Мой демон

 Алан Донован быстро перемещался по тротуару, расталкивая плечом проходящих мимо людей. Он ничего не замечал на своём пути, не терпел каких-либо преград, потому что в голове у него засела одна ужасная, пугающая мысль: «Что я наделал?»

Поддался, как малолетка! Захотел новых ощущений, что ж, получи проблем на голову! Теперь бедняжке придётся страдать за него, ведь Марте она обязательно понравится, красивых девчонок она никогда не пропускает и не щадит, в отличии от самого Алана, относящимся к людям с относительным спокойствием. Со временем, проведённом в их мире, он понял, что люди способны на связные интересные мысли. Конечно, они несколько простоваты и недалёки, ввиду своей расы, но ведь это можно простить. Алан же этому научился, почему остальные не могут начать мотать на ус?

Теперь, правда, было поздно об этом размышлять. Запах девчонки витал вокруг Алана, норовя вскружить голову, но парень держался, неся в кармане пальто смерть прямиком в свой дом. Смерть не для себя или своей «семьи», а для обычной маленькой человеческой девчонки. Каким же он был придурком, согласившись рисовать с ней плакат. А ведь он всего лишь хотел забыть о своём происхождении и пообщаться с приятным, и, сразу видно, что умным, человеком.

— Господин..., — невысокий мужчина с лысеющей головой открыл дверь перед Аланом, а тот, замерев в дверях, кинул на дворецкого ленивый взгляд. — Где вы были?

— Не твоё дело, — бросил парень, вбегая по лестнице на второй этаж. Он действительно спешил спрятаться, пока неминуемое не настигнет его. — она дома?

— Ждёт вас, господин, — мужчина услужливо поклонился. — Я принесу вам холодный лёд.

Пыл Алана мгновенно куда-то пропал, однако останавливаться он не смел, её голос уже звучал в голове, и в нём явно поселились приказные нотки, не требующие ожидания.

Парень преодолел длинный коридор и остановился у широкой двери из тёмного дерева, на которой висела табличка с буквой «А», единственное, что осталось у него с детства. Внутри всё менялось несколько раз, в зависимости от того, как сам Алан менял тела.

Он толкнул дверь, и та со скрипом открылась, пустив его в мир отчаяния и безысходности. Эта отвратительная витавшая в воздухе вонь исходила от одного маленького человечка, расположившегося на кресле-качалке, стоящей у окна. Алан замер, смотря на неподвижный взгляд ребёнка, следящим за кружащимися за окном листьями. Ни капли заинтересованности в ней не было, она просто проводила время.

— Я просил не входить в мою комнату, Марта, чёрт возьми! Я говорил тебе не делать этого! — яростно выпалил Алан, закрыв за собой дверь, чтобы отрезать путь к спасительной свободе и свежему воздуху.

От девочки разило просто неимоверно.

Её блондинистые волосы, завитые и лежащие на спине, её голубые глаза, её платье в рюшах и оборочках, её тонкое и хрупкое тело — всё это придавало ей сходство с ангелочком, и только немногим дано было знать истину: девочка являлась демоном, пришедшим прямиком из Ада, испорченным самовлюблённым выродком, а не прекрасным созданием.

— Прости, — она попыталась улыбнуться, соскакивая со стула, но вышла отвратительная гримаса.

Она сделала шаг к Алану и вдруг замерла, внимательно посмотрев на парня, сузив прекрасные выразительные глаза. Её язык, готовящийся пройтись по губам и увлажнить их, замер, отвратительно раздвоённый.

— Кем это от тебя пахнет? — прошептало маленькое создание, и Алан с силой сжал кулак за спиной. — Это новенькая?

Марта подскочила к Алану с такой скоростью, какая обычная человеку и не снилась, и с необычайной силой схватила его за локтевой сгиб, заставив разогнуть руку. Поморщившись, парень подчинился, удивляясь, как много силы в этом юном создании, родившимся позднее его на столетие.

Он не помнил, когда на смену горячей ненависти и яростному противостоянию пришло смирение и холодная война. Обе стороны недолюбливали друг друга из-за разносторонних взглядов, и никак не могли найти компромисс. В тех вопросах, что они обсуждали, такого понятия вообще не существовало.

— Венди, да? — Алан кивнул головой, соглашаясь с малышкой. — Красивая, — она прошла по коже языком, и парень поморщился от той боли, что он принёс, — вкусная, — Марта требовательно подняла глаза. — Я хочу её, братик.

Она сорвала со своей шеи кулон — невероятной красоты украшение, в виде бабочки с голубыми крыльями и чёрным черепом на спинке, — и протянула его оторопевшему Алану, пытающемуся подобрать слова.

— Приведи её ко мне через три месяца, — девочка обогнула Алана и направилась к двери, как вдруг он окликнул её:

— Марта! Погоди, может, не надо? Мы найдём кого-нибудь другого.

— Нет, — девочка отрицательно помахала головой и усмехнулась. — Не привязывайся к людям, Ал, это правило номер один.

Её глаза ясно говорили о том, что изменений быть не может, и парень понимал это. Он крепче сжал кулон, чувствуя пропитавшую его силу, и с искренностью пожалел, что будет подчиняться сестре вновь. Возможно, это последний раз, когда она просит его о чём-либо. Может, получив взрослое тело, она уедет в другой город, где не будет терроризировать людей какое-то время, лет тридцать, может, чуть меньше.

— Ты сделаешь это для меня, — прочитав его мысли, вторила девочка, не убирая с лица едкой противной и клыкастой улыбки.

Алан поднял лицо, бледное и нездоровое, и прошептал одними губами:

— Через три месяца тело Венди Уайт будет твоим, Марта.

— Ты лучший, братик, — девочка тихо выскользнула в коридор.

Алан обратил внимание на неестественно вывихнутую руку и глубоко вздохнул: малышка опять переборщила и сломала ему кости, но скоро придёт Рудольф и исправит проблему.

Парень открыл окно и тяжело опустился на кровать. Мысли о Венди никак не хотели покидать его разгорячённую голову. Три месяца. А потом она умрёт.

***

Тихие шаги болью отзывались в голове, и я могла поклясться, что ничего больнее в этой жизни не переживала. Будто внутрь мне налили обжигающий свинец, просящийся теперь наружу, давящий на черепную коробку изнутри.

Я могла бы остановиться, но ноги сами несли меня вперёд по темному коридору, где источником света служила лишь лампа впереди, у которой сгорбилось какое-то плачущее существо. Оно прижало колени к груди и, обхватив их руками, судорожно плакало, качаясь из стороны в сторону, то ударяясь спиной об стену, то отдаляясь от неё, создавая игру света: он то озарял всё вокруг, пробираясь ярким лучиком в моё сознание, то пропадал, как угасающий огонёк надежды.

— Эй! Кто вы? Вам плохо? — раздался мой собственный голос, шедший словно из неоткуда. Я клянусь, что губы держала плотно закрытыми, но звук всё равно шёл, да ещё ровный и чёткий.

Человек не отозвался, продолжив качаться. Подойдя ближе, я различила на нём плотную чёрную толстовку, с наброшенным на голову капюшоном. Лицо незнакомец прятал.

Дикие рыдания не прекращались, и нужно было срочно делать что-то с этим, чтобы не сойти с ума. Мне не хотелось касаться незнакомца, но другого выхода не было. Мы были одни в этой пугающей полутьме.

Мои пальцы сомкнулись на его плече, и плач прекратился так резко, словно до этого времени был шумом лишь моего подсознания. Я хотела отдёрнуть руку, но поняла, что не могу сдвинуться с места.

«Без паники, Вен! Только без паники!» — велело сознание.

Человек перестал качаться, и начал отнимать руки от головы. Я боялась того, что могу увидеть: пугающее пустое лицо, чёрные дыры вместо глаз, кровавые полосы, пересекающие щёки и нос. Но я увидела совершенно не это.

Человек поднял голову, обратив на меня невидящие чёрные глаза, и я без труда узнала в нём Алана Донована.

— Берегись, Венди, — прошептал он одними губами. — Берегись, Венди! — парень с криком прыгнул на ноги и схватил меня за плечи, выплёвывая в лицо эти два слова.

Беригисьвендиберегисьвендиберегисьвенди...

— Венди! ВЕНДИ! — он плакал кровавыми слезами, крича мне в лицо, а я от страха не могла пошевелиться, позволяя тормошить себя, как тряпичную куклу.

Он был словно под наркотиками, отличали только эти слёзы. Но выражение лица — бешеное, испуганное, затравленное, — говорило мне только об этом, и ничего другого в голову не приходило.

— Берегись её, Венди! — последний умирающий крик вылетел из его горла, после чего Алана словно бы выключили. Он повалился на спину, захлёбываясь собственной кровью, на лице стали отчётливо видны царапины, будто прямо сейчас их кто-то наносил ножом. Он дёргался, не переставая тянуть ко мне руки и, под влиянием каких-то небесных сил, я опустилась рядом, пытаясь перехватить его ладони.

— Я не виноват! — отчаяние в его глазах заставило чувство жалости затрепетать в районе груди. — Я не хотел, я не виноват! Прости! Прости!

Яневиноватяневиноватяневиноват...

Я сжала его руку в своей, тёплую и влажную, и вдруг почувствовала инородный предмет, зажатый нашими ладонями. Осторожно отняв свою, я увидела, как выскальзывает и летит вниз предмет голубого цвета. Не без труда я узнала в нём ту самую бабочку, которую Алан оставил под дверью.

Переведя взгляд на парня, я увидела слёзы в его глазах, но не кровавые, а самые обычные — прозрачные.

— Я пытался спасти тебя, — прошептал он, и вдруг что-то острое ударило мне в спину, заставив закричать.

***

Я проснулась с необычным ощущением безопасности вокруг себя. Дом внезапно показался таким родным и нужным, что от одной мысли о школе, в которую мне нужно отправляется, я пришла в дикий ужас.

Не знаю, откуда взялись нехорошие мысли, но уходить мне страстно не хотелось. Мама, правда, не поверила моим заявлением о поднявшийся температуре и больной голове, и погнала к завтраку, который я провела, не проронив ни слова. Кэр же, наоборот, болтала без умолку, как это обычно бывало, правда теперь поддерживала её только мама.

В кармане моего школьного пиджака лежал маленький кулончик-бабочка на цепочке. Я не хотела одевать его, чтобы Алан не подумал ничего лишнего, но и оставить его дома не могла. Не представляю, как бы объяснялась перед матерью, найди она это украшение.

Кэрри по утру вновь предложила вернуть это прекрасный подарок, но я была категорически против — в кармане кулону было хорошо, быть может, потом он найдёт себе место повыше.

Ночью я долго не могла уснуть, всё прокручивая в голове вчерашний дурацкий день. Колоритнее всего в этой массе было разозлённое и удивлённое одновременно лицо Алана, который явно не ожидал, что я коснусь его руки вместо стакана. Мне до сих пор была неясна причина этого поступка, его крика и мгновенного ретирования, и я не могла понять, стоит ли потребовать с него объяснения или сделать вид, что ничего не было. В такие ситуации я никогда не попадала, да и Кэр — тоже. Пока о произошедшем знала только она.

Я подняла голову и заметила, что мама пристально смотрит на меня.

— Что? — спросила просто для вида, не из интереса.

— Ты уже минут пять ковыряешься в своей тарелке и ничего не ешь, — заметила она, сузив глаза в подозрении. — Что-то случилось? — я покачала головой. — Может, проблемы в школе?

«Отчасти, » — хотела сказать я, но передумала. Зачем заставлять её волноваться не из-за чего? Ведь я сама не знаю причин поведения своего одноклассника, и не хочу, чтобы мама строила ложные предположения, как я. Поэтому пришлось улыбнуться, хоть и далось это с трудом, и выпалить:

— Нет, всё чудесно. Это школа — лучшая из всех, которые я видела.

— С одноклассниками всё в порядке? Никто не обижает?

— Мам, они замечательные ребята.

Кэрри наградила меня внимательным взглядом, но промолчала, и я была рада, что она не завела разговора про Алана, что не рассказала маме о вчерашнем инциденте, что не предложила мне снова вернуть или выкинуть кулон. Видимо, сестра тоже не хотела почём зря волновать маму.

— Вы помните, что сегодня едете с отцом? — спросила мама, кидая взгляд на настенные часы. — Он скоро уже должен подъехать.

Мы с Кэрри одновременно кивнули и встали из-за стола, отправившись в коридор, одеваться. Морозы ещё не ударили, и погода могла радовать пасмурным небом — ненавижу солнце, — и лёгким ветром.

Наши родители развелись, когда мне было восемь, но с тех пор они поддерживают дружеские отношения и во всём друг другу помогают. Иногда на праздники к нам приходит новая семья моего отца — женщина по имени Ким и их сын Артур, которому сейчас пять лет, и, естественно, он сам. Порой я и сама наведываюсь к ним, к слову сказать, Ким любит меня гораздо больше Кэрри, и всегда готова угостить какой-нибудь вкуснятиной.

Какие бы хорошие отношения не были между Ким и моей мамой, всё равно было ясно, что первая постоянно ревнует мужа. Не знаю, как бы я реагировала, если бы мой избранник разъезжал по магазинам с бывшей женой, но Ким держится молодцом и скандалы по этому поводу закатывает крайне редко.

Мы вышли на улицу и увидели, как к нашим воротам подъезжает чёрная машина. Потом из неё вышел человек — мой отец, — и помахал нам, радостно улыбаясь. Мы с Кэрри прибавили ходу и вскоре уже вешались ему на шею с двух сторон. Я видела, как за этой картиной наблюдает мама из окна кухни. Выражение лица у неё при этом было крайне странное и сосредоточенное.

— Давайте в машину, девочки, — сказал папа, когда с приветствиями было закончено. — Постойте-ка, а это чьё?

Он поднял что-то с земли и протянул нам. Это был кулон, который мне подарил Алан. Осторожно переняв цепочку, я сжала подарок в кулаке, выдавив из себя:

— Должно быть, он выпал из пиджака...

Мне было неловко оттого, что папа увидел украшение, оно словно побуждало охранять его и никому не показывать. Кэр показушно фыркнула, когда увидела, с каким волнением я оглядываю кулон — не поцарапался ли он? — и села в машину. Папа наградил меня заинтересованным взглядом, на который я не решилась ответить — просто не знала, как объяснить, откуда у меня кулон и почему он за одну ночь стал мне дорог. Мужчиной папа был не требовательным, поэтому, пожав плечами, тоже направился к машине.

Мы быстро домчались до школы, и папа пожелал каждой удачи. Сегодня уроков у нас с Кэрри было разное количество, поэтому никто не желал забирать нас, оставив на произвол судьбы. Собственно, нам обеим было наплевать.

Попрощавшись с папой, я догнала Кэрри, которая уже направлялась к школе. Хотелось заговорить с ней, только слова не шли. Я чувствовала себя виноватой за то, что не хотела её слушать, однако на самом деле в этом не было моей вины, ведь выбор, оставлять кулон или нет, оставался всё-таки за мной, а не за моей сестрой, вообще не принимавшей участия в происходящем.

У раздевалки сестра последний раз осуждающе посмотрела на меня, а после скоропостижно скрылась, оставив меня одну. Кулон из куртки снова перекочевал в карман пиджака, и теперь я нервно сжимала его, вглядываясь в толпу.

Первым уроком была математика, но я не хотела идти туда одна, так как тамошняя атмосфера отравляла ум, если ты не был защищён. Однако мне повезло, и достаточно быстро я разглядела Беверли, которая тоже заметила меня и ускорилась. Мы обнялись, и она пошла раздеваться, а я вдруг подумала о том, как всё-таки невероятен тот факт, что я нахожусь здесь.

Да ещё и проклятый сон не выходил из головы. Я хотела увидеть Алана, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, но на первый урок он не пришёл, отчего стало неимоверно страшно — вдруг сон был вещим и с ним что-то произошло?

Но мои опасения были напрасны. Алан явился ко второму уроку, совершенно здоровый, но необыкновенно угрюмый. Он не замечал меня среди одноклассников, читая какую-то толстую книгу за своей партой, теребя в пальцах цепочку, отходящую от крестика в ухе. Я старалась не посвящать ему слишком много своего внимания, вчерашние события казались слишком невероятными, этот спокойный тихий парень не был похож на человека, которому не нравятся прикосновения.

Впрочем, я решила, что это не моё дело. Узнаю потом, что за фигня вчера произошла.

«Это не твоё дело!»

Это случилось так внезапно, что я вскрикнула. Беверли, Лэсси и Линдси недоуменно посмотрели на меня.

— Что случилось? — спросила первая.

Будто я сама могла ответить на этот вопрос. В голове просто откуда-то возник голос. Может, мне показалось? Но это было так явственно, что прожгло половину моего сознания, весь здравый смысл. Теперь осталась лишь лёгкая пульсация. Не шевелясь, я ждала новой волны, но её не было.

Я повернулась и увидела, что Алан внимательно смотрит на меня. Взгляд его чёрных глаз замер на моей скромной персоне и ничуть не дрогнул, когда я посмотрела на него. Потом парень опустил голову, и продолжил что-то внимательно читать, однако чувство, что он следит за мной из-под чёрных взъерошенных волос, не покидало до самого конца урока.

Я думала, что он снова подойдёт ко мне, чтобы обсудить плакат, но этого не случилось. Девчонки внимательно смотрели по сторонам, чтобы огородить меня от «проблем на горизонте». Знали бы они, что произошло вчера, волновались бы куда больше, но рассказывать им я не собиралась — не те люди.

Была физкультура, один из уроков, которые я не люблю. Во-первых, меня раздражала учительница, которая получала кайф от мучения своих учеников, заставляя их бегать по пятнадцать минут. Это нарезание кругов меня убивало, казалось столь бессмысленным занятием, что я часто отлынивала: делала вид, что завязываю шнурки, что у меня что-то болит. Порой прокатывало, иногда – нет.

Сегодня же урок был посвящён волейболу, и мы разбились на команды. Я оказалась в команде с Беверли, оказавшейся очень спортивной девчонкой, Лэсси и Линдси — с Аланом, что меня немного напрягло. Даже больше, чем их самих, так как они старательно делали вид, что постороннее присутствие их не интересует.

Сначала всё шло вполне хорошо, наша команда вышла вперёд по очкам, и все радовались, кроме меня. Эта игра была для меня развлечением, не больше, и за очки горло драть я не собиралась.

Итак, я стояла, ожидая, пока Линдси подаст мяч, как вдруг в моей голове раздался вполне чёткий голос: «Будь готова». Он — дворовый кот, мои мысли — воробьи.

Схватившись за голову, я пыталась отгородиться от потустороннего вмешательства, но тут раздался вполне громкий и чёткий крик, который издавал кто-то рядом со мной:

— Венди!

Я не успела поднять глаза, что-то огромное врезалось в мою голову и сшибло с ног. Было понятно, что способная Линдси подала мяч по-королевски, и я хотела сказать об этом всем, но внезапно поняла, что не могу вымолвить ни слова. Перед глазами всё плыло, и лица одноклассников, в тревоге склонившихся надо мной, были похожи на искажённые изображения в «кривом зеркале».

Эта мысль рассмешила меня, но, словно парализованная, я продолжала смотреть на потолок, ожидая, пока кто-то приведёт учителя. Звон в ушах настойчиво мешал сосредоточится и послушать, о чём они вообще говорят, но я догадывалась, что обо мне.

Мне как-то удалось немного повернуть голову в сторону. Хотелось убедиться, что Алан тоже где-то рядом, волнуется обо мне и хочет видеть, что со мной всё относительно в порядке, но его рядом не оказалось. Преодолев желание закричать, я попыталась вернуться в исходное положение, но вдруг заметила открывающуюся дверь.

Вместо учителя оттуда выплыла уже знакомая фигура с изрезанным лицом, этакое альтер-эго Алана Донована. Никто не замечал его присутствия, а, когда я указала в ту сторону пальцем, недоуменно воззрились на меня, как на припадочную. Но я чётко могла сказать, что я видела: Алан направлялся ко мне.

Его губы беспрестанно шевелились, но слов разобрать я не могла из-за треклятого звона в ушах. Тогда он остановился, смотря на распластавшееся тело на полу, моё тело, и вдруг коснулся меня рукой. Я была уверена, что нахожусь далеко от него, но, моргнув, поняла, что стою рядом, в одном шаге.

Он грустно улыбался, смотря на меня. Честно сказать, этот Алан нравился мне куда больше оригинала, потому что мог выражать кучу эмоций, не стесняясь себя.

— Что происходит? — спросила я испуганно, смотря на себя, лежащую на полу без сознания. Глаза закатились, рот раскрылся, а одноклассники закружились вокруг, как пчёлы вокруг потревоженного улья.

Алан осторожно обхватил что-то пальцами на моей шее и повертел в руках. Опустив взгляд, я увидела кулон в виде бабочки, и, удивившись, полезла в карман штанов, в которые переложила украшение, но там было пусто.

— Скажи, зачем ты приходишь ко мне, — попросила я, но Алан не ответил, вертя в руках кулон. — Скажи, что мне делать, чтобы никто не причинил мне боль?

— Марта, — выдохнул парень и исчез.

Да-да, просто растворился в воздухе, словно его и не было. Моргнув, я увидела маленькую девочку вдалеке тёмного коридора. У той самой лампы, у которой сидел в прошлый раз сам Алан. Она стояла, одетая в длинное белое платьице, как у принцессы, сцепив руки и смотря на меня внимательным ласковым взглядом. Но, несмотря на её нежный образ, на добрый взгляд, я не хотела приближаться.

— Иди сюда, Венди, — девочка поманила меня пальцем к себе, и я, развернувшись, пустилась на утёк. Мне не хотелось слушаться её, но частью своей души я знала, что это невозможно. Ноги пронзала боль с каждым новым шагом, но пока я могла терпеть её, двигаясь по темноте вперёд. Однако несколько минут блужданий не дали результата: в конечном итоге я снова оказалась на том же месте, и девочка, стоящая у лампы, была на таком же расстоянии.

— Иди ко мне, Венди, я не сделаю тебе больно.

— Наглая ложь, — прошептала я, не веря.

Но почему-то сделала шаг.

Девочка довольно улыбнулась, продолжая манить меня пальцем. Как не странно, но ноги слушались её молчаливого приказа, и это меня очень пугало.

— Нет, — я попыталась противиться, но ничего не вышло, и тогда я повторила громче: - Нет! НЕТ!

«ВЕНДИ!» — снова этот голос.

— Алан? .., — всё передо мной поплыло, земля ушла из-под ног, и я почувствовала, как сознание проваливается в спасительную черноту.

***

— С ней всё будет в порядке, просто небольшой ушиб, — я услышала голос медсестры и тогда поняла, что пришла в сознание, что больше не сплю и не увижу никаких ужасов.

Глаза открыть удалось с трудом, однако я всё же победила в этой маленькой борьбе и вскоре сделала это. Алан разговаривал с невысокой рыжеволосой женщиной, выглядя при этом невероятно внимательным.

— Я позвоню её родителям, чтобы они забрали её..., — начала было медсестра, но Алан прервал её короткой уверенной фразой:

— Не стоит, — после чего повернулся ко мне. — Она уже проснулась.

— Что произошло? — тупо спросила я.

— Ты получила мячом, — Алан постучал пальцем по голове, — и потеряла сознание.

— Как я оказалась здесь? — последовал новый вопрос. — Подожди..., — внезапная догадка поразила моё сознание. — Ты что, принёс меня сюда?

— Ну да, — согласился парень.

— Но ведь...

Алан резко сдвинулся с места и направился ко мне. Замерев, я ждала, что он будет делать, готовясь смириться с любым действием, но он лишь развёл руки, до этого сцепленные, и продемонстрировал цепочку с кулоном, которые, видимо, достал из моего кармана.

Без слов он прошёлся рукой по моей шеи, и, опустив взгляд, я увидела бабочку на груди. Медсестра завороженно следила за движениями Алана, но ничего не говорила. Тот улыбнулся, встретившись с моим взглядом, и я ощутила, как ярко вспыхнули щёки. Чтобы Алан не заметил этого, я оттолкнула его и закрыла лицо ладонями, зарывшись в волосах.

— Голова болит..., — процедила я.

— Могу дать тебе таблетку, — предложила медсестра, вклинившись, наконец, в наш с Аланом диалог. — Но вряд ли она поможет, у тебя небольшой ушиб, к завтрашнему дню всё пройдёт.

— Пойдём, — парень взял меня за руку и быстро вывел из медпункта, я даже слова не успела вставить.

В коридорах было тихо, видимо, уже шёл следующий урок. Мне было интересно, сколько времени я была без сознания, но спрашивать это у Алана не хотелось, меня интересовало совершенно другое.

— Ты..., — хотела было спросить я, но он выставил руку перед собой, заставляя замолчать. Смущённо потупив взгляд, я послушалась.

— Забудь уже о том, что произошло вчера, — посоветовал он. — Просто забудь, ясно?

Я подняла глаза и встретилась с его яростным взглядом, и тут же обзор заслонила белая плёнка. Схватившись за голову, я хотела осесть, и сделала бы это, если б Алан не поддержал меня. Его уверенные и сильные руки сомкнулись на моих плечах, отчего я вздрогнула, будто от удара тока.

— Ты же не..., — я сама не знала, что хотела сказать. Ты вёл себя странно вчера, поэтому ты же не собираешься теперь касаться меня? Ты же не любишь касание, ты же...же... — Чёрт!

Он недоуменно посмотрел на меня, но ничего не сказал, продолжая сжимать мои плечи. Было в этом что-то заботливое и нежное, что-то близкое и невероятное. Голова всё ещё кружилась, и я решила, что лучше уйду с остальных уроков домой, где как раз никого не было. Мама уже уехала на работу, Кэрри вернётся вечером, так что времени в одиночестве я проведу много.

Алан внимательно следил за мной, словно понимая, о чём я размышляю. Не могу сказать точно, но в нём есть что-то необычное, отличающее его от остальных людей. И дело тут вовсе не во вчерашней проделке, не в кулоне, который он подарил, а в чём-то таком, что я чувствовала, но пока не понимала.

— Что насчёт плаката? — вдруг раздался голос рядом.

Парень всё ещё стоял около меня, такой непринуждённый и задумчивый, что вызвало во мне ненормальную волну смеху. Алан спокойно смотрел, как я, сложившись на пополам, смеюсь, а потом повторил свой вопрос. Подумав, я решила согласится, ведь нам в любом случае нужно было закончить плакат. Да и теперь у Алана вроде как не было проблем с касаниями, так что можно было не переживать.

Эти мысли долго не покидали меня. Даже когда мы с Аланом ушли с уроков, я постоянно думала о словах, которые он говорил мне. О его фальшивой непринуждённости, за которой он прятался при любом удобном случае. Я уверена, что на самом деле он совершенно другой, более интересный в общении, менее загадочный и замороченный. Возможно, я смогу подобрать к нему ключ, если буду вести себя естественно, не думая каждый раз о вчерашнем вечере, который, может быть, был испорчен ошибкой Алана. Теперь он, вроде, был в себе полностью уверен снова, словно в его глазах никогда не было того испуганного выражение, которое я видела, когда коснулась его руки.

— Ты вроде, хотела послушать о моём прошлом? — поинтересовался он, когда мы вышли из школы.

Улыбнувшись, я кивнула головой.

И тут такое началось!

Мы разговаривали до самого моего дома. Он рассказывал о себе, о своей семье, детстве, домашних животных, которых он держал, об учёбе, школе, друзьях, увлечениях, вкусах. Я узнала, что у него есть младшая сестра Марта (хм...знакомое имя), и два старших брата — Альмерик и Гузион, уже давно не живущие с ними. Алан был потомком графа Донована, основавшим этот город, и его дом представлял собой шикарный особняк, в гараже которого его родители открыли небольшой магазин, владение которым должно было по наследству перейти Альмерику, но тот отказался, как и Гузион, так что отец готовил именно Алана, обучая его азам бизнеса управления людьми. Гараж, между прочим, отделялся от остального дома, чтобы покупатели с любопытством не пытались рассмотреть дом ближе, чем-то было позволено.

Алан был сам не в восторге от того, что магазин станет его собственным. Это было милое местечко, как сказал Алан, но для его процветания нужно было потратить много сил, которые парень хотел сохранить для других дел. Он мечтал о том, чтобы сбежать от обязанностей и семьи, спрятаться от них в другом городе, засев там временно на дно, а потом стать доктором. Алану нравилось помогать людям, только тем, кто на самом деле достоин этого. «А уж достойного я определить смогу, » — заверил меня он.

Он оказался наиинтереснейшим собеседником.

Открыв ворота, я первым делом метнула взгляд в сторону пруда, чтобы успокоить себя видом водной мерцающей глади, но вместо этого я увидела невысокую девчонку, лет десяти, с длинными блондинистыми волосами, красиво лежащими на плечах. Она была в длинном платье, подол которого был кроваво-красным, будто испачканным. Я, смотря на неё, вдруг поняла, что уже видела её в том коридоре, в котором первый раз встретила «альтер-эго» Алана, и это меня до жути напугало.

— Алан..., — я попыталась нащупать парня рукой, но его рядом не было. Тогда я обернулась, в надежде встретиться с ним взглядом и осознать, что я не одна, но никого не было, словно я пришла домой в совершенном одиночестве.

Девчонка просто стояла у пруда, будто только что кого-то утопила. Присмотревшись, я увидела, что подол её платья не просто красный, а ещё и МОКРЫЙ.

Сердце тут же испугано замерло, а потом с бешеной скоростью забилось, словно желая вырваться. Я вдавила руки, сжатые в кулаки, в грудь, пытаясь успокоить этот жизненно важный орган, как вдруг почувствовала чьё-то присутствие рядом. Подняв голову, я увидела девочку, приближающуюся ко мне. Она тянула руки в мою сторону и гадко, отвратительно, мерзко улыбалась. Её губы оказались алыми, налитыми кровью и невероятно пухлыми. Я испуганно отдалилась, но опоры сзади не оказалось, поэтому я повалилась на спину. Руководясь природным чувством самосохранения, я приподнялась на локтях и поползла назад, как вдруг чьи-то руки сомкнулись на моих плечах и меня резко тряхнуло. Девчонка затряслась, яростно оглядываясь по сторонам. Её когтистые пальцы замерли в нескольких дюймах от моего носа, но теперь они мало меня интересовали: больше хотелось избавится от трясучки, нежели от её рук.

Однако оба моих желаний исполнились: сознание словно ныряло в невидимые картеры, отчего глаза то покрывала чёрная пелена, за которой скрывалась девочка, то всё вновь прояснялось, и девочка снова тянула ко мне руки.

Но вот, сознание перестало выныривать из кратеров, на несколько минут затаившись там. Сердце стучало с бешеной скоростью, меня кружило и тошнило, но я не могла владеть своим телом, а так хотелось сходить за стаканом воды.

После я открыла глаза, увидев, что нахожусь уже в своей комнате. Странная девочка вновь возникла на пороге прояснившегося сознания, но я легко отстранила её, поставив на освободившееся место куда более интересный факт: Алан сидел на коленях, спиной ко мне, и занимался рисованием плаката.

— Эй, — позвала я парня, не совсем тактично, но зато действенно, он мгновенно повернул голову, обратив на меня взволнованный взгляд чёрных глаз.

— О, — увидев, что я в сознании, он растянул губы в непринуждённой улыбке. — Я рад, что с тобой всё в порядке.

— Что..., — я снова была вынуждена задать этот вопрос, — произошло со мной? Опять?

— Ты упала в обморок, — ответил он так, словно это был сам собой разумеющийся факт. Так-то оно было так, но меня интересовали подробности и, словно прочитав мои мысли, Алан продолжил: — Я закрывал ворота, а когда обернулся, ты смотрела в одну точку, а потом закричала и повалилась на землю, — я содрогнулась, вспомнив о красивой, но устрашающей девочке. — Я уж молчу о том, что ты на локтях пыталась отползти назад, при этом не отводя взгляда от невидимой цели.

— Прости, Алан, — процедила я сквозь зубы, сгорая от стыда.

— Это последствия первого обморока, — успокоил меня парень. — Я бы посоветовал тебе отсидеться дома. Представь, что будет, если ты потеряешь сознание в школе.

Представив себе эту картину, я была вынуждена согласится. Меня сочтут за умалишённую, если я вдруг начну кричать, потом упаду и буду пытаться ретироваться. И так будет продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь добрячок не потрясёт меня за плечи или не влепит пощёчину.

— А что с плакатом? — поинтересовалась я, решив перевести тему. — Ты закончил?

— Нет, если ты чувствуешь себя нормально, то можешь присоединиться.

— А ты не убежишь?

— Не убегу, — в его голосе прозвучала улыбка. Он похлопал рядом с собой, — давай, иди сюда.

Даже тревожные сны не смогли притупить моей радости от этих слов.