Мой демон

Его зовут Алан До́нован. Это я узнала в первый же день нашего знакомства, только не от него самого, а от Кэрри. После нашего с ним маленького разговора, я напала на сестру и, тормоша её, попыталась выпытать, зачем же она рассказала о моём дебильном прозвище? На что Кэр лишь недоуменно посмотрела на меня и попыталась оттолкнуть, что у неё не вышло, так как я сильнее неё. Но мои руки сами непроизвольно разжались, ведь я поверила сестре. Тогда она начала выспрашивать у меня подробности и, узнав, ничуть не удивилась.

— С этим парнем всегда так получается, — хмыкнула она, сложив руки на груди. — Он знает всё наперёд, и никто ещё не понял, каким именно способом ему всё удаётся, — голос Кэрри снизился до шёпота. — Послушай меня, сестра: не думай связываться с ним!

— Прости меня, Кэр, — я обнял сестру, почувствовав, как её руки сомкнулись на моей спине в ответ. — Ты думаешь, я действительно буду общаться с человеком, откуда-то узнавшим мои давние секреты?

— Я знаю тебя лучше всех, Венди, — голос Кэрри был словно извиняющимся, что мне совсем не понравилось, — и с уверенностью могу сказать, что ты была бы не против опасной интрижки.

— О чём ты говоришь? — возмутилась я, отстраняясь от неё. — Да я видела его один раз, а ты уже об интрижках!

— Просто будь осторожнее, — сестра чуть улыбнулась, что ясно дало понять о её нежелании дальше вести разговор на эту тему, поэтому, чтобы не злить сестру, я задала ей последний интересующий меня вопрос:

— А как его зовут? ..

Теперь же прошёл месяц и, я скажу вам, всё шло нормально до этого дня.

Мои одноклассники, за исключением одного, оказались действительно нормальными людьми. Их «нормальность» заключалась в том, что они ко мне не лезли, и я общалась только с теми девочками, с которыми познакомилась первого сентября. Линдси действительно оказалась несколько наивной и незамысловатой, её можно было читать, как открытую книгу, однако я не переставала общаться с ней, считая, что времяпрепровождение с ней может скрасить мою серую жизнь.

С Беверли я сидела на большинстве уроков. Она оказалась очень искренней, разговорчивой и умной. Я узнала, что она всегда училась на «отлично», и я частенько задумывалась, как так получается, ведь все уроки напролёт она говорит со мной, спит или читает, положив на парту свою электронную книжку. Как при этом её не замечали учителя — понятия не имею.

С Аланом же я старалась не пересекаться, более того — я смотреть-то на него боялась. Мне казалось, что в любой момент он может перехватить мой взгляд, усмехнуться и подцепить пальцами цепочку, спросив своим красивым голосом: «Нравится?». В другой момент я бы ответила что угодно, но только не кивнула головой. Что это вообще за способ ответа? Сколько бы я не корила себя за это, прекрасно понимала, что по-другому бы не вышло. Я была слишком ошарашена видеть его, ожидающего меня для этого тупого вопроса. Хотя я, конечно, понимаю, что он хотел сказать мне на самом деле, а вопрос про цепочку был отводящим и сбивающим с толку.

И откуда он, чёрт возьми, знает про Ведьму?

Я старалась не думать об этом, потому что с каждым разом мне становилось всё страшнее. Ведь не может же человек откуда-то достать знания? Можно было бы предположить, что он узнал от кого-то другого, но в этой школе у меня не было людей, кроме Кэрри, кто бы знал о моём тёмном прошлом. Но сестра не выдавала меня, тогда как Алан мог узнать?

Он был тёмной лошадкой. Его редко вызывали к доске, нечасто спрашивали. В моменты, когда такое случалось, он быстро выходил, писал то, что от него требовали, порой поясняя своим грубым низким голосом, потом садился на место, даже не узнавая оценки. Но я и без этого знала, что у него всегда высшие баллы.

Кэрри просила не связываться с ним, и я честно выполняла своё обещание, пока учительница не объявила о Неделе иностранного языка. Обычно я не участвовала в таких мероприятиях, но Линдси оказалась председателям в комитете культуры и развлечений, так что она была ответственной. Девушка уговорила меня принять участие на закрытии, на что я неохотно согласилась — пару лет назад я бросила кружок пения, а до этого все говорили, что у меня отличный голос. Я решила рассказать об этом, и меня взяли в группу совершенно незнакомых мне людей из параллельных классов.

Но не это самое худшее. Ровно за семь дней до начала Недели, учитель объявил о том, кто рисует газеты и на какую тему. Я сидела совершенно спокойно, будучи уверенной, что меня в это не вплетут, так как я уже принимаю участие в закрытии Недели. Если бы я знала, как тогда ошибалась...

— Лэсси и Мэтью, доклад об английском языке, — моя подруга радостно заулыбалась, этот парень, Мэтью Смит, давненько нравился ей. — Габриэль и Ганс — система обучения в Австрии, —, а это интересно, никогда не любопытствовала, как учатся другие дети, — Венди и..., - что? Какая Венди?! — Алан...

— Что? — тут уже я возмутилась в полный голос. В голове сразу всплыли нравоучения Кэр, тот день, когда парень заикнулся о Ведьме, его красивая внешность и моя полная уверенность, что он — странная персона. — Но ведь я участвую в закрытии Недели, как я смогу успеть всё сразу?! – фух, слава Богам, удалось придумать нечто более-менее нормальное, а то весь класс подумает, что я имею что-то против Алана. Так-то оно так, но им об этом знать не обязательно.

— Ничего, у тебя до открытия целая неделя, — успокоил меня учитель, улыбаясь во весь рот, будто его действительно волновала моя занятость. — Вы с Аланом будете рисовать плакат, посвящённый нашему городу. Сдать его нужно до пятницы...

Дальше я уже не слышала. Плакат и Алан. Алан и плакат. Чёрт подери! Вся моя жизнь будто в одну секунду перестала иметь смысл. Я настолько задумалась, что не реагировала даже на тихий голос Беверли, и вскоре она отстала от меня. Кэрри говорила держаться подальше, не зря же она давала этот совет. Он странный, загадочный и непонятный, а мне прикажете рисовать с ним плакат? Почему я такая неудачница?!

В одну секунду я перестала корить себя, попытавшись успокоиться. «Это всего лишь плакат, Венди, — шептал голосок в моей голове. — Ты даже оглянуться не успеешь, как он будет готов, а Алан снова станет лишь одноклассником на последних партах».

Я согласилась с голосом, повернувшись к Беверли. Она всё ещё смотрела на меня, ободряюще улыбаясь. Никто из этой троицы так и не узнал о моей первой встречи с Аланом, и я сомневалась, что когда-нибудь расскажу о ней. Поэтому я решила молчать о своих тревогах и на этот счёт, улыбнувшись подруге в ответ.

После уроков девчонки утянули меня подальше от класса, и, практически вжав меня в стену руками, Беверли сказала:

— Постарайся придумать какую-нибудь оговорку и ни за что не оставайся с Донованом наедине!

— Что? — пискнула я, следя за тем, как Линдси и Лэсси оглядываются по сторонам, чтобы никто не мог помешать нашему с Бев разговору.

— То! — девушка была настроена весьма решительно. — Ни одна девушка не держалась рядом с ним слишком долго, в конце концов все оставались с разбитыми сердцами. Я очень волнуюсь о тебе, Венди.

— Я не собираюсь быть рядом с ним дольше, чем того требует плакат, — я попыталась успокоить Беверли, но та была непреклонна:

— Этот сукин сын всех сводит с ума.

— Я понимаю, но обещаю держать себя в руках.

— Откажись от этой идеи, Венди, он поехавший!

Покрасневшие щёки Бев говорили о степени её ярости, но я старалась не обращать внимания на это. Мне не хотелось терять такой шанс узнать о нём побольше, может, он на самом деле совершенно нормальный? Может, у него детская травма, после которой он не хочет никого подпускать, не верит в людей? А может, он просто действительно идиот, думающий, что может распоряжаться чувствами других, как угодно?

— Венди, пожалуйста, — Беверли выдернула меня из тюремного заключения мыслей. — Если зайдёшь в его сети, уже не выберешься!

— Простите, — вдруг совершенно внезапно раздался громкий низкий голос. Беверли, как по команде, разжала мои предплечья, отойдя на пару шагов. Она посмотрела на Алана, на которого смотрели уже и Лэсси с Линдси, молча поджав нижнюю губу и кивнув.

— Мы будем в классе, Вен, — сказала Лэсси напоследок, и пустилась догонять девочек.

Мне показалось, что они не слишком-то хотят разговаривать с Аланом, и внезапно стало обидно за него, ведь он не делал ничего противозаконного.

— Что ты думаешь насчёт этого? — спросил меня парень.

Я подняла на него взгляд, заметив, что его глаза очень тёмные, чёрные при этом освещении. Может, на самом деле они карие, но сейчас мне казалось, что я могу потеряться в этих бездонных дырах. Мне понадобилось время, чтобы перевести взгляд с этих пропастей на что-то более занимательное – нос.

— Ты по поводу плакатов? — конечно, насчёт чего ещё он может у тебя интересоваться, дурочка?

— Я думаю, что нужно начать сегодня же. Чем быстрее закончим, тем меньше проведём времени рядом, — его слова вызвали холодок по моей спине. Я ведь думала о запрете Кэр, а теперь он озвучил это, словно прочитал...в моей голове. Надеюсь, что он просто угадал, что просто не хочет видеть меня слишком долго.

Это унизительно и ободряюще одновременно.

— Перестань думать, — посоветовал вдруг Алан. — Мне кажется, я слышу, как твои мозги плавятся от количества информации.

— Я должна извиниться?

— Ты должна согласится на моё предложение, — он упрямо делал вид, что это обычная светская беседа о погоде, не меняя выражения своего лица. — Сегодня после школы у тебя. Гуашь есть?

— Есть...

— Принтер?

— Да, но...

— Тогда до встречи, — он развернулся и быстро растворился в толпе.

— ...а как же моё мнение? — выдохнула я уже в пустоту.

Этот парень просто поразителен!

Остальные уроки были просто невыносимым испытанием, ведь я совершенно не могла думать об учёбе, меня коробило, а в голове было его спокойное лицо. Он словно делал мне одолжение своим предложением, я даже не успела отказаться! Почему у меня дома? У меня было столько вопросов, но я не могла найти ответа ни на один из них. Становилось грустно, как-то неуютно и...стыдно. Да, именно стыдно за то, что я такая лохушка и не умею держать ситуацию под контролем. Я уже и сама не верила в то, что в прошлой школе постоянно дралась и ругалась, здесь же я была кем-то вроде серой мышки, общаясь лишь с тремя одноклассницами и этим идиотом. Если эти перебросы короткими фразочками можно назвать разговорами, конечно.

Мне хотелось придумать идею для плаката, но в голове был какой-то ураган чувств и эмоций. До самого последнего урока я сидела словно на иглах, и только за десять минут до звонка — времени, отделяющего меня от мнимой свободы до завтрашнего дня, — я поняла, что эти иглы налились горячим свинцом. Мне стало ужасно неудобно, и многочисленные телодвижения никак не помогли, а только делали ситуацию хуже. Пот огромными каплями катился со лба, и постоянно приходилось отирать лицо, а со звонком я первая вылетела из кабинета и, спрятавшись в женском туалете, долго прыскала на себя водой.

Потом я всё-таки успокоилась, как-то завалив себя дебильными словами вроде «всё будет хорошо», и «мне нужно думать только о плакате». Я глубоко вздохнула, смотря на своё взволнованное лицо в отражении, и провела растопыренными пальцами по волосам, как расчёской. Убедившись, что моя внешность без изъяна, и выгляжу я в принципе прилично, я вышла в коридор.

Совершенно неожиданно обнаружив для себя Алана.

Он обернулся, наградив меня оценивающим и одновременно насмешливым взглядом и, ничего не сказав, пошёл по направлению лестницы. Я засеменила за ним, боясь начать разговор. У меня всегда были проблемы с мужским полом, ведь его большинство издевалось надо мной, насмехалось, и видело грушу для битья, а не девушку. Здесь же ситуация была иная: Алан во мне вообще ничего не видел, и это несколько раздражало.

На улице мне пришлось тешить себя природой. Я не знала, как сказать ему, что живу далеко и придётся добираться на автобусе. Он и не спрашивал, уверенно идя куда-то, и я обнаружила, что он ведёт меня к ближайшему канцелярскому магазину.

Там мы купили ватман и тогда уже он поинтересовался, где я живу и долго ли «пилить». Не обратив внимание на странное слово, я выдала всю правду, и мы пошли на остановку. Уверенности в себе у меня прибавилось, после того, как я не заметила в его взгляде отвращения к своей персоне — хотя оно, может, скрывалось за поразительной чернотой, — и у меня получилось завести какой-никакой разговор.

— А ты живёшь далеко?

— Да, очень, — он не смотрел на меня, держа подмышкой ватман, и на секунду мне стало неловко.

— Ты давно учишься в этой школе?

— Очень.

— Понятно...

Я немного расстроилась, всё-таки ожидала совершенно иного. Хотя я знала, что он парень неразговорчивый, но не настолько же. Мог бы и рассказать о себе из приличия, да и мне на самом деле интересно послушать. Да и вообще, можно смотреть при ответе на собеседника, а не на дороги и деревья, природу можно и из окна понаблюдать!

— Слушай, не обижайся, о'кей? — вдруг раздался его голос. Я вздрогнула, поворачиваясь к нему. Он смотрел на меня, что совершенно выбило из колеи. Немного сузив глаза, я молчаливо ждала продолжения. — Я не хочу, чтобы кто-то знал обо мне. Мы нарисуем этот плакат, а потом просто разойдёмся, договорились?

— Но...почему? — пересилив себя, я продолжила: — Дело во мне? В моей внешности, характере, или в чём-то другом? Почему мы не можем общаться?

— Назойливая мелкая букашка, — проронил он, без единой эмоции на лице. — Такая же, как все.

Я замерла. Что-то болезненно сжалось внутри и быстро дало команду не кричать. Желание обматерить этого придурка было столь велико, что я не смогла заставить себя сдвинуться с места, пока Алан не остановился и не кинул ленивого взгляда через плечо. Тогда я, вжав голову в плечи, сделала пару шагов вперёд и, уперев руки в бока, настойчиво поинтересовалась:

— Кто же по твоему мнению нормальные? — ярость бушевала во мне, но я не хотела дать ей и шанса вырваться наружу, в итоге ведь дурочкой всё равно стала бы я, а не он.

Алан смотрел на меня, словно не понимая смысла моего вопроса, потом ухмыльнулся, как делал это постоянно, закатив тёмные глаза. Я думала, он соизволит ответить мне, но он не сделал этого, продолжив ходьбу. Пришлось идти за ним, несмотря на сильное желание поспорить. Сколько бы меня не обзывали, как бы не унижали, но никогда не равняли под других.

— Алан! — я окликнула парня и, когда он обернулся, наградив меня незаинтересованным пустым взглядом, продолжила: — Лучше уж быть Ведьмой, чем мелкой букашкой.

После я, гордо задрав нос, обогнула его и пошла впереди. Парень не стал обгонять, однако я услышала, как он удовлетворённо усмехается, явно довольный моим ответом. У меня создалось ощущение, что он пытается воспитать что-то во мне, но я быстро откинула эти мысли, являющиеся полнейшим бредом. Алан был идиотом, хранящим кучу секретов, как и все мы, и я собиралась медленно разгадать их, чтобы понять его холодность.

Через тридцать минут я открывала ворота, готовясь запустить одноклассника в мир своих грёз. Этот дом, построенный далёкими предками отца, был для меня всем — тихой гаванью, убежищем, отдушиной. В этих стенах я могла провести хоть всю жизнь, и ни на минуту не пожалеть о прошедшем времени.

Мой любимый пруд отбросил приветственные солнечные блики, от которых пришлось зажмуриться. Я пожалела, что не имею возможности прямо сейчас нырнуть в прохладные воды и застрять там на длительное время, осень же. Да и просто так просидеть рядом не удастся, дурацкий плакат с не менее дурацким Аланом взорвали все мои планы.

— Это то самое место, о котором ты рассказывала? — послышался голос парня, имя которого я только что упоминала в спокойном разговоре с самой собой.

Я проследила за его взглядом, осознавая, что его заинтересовала невысокая ольха, растущая у пруда. Дерево, под сенью которого я провожу большинство своего времени длинными летними днями. Сейчас же листья понемногу начали сходить с тонких веток, однако ольха всегда была для меня прекрасной.

Моя благодарность к родителям за этот пруд была просто непомерной. Ни у одного моего знакомого не было ничего более внушающего. Пруд занимал очень много места, и на глубине вода доходила мне до груди. На водной глади качались искусственные кувшинки разных цветов и Алан, посмотрев на них, поморщился.

— Не корчь рожи моему любимому месту, — пригрозила пальцем я, двигаясь к входной двери. — В отличие от тебя, он никому ничего плохого не делал.

Не знаю, почему я сказала это, но это произвело невероятное впечатление: глаза парня округлились, став похожими на чёрные дыры, в которых легко потеряться глупому искателю приключений. Я рассмеялась, смотря на его лицо, превратившееся в какую-то детскую обиженную мину, и поманила пальцем за собой.

Подготовка к работе заняла мало времени. Пока Алан наполнял банки с водой, открывал краски, доставал кисти и разворачивал ватман, я принесла лимонад и крекеры с сыром, чтобы было, чем похрустеть. Парень промолчал, увидев меня с подносом в руках, но мне почему-то показалось, что я не зря заставила себя задержаться на первом этаже. Когда я оказалась в комнате, всё уже было готово, и мне оставалось лишь поставить поднос на стол и присоединиться к Алану, чертящему уже что-то карандашом.

— Ты что-то придумал? — поинтересовалась я, присев на корточки возле него.

Парень сосредоточенно кивнул и протянул мне тетрадный листочек, на котором были небольшого размера рисуночки. Школьный автобус, высокое здание, похожее на нашу школу, какой-то стишок, после прочтения которого меня долго не отпускало восхищение.

— Это...ты написал? — спросила я, на что Алан кивнул вновь, не смотря на меня.

— У тебя есть какие-нибудь идеи? — послышался его голос. — В правом нижнем углу останется место, которое нужно занять.

— Эм...да! — воскликнула я и потянулась к карандашу.

Мы были заняты делом некоторое время, не разговаривая, полностью сосредоточившись на плакате, которые довольно быстро рождался под нашими пальцами, пока не произошло кое-что из ряда вон выходящее.

Закончив рисовать карандашом, Алан поднялся и пошёл к моему столу, на котором лежали краски и стаканчики с водой. Я вытянула левую руку, правой дорисовывая автобусу колесо, и попросила подать мне один из стаканчиков. Алан ответил положительно, я слышала, как сжались его пальцы не пластике, после чего он направился ко мне. Не поднимая взгляда, я тянула руку к нему, пока пальцы не коснулись чего-то тёплого, совершенно не похожего на пластик. Подняв глаза, я увидела собственные руки, касающиеся тёплых пальцев Алана. Словно заметив это позднее, парень возмущённо вскрикнул.

Стаканчик выскользнул из его пальцев и ударился о разрисованную бумагу, расплёскивая содержимое. Я не успела среагировать, как Алан уже скрылся за дверью. Бумага быстро пропитывалась водой, и вряд ли получилось бы спасти её, однако под ведением каких-то рефлексов я принялась промакивать воду тряпкой, параллельно прислушиваясь к происходящему за дверью. Алан был в ванне, там шумела вода. «Неужели прикосновение ко мне вызвало в нём такую волну отвращения, что он пошёл мыть руки?» — думала я ошарашенно, однако стараясь не делать поспешных выводов, что было очень сложно.

Потом дверь хлопнула и застучали шаги по лестнице. Я преодолела расстояние до окна как раз вовремя — Алан быстрым шагом направлялся к открытым воротам. Секунд семь, и он уже был за пределами моей территории.

Я думала окликнуть его, но не смогла заставить себя открыть окно. Обида застилала глаза и, моргнув, я почувствовала, как слёзы бегут по щекам, прокладывая мокрые дорожки. Очень сложно поверить в то, что я была ему столь неприятна. Вроде бы общались мы неплохо, не так, как друзья, но и не как враги — обычные такие одноклассники.

Теперь, когда учитель дал нам совместное задание, он стремглав улепётывал.

Вечером первой вернулась Кэр. Найдя меня на диване в гостиной, она очень удивилась, а когда заметила слёзы в моих глазах — по-настоящему испугалась, а после принялась расспрашивать обо всём. Я долго думала, ещё до её прихода, что рассказывать сестре. Ведь она узнала бы о моём настроении, где бы я не пряталась.

В конце концов я решила рассказать правду, ведь до этого у меня никогда не было секретов от Кэрри, и я не хотела этого менять. Прочистив горло, я принялась рассказывать с самого начала, и сначала реакция Кэрри была вполне нормальной, но, когда я дошла до «рокового момента», она с криком набросилась на меня и, сильно сжав мои плечи, принялась тормошить с дикой силой.

— Я говорила тебе не общаться с ним! Я говорила, что он ничего святого в себе не несёт! Почему ты ослушалась меня Венди?! — она была в ярости, что меня действительно удивило.

— Ну так ведь это не моя вина, — словно оправдываясь, процедила я, но сестру это не особо впечатлило.

— Глупая! — воскликнула Кэрри, отпуская меня.

— Да чего ты так ерошишься? Он нормальный парень. Немного странный, но...

— Бесполезно разговаривать с тобой, — перебила меня Кэр, покачав головой.

Она хотела сказать что-то ещё, но тут раздался звонок в дверь. Мы одновременно вздрогнули от неожиданности, и сестра первая пустилась открывать. Я тихо сидела в комнате, прислушиваясь, вдруг она начнёт говорить, но Кэрри молчала. Стало любопытно, поэтому я решила спуститься и проверить обстановку, но стоило мне встать, сестра ворвалась в комнату с маленькой коробочкой в руках приятного голубого цвета.

— Это тебе! — оповестила она, всунув коробочку мне.

Опешив, я не сразу принялась рассматривать её. Это был обычный голубой прямоугольник, перетянутый белой лентой, без каких-либо надписей, кроме моего имени в правом нижнем углу, написанное от руки красивыми миниатюрными буквами. Я пару секунд не могла отвести от него взгляда, так сильно не верилось в происходящее.

— От кого же это? Открывай! — глаза Кэр горели от любопытства и, решив не издеваться над ней и потешить себя, я развязала бантик, повисший шелковистыми лентами, и открыла крышку, обомлев от увиденного. Это был небольшой кулончик в виде бабочки, с небесно-голубыми крылышками и чёрным черепом на спине, экая интерпретация бражника. А сбоку была вставлена бумажка, которую я первым же делом достала. Она была сложена в несколько раз, чтобы влезть в коробку и, пока я разворачивала её, Кэр не сводила с меня пристального взгляда.

«Надеюсь, этот маленький подарок загладит моё сегодняшнее поведение. Не бери в голову, дело не в тебе.

С надеждой на понимание, Алан».

Такое вот сообщение я прочитала, полностью не веря своим глазам. Неужели это правда Алан? «Когда он успел?» — вертелось в голове. Успел и убежать от двери, чтобы Кэр не заметила, и купить. У парня всё схвачено, я смотрю, но...принять ли этот подарок?

Кэрри с вниманием читала записку, пока я всматривалась в красивые блестящие голубые крылья. «Ты должна принять этот подарок,» — вторил внутренний голос моим мыслям, и мне действительно казался невероятным отказ от такого великолепия. Этот кулон мне уже пригляделся, и о возвращении его Алану не могло быть и речи.

Кэр, словно прочитав мои мысли, воскликнула:

— Ты должна отдать ему его завтра же! — девушка выхватила у меня коробку и отбросила её подальше. Шлёпнувшись об пол, она закатилась под диван и замерла там. Я дёрнулась было в её сторону, но сестра сжала моё плечо и не позволила сдвинуться с места.

— Не позволяй ему подкупить себя, — шептала она, как глас совести. — Если ты возьмёшь кулон, он поймёт, что ты продажная...как...как...

— Кэрри, это всего лишь извинение, — не согласилась я. — Он правда был неправ, когда убежал. Надеюсь, у него были причины.

На самом деле, последнее предложение я сказала скорее себе, чем сестре, но она и не думала отвечать, наградив меня осуждающим взглядом. Кэр сразу поняла, что кулон останется у меня, и была этим ужасно недовольна.

Но мне было наплевать.