Дебютантка

Норма — понятие растяжимое. Если разобраться, нормальным могло стать всё что угодно, ведь люди по большей части существа привычек. Поэтому Драко всегда со скепсисом относился к разного рода идеалистам. Ещё когда Люциус пытался навязать ему идеологию чистоты крови, в его неокрепший детский мозг закрались сомнения. То есть да, с одной стороны, волшебники с рождения обладали силой, которая и не снилась маглам. Но с другой стороны, волшебники были оторваны от огромного мира, потому что избегали не только маглов, но и их науки и прогресса. Малфой никогда не забудет тот день, когда на прилавке магазина в Лондоне он в первый раз увидел телевизор. Это, безусловно, не было магией, но от волнения у Драко всё равно чуть сердце не выпрыгнуло из груди. Что уж говорить, если система образования у волшебников практически не менялась со времён Средневековья.

Так где искать эту пресловутую норму? И вообще, брак — это норма? А брак по расчёту? А брак по договорённости? Кто рисует все эти границы?

— Я решился на свадьбу, — заявил Блейз, прерывая затянувшееся молчание.

Малфой почти не участвовал в разговорах в клубе, особенно после того, как начал трахаться с Грейнджер. Драко не хотел случайно чем-либо себя выдать, тем более у него создавалось ощущение, что его лицо и без того светилось подозрительно часто последние несколько недель.

— Поздравляю? — неуверенно произнёс Нотт.

— Мелания возвращается в Лондон через неделю. Я попросил мать не устраивать пышное торжество.

— Просто распишетесь?

Драко слушал их диалог, поглядывая на шахматные фигуры. Он даже не планировал заходить в клуб сегодня, но ему нужно было снять в банке крупную сумму из-за грядущей сделки по металлам, так что Малфой всё равно оказался в городе. Один прогрессивный бизнесмен из Штатов пытался расширить бизнес и привлечь инвесторов в Европе: у него имелись гоблины, которые были готовы работать сверхурочно, но не хватало шахт.

Люциуса Малфоя можно было ругать за многое — за недальновидность, наивность, чрезмерную жестокость, — но он умел вести финансовые дела. Драко научился у него искусству сделок, и тому, как лишние галлеоны в кармане могут множиться, если не бояться их тратить.

— Через месяц начнётся вся эта чехарда с Рождеством. Так что я думаю, мы обручимся только в январе.

— Придётся ещё немного потерпеть задницу министра на своём унитазе? — подколол его Малфой, двигая пешку вперёд.

Забини презрительно цокнул.

— Ты кретин, Драко. Не у всех такая фривольная жизнь, как у тебя.

Это правда. Для наследника настолько скандальной семьи он неплохо устроился. Безусловно, газетчики до сих пор полоскали его платиновые волосы в бочке с отходами, а новая элита воротила нос, когда встречала его на улице или в стенах министерства. Но Малфой был интровертом и научился жить в окружении постоянного презрения. Да и к тому же он не Грейнджер: он не верил в спасение мира, великие подвиги и прочую чепуху, а значит, не было смысла страдать из-за потери влияния.

— Астория очень красива. Не могу понять, почему ты медлишь, — вдруг высказался Нотт, меняя характер беседы.

Драко не любил обсуждать младшую Гринграсс. Бедняжка была не виновата, что её продали ему сразу после рождения, будто она была добротной овцой для его пастбища. Но Малфой и не считал нужным открыто ей сочувствовать. Их брак точно не принесёт Астории счастья, так что он делал ей одолжение, откладывая неизбежное.

— А куда мне торопиться? — спросил его Драко, пока Блейз делал ход конём на шахматной доске.

Ему нравилось нынешнее положение дел. Какой бы опасной ни была вся эта интрижка с Грейнджер, бонусов он получал сполна. Она делала потрясающий минет, они мило общались после секса, да и сам секс... Гермиона была невероятно страстной девушкой. Драко чувствовал, что не разгадал и половину её скрытых желаний. Так куда ему спешить?

— Надеюсь, тебе хватит ума не разрывать помолвку, — добавил Блейз и, закончив ход, отклонился на спинку кресла.

Подобные договорённости были нерушимыми для их общества. Малфой не мог представить даже примерно, какой скандал разразился бы, отвергни он Асторию. После его отказа её бы потом не принял ни один аристократ. Другой вопрос, если бы инициатором разрыва соглашения была она, но девушка её воспитания ни за что бы не пошла на такой риск.

— Кто тебе сказал, что я собираюсь?

Малфой задумчиво крутил в руках фигурку королевы.

— Прости, но ты не самый разговорчивый, — усмехнулся Блейз.

— У меня в жизни не происходит ничего интересного, — солгал Драко.

Одна кудрявая бестия была более чем любопытной.

— Я тут на днях был у мадам Малкин, — тихо поделился Нотт. — Она сказала, что Пьер заходил к ней за тканью и проболтался, что Драко Малфой обучает мисс Дюэрр быть настоящей леди.

Драко с такой силой вернул фигуру на шахматную доску, что все остальные неодобрительно покачнулись.

— Что?! — поразился Блейз, испепеляя его взглядом. — Это правда?

Чёртова прислуга. Чёртов Пьер.

Малфой медленно выдохнул.

— Она попросила меня дать ей пару уроков, только и всего.

— Почему ты скрыл это? — продолжал допытываться Тео.

— Потому что это ничего не значит. — Вопреки ровному голосу, сердце Малфоя норовило вот-вот лопнуть от напряжения.

— Брось, — истерично отмахнулся от его слов Блейз. — Ты и Грейнджер? Как вы до сих пор друг друга не переубивали?

— Я просто её советчик. Не надо устраивать сцену.

Тео покачал головой, явно не веря ни одному аргументу. Драко, конечно, догадывался, что что-то такое могло просочиться, но регулярный секс с наследницей Дюэрров изрядно усыпил его бдительность. Он давал Грейнджер уроки уже пару месяцев, а Пьер проболтался только сейчас. Почему?

— Вам письмо, мистер Малфой.

Девушка в короткой юбке наклонила перед ним серебряный поднос, где лежал запечатанный конверт. Всё время, пока он разрывал печать, Тео и Блейз продолжали наблюдать за ним, как за главным предателем.

«Я купила зеркало в спальню. Ты в городе?»

Идеальный почерк Гермионы вдруг начал резать глаза. Малфою нужно было немедленно выметаться отсюда. Он сильно злился на Пьера, и ему необходимо было сбросить напряжение. Желательно как можно быстрее.

— Доигрывайте без меня.

Засунув конверт в карман брюк, Драко поднялся с места.

— Уже уходишь? Снова без подробностей? — с издёвкой уточнил Забини.

— Не сегодня, господа.

От клуба до квартиры Гермионы было максимум десять минут пешком вниз по Косому переулку. На улице уже стемнело, и Малфой старался двигаться подальше от тусклых жёлтых фонарей. После инцидента с мадам Малкин журналисты «Пророка» могли начать за ним слежку. Драко отдавал себе отчёт в своей паранойе, но лишний раз перестраховаться не помешает.

Он находился в крайне взвинченном состоянии с самого первого вопроса Нотта, но, когда позвонил в дверь и ему открыла Гермиона в чёрном шёлковом халате, Драко позволил себе наконец разжать кулаки.

— Ты быстро.

Она соблазнительно прикусила губу, отступая вглубь коридора. Обычно Драко нравилась прелюдия с ней: он был в восторге от того, как Грейнджер плавно преображалась у него на глазах. Как вся её сдержанность утекала прочь и наружу вырывалась его хорошая девочка, мечтающая отпустить контроль.

Но сегодня он был не в духе.

— Разденься и встань на четвереньки, я сейчас приду, — холодно приказал ей Малфой.

Гермиона смутилась, но интерес в конечном счёте всегда одерживал над ней верх.

— Хорошо, — с небольшой опаской отреагировала она.

Как только она скрылась в спальне, Драко сжал пальцами переносицу и выругался. Он так и знал, что именно этим всё и кончится. Сначала Пьер, потом какой-нибудь внимательный официант в ресторанчике неподалёку от её дома — и они уже на мушке. Малфой ненавидел сложности, он остерегался их, как огня. Одно дело согласиться дать Грейнджер несколько советов, взамен на возвращение статуса, а совсем другое превращать секс без обязательств в чёртовы отношения.

Он проводил с ней всё свободное время. Каждые выходные они просыпались и засыпали вместе. Малфой рассказывал ей обо всём, что знал сам, а потом занимался с ней любовью. Была разница. Была разница между тем, как он брал других женщин, и тем, как он гнался за её удовлетворением.

Сегодня всё будет иначе. Драко должен был провести жирную черту, пока всё не пошло прахом.

Оставив пиджак в коридоре, он вымыл руки и направился к Гермионе. Его рубашка была почти полностью расстёгнута, когда он вошёл в маленькую спальню. Здесь не было ничего лишнего: двухстворчатый шкаф в углу, два окна напротив него и минималистичная деревянная кровать по центру. Вместо тумбочки справа стоял старый табурет, куда Гермиона обычно клала его часы перед сном. И теперь, чтобы раскрасить скромный интерьер, Грейнджер приобрела широкое зеркало в пол, которое опиралось сейчас на шкаф.

Малфой медленно обошёл кровать и, остановившись возле зашторенных окон, посмотрел на её соблазнительно торчащую задницу.

Он сможет сделать это. Трахнуть Гермиону бесстрастно, как всех остальных. Тем самым он убедит себя, что ещё не поздно свернуть с дороги, которая неминуемо привела бы их обоих к гибели. Пусть не буквально, но публично общество казнило бы их обоих, а для Грейнджер Драко не мог такого допустить. Он готов был сколько угодно играть роль доброго, надёжного парня, но Драко не превратится в него. Он родился со слабым, трусливым сердцем, которое окончательно раздавили несколько лет назад. Малфой не мог подарить ей сказку хотя бы потому, что он знал лишь то, как причинять боль. Словно ядовитое насекомое, он не выбирал такое существование сознательно, но всё равно продолжал отравлять её жизнь: её настоящее и — что страшнее всего — её будущее.

— Я ждала этого весь день, — призналась Грейнджер, поднимая голову к зеркалу, но оставаясь на локтях.

— Сегодня не будет ничего ласкового, Гермиона, — предупредил её Драко, хотя мог бы этого не делать.

— Ты пришёл без настроения, — сглотнула она. — Я заметила.

— О да, — выдохнул он, расстёгивая ремень. — Я чертовски зол.

Они ещё никогда не пробовали это сзади, и Малфой даже не был уверен, что Грейнджер будет комфортно. Он не слепой, он видел, как она наслаждалась небольшой доминацией с его стороны, но сейчас Драко не собирался размениваться на полумеры.

Матрас прогнулся под его коленями, когда Малфой подполз вплотную к ней. Его брюки и боксеры были спущены, а рубашка небрежно висела на плечах. Он видел свой безумный взгляд в зеркале, от которого Гермиона почти дрожала. Или она дрожала от того, как близко он был к ней. Между ними вечно искрил воздух, разве тут разберёшь?

Песня: Shameless — Camila Cabello

— Итак, мисс Дюэрр снова захотела, чтобы её трахнули? — задал он резкий вопрос и принялся выписывать узоры сначала на её правой ягодице, потом так же не спеша на левой.

— Драко... — захныкала она и попыталась податься к Малфою.

Сколько же в ней было слепого доверия к нему, если она ластилась даже после всех этих слов, словно мечтающая о внимании хозяина кошка?

— Смотри на меня, и только на меня, — дал команду Драко, и Грейнджер тут же остановила мечущийся взгляд на его отражении. — Будь хорошей девочкой.

Без подготовки и совсем не проверив, влажная ли она, Малфой ворвался в неё сразу на полную длину. К удивлению, он скользнул внутрь как по маслу. В случае с ней даже презерватив не создавал должного барьера. Малфой невольно закатил глаза, оказавшись в плену её проклятого жара, и его член дёрнулся в знакомых сладких тисках.

Он вдруг расхотел двигаться, на мгновение забыв о своей главной цели.

— Пожалуйста... Драко, пожалуйста...

Её стоны и попытки самой начать движения вывели его из транса.

Намотав её волосы на кулак, он задрал её голову выше и подался бёдрами вперёд. Это было идеально. Она принимала его идеально. Распахнув ротик буквой «О» и жалобно покрикивая, Гермиона выглядела как греческая богиня, покинувшая Олимп, чтобы оказаться в его постели. Глупая-глупая. Он втрахивал её в матрас без малейшей жалости, вымещая всё, что не должен был к ней чувствовать.

Этих эмоций было так много, они вырывались из него под скрип кровати и влажные шлепки их обезумевших тел. В комнате горела лишь одна тусклая лампа на несчастной табуретке, и Драко хватило её света, чтобы запомнить каждый миллиметр молочной кожи, каждую родинку, каждую микроскопическую растяжку на Гермионе. Женское тело прекрасно, но тело Грейнджер для него грёбаный потолок совершенства. И синяки от его пальцев на её аппетитных бёдрах станут тому подтверждением.

— Ещё! Ещё! Не выходи из меня, умоляю! Не останавливайся!

Её уже трясло, она пульсировала на его члене безумно сильно. К счастью для неё, Малфой и не думал прекращать всё сейчас. Он хотел доказать себе что-то, определённо хотел, но с каждым толчком его яйца напрягались именно от её звуков, от её реакции, от её инстинктивных подрагиваний. Проще было убедить себя в безразличии, чем действительно его испытать. Чем усерднее он притворялся, тем громче становилось предательское эхо собственного сопротивления.

— Вот так, вот так, Грейнджер. Ты моя шлюшка, да? Тебе нравится?

Он откровенно унижал её, но разум Гермионы, по всей видимости, был сейчас не с ней. Она лишь сильнее прогнулась в спине и взвизгнула от его нового резкого толчка.

— Да! Да! — кричала она в бреду, вырывая из-под кровати простыни.

— Скажи это, скажи, что ты моя шлюшка, давай!

Может, если она произнесет это, до них дойдёт, в какой ловушке они находятся. Может, если она произнесёт это, ей захочется чего-то другого. Нормального мужчину, который не станет использовать её, как свою игрушку. Который ещё верит во что-то светлое. Ей нужен свет, она слишком красивая, чтобы прятаться в темноте.

— Я твоя... — Гермиона задыхалась, её глаза закатывались от каждого его движения, — я твоя шлюшка!

Салазар её дери.

Грубо толкнувшись в неё, затем ещё раз, и ещё, и ещё, Малфой с гортанным рыком излился в презерватив. Его колени подкосило, и он завалился вперёд, едва не раздавив Грейнджер, которая тряслась под ним в ответном оргазме. Ему показалось, что мир рухнул. Послышался отчётливый грохот, и кровать резко покатилась вперёд.

— Чёрт, — выругался Драко, вынимая всё ещё стоящий член.

Малфой немного отпрыгнул вбок, чтобы разобраться, что только что произошло.

Когда он вытянул шею и оглянулся, всё стало очевидно: у кровати треснули ножки.

— Это было... необычно, — восстанавливая дыхание, промычала Гермиона в матрас.

— Мы сломали твою кровать.

Драко не хотелось комментировать произошедшее. Он спятил. Он спятил настолько, что не мог разобраться в собственном безумии. Но одно Малфой знал наверняка: Грейнджер нельзя было в него влюбляться. Ни за что, мать его, на свете.

— Плевать, — успокоила его она и легла на спину.

Пики её сосков смотрели прямо на него и умоляли облизать их.

Малфой прикусил язык, чтобы причинить себе боль.

— Мне пора, — почти шёпотом заявил он, унося ноги прочь.

Он вскочил с кровати, натянул боксеры прямо поверх презерватива, следом схватился за брюки и стал спешно застёгивать пуговицы на рубашке. Половина из них в итоге оказалась не в своих петельках, но Драко мечтал как можно скорее покинуть это место, так что какая разница?

— Уже? — удивилась она, не выглядя при этом оскорблённой.

Неужели Гермиона готова была проглотить даже это? Он и не поцеловал её сегодня ни разу — лишь грубо воспользовался ею и сразу же собрал вещи.

«Ну же. Пошли меня к чертям собачьим, где мне самое место».

— Да. Есть кое-какие планы.

— Эм, ладно.

Растерянно пригладив волосы, Грейнджер перекатилась на край кровати, но Малфой её остановил:

— Не стоит. Я знаю, где выход.

И снова. Она не подняла скандал.

Драко ощущал себя отвратительным человеком. Даже когда таскался с этими проклятыми артефактами, чтобы исполнить волю Лорда и отравить Дамблдора, совесть мучила его куда меньше. Сейчас же он захлёбывался в ненависти к самому себе и не знал, как выбраться из этой бездны.

Он не зря держал людей на расстоянии. Любая близость рано или поздно превращалась в зависимость, а зависимость — в слабость. Но с Гермионой всё было иначе. Это было не просто увлечение, не каприз и даже больше не игра. Она — опиум, а он — тот глупец, который осознанно тянется к дозе. Ему нечего было терять, это правда, но Грейнджер — Золотая девочка, героиня войны, чистокровная леди. Список её регалий стремился к бесконечности, пока единственная бесконечность, на которую мог рассчитывать Драко, поджидала его в аду.

Он не помнил, сколько бродил по переулку, когда ушёл от Гермионы, поэтому сильно удивился, обнаружив в гостиной мэнора включённый свет. По его грубым расчётам, была уже полночь, и ни один эльф не ждал его дома так поздно (Малфой ввёл им что-то вроде нормированного графика, и нет, Грейнджер была здесь ни при чём).

— Кто здесь?

Ему не терпелось завалиться в кровать и до рассвета мучиться от бессонницы.

— Ты сегодня поздно.

Он перевёл взгляд на источник звука и увидел, как Паркинсон восседает в его любимом кресле, положив ногу на ногу.

— Решила притвориться моей матерью, пока она шляется Мерлин знает где?

— Уф, — ухмыльнулась Панси. — Откуда ты вернулся такой взвинченный?

— Ниоткуда, и тебе пора.

— Я пришла по делу, между прочим.

Малфой зачесал волосы назад и всё же подошёл ближе, чтобы сесть на диван.

— Ну, — поторопил её Драко.

— Я хотела поговорить о твоей протеже.

Опять Грейнджер. За что ему это всё?

— Я слушаю.

— Отговори её от нескольких пунктах в проекте. Она переходит границы.

— Проект ещё даже не готов, — напомнил Драко.

— Ты знаешь, о каких пунктах я говорю. Моя мать — самая известная жертва домашнего насилия, о ней шептались на каждом углу. Если Грейнджер начнёт свою политическую кампанию, всплывут новые факты, всплывёт моё имя... Она не имеет права вмешиваться в чужие жизни.

Панси так и не перешла на крик, но в её голосе всё равно слышались стальные нотки. Она паниковала, и не зря. У неё ушла уйма времени на то, чтобы люди перестали ассоциировать её с родителями, и теперь всё не просто начнётся для неё заново. Несомненно, это будет пожар, после которого останется только выжженная земля.

— Он сразу же вспомнит обо мне, Драко. Я прошу тебя.

Это был запрещённый приём. Друг её отца, которому сейчас было за шестьдесят, не появлялся в обществе уже несколько лет. Панси надеялась, что он исчез навсегда или вообще умер, но если до него дойдут новости, то свадьба снова замелькает на горизонте. Паркинсон — последняя наследница своего рода, но она также всего лишь девушка. Всего лишь очередная дебютантка.

— Мы не общаемся с Грейнджер об этом.

— Он гладил мои коленки, когда мне было девять лет, — переходя на хриплый шёпот, произнесла Паркинсон. — Он маньяк.

Проклятье.

Малфой расстегнул пиджак и повалился на диванные подушки. Ему хотелось уметь останавливать время. Хотя бы на пару минут, чтобы можно было изредка очищать голову.

— Я попробую, но я не могу рассказать Гермионе твою историю, а значит, все мои просьбы будут безосновательны.

Потерев глаза, Драко убрал руки от лица, чтобы увидеть реакцию Панси на свои слова, но она лишь с ужасом смотрела на криво застёгнутые пуговицы.

— Ты спишь с ней, — констатировала Паркинсон, будто у незаживших царапин от ногтей на его груди было имя.

— Перестань, — попытался остановить шестерёнки в её голове Малфой.

— Салазар, ты спишь с Гермионой Грейнджер! — заорала она, вскакивая из кресла как ошпаренная. — Ты спятил!

— Я не спятил. У меня всё под контролем.

Неправда.

— Неправда, — повторила она за голосом в его голове. — Ты обещал мне, что между вами ничего не будет. Грейнджер конец, Драко. Если кто-то узнает...

— Никто не узнает, — отрезал он, хмуря брови. — Я услышал тебя и твои просьбы. Я поговорю с ней.

Панси нервно облизала губы.

— У тебя есть друзья, Малфой. Хочешь ты этого или нет.

Она развернулась на каблуках, оставляя его наедине со своими демонами.