уплыть далеко не смогла. А затем потратила всю магию, чтобы попытаться излечить дочь. Магия закончилась в ней и перестала подпитывать сущность русалки. А теперь Драган смотрел в глаза малышки, абсолютно точно понимая, что никогда не сможет погасить в ней жизнь.
— Вель...Вельмира...
Это были последние слова Ариадны. Той, кто войдёт в историю, как убитая недрогнувшей рукой Драгана – Истребителя русалок.
— Вель! Ты меня вообще слушаешь?
Айка тараторила что-то без разбору. Как и всегда. Вообще, Вельмира очень любила её. В частности, в те моменты, когда мысли заволакивали рассказы батюшки. Драган Загряжский-Сирин никогда и ничего не скрывал от неё. Они с женой Златоцветой стали настоящими родителями для сущницы. По правде, в ту ночь была спасена не только маленькая Вельмира, но и молодая Златоцвета, нашедшая в младенце утешение. Да, родители рассказали всё об её происхождении и объяснили, почему она способна различать лишь контуры того, что содержит в себе воду (благодаря посмертной магии Ариадны), только родителями от того быть не перестали. Казалось, Вельмира полюбила их даже пуще прежнего. Если такое вообще возможно.
— Что? — Вельмира рассеянно моргает, концентрируя взгляд на дороге.
Со временем она научилась видеть «водные» силуэты людей, их пульс и биение сердца. С неодушевлёнными предметами было сложнее, но со временем Вельмира справилась и с этим, а также всегда смотрела ровно в глаза собеседнику, чтобы тот не догадался об её тайне. Для всего остального у неё была Айка. Она подробно рассказывала кто и как выглядит, разучивала с ней цвета. Айка Гиблая знала много «колдовских фокусов», одним из которых было мысленно посылать простые предметы и картинки. Жаль, что так не получалось с людьми и картинами Идана.
— Пон-я-ятно! Ещё бы ты меня слушала! — смех Айки способен растопить ледники.
Для всех она не больше чем девчонка-прислуга Вельмиры Загряжской-Сирин – наследницы влиятельной семьи Тринадцати Градских. Но Вельмира знала её как Айку Гиблую – младшую дочь покойной провидицы Владлены и хозяина Лукаа. По велению хозяина Лукаа Айка была оставлена при доме Драгана, когда как старший брат Айки – Стефан принял на себя заботу о кочевниках-друидах.
— Прости, Ай, я снова провалилась в мысли.
— Надеюсь, не об Идане? «Айка, как я могу лгать ему столько времени?», «Ай, что же будет, если он узнает мою тайну?!», «Он такой хороший, прекрасный, невероятный, благословите боги нашу свадьбу!», — Айка смешно корчила лицо пародируя тон и выражение лица Вельмиры. Хвала богам, Вель могла её только слышать, иначе непременно зарядила бы снежком прямиком в курносый нос.
— Последнего я точно не говорила!
— Но думала! — весёлый смех кочевницы заставляет Вельмиру подавить улыбку.
— Глупости! Какие глупости порой вылетают из твоего рта! — фыркает Вельмира, крепко сжимая руку подруги.
Ладно, да, лет пять назад она действительно думала об Идане в таком ключе. Один раз. Совершенно случайно. Хорошо, может и не случайно. Может, весьма намеренно. Но всё упиралось только в одно – он Идан Великоземский. Идан.
— Бедный парень уже все углы по тебе обвздыхал!
— Что? — Вель непонимающе хмурится.
Она, что, упустила какой-то новый речевой оборот? Иногда Айка так безолаберно говорила, что уши в трубочку сворачивались.
— Я говорю, что он так много вздыхал о тебе по углам, что все углы кончились! — улыбается Айка. — Всё, мы прошли торговую аллею. Скоро лес.
Вельмира видела лишь контуры лежащих сугробов, высотой в двадцать сантиметров и тонкую, словно ручей, дорожку меж ними. Можно было немного расслабиться: единственный человек, который находился рядом, держал её под руку.
— Идан хороший.
— И?
— Всё. Я отношусь к нему, как... Так же, как он относится к своей младшей сестре, понимаешь? И я не могу подвергать его опасности.
Это полная и искренняя правда. Вот самое главное «но», всегда возникающее после фразы: «Идан хороший».
— Ты боишься, что он не примет нашей стороны? Вель, это Идан! Он всегда идёт против отца и Дамира. Мне иногда кажется, что он больший сущник, чем ты.
— Нет, Айка. Мы не знаем, как он может отреагировать, когда правда обо мне вскроется.
Честно говоря, на стороне сущников мало воинов. Все они, благодаря стараниям Вацлава, лишились самого главного – магического источника. Водные сущники истреблены, а земные и воздушные – опасались колдовать: с каждым разом магия иссякала, а вместе с ней загибались и силы. Некоторые из сущников, обратившись, более не могли вернуться в человеческое тело. Поговаривают, легендарный Белый Волк, который с особым рвением собирал сущников и защищал их деревни, навсегда утратил всё человеческое. Ни Вельмира, никто-либо из клана Гиблых не видели в глаза Волка, его человеческое обличие, но каждый в мире слышал о нём.
— А если он нормально отреагирует?
— Тогда я буду его слабым местом. Вацлав постоянно наказывает его. Если на меня падёт подозрение, то он может ухудшить всю ситуацию.
— Куда уж хуже! — недовольно протягивает Айка, помогая Вельмире спустится с небольшой замёрзшей горки.
Вельмира чуть морщится. Идан, действительно, стал бы хорошим мужем. По крайней мере, тем, кто будет любить её до скончания веков. Только к любви Вельмира относилась поверхностно. В первую очередь, ей нужен был тот, кто сможет защитить её. Не то, чтобы она рассматривала брак с кем-либо: нет, приоритеты сейчас направлены вовсе не на это, но предоставь ей выбор, она бы не выбрала Идана.
— Думаешь, Стефану удалось?
Осторожный вопрос окутывает плечи девушек в мороз. Снег нежно хрустит под ногами, а иногда пробегающая мимо деревенская детвора, весело смеющаяся и наспех кланяющаяся Вельмире, напоминают о внешнем мире, который продолжает существовать несмотря на массовые истребления сущников, на поиски Стефана и попытки Вельмиры вернуть магию сущникам. Всё это время Стефан с кланом – искали источник магии, который Князь Вацлав, наверняка, охранял с особым безумием.
— Да. Ему всегда всё удаётся, но не всегда удачно, — настороженно проговаривает Айка.
Старший брат добивался своего. Иногда слишком окольными путями, но добивался. Нутро подсказывало Айке, что в этот раз ему тоже удалось не без жертвы.
— В округе никого? — спрашивает Вельмира, боясь, что её «зрение» дало сбой.
Каждый раз, когда она открывала глаза с утра – сердце замирало. Вдруг, последняя магия исчезла, подарив ей блистательную темноту взамен голубоватых силуэтов и контуров.
Айка внимательно оглядывает местность, не замечая ни одной живой души.
— Быстрее, — коротко кивает она, следуя за Вельмирой прямиком под огромную пушистую ель.
Здесь всегда дышалось в разы спокойнее. Возможно, Вельмире так только казалось после долгого и напряжённого пути, главной целю которого было – не попасться никому на глаза, в особенности – солдатам Вацлава.
Она аккуратно протягивает руку к еловой ветке, касаясь иголки кончиком пальца. Едва заметная тупая боль растекается по подушечке. Когда-нибудь, Вельмира клянётся всем, что у неё есть, она вернёт зрение, вернёт магию и заставит Вацлава крючиться от боли у её стоп только за то, что тот посчитал себя выше и чище сущников.
По мере того, как они подходили к клану Гиблых, Айка становилась всё болтливее и болтливее. Сейчас она с особой радостью расписывала новую картину в галерее Идана. Неволей, Вельмира прислушивалась, изредка кивая. Ведь друг обязательно спросит, что она думает по поводу выбора цвета или перспективы. Только она не думает. Совершенно. Говорит то, что услышала от Айки и пытается состроить заинтересованное лицо, вместо того, чтобы закричать на всю околицу о том, что она слепая, что она – самая лживая слепая подруга во всех Княжествах.
— Не знаю, зачем ему понадобилось рисовать развалины деревни, но сделал он это красочно, — Айка изредка утирает нос, из-за холода и тёплого дыхания текут сопли. — В основном там чернота, но есть место, в середине картины, как будто белое свечение. Полагаю, это какая-то отсылка на Белого Волка. Спроси у него: что это значит?
Вельмира снова кивает, ответить не успевает из-за приветственных голосов, обрушивающихся весенним ливнем на голову. Клан Гиблых. Прямиком в укромном месте леса, которое тщательно защищал и охранял Драган Загряжский-Сирин, расположились цветастые кибитки кочевников, кое-где виднелись палатки, принадлежащие близким хозяина Стефана.
Вельмира сдержанно улыбается, она изредка кивает и треплет по головам подбегающих детей. Расслабиться можно только в палатке Стефана, когда он выгонит оттуда всех лишних, а до того времени – неустанно делать вид, что в ней нет изъянов.
— Моя дорогая сердцу сестрица Айка! Дорогая душе Вельмира! Рад видеть Вас! — звонкий голос хозяина Гиблых прокатывается по опушке.
На несколько секунд жизнь в клане замирает, и каждый благоговейно смотрит на высокого смуглого мужчину, стоящего под пологом палатки. Босые стопы морозит притоптанный снег. Из одежды на нём оказались только ярко-оранжевые шаровары, так удачно контрастирующие с кожей. Многочисленные подвески на браслетах мерно покачивались и звенели от того, как он развёл руки в стороны в пригласительном жесте. На поджаром теле выделялись косые мышцы живота и пресс, а по рёбрам струились вытатуированные заклинания, как утверждал сам Стефан: чтобы злые духи не завладели телом. Чёрные кучерявые волосы, как у Айки, топорщились в разные стороны, а глаза, в которых нельзя было различить радужку и зрачок, ловили яркие отблески горящего костра. Клан поворачивает головы на Айку и Вельмиру и все, от мала до велика, хлопают в ладоши, а затем кулаком по сердцу, после чего возвращаются к своим делам.
— Показушник, — фырчит Айка, крепко обнимая брата. — Рада, что живой.
— Рад, что без увечий, — улыбается в ответ Стефан.
Прежде чем подойти к Вельмире, он едва заметно кланяется, а затем жарко целует девушку в обе щёки.
— Проходите! Скоро подадут чай, — Стефан откидывает ткань палатки, пропуская девушек внутрь.
Вель слегка морщит носик, уловив запахи трав и масел.
— Есть новости?
Но вопрос остаётся без ответа. Стефан подхватывает её под руки, усаживает на небольшой диванчик, усыпанный шкурами медведей, а затем застёгивает две верхние пуговички зимнего утеплённого кафтана.
— Ты мне расскажи, — хмыкает он, не глядя на сестру, которая падает в кресло, закидывая ноги на подлокотники.
— Я чувствую себя в порядке, Стеф, — Вельмира подкусывает губу, ощущая прикосновения к лицу.
Он, отточенными движениями, проводит пальцами по коже, а затем укладывает большие ладони на щёки, упираясь подушечками пальцев в закрытые веки.
— Магия ещё пульсирует, это хорошо, — он аккуратно надавливает на глазные яблоки, заставив девушку дёрнуться. — Терпи, русалочка, терпи. Айка, принеси мне мазь из папоротника.
— В твоём хламе бес заблудится, — закатывает глаза сестра, подскакивая с места и направляясь к рабочему столу брата.
Стефан не отличался особенной аккуратностью, в частности, когда дело касалось ритуалов, создания мазей и занятий травологией. На его рабочем столе царил бедлам: склянки, банки, сухоцветы, раздавленные ягоды – всё это, безусловно, как-то систематизировалось в голове Стефана, но Айка была непреклонна с собственными выводами.
— Маленькая закрытая банка с левого края стола, ближе к тебе, — не поворачивая головы, инструктирует Стефан.
— Ближе ко мне какие-то хвосты, чернокнижник-недоделка!
— Не какие-то, а мышей-полёвок.
— Очень за них счастлива!
Вель прикусывает щёку, чтобы не засмеяться. Почему-то она представляла Айку, ищущую заветную мазь слишком комично. Например, она могла упереть руки в бока и причитать себе под нос, или щуриться, пытаясь разобраться: что есть папоротниковая мазь?
Нежные, но уверенные прикосновения Стефана снимают с глаз напряжение. Раньше этим занимался его отец – Лукаа. По мужской линии не только передавался клан, но и колдовские способности, когда как женщины – прекрасно гадали и могли установить связь с миром мёртвых. После смерти Лукаа, Стефан с особым достоинством справлялся со своими обязанностями, а параллельно – являлся неофициальным главой восставших сущников.
Она чувствует, как в веки втирается мазь. Стефан и Айка тихо переговариваются о делах клана и самочувствии Айки.
— Немного пощиплет, — Стефан чуть сильнее надавливает, чувствуя, как Вельмира делает попытку отбрыкнуться. — Тише, тише, русалочка, мы же хотим сохранить магию?
— Да.
Это всё на что хватает Вельмиру. Темнота под веками жжётся, пестрит размытыми световыми вспышками. Ей больно. Кажется, что семена папоротника въедаются в кожу, проникая под веки, чтобы напрочно застрять в склере. Хочется так много сказать, например: «Хватит, Стефан!», «Умоляю, прекрати меня мучать!», «Мне очень больно, Стеф!», «Твои попытки всё равно не помогут мне!», «Пожалуйста... хватит». Но Вельмира упрямо молчит, сжав зубы и впившись пальцами в медвежий мех. Ничего из собственных мыслей она не произнесёт. Никогда в жизни. Все говорят ей держаться, быть сильной, ведь близится день, когда придётся раскрыть правду и стать Вельмирой – дочерью Ариадны, внучкой Лепавы – правительницей Чёрной реки. И она держится. Ведёт себя, как воин, не меньше. Старается приблизить тот день, когда она сможет обрести хвост и почувствовать течение реки под плавниками.
— Ей больно, Стефан! — Айка подскакивает к подруге, как только замечает слезу, скатывающуюся по бледной коже.
— Не лезь, — приказной тон заставляет девушку остановиться, как вкопанную. – Это новая мазь, — поясняет Стефан. — Да, чуть больнее предыдущей...
Чуть больнее? Морана пощади, кажется, что слёзы оставят шрамы на щеках!
— ... Она позволит выработать наибольшую стойкость, глаза к концу дня не будет резать и, если повезёт, то мы сможем втирать её раз в две недели, а не каждые пять дней.
Я долго с ней возился, доводя до идеала... И-и-и, всё. Больше щипать не должно, — Стефан не спешит убирать пальцы с глаз девушки, запечатывая магические движения и круги, которыми пользовался ранее. — Посиди немного вот так.
— Спасибо, Стеф, — губ Вельмиры касается слабая улыбка.
— Я думал ты скажешь: «Сгори в мучениях, Стеф», — чарующий смех хозяина расплывается по палатке.
— Хозяин Стефан, я принесла чай, — за тканью палатки слышится старческий голос.
Стефан молча кивает Айке, чтобы та забрала у женщины поднос.
В палатке начинает витать тонкий аромат мёда и ели. Вельмира окончательно расслабляется, позволяя парам горячего чая ласкать сознание. Айка аккуратно подаёт ей в руки горячую чашку. Разгорячённое дерево приятно обдаёт теплом ладони.
— Как обстоят дела, Стеф? — тихо спрашивает Вельмира, делая глоток не открывая глаз.
Горячий чай всегда был её любимым. Она искренне не понимала, как его можно разбавлять прохладной водой, теряя превосходные качества запаха и вкуса. Вель чувствует, как другая часть дивана прогибается – рядом садится Айка. Стефан же аккуратно стирает остатки мази с век, а затем забирает кружку из рук сестры.
— Всё, можешь открывать глаза, — это совершенно не тот вопрос, на который она хотела услышать ответ.
— Братец, а ответы будут? — Айка опережает недовольства подруги, давая ей время заново привыкнуть к миру.
Открыв глаза, Вельмира чувствует облегчение. Она видит размытый силуэт Стефана, то, как он садится в кресло и как тёмно-синий сгусток в середине груди мерно пульсирует.
— Вчера на клан вышел сущник. Весь изодранный. Говорит, его спас Белый Волк. Как и всё деревню с другой стороны леса.
— Я знала, что он существует! — Айка широко улыбается, а затем довольно хлюпает, отпивая чай.
— Очередное нападение? — Вельмира слегка бьёт Айку по плечу, чтобы та перестала причмокивать.
— Да, мы не знали о нём – это минус. Белый Волк, по рассказам сущника, обошёлся минимальными потерями – это плюс. И ко всему, видимо, он знает о нас, раз направил к нам того бедолагу. Деревня полностью разграблена, дома сожжены, много пострадавших, особенно – детей. Сущник просил нашей помощи.
— И? — Вельмира нетерпеливо ёрзает на месте.
— И мы поможем. Ближайшую неделю – у нас много дел. Если бы вы могли присоединиться, это было бы здорово.
— Стеф, у Вельмиры магии хватает разве что смотреть по сторонам, думаешь, она способна к кому-то прикоснуться? А если её заметят? Все сразу поймут, кто она.
— Всё в порядке. Я помогу. Детям.
Вельмира делает очередной глоток. Прикосновение и голос русалки – единственное, что оказалось ей доступным. Она могла лечить людей. Преимущественно – детей. Тех, кто не задавал особенных вопросов внезапному «излечению». А их домыслы о том, что к ним прикоснулась настоящая живая русалка – вполне могли быть разыгравшейся фантазией. Она могла говорить так сладко, что все (предпочтительно мужчины) теряли головы и попадали в её власть. Если бы она приказала поджечь себя – они бы с радостью сделали это. Только и голос, и исцеление – требовали сил. Вельмира не могла раскидываться этим направо и налево, иначе страдало зрение. За колдовством – следовало восстановление, которое, благодаря Вацлаву, у всех происходило медленно на грани с потерей магии вообще.
— Это так себе идея, дорогуша, — фыркает Айка.
— Пострадали дети, Ай. Многие из них – сущники. Им нужна наша помощь. Моя.
— А тебе кто поможет? Если вдруг ты потеряешь магическое зрение? Что тогда? Вацлав сожжёт тебя, когда узнает, кто ты. А вместе с тобой и всех Загряжских-Сирин.
— Этого не случится. Тем более, что кажется мазь Стефана подпитала магию. Там же семена папоротника. Здоровье, всё такое...
— Если с ней что-то случится – отвечаешь ты, Стефан!
— Я знаю, сестрица.
— Стефан... — Вельмира начинает отстукивать ногтями по дереву кружки. — А Белый Волк... Он, ну... Он не утратил способность говорить?
— Да. Тут самое интересное. Он довёл сущника до границы нашего лагеря. Не остался. Не завыл. Не оставил следов, мы прочесали лес в поисках. Ничего, будто он дух и передвигается по воздуху.
— Он мог уйти в обличие человека? По следам сущника? — включается в разговор Айка.
— Ай, ну мы же не дубины! Следы не коверкались, троп нет. Но сущник божится, что это был Волк.
— Значит, он существует, — тихо протягивает Вельмира.
Белый Волк. Тот, о ком слагали легенды. Вчера сам пришёл к лагерю клана Гиблых. В области грудины разливается предательское тепло только от одной мысли, что он знает о них. Что он на их стороне. Что он – настоящий!
— Ещё одна новость, — хмыкает Стефан, и по его тону девушки понимают, что радость закончится со следующим предложением. — Мы нашли источник. И вам обеим это не понравится.
— Он же не на другом конце света? — усмехается Вельмира, стараясь хоть как-то успокоить колотящееся сердце.
— Хуже. Это не слухи. Про то, что Вацлав построил замок над водным гротом. Источник там. Я полагаю, что Вацлав каким-то образом не даёт магии попасть в воду. Ведь тогда она разнесётся всюду, наполнит землю, воздух.
Вельмира делает глубокий вдох.
Затем выдох.
Снова вдох.
Снова выдох.
— Как? — единственное слово срывается с губ, но Стефан понимает вопрос.
— Мы долго пытались пробраться к источнику по воде, еще дольше – по воздуху. Всюду, как вы знаете, солдаты Вацлава. Я подумал, что было бы не плохо как-то усовершенствовать один из колдовских обрядов, когда ты через прикосновение к другому можешь видеть его глазами.
— Усовершенствовать? — Айка настороженно поджимает под себя ноги, становясь похожей на ощетинившуюся кошку.
Стефан поднимает левую руку. Кружка из рук Айки падает на колени, а затем скатывается на пол (благо, чая в ней больше не было). Вельмира настороженно переводит голову в сторону подруги, ожидая объяснений.
— Он отрезал мизинец...
От шёпота Айки Вельмира жмурится, будто увидела руку Стефана.
— Ну, не мизинец, а лишь фалангу, не драматизируй.
— У тебя нет мизинца! — почти рычит Айка.
—Потому что у нас было три попытки. Третья удачная. Почти. Один из сущников обернулся воробьём, я повесил ему на шею мизинец и свободно видел всё, что происходило. Работать пришлось быстро. Погибло четверо сущников. А пятый остался воробьём. Я без мизинца. Зато все мы – знаем, где именно источник.
Как Айка и говорила – Стефан всегда добивался своего. Шла война. Она не щадила никого.
— Они погибли не зря.
Неизвестно, кого Вельмира успокаивает: себя, Айку, Стефана, всех вместе.
— Они умирают пачками каждый день, — Стефан чуть хмурится. — Просто так. Здесь, хотя бы, они умерли за дело, а не просто проснувшись по утру.
— Пусть богиня Морана достойно примет каждого из них, — тихий шёпот срывается с губ Айки.
Тишина затопляет палатку настолько, что с улицы слышен весёлый смех, наигрывайся на гитаре и песни.
— Значит... — прерывает тишину Вельмира. — Нужно проникнуть в замок Вацлава.
— Если ты сделаешь это на одном из приёмов – ты точно лишишься головы и сгоришь на столбе, — резко вставляет Айка.
— На самом деле, есть вариант, — голос Стефана звучит заискивающе. — Нужно поселиться там.
— И как, Моране всё во власть, это сделать?! — Айка возмущённо складывает руки на груди.
— Нужно стать частью семьи Великоземских, — Вельмира тараторит это так быстро, что и сама не успевает за собственной мыслью.
Ну, конечно! Став молодой княжной – она сможет передвигаться по замку! Нужно всего лишь выйти замуж! Айка была права по дороге сюда!
— Прошу прощения? А не ты ли кричала, что не пойдёшь замуж за Идана?
— Я не пойду замуж за Идана. Я не поступлю с ним так жестоко, — спокойно отвечает Вельмира, хотя сердце, на самом деле, стучит аж в глотке.
— И кто же достоин твоей жестокости, позволишь узнать? — ошарашенно спрашивает Стефан. — Не говори, что Вацлав.
— Дамир. Я выкажу интерес Дамиру. Вацлав давно хочет его женить. Он идеальный вариант.
— Ты что ей в глаза втёр, скажи на милость? Почему она хочет замуж за того, кто лишает жизни сущников?! Вель, выйти замуж за Дамира – это самоубийство!
— Айка, ты права! Сущники умирают! Стефан лишился пальца, чтобы узнать, где этот грот! Мне нужно чем-то пожертвовать!
— Отрезать палец и выйти замуж за Дамира – это не одно и тоже, сумасшедшая твоя голова!
— Вообще-то равносильно, — вставляет Стефан.
— Почему не Идан?
— Потому что мне нужен тот, кому я не интересна.
— И тот, кто является молодым князем. В этом есть логика. Вацлав будет счастлив, что женит сына на представительнице старейшей семьи. Дамир не будет надоедать собой, находясь в постоянных сражениях. А Вель сможет исследовать замок.
— Вот он понимает меня, — довольно улыбается Вельмира.
— Я не удивлюсь, что эти мысли он втёр тебе вместе с мазью, — фыркает Айка.
— Ну, уж нет, сестрица, на такое я не способен.
— Да, кто тебя знает, чернокнижник-недоделка!
— Уверяю тебя, это мои мысли, — Вельмира толкает в бок Айку.
Вель подкусывает губу, слегка покачивая головой. Её план сработает. Сработает точно, как часы у батюшки в столовой. Осталось, к слову, как-то уломать на всё это действо родителей. Но за ними дело не станет. Вельмира точно знает это. А ещё она точно знает, что рано или поздно – воздаст всем, кто выступал против сущников. Возглавит список, естественно, Вацлав. Вторую почтенную строчку займёт молодой князь Дамир. И начнёт она с него.
Что же, Дамир Великоземский, тебе пора отплатить за всё, что ты сделал сущникам.