НУ И ПОШЕЛ ОН В ЖОПУ!!!
Салли недоверчиво смотрел на меня.
— Думаешь, я просто так тебе остерегаюсь? — спросил он таким тоном, будто сомневался в моёй душевном здравии.
Разве ему можно верить? Похоже Фишер — прекрасный актер.
Стиснув зубы, я кивнула.
— Твоей истории никто не поверит, — насмешливо проговорил он.
— Я не собираюсь никому рассказывать, — очень четко произнесла я, сдерживая гнев.
— Тогда какая разница? — удивлённо спросил он.
— Для меня есть разница, — твердо сказала я. — Не люблю врать и хочу знать, ради чего я это делаю.
— Неужели трудно просто сказать мне спасибо и обо всем забыть? — устало спросил он.
— Спасибо! — зло бросила я.
— Но ты ведь не успокоишься?
— Конечно нет!
— Боюсь, тебя ждет горькое разочарование.
Мы зло смотрели друг на друга. Чтобы не сбиться, я решила заговорить первой, иначе перед красотой этих небесных глаз мне не устоять.
— А тебе какая разница? — холодно спросила я.
На секунду Фишер показался мне таким ранимым!
— Не знаю, — тихо сказал он и, не добавив ни слова, ушёл.
Я злилась так сильно, что несколько секунд не могла сойти с места, а придя в себя, медленно прошла обратно по коридору.
Судя по всему, за нас с Ти переживала вся школа. В приемном покое я увидела сотни взволнованных лиц. Чарльз бросился было ко мне, но буквально в двух шагах остановился, испуганный выражением моего лица.
— Со мной всё в порядке, — мрачно объявила я.
Меня до сих пор трясло от гнева, разговаривать не хотелось.
— Что сказал доктор?
— Что всё в порядке, и я могу идти домой, — вздохнула я и увидела как, расталкивая толпу, к нам приближаются Майкл, Джина и Эдриан. — Поедем скорее!
Чарльз обнял меня за плечи и повел к выходу. Я робко помахала друзьям, показывая, что волноваться больше не стоит. Мне стало легче, лишь когда мы сели в патрульную машину.
Ехали молча. Я была настолько поглощена своими мыслями, что едва замечала Чарльза. Что ж, странное, явно оборонительное поведение Салли лишь подтверждает мои подозрения.
Чарльз заговорил, только когда мы приехали домой.
— Э-э... тебе нужно позвонить Розе, — виновато проговорил он.
— Ты звонил маме! — в ужасе закричала я.
— Прости.
Выходя из машины, я громко хлопнула дверцей.
Естественно, мама была в истерике. Я раз тридцать повторила ей, что со мной всё в порядке, прежде чем она поверила. Роза умоляла меня вернуться в Сан-Хосе, совершенно не думая о том, что в данный момент дома никого нет. Как ни странно, её причитания меня почти не трогали. Все мысли занимал Салли и его тайна. Дура, какая же я дура! Даже из Нокфелла уезжать расхотела, кто бы подумал!
В такой ситуации разумнее всего было лечь в постель и притвориться спящей. Чарльз краем глаза следил за мной из гостиной, и это страшно действовало на нервы.
Заглянув в ванную, я выпила три тайленола.
Той ночью мне впервые приснился Салли Фишер. В кромешной тьме; единственным источником света была его маска. Лица Салли я не видела, только спину — он шёл прочь, оставляя меня в темноте. Догнать его я не могла, как быстро бы не бежала, а он не останавливался, хотя я громко его звала. Испуганная и расстроенная, я проснулась среди ночи и потом долго не могла заснуть. С тех пор Фишер снился мне каждую ночь и всегда убегал.
Месяц после катастрофы был очень непростым, напряженным и полным переживаний.
К моему отчаянию и ужасу, на целую неделю я стала самым популярным человеком в школе. Ти Кинг ходил за мной по пятам, вымаливая прощение и предлагая помощь. Я пыталась убедить его, что больше всего мне хочется забыть тот день, тем более что ничего страшного со мной не случилось. Но от Ти так просто не отделаешься! Он преследовал меня на переменах, а во время ланча сидела за нашим столом. Можно не объяснять, что Майкл с Эдрианом приняли его в штыки, а на мою голову свалился ещё один ненужный поклонник.
Почему-то про Салли никому говорить не хотелось, хотя я и рассказывала, что он показал себя как герой, вытаскивая от приближающегося фургона. Джина, Майкл и Эдриан в один голос твердили, что увидели Фишера, когда он уже бежал ко мне.
За ним не ходили толпами и не просили рассказать, как всё случилось; как обычно, школьники старательно его избегали. Компашка сидела за тем же столиком, параллельно ели и разговаривали только между собой. В мою сторону Салли больше не смотрел.
На химии он сидел за самым краем стола, будто боялся испачкаться, и совершенно меня не замечал. Лишь когда его руки вдруг сжимались в кулаки, причем так, что белели костяшки пальцев, у меня возникали сомнения в его невозмутимости и равнодушии.
Наверное, он жалеет, что вытащил меня из-под колес фургона, другого объяснения происходящему я подобрать не могла.
Очень хотелось с ним поговорить, и уже на следующий день после аварии я попробовала. Последний наш разговор состоялся в тупике у перевязочной, и мы практически поругались. Я злилась, что он не желает рассказать мне правду, несмотря на то, что свою часть уговора я выполнила безупречно. Но ведь, в конце концов, он спас мне жизнь, а как именно — неважно. Уже к следующему утру гнев сменился бесконечной благодарностью.
Когда я пришла на химию, Салли сидел за партой, рассеянно глядя перед собой. Я присела, ожидая, что он ко мне повернётся. Однако Фишер притворился, что не заметил моего появления.
— Здравствуй, Салли! — вежливо поздоровалась я, показывая, что настроена дружелюбно.
Фишер кивнул и стал с повышенным интересом разглядывать доску.
Вот и весь разговор, а с тех пор — ни слова, хотя мы каждый день сидели за одной партой. Не в силах бороться со своими чувствами, я продолжала смотреть на него, пусть издалека. В столовой и на автостоянке мне никто помешать не мог, и я ухитрилась разглядеть, что его бодрость с каждым днем начинала пропадать, и становился он более спокойным. На химии же я старалась уделять ему не больше внимания, чем он мне, хотя от этого чувствовала себя совсем несчастной и одинокой. А тут ещё сны...
Несмотря на бодрые сообщения, Роза почувствовала, что со мной что-то не так, и несколько раз звонила, явно обеспокоенная. Я, как могла, убеждала её, что в плохом настроении из-за пасмурной погоды.
Зато Майкл радовался. Он очень боялся, что после аварии я начну восторгаться Салли, и вздохнул с облегчением, поняв, что все совсем не так. Теперь перед химией Ньютон запросто подсаживался ко мне, и мы подолгу болтали, совершенно игнорируя Фишера.
Со дня аварии снега больше не выпало, и Майкл убивался, что поиграть в снежки так и не удалось. Лишь предстоящая поездка на пляж грела его душу. Немного потеплело, и проливные дожди несколько недель заливали Нокфелл.
В первый понедельник марта мне позвонила Джина. Оказывается, весной по традиции девушки приглашают парней на танцы, и подруга интересовалась, может ли она пойти с Майклом.
— Ты не возражаешь? Неужели ты сама не собиралась его приглашать? — недоумевала она, когда я заверила, что с моей стороны никаких проблем не будет.
— Нет, Джина, я не иду, — успокаивала я. Танцы не по моей части.
— Там весело, — довольно вяло убеждала Джина. Похоже, моя неожиданная популярность нравится ей гораздо больше, чем я сама!
— Желаю отлично провести время с Майклом! — бодро сказала я и повесила трубку.
На следующий день на тригонометрии и испанском Джина вела себя подозрительно тихо. На переменах она подчеркнуто меня сторонилась, а спрашивать, что произошло, мне не хотелось. Если Ньютон её отверг, она всё равно не признается.
Мои страхи подтвердились вовремя ланча, когда Джина села за противоположный от Майкла конец стола и оживленно болтала с Эдрианом.
Майкл молча проводил меня на химию, и его несчастный вид показался мне плохим знаком. Заговорил он, только когда присел на краешек моей парты. Как обычно, мне было не по себе от присутствия Салли.
— Представляешь, — начал Майкл, разглядывая носки ботинок, — Джина пригласила меня на танцы.
— Замечательно! — радостно воскликнула я. — Вы отлично проведёте время.
— Ну, — протянул Ньютон, обескураженный моей улыбкой, — я сказал ей, что подумаю.
— Почему? — строго спросила я, тихо радуясь, что он не ответил Джине категоричным отказом.
Не поднимая глаз, Майкл густо покраснел, и мне стало его жаль.