Дебютантка

Гермиона просто ненавидела тратить время впустую. Кингсли в ответном письме обещал, что готов принять её в любой момент? Ну что ж. Тогда заветный час настал.

Она терпеливо сидела напротив его секретаря, которая активно заполняла пером лежащие перед ней документы. Милая девушка с рыжим хвостом попросила подождать ещё десять минут, что не было проблемой, тем более Грейнджер быстро нашла чем заняться.

— Дорогой, ты сам знаешь, что цепляться за прошлое бессмысленно! — воскликнула Лукреция, и тонкие стены, будто сито, пропустили каждое её слово.

Гермиона даже не притворялась, что не подслушивала. Всё её внимание уже какое-то время было сконцентрировано лишь на звуках из кабинета министра магии.

— Они преступники, — возразил Бруствер. — Прикажешь мне амнистировать каждого Пожирателя?

— Нет! Ты меня не слышишь!

— Я тоже хочу изменить эту страну к лучшему, — уверил собеседницу министр. — Но решения должны быть взвешенными.

Интересно, Кингсли осознавал, что спорил с чёрной вдовой? На его месте Гермиона бы зарылась с головой в песок и не вылезала оттуда, пока Лукреция не покинет пределы видимости. Грейнджер до сих пор не могла понять, как он вообще умудрился завязать отношения с подобной особой? Гермионе хватило одной встречи с мадам Забини, чтобы понять, насколько общение с ней опасно.

— Мы ещё вернёмся к этому разговору!

Послышался скрип двери, и секретарь подскочила на месте, дёргано разглаживая клетчатую юбку. Гермиона растерялась от её суетливости и в итоге решила остаться на диванчике, невозмутимо выпрямив позвоночник.

— Милая! — крикнул Кингсли, когда роскошная нога Лукреции показалась в коридоре. — Подожди!

— Да у тебя гости, — с любопытством протянула она, разглядывая Гермиону, словно та была красивым кольцом на витрине магазина. — Мисс Грейнджер-Дюэрр, какая встреча.

Губы Забини, накрашенные глубоким бордовым, сверкали на фоне её тёплой смуглой кожи, словно предупреждение.

— Добрый день, — со вздохом поприветствовала она Лукрецию, медленно вставая с дивана.

— Ох, Гермиона... — Кингсли приподнял фреску, чтобы смахнуть пот со лба. — Я заставил тебя ждать?

— Мы, — поправила его Забини. — Просим у вас прощения. И с нетерпением жду приглашения на ваш день рождения. Он ведь совсем скоро, верно?

— Верно, — едва смогла выдавить Гермиона.

— Тогда увидимся.

— Конечно.

Лукреция чуть было не задела его щёку длинной косой с тугими дредами и неторопливо направилась по чёрному мраморному коридору в сторону лифтов. Удивительным образом ей удавалось сочетать несочетаемое: грацию балерины и выдержку профессионального киллера. Ну прямо-таки адская смесь, способная подчинить себе любого мужчину.

— Не знал, что ты будешь отмечать, — прервал паузу Бруствер.

По правде говоря, Гермиона тоже. До дня рождения оставалось меньше двух недель, а у неё даже не было подходящей концепции. Насколько паршиво она будет себя чувствовать, если в очередной раз попросит помощи у Гаррета?

— Ещё не решила, как и где, — мягко ответила Гермиона.

— Ну что ж. — Кингсли спрятал руки в карманы и кивнул в сторону кабинета: — Поговорим?

— Поговорим, — на выдохе согласилась она.

Её многочисленные задумки просто обязаны произвести фурор, но Грейнджер не была уверена, что все из них станут интересны Кингсли. Министр занимался плавной перестройкой всего общества после войны, и дополнительные палки в колёса ему однозначно только помешали бы. Но что делать ей, когда любые инициативы упирались в закостенелый каркас аристократического общества?

— Прежде всего должен поздравить тебя. Такое неожиданное наследство, кто бы мог подумать, да?

— Это скорее бремя, но спасибо.

Расстегнув пуговицы на пиджаке, Гермиона поудобнее устроилась в кресле напротив Бруствера. Их разделял тяжёлый дубовый стол, на котором едва умещались пергаменты и фолианты. Среди всего это рабочего беспорядка Грейнджер с трудом разглядела золотистый кончик пера, который торчал под кипой бумаг слева.

— Извини за этот бардак, — поймав её взгляд, произнёс Кингсли. — В середине недели у меня обычно очень много дел.

— Я могла бы поговорить с тобой в другой день, просто в письме...

— Я не отказываюсь от своих слов, Гермиона, — перебил её Бруствер. — Всё в порядке. Так что ты задумала?

С чего бы начать? Если следовать тому, чему учил её Драко, для начала нужно показать, почему её идея выгодна для самого Кингсли.

— Как ты знаешь, я унаследовала огромное состояние. — Грейнджер нервно облизала губы. — Но я почти не могу им пользоваться. Большая его часть откроется мне, только когда я буду замужем.

— У тебя есть кто-то на примете?

В вопросе Бруствера не было издёвки, он интересовался искренне, но само положение дел унижало Гермиону. Почему она вообще должна искать себе мужа, чтобы стать полноценным членом общества?

— Нет, и я бы хотела, чтобы в будущем брак не определял жизнь аристократок.

Кингсли нахмурился, и она поспешила объяснить:

— Я думаю, пришло время реформировать то, что давно устарело. В первую очередь брак. Его юридическую форму и экономические последствия. Нужна защита для женщин, которые оказываются в полной зависимости от мужа — финансовой и социальной. — Грейнджер ждала хотя бы тень одобрения на лице Кингсли, но он лишь слегка расслабил лоб. — Я предлагаю создать новую систему поддержки, пересмотреть принципы распределения семейного бюджета и обеспечить реальную помощь тем, кто страдает в браке и без него.

Подняв руки, Бруствер сцепил пальцы перед собой и по-отечески заботливо посмотрел на неё.

— Звучит разумно, — сказал он наконец. — Но ты же понимаешь, как это будет воспринято?

Грейнджер вздохнула, мысленно возвращаясь к спору Панси и Джинни, к неоднозначному завтраку с Розье, Флинт и Булстроуд.

— Я понимаю, — ответила она. — Мне скажут, что это каприз. Что я перегибаю. Что так было всегда. Но мне всё равно! — Гермиона заставила себя успокоиться и вернуться к ровному тону: — Некоторые из девушек даже не видели своего будущего мужа. Кингсли, на дворе двадцать первый век, это ненормально.

Он устало откинулся на широкую спинку кожаного кресла.

— Гермиона, ты знаешь, как я уважаю тебя. И я не отмахиваюсь от твоей идеи. Но в Совете... — Он сделал паузу. — Там не все будут так же благосклонны. Многие спросят: кто ещё этого хочет? Кто за тобой стоит?

— Разве недостаточно того, что это правильно?

— Этого недостаточно, чтобы протолкнуть закон, — с досадой резюмировал он. — Тебе нужны союзницы. Женщины, у которых давно есть имя и вес. Убеди их — и убедишь Совет.

— Я героиня войны, — мрачно заметила она. — С каких пор моего имени недостаточно?

— Реформы касаются не только тебя. Аристократы кормят правительство, они фундамент, на котором живём мы с тобой. Увы, но это так.

Бруствер не стал бы советовать ей что-либо во вред, но сердце вот-вот норовило выпрыгнуть из груди, чтобы начать размахивать флагом, собирая вокруг себя пикеты.

— Хорошо, — тихо согласилась она, глядя в окно.

По стеклу прокатилась одинокая капля дождя, и Гермиона проводила её взглядом, будто в этой капле заключался весь её невыраженный протест и гнев. Может, её одной и правда недостаточно, чтобы изменить мир. Но может, если их будет достаточно... если капля станет потоком, он сможет смыть всё — ложь, страх, несправедливость.

— Тогда я соберу их всех, — воодушевилась Грейнджер. — Они будут говорить вместе со мной.

Уголки его губ приподнялись.

— Вот это уже звучит серьёзно, — похвалил её он.

— Есть ещё кое-что... Скорее вопрос, чем предложение.

Бруствер вытянул руку, предоставляя Гермионе слово.

— Лукреция Забини, — осторожно произнесла она. — Прости, если это личное... У вас, кажется, отношения?

— Да, — не стал юлить Кингсли. — Мы вместе.

— Ты хорошо её знаешь? — уточнила Грейнджер следом, но, увидев, как напрягается челюсть министра, поспешила поправить себя: — Она не пытается влиять на политику?

Бруствер с минуту анализировал вопрос Гермионы, прежде чем серьёзно её заверить:

— Лукреция не влияет на моё правление, если ты об этом.

— Не совсем, но... просто люди теряют голову от любви.

Покачав головой, Кингсли многозначительно хмыкнул.

— Знаешь, я бы хотел, чтобы чёрная вдова вскружила мне голову, но на деле... На меня всё это давит. Можно подумать, что кресло министра — символ успеха. Хотя моё положение больше похоже на рабство, — кратко высказался он. — Ты должна меня понять лучше остальных. Не думаю, что новый статус аристократки — твой желанный приз. Ты сама упомянула обратное.

— У тебя есть поддержка.

— У тебя тоже, — вдруг прищурился Кингсли. — Это правда? Ты протеже Малфоя?

Под его немигающим тёмным взглядом ладони тут же вспотели.

— Откуда информация?

— Лукреция, — признался он. — От неё гораздо больше пользы, чем ты думаешь. Она заметила, как вы общались на дне рождения Нотта, и начала беспокоиться о тебе.

— Она?

— Да ты считаешь её злодейкой, не так ли? — усмехнулся Бруствер.

— Драко надёжен, — уверила Гермиона. — Без него я бы сошла с ума в этой клоаке.

— Главное, чтобы он не переступил черту, — высказал мнение Кингсли. — Малфои — самый хитрый род из тех, кого только знал магический мир. Они плетут паутину таких размеров, что порой ты физически не можешь её облететь.

Первым порывом было заявить Брустверу, что Малфой не такой. Но тогда министр решил бы, что её крылышки уже застряли в его паутине, а это не так. Совершенно.

— Спасибо за совет, — учтиво поблагодарила его Гермиона, пока в голове уже зрел новый план.

***

Грейнджер спустилась в Атриум только после полудня, но не спешила пользоваться портключом. Она вполне успевала навестить нескольких уважаемых дам здесь, в Лондоне, хотя для подобного дела ей, кажется, нужна была лишь одна конкретная аристократка.

— Поместье Паркинсон, — громко произнесла она, отдаваясь во власть изумрудных языков пламени.

Панси просто обязана была открыть ей доступ в поместье, и, когда Гермиона увидела перед собой знакомые мрачные стены, она лишь утвердилась в своей догадке.

— Здравствуйте, мисс, — поприветствовал её эльф, и, к счастью, в отличие от другого домового у Паркинсонов, он выглядел здоровее и не хромал.

— Добрый день, я могу видеть хозяйку?

— Ваше имя?

— Мисс Грейнджер-Дюэрр.

— Одну минуту, — попросил её эльф и, щёлкнув пальцами, испарился в воздухе.

Гермиона отряхнула с себя сажу и осмотрелась. Комната оказалась миниатюрной, но в ней всё равно чудом уместились десятки книжных шкафов. Бордовые, изумрудные, оранжевые, чёрные и серые корешки книг выстроились в строгие ряды за стеклянными створками, как солдаты, охраняющие вечную тишину. Их цветной строй хоть как-то оживлял угрюмую обстановку старого поместья.

Ближе к плотно зашторенным графитовым портьерам окнам разместилась диванная группа: классический кожаный диван с глубокими морщинами на подлокотниках, кресло и между ними — резной кофейный столик с витиеватыми ножками. Чем дольше Грейнджер находилась в этой комнате, тем настойчивее становилось ощущение, что это помещение абсолютно неживое. В нём не просто не было души, её будто силой из него выкачали.

— Интересно, почему пламя переместило тебя именно в этот камин.

Звонкий голос Панси заставил её вздрогнуть от неожиданности.

— Здравствуй, — замешкалась Гермиона, увидев в дверном проёме миниатюрную фигуру Паркинсон. — Прости, что заявилась без спроса.

— Пустяки. Но мы не будем разговаривать тут, — подчеркнула свою ненависть к гостиной Панси. — Будешь чай?

— Не откажусь.

Сегодня Гермиона была незваной гостьей, но Паркинсон не выказала ни капли удивления. Её манеры оставались такими же безупречно-ледяными, как и во время их официального завтрака: ни одного лишнего взгляда или эмоции. Бывают сорвиголовы, которые кидаются в первый попавшийся омут, бывают расчётливые прагматики, которые и шага не делают без должного анализа, а бывают кобры — опасные, выжидающие, чьи мысли абсолютно нечитаемы. Панси относилась к последним, причём была их ярчайшей представительницей.

— У меня запланирована встреча через пару часов, а мне ещё нужно собраться, — деловито обозначила Паркинсон, приглашая её за милый круглый стол.

Они оказались на кухне, но явно не на основной. Тут всё было сделано скорее для красоты — даже горшков с растениями было в разы больше, чем полезной утвари.

— Я буду кратка, — пообещала Гермиона. — Мне нужна твоя помощь.

Панси едва заметно ухмыльнулась, пододвигая блюдце с чашкой поближе к Грейнджер.

— Снова сделка? Да ты подсела на слизеринские штучки.

А что делать, если мир не жил по законам Годрика Гриффиндора?

— У меня благородные замыслы.

— Как скажешь, — отмахнулась Панси, передавая ей чайник.

Гермиона налила себе немного, желая как можно быстрее вернуться к обсуждению.

— Дело в том, что я готовлю один проект для министра Бруствера.

— Ого, — искренне поразилась Паркинсон. — Сразу министр, впечатляет.

Поджав губы, Грейнджер продолжила:

— Для его реализации мне нужно собрать сподвижниц. Женщин, которые готовы поддержать перемены.

— Ты знаешь моё мнение на этот счёт, — сурово произнесла Панси. — Я не верю в сказки с хорошим финалом, я верю в истории, где ничего не меняется.

Реакция Паркинсон была ожидаема, но Гермиона была настроена решительно. Панси возглавляла один из женских клубов аристократок, она была светской львицей с огромными связями. Если уж и стараться убедить кого-то в своей правоте, так её. От этих страданий хотя бы будет польза.

— Ты считаешь, что женщины должны довольствоваться малым?

— Не малым, — фыркнула Паркинсон. — Приемлемым. Мужчины имеют больше власти, но посмотри на нас... — Она развела руки в стороны и взглянула на пятиметровый потолок: — Разгар рабочего дня, а мы чаёвничаем на этой прекрасной кухне с романтичным узором на паркете. Так ли выглядят страдания?

— Нет, — вежливо поддержала её мысль Гермиона. — Но я говорю не только о материальных благах. Что насчёт эмоций?

— А что с ними? — нахмурилась Панси.

— Немного ненормально, что мужчины разрешают нам плакать, потому что мы слабые, но смеяться при этом плохой тон, ведь смех — признак легкомысленности. Кому ты станешь нужна, если располнеешь или будешь много болтать? Разве общество не порождает искусственную конкуренцию за мужчин? Разве нас не подгоняют под идеалы, чтобы потом сделать заложницами?

— Ты переоцениваешь мужчин, Гермиона, — произнесла Паркинсон, задирая подбородок. — Они делают это неумышленно, а не потому, что веками придумывали, как бы нас унизить.

— Но итог один, — подчеркнула Грейнджер, переходя к главному: — Кто твой жених?

— Ты его не знаешь, — оборвала тему Панси, словно это могло реально остановить Гермиону.

— Но он не тот, кто тебе нравится. Не так ли?

— Этот договор заключила не я, а мой отец. Я исполняю свой долг, делает ли это меня плохим человеком?

— Никто никому ничего не должен, — не сдавалась Грейнджер. — Ты вольна жить так, как тебе нравится. Твоя известная фамилия не должна заставлять тебя становиться женой кого-то, кого ты не любишь.

Паркинсон раздражённо постучала по столу ногтями.

— Не ты ли считаешь всех мужчин недостойными?

— Брось, — машинально закатила глаза Грейнджер. — Я не мужененавистница, я просто хочу, чтобы всё было честно. Мне нужен мой чёртов голос! Я не хочу поскорее бежать под венец, потому что это мой единственный шанс!

— Пьюси тебе не мил?

Это была игра. Панси переставляла чёрные фишки, а Гермиона — белые, но благо каждый видел, что происходит на доске.

— Эдриан не плохой, но я не чья-то собственность.

— Я думаю, что ты ошиблась адресом, — наконец подошла к сути Паркинсон. — То, что ты говоришь, — это крупный проект. Такими делами занимается Лукреция Забини и аристократки её круга. Я пока мелкая рыбка, мой аквариум не дотягивает, понимаешь?

Да что все заладили с этой Лукрецией? Грейнджер побоялась бы даже заикаться о подобном в разговоре с ней.

— Я не ошиблась адресом, Панси. Мне нечего предложить Лукреции.

Впервые с момента их встречи в гостиной она увидела в глазах Паркинсон азартный блеск.

— Тебе понравилось общаться с моими друзьями? — осторожно намекнула Гермиона.

Панси зачем-то нужен был Невилл, но Лонгботтом не маленький мальчик, и, если бы знал, что стоит на кону, он бы точно не возражал против небольшой хитрости. В конце концов, не он ли с пеной у рта защищал Паркинсон в последний раз? Пускай общаются.

— Когда садишься играть, играй по-крупному, — улыбнулась Панси, демонстрируя белоснежные клыки. — Я соберу девочек, но заманивать их в свою инициативу ты будешь сама.

Отлично. Это уже что-то.

— Спасибо.

— Надеюсь, Драко научил тебя выбирать союзников.

Да, но он очень не вовремя взял паузу в их уроках.

— Из него вышел неплохой учитель, — дала ему скромную оценку Грейнджер.

Взгляд Паркинсон тем временем медленно скользнул к её губам.

— Не сомневаюсь.