Дебютантка

Что-то изменилось. Гермиона не была уверена, что именно, но перемены не заметить было попросту невозможно. Драко отдалился от неё настолько, что они не виделись уже несколько недель. Он опять играл в молчанку, только вот на этот раз Грейнджер не видела для этого логичных причин.

Допустим, их основные уроки подошли к концу, хотя у неё имелось множество вопросов касательно титулов и их принадлежности конкретным членам общества. Оставались ещё их разговоры по душам до поздней ночи и, конечно, развлечения. Гермиона была довольна их секретными встречами в квартире в Лондоне, и он, кажется, тоже не жаловался. Тогда в чём была проблема?

Последний раз Малфой жёстко взял её сзади, и надо сказать, Грейнджер не ожидала от него такого напора. Вопреки тому, что на него это не было похоже, Гермиона даже смогла поймать от такого необычного секса кайф. Что уж тут греха таить, с Драко ей не приходилось мучиться от неудовлетворения: он покрывал все её потребности — и даже больше.

Так было раньше. Так было последний месяц, пока он резко не оборвал все контакты и не оставил её одну с ворохом незаконченных дел. У неё уже раскалывалась голова от бесконечной бумажной работы и чтения юридических текстов. По просьбе Кингсли она продолжала искать союзников, но и про внутреннюю структуру документа Гермиона старалась не забывать. В итоге она обложилась книгами о законодательном праве маглов и пыталась найти всевозможные лазейки. Ей хотелось создать максимально прогрессивный документ, что было сделать совсем не просто в обществе, где мизогония являлась чем-то вроде культурного кода.

— Вам ответила мисс Розье. Она обдумала ваши доводы и готова поставить свою подпись, — поведал ей Гаррет, откладывая конверт от Люси в сторону.

— Не надеялась, что она передумает.

— Ваш голос становится всё громче. Не понимаю, почему вы хандрите.

Конечно, Моро не понимал. В его глазах мир был прекрасен. Он сумел найти достойную наследницу для дома Дюэрр — женщину, которая не только не хоронила наследие прежней хозяйки, но и приумножала славу фамилии. Гермиона была молода, популярна и во всём его слушалась.

Если у правой руки аристократки и могло быть представление о счастье, то оно выглядело именно так: успешная, благоразумная хозяйка, растущий вес в обществе и отсутствие скандалов. Всё было на своих местах. Всё, кроме внутренней пустоты, о которой Гаррет попросту не догадывался.

— Мистер Малфой опять меня сторонится, — без лишних подробностей рассказала ему Гермиона, закрывая толстый фолиант перед собой.

Она не говорила с Моро о Драко, и, боже упаси, она не собиралась посвящать его в глубинные подробности их связи. Только от одного воспоминания, как блестели его чёрные зрачки в отражении зеркала, Грейнджер чувствовала себя ужасно развратной. Она могла поклясться, что парочка нарисованных на потолке библиотеки ангелов прямо сейчас бросила на неё осуждающий взгляд.

— Вы поссорились? — деликатно уточнил Гаррет.

— Нет, всё было прекрасно. — Гермиона на мгновение прикусила губу.

Под «прекрасно» она подразумевала не только оргазмы, но и их затяжные чаепития. Как оказалось, Драко интересовали различные магловские примочки не меньше, чем её волновали нюансы чистокровной аристократии. Она объясняла ему, как работало радио, а потом смеялась от его неподдельного удивления. Рядом с ним было забавно даже просто разговаривать с набитым ртом (никогда не повторяйте этого дома), потому что такой сноб, как Малфой, комично возмущался любым неуместным глупостям. Она обожала его сомкнутые губы и предостерегающий взгляд, после которых он кидался на неё и заваливал подушками.

Им было весело. Иногда даже слишком.

— Мне кажется, я совсем не понимаю мужчин.

Моро по-доброму рассмеялся.

— Мисс, вы себя недооцениваете.

— Неужели?

— Посмотрите вокруг. — Моро провёл рукой в воздухе, указывая на высокие скаты крыши и сотни фолиантов на полках. — За вашими деньгами охотятся десятки непорядочных джентльменов, но разве хотя бы один отважился бросить вам вызов? Они выжидают, потому что ищут ваше уязвимое место, но знаете, что вижу я? — Гермиона промолчала, давая ему продолжить: — Я вижу перед собой девушку, лишённую слабости.

— У всех есть слабость, — смутилась Грейнджер.

— Возможно, — мягко согласился Моро, — но ваша слабость не в недостатках, мисс. Ваша слабость в человечности. А человечность не то, что легко обернуть против вас в этом мире.

— Так Драко тоже меня боится?

— Люди боятся лишь того, что не могут объяснить.

— Мне нужно поговорить с ним, — осознала Гермиона.

Моро подарил ей одну из своих одобрительных улыбок.

— Миппи, — произнёс он имя эльфийки, и та почти сразу же материализовалась перед письменным столом. — Найди госпоже портключ.

— Да, сэр.

***

Гермиона не знала, где именно должна искать Малфоя. Обычно на выходе из камина её уже встречали эльфы, но сейчас мэнор выглядел пугающе пустым.

Расстегнув плащ и решив не тратить время зря, Грейнджер сразу же направилась в сад. Стоило ей выйти на крыльцо, как неподалёку раздался громкий выстрел. Раз у Драко была лошадь и гончие, значит, он умел пользоваться и оружием. Типичный богатый аристократ в Англии, прямо как из учебника по истории. Гермиона до сих пор не могла привыкнуть, что такие люди составляли базовый пласт её нынешнего окружения. В детстве она обожала смотреть с мамой передачи о замках современных наследников известных европейских графов, а теперь она то и дело ходила к ним в гости.

Она медленно спустилась по каменной парадной лестнице и пошла прямо на звук. Чем ближе Грейнджер подходила к изгороди, тем уже становилась тропинка: ветви кустарника едва не касались широкой штанины её брюк. Наконец Грейнджер заметила Малфоя.

Он стоял у одной из высоких туй, держа ружьё в привычной, почти ленивой манере. Пальцы уверенно сдвинули рычажок, стволы плавно раскрылись, и Гермиона увидела блеск двух гнёзд. Драко вытряхнул отстрелянные гильзы: те с глухим щелчком упали в траву. В его ладони появились новые патроны, и после характерного хлопка стволы опять сомкнулись. Всё происходило настолько отточенно и быстро, что создавалось ощущение: Драко мог бы перезаряжать ружьё даже с закрытыми глазами.

Оружие смотрелось в его руках почти как часть костюма — дорогое, с выгравированным на прикладе гербом. Настоящая семейная игрушка для богатых людей, которые привыкли играть в господ.

Грейнджер остановилась чуть поодаль, наблюдая, как он на мгновение замирает, вглядываясь вдаль сквозь щель между деревьями. Слетела защёлка предохранителя. И если он кого-то и ждал, то явно не дичь.

После выстрела Гермиона наконец-то заметила мишень. Судя по трещинам на ней, Драко множество раз поразил мишень ровно в центр, что, без всяких сомнений, впечатляло.

— Так вот чем ты был так занят, — подала голос Грейнджер, когда запах пороха снова наполнил воздух.

Малфой обернулся, и на его лице отразился целый калейдоскоп эмоций. Он будто был рад встрече, зол на её дерзость и сконфужен неожиданностью визита.

— Что ты тут делаешь?

— До рождественских балов осталось всего ничего, а ты опять не отвечаешь на письма.

— Ты готова, — буркнул он и отошёл к скамейке, чтобы прислонить к ней приклад ружья.

— Возможно, но обучение — это не всё, чем мы занимались.

Неужели она должна была говорить обо всём этом вслух?

Малфой покачал головой, будто собирался её отчитать.

— Всё кончено, Грейнджер. Уходи.

Что?!

Она сделала несколько шагов к нему навстречу, заставляя его посмотреть ей в глаза. Моро был прав, Драко трусил, но Гермиона по-прежнему не могла понять почему.

— Нас же не поймали, чего ты опасаешься?

Малфой так грозно сложил брови, что ей стало не по себе. На неё вдруг смотрел почти тот же Драко, который унижал её в школе, только взрослее, больше и сильнее.

— Пьер проболтался, — объяснил он. — Теперь половина элиты в курсе, что я тебя обучал.

— И что? Они не знают, что мы занимаемся сексом, — всё ещё недоумевала Гермиона.

Они даже не просили Пьера молчать. Подумаешь, она обратилась к Малфою за парочкой советов. Очевидно, что в этом обществе для неё всё было новым — не к Драко, так к другому. Грейнджер всё равно нашла бы себе союзника.

— Не притворяйся дурочкой, — усмехнулся Малфой. — Никто не поверит, что я не полез к тебе в трусики.

Что-то в животе неприятно сжалось от его слов, но Гермиона не смела опускать подбородок.

— Это лишь их доводы.

— Это правда! — воскликнул он. — В этом весь я, Грейнджер. Я мщу женщинам за своё одиночество. Посмотри правде в глаза, ты просто одна из них.

Гермиона сглотнула, не давая горечи сковать её горло.

— Ты так не думаешь на самом деле.

— Думаю. Я наигрался с тобой, конец истории.

Грейнджер не могла опустить детали, даже когда Драко раз за разом нагонял туман.

— За что ты мстишь?

— Это не твоё дело, — тут же пошёл на попятную Малфой.

Она сканировала его лицо взглядом до тех пор, пока он не схватился за затылок.

— Тебе разбили сердце, — догадалась Гермиона. — Кто?

— Уходи, — прошипел он, закипая от ярости. — Уходи немедленно и не возвращайся.

— Драко, я хочу тебе помочь.

Она не могла оставить его вот так, одного, разрываемого чем-то изнутри. В нём теплилось странное, тяжёлое напряжение: будто под кожей нарывала рана, которая не переставала кровоточить. И ни один нормальный человек не станет просто стоять и смотреть, как кто-то истекает кровью.

— Ты считаешь себя умнее всех, — ядовито бросил он. — Но ты наивная девчонка. Ты не исправишь меня, Грейнджер. Пора уже открыть глаза. Ты отдалась мне, потому что я тебя соблазнил.

Малфой резко выпрямился, сократил расстояние между ними почти до нуля — так, что её дыхание сбилось.

— Думаешь, раз стала чистокровной, все начнут ползать перед тобой на коленях? Хочешь изменить мир к лучшему, потому что вся такая правильная и особенная? Нет. У тебя просто хронический дефицит внимания. Маленькая несчастная девочка, которая так и не поняла, кто она вообще такая. Бросаешься из стороны в сторону, цепляешься за людей, ищешь место, где тебя наконец полюбят. Но всё это зря. — Его голос стал тише, почти ледяным: — Я не твой спасательный круг. И этому обществу ты тоже не нужна. Ты была и остаёшься бесполезной.

Он сделал полшага назад и медленно, словно с отвращением, посмотрел на неё сверху вниз.

— А теперь пошла вон. Если только не решила отсосать мне напоследок.

Господи.

Гермиона попыталась сморгнуть пелену перед глазами, но он всё ещё стоял там. Жестокий, изменившийся за несколько секунд до неузнаваемости, отвратительнее, чем когда-либо прежде.

Неужели Драко говорил правду? Она действительно заигралась в новую жизнь? С чего она вообще решила, что у неё что-то получится? Да и зачем она Малфою? У него не осталось больше причин возиться с ней.

Гермиона могла бы сделать его законченным отшельником, публично обвинив во всех грехах, но, к сожалению, она умела держать слово.

— Я поговорю с Кингсли о тебе, как и обещала, — натужно прошептала Грейнджер и отвернулась, пока он не увидел её слёз.

Она и правда позволила этому человеку спать с ней, заглянуть ей в душу, узнать обо всех её тайных желаниях? Почему она была так слепа?

Дрожащими руками она нащупала в кармане пальто мешочек с портключом. Когда она коснулась жемчуга на пуговице, ей показалось, что её волос коснулась его рука. Но это была лишь иллюзия.

К грязи не прикасаются.

***

— Ты уверена, что не возьмёшь пирог с собой? Гаррету бы понравилось.

Знаете, использовать родителей как терапию — ужасно плохая идея. Если вам когда-нибудь взбредёт в голову, что домашняя обстановка поможет справиться со стрессом, гоните её прочь.

Гермиона сидела за кухонным столом напротив мамы,и всё, о чем она думала, так это жизнь волшебного мира, куча упущенных возможностей и тяжёлых лет за плечами. Её родители всегда были для неё героями, они следовали лишь за её желаниями, но вдруг Грейнджер ошиблась, а они вовремя этого не заметили? Ей стоило пойти по их стопам, стать стоматологом, выйти замуж за соседа, у которого была уважаемая семья. Такая жизнь не принесла бы ей затянувшуюся депрессию и синяки под глазами.

— Гаррет всегда отказывается от подарков, — произнесла Гермиона, едва узнавая свой голос.

Драко обидел её. Сильнее, чем хотелось бы. И главное, почему? У них даже не было нормальных отношений, просто разговоры, уроки и ни к чему не обязывающий секс.

— Это не значит, что нельзя попытаться.

Мама оживлённо встала с места, чтобы найти подходящую стеклянную форму для пирога.

— Прости своего отца. Он точно посидел с нами, если бы мог.

— Я всё понимаю.

После суток в неотложке любой бы начал падать с ног. Гермиона на него не обижалась, она в принципе разучилась испытывать эмоции. С той ссоры в саду мэнора прошла уже неделя — а может, даже больше, — и Грейнджер окончательно потерялась в потоке бесконечной серости. Ей больше не хотелось написывать благородным леди по поводу своего проекта, она не собиралась участвовать в подготовке бала Дюэрров, до которого оставалось меньше месяца. Гермиона не взглянула толком на платье, которое Пьер сшил для неё специально к званому ужину в министерстве, хотя тот, кажется, выпадал на начало декабря и требовал какой-никакой подготовки. Ей было на всё откровенно плевать.

— А вот и она. Как всегда, под всеми сковородками сразу, — проворчала мама, гремя посудой в крошечном кухонном ящике. Вытащив приличного размера ёмкость, она победно улыбнулась: — Сейчас положу пирог и закрою его фольгой. Твой портключ же не испортит его?

Гермиона безучастно пялилась на её руки, сжимающие стеклянные края посуды.

— Что? — переспросила она.

— Портключ не повлияет на пирог?

— Какая разница?

Собственный же вопрос неожиданно для Гермионы прозвучал с надрывом, и буквально через мгновение из её глаз градом полились слёзы.

— О боже, милая! — Мама тут же убрала форму на стол и кинулась к её ногам. Пока Гермиона пыталась остановить внезапную истерику, руки матери уже вовсю сжимали её колени. — Посмотри на меня, персик, — ласково прошептала она.

— Я в порядке, — буркнула Грейнджер, но её нижняя губа тряслась, как капот их старенького «вольво».

— Ну же.

Мама сжала её в объятьях и несколько минут непрерывно укачивала. Запах её ванильных духов успокаивал, но дрожала Гермиона не по своей воле: что-то внутри неё перестало работать после того, как она порвала с Малфоем. Она превратилась в нечто вроде сломанного фортепиано, у которого фальшивила одна очень важная клавиша. Она пыталась сыграть мелодию заново, но раз за разом барабанные перепонки разрезал скрип. Далеко не сразу Гермиона осознала, что это была не музыка, а её голос. Драко отнял у неё его.

— Расскажи мне всё, — умоляла мама, прижимая её к своей груди. — Ты же видела набор стоматолога. Мы с твоим папой реально опасные люди.

Грейнджер представила их двоих, вооружённых зубными свёрлами рядом с привязанным к врачебному стулу Малфоем, и у неё вырвался невольный смешок.

— Помнишь крики детей в больнице? Я не шучу, — продолжала гиперболизировать мама, вытесняя её печальные всхлипы хохотом.

Вскоре Гермиона почувствовала, как её глаза снова привыкают к свету кухонной люстры.

— Ты переживаешь из-за своего бала?

Если бы всё было так просто.

— Я встречалась кое с кем, — охрипшим голосом призналась Гермиона.

— Вы расстались? — предположила мама осторожно.

— Мы не были вместе по-настоящему. То есть мы много общались и сблизились, но... Боже, мне стыдно.

Грейнджер уронила голову в раскрытые ладони, краснея до цвета горошка на мамином фартуке.

— Чего ты стыдишься? Страсть — это нормально.

Вот теперь её точно стошнит.

— Мама! — воскликнула Гермиона, не позволяя ей продолжить и убить пребывающую и без того в шатком состоянии психику.

— Что? Раз я твоя мать, то я не занимаюсь сексом?

Гермиона заткнула уши пальцами и начала громко напевать повторяющуюся мелодию, пока мама не перестала шевелить губами.

— Не продолжай, умоляю.

— Ладно, — пожала плечами она и пошла за стулом, чтобы придвинуть его вплотную к Гермионе.

— Я не уверена, что готова делиться подробностями, — обозначила границы Гермиона, и мама тут же кивнула в согласии.

— Тебе и не нужно. Можем вместе обсудить, какой он гад. Это же делают девочки?

— Ты сексистка. Парни тоже обсуждают своих бывших.

— Не знаю, из твоего отца ничего клешнями не вытянешь. Сомневаюсь, что его друзья знали, как меня зовут, когда пришли к нам на свадьбу.

Гермиона улыбнулась на жалобу матери, вспоминая фотографию папы в свадебном смокинге, который был примерно на три размера больше, чем нужно.

— На самом деле он не гад.

Малфой помогал ей, поддерживал её, он делал ей приятно. Между ними было что-то хрупкое и очень мимолётное, но Грейнджер никогда не умела держать на кого-то долгую обиду. Она была человеком момента. В тот момент в его саду само небо готово было разразиться грозой, чтобы передать все её страдания, но в целом Гермиона не могла даже злиться на Драко по-настоящему.

— Из-за хороших парней не плачут, персик.

— Если они что-то значат, плачут.

А он значил? Его короткие несмелые улыбки, нежные прикосновения, тяжёлая ладонь на её талии, серые глаза, которые светились гордостью каждый раз, когда она выполняла его указания безупречно.

— Ты успела влюбиться в него?

— Всё сложно, — поспешила пресечь собственные опасения Грейнджер.

— А он в тебя?

— Нет, — печально усмехнулась она. — Я ему ничуть не интересна. Никогда не была.

Скорее она была ему всегда отвратительна, и ничего со временем не изменилось.

— Мужчины, которые не готовы ради нас на подвиги, не стоят ни грамма нашего внимания.

Красиво, но времена рыцарей были давно в прошлом. Из прекрасных историй о вечной любви с песнями под окнами осталась только архаичная конструкция патриархального мира. В литературе, театре, музыке за сердца женщин боролись, в реальности же мужчины боролись за всё, что угодно, кроме их сердца.

— Мне просто жаль, что я не увидела его настоящее лицо раньше. Всегда считала себя рассудительной, и что теперь?

— Воспринимай это как опыт, — посоветовала мама. — Когда ты порвала с Рональдом, у тебя словно выросли крылья.

Гермиона чувствовала крылья за своей спиной каждый раз, целуя тонкие губы Драко. И где эти крылья были теперь, когда они так нужны, чтобы улететь от него подальше?

— Что ты видишь сейчас?

Мама поджала губы, оставляя её вопрос без ответа.

— Докажи ему, что ты двигаешься дальше. Вы же скоро увидитесь?

Благодаря её письму Кингсли, Малфоя непременно позовут на праздник в министерство.

— Должны. В декабре много мероприятий, особенно публичных.

— Вот и отлично! — загорелась мама. — Покажи ему, что ты двигаешься дальше. Жизнь продолжается, и она полна сюрпризов. Не запрещай себе дышать, хорошо?

Именно это она и делала? Задыхалась, думая о нём? Когда нос не закладывало от рыданий, лёгкие всё равно были сжаты настолько, что едва ли впитывали кислород. Так нельзя. Утопать в человеке, а тем более в Драко Малфое, — последнее дело.

Пусть он довольствуется своим одиночеством. Пусть считает себя бесчувственным эгоистом. Пусть мстит кому хочет. Она не его игрушка. Она чёртова Грейнджер-Дюэрр, и одна из этих фамилий хоть что-то да значит.

— Ты права.

Мама погладила её руку и поднялась со стула.

— А теперь мы сложим для Гаррета пирог, который он непременно попробует.

Моро будет размахивать руками, но, скорее всего, сдастся, когда Грейнджер разогреет мамино творение в духовке. В конце концов, эта женщина прямо сейчас припеваючи размахивала бёдрами, укладывая поверх пирога фольгу. Её запрещено было обижать.

— Когда папа признался тебе в любви?

Гермиона вдруг поняла, что никогда не слышала эту историю.

— Ой, это было ужасно! — посмеялась мама. — Он дотерпел до того момента, когда я думала, что мы уже больше никогда не увидимся.

— Он испугался потерять тебя?

— Страх — первостепенный инстинкт, а мужчины, как известно, примитивны, — почти пропела она, взяв в руки огромную стеклянную форму.

Её мать ни за что нельзя подпускать к чистокровным аристократам. Она вынесет им всем мозг своими колкими заявлениями.

— Я люблю тебя, — произнесла Гермиона, глядя на веснушки мамы, которые, как думала раньше, она унаследовала у неё.

— И я тебя, милая.

Грейнджеры — лучшее, что могло с ней случиться. Они были ценнее любого многомиллионного наследства и даже не осознавали этого.

Разве не в этом вся суть? Любовь всегда работает против логики.