Глава 3
Фотографии были ещё теплыми, когда Бернард достал их из принтера. Всмотрелся, проверяя качество печати, и положил в конверт, который бросил на край стола. Когда дело касалось обычных фотографий на документы, он редко обращал внимание на само изображение, только проверял, чтобы всё соответствовало требуемому формату. Частично то же самое он ощущал, когда его просили обработать фотографии, подправить внешний вид, убрать что-нибудь лишнее, случайно попавшее в кадр, добавить красивый фон и так далее.
Поначалу ретушь в графическом редакторе казалась увлекательной. Бернард убирал несовершенства изображения и делал его более привлекательным, «гладким», не совсем реалистичным, но приятным глазу. Однако в последнее время он всё чаще чувствовал себя подавленным и усталым, когда в очередной раз осветлял чьи-то синяки под глазами, «приглаживал» выбившиеся волосы или вместо обычного городского фона вставлял что-нибудь экзотическое.
Ранее казавшиеся творческими манипуляции с фотографиями теперь воспринимались как что-то обыденное и скучное. К тому же в студии с каждым разом появлялось всё больше и больше дел, которые не терпели отлагательств: проверять запасы плёнок, бумаги, картриджей для принтера и других расходных материалов, в конце концов, разобрать хлам, громоздившийся в ограждённой комнате. Да и сами заказы Бернард предпочитал выполнять качественно. Заработать плохую репутацию тоже не было целью. Особенно когда эта репутация и так далеко не идеальная. Он стал чаще уставать.
Бернард взглянул на наручные часы, затем проследил за одинокой каплей чая, стекавшей по дну чашки, и с тяжёлым вздохом кликнул по иконке графического редактора. С монитора, светясь счастливыми глазами, на него смотрела пара — блондинка с темнеющими корнями волос, губы которой были ярко обведены по контуру, и мужчина с пухлыми щеками. Этот самый мужчина, имени которого Бернард не спросил, два дня назад пришёл в студию и попросил обработать фотографию для последующей печати на холсте.
— Хочу сделать жене такой подарок на годовщину нашей свадьбы, — сказал тогда клиент, в реальности щёки его были ещё пухлее, и судя по сбивчивому тону голоса, пока он дошёл и поднялся в студию, сильно запыхался.
— Конечно, без проблем, — ответил ему Бернард, перекидывая себе на компьютер файл с флешки и не разделяя энтузиазма клиента — для каких целей люди приносили фотографии, ему было безразлично.
Для него это была всего лишь работа и с таким предложением к нему обращались уже не единожды, хотя каждый раз Бернард отмечал, что никогда не сделал бы такое для себя или кого-то близкого — искренние эмоции не нуждаются в графической ретуши и ярком, симпатичном фоне.
Впрочем, всё упрощалось ещё и тем, что он ни с кем не встречался и не испытывал потребности в чьём-либо обществе. У него было увлечение — фотография — на которое уходило всё свободное время. Этого вполне хватало.
Подперев голову рукой, он щёлкал мышкой и пытался довести фотографию до того состояния, которое хотел видеть заказчик. Подобная однотипная механическая работа заставляла Бернарда думать о том, что он делает со своей жизнью что-то не то. Однако это входило в его обязанности и материально поддерживало студию. Благодаря этой работе Бернард мог заниматься фотографией в своё удовольствие, в свободное время отснимать плёнку за плёнкой, а потом закрываться в проявочной комнате и наблюдать, как под красным светом произрастает изображение на поверхности светочувствительной бумаги.
Закончив с фотографией парочки, Бернард достал из рюкзака две катушки с плёнкой и положил их в нижний ящик стола, где таких катушек накопилось уже с десяток, если не больше. Только за последние сутки он отснял две полные плёнки. Первая катушка ушла на вчерашнюю бурю. Деревья, гнущиеся от шквалистого ветра, молнии, рассекающие небосвод, вспученные тучи, силуэты в окнах на фоне тёплого света — Бернард был уверен, что половина снимков не получится — гроза набежала моментально, погрузив город во мрак, однако несколько точно окажутся великолепными. В этом, в том числе, и заключалась вся прелесть плёночной фотографии, да и фотографии в целом — можно отснять всю плёнку или сделать много-много цифровых фото и получить всего парочку хороших снимков, но испытываемые при этом эмоции ни с чем не сравнимы. Ты будто золотоискатель, долго и нудно до боли в ногах и руках просеиваешь песок, грязь и камни, чтобы найти крошечную золотую крупинку, и когда находишь её, начинаешь плясать от радости.
Вторую плёнку он отснял утром. После истерики, обрушившейся штормовым ливнем, погода выдохлась и успокоилась. Даже будто впала в кому. Бернард специально выехал с утра пораньше, чтобы успеть запечатлеть тишину и покой. Листья не колыхались, будто застыли, как искусственные, отмытые дождём и местами ещё поблескивавшие. Лужи на асфальте казались разбросанными осколками зеркал, а вязкий туман клочьями застревал в тонких ветвях засохших деревьев. Бернард даже обошёл здание похоронного бюро, чтобы сфотографировать оставленную хулиганами надпись на своём окне. Выглядело это жутковато, но её необходимо было запечатлеть, прежде чем стереть.
Удивительно, на этот раз кому-то было не страшно подниматься по проржавевшей пожарной лестнице, а потом, прижимаясь к стене, продвигаться по узкому кирпичному выступу, чтобы букву за буквой вывести слово на стекле, рискуя в любую секунду упасть. И всё это ради того, чтобы досадить человеку, с которым, вероятно, они даже не были знакомы лично. Возможности людей, направленные в неверное русло, иногда поражали.
Значит, раздумывал Бернард, фотографируя пустующее здание похоронного бюро, в основе этого поступка, как обычно, лежала не ненависть, а желание почувствовать себя сильным, посмеяться над предположительно не таким, как все, и руководил всем этим банальный страх. Если люди продолжали его сторониться и говорить о нём — они всё ещё испуганы. Боятся, что что-то ненормальное может случиться и с ними.
Захлопнув нижний ящик с плёнками, Бернард осмотрел помещение. За сегодня ни одного клиента. Даже тот инфантильный тип ещё не явился за снимками. Может быть, они были ему не нужны, и он пришёл только поглазеть на «странного парня», который держал фотостудию в здании похоронного бюро.
«А и ладно, — подумал Бернард, вставая с кресла и поглядывая в сторону очищенного от надписи окна, — не он первый, не он последний. Будет даже лучше, если он не придёт. Да и в целом, если никто не явится до обеда, то во второй половине дня можно, наконец, заняться проявкой накопившейся плёнки».
Он потянулся, разминая затёкшие мышцы от продолжительной сидячей монотонной работы, и подошёл к завешенному тканью зеркалу.
— Чуть не забыл, — сказал он вслух и потянул ткань за край.
Стоявших за спиной призраков в отражении не обнаружилось. Душа умершего, которой в фотостудии делать было нечего, если только она не заблудилась и случайно не заглянула сюда, сейчас должна была уже уйти в мир иной. Так объяснял Виктор Чилтон, владелец похоронного бюро. В самый первый день их знакомства, этот мужчина, по возрасту годящийся Бернарду в отцы, попросил его завешивать зеркала, пока усопших не предадут земле. Говорил он это с мягкой настойчивой улыбкой, смотря прямо в глаза, рассказал суть традиции, о которой Бернард прежде ничего не слышал. Виктор же, будучи ребёнком, жил в другой стране, где подобная традиция соблюдалась, что с малых лет въелось в его сознание. Бернард не стал тогда перечить старику, который выделил ему половину второго этажа, а также помог организовать тёмную комнату для проявки плёнок и фотографий. Следовать этой безобидной традиции — это меньшее, что мог сделать Бернард в качестве благодарности. Помимо всего прочего Чилтон требовал за аренду весьма скромную сумму. Да и в целом, Виктор с самой первой встречи относился к Бернарду адекватно, не обращая внимания на странные слухи о нём и его отце. Возможно потому, что и самого владельца бюро ритуальных услуг считали чудаковатым — не каждый способен изо дня в день прихорашивать мертвецов и контактировать со смертью так тесно, но ведь кто-то должен этим заниматься? Не каждый возьмёт на себя подобные обязательства. Необходимы стальные нервы.
Бернард сложил ткань и положил на тумбочку рядом, посмотрел на отражение в зеркале. Под глазами углубились синяки. Ему не помешала бы ретушь только в реальности. Если бы можно было с такой же лёгкостью, как это делается в графическом редакторе, стереть следы усталости с лица, он бы воспользовался этим приёмом. В последнее время дел становилось больше, а сил меньше. Может, это время нужно просто переждать. Бернард привыкнет к нагрузке, силы восстановятся, сон станет спокойнее.
А ещё в отражении маячил хлам, который давно следовало разобрать. И зачем он только тогда согласился принять всё это, когда по итогу ничем толком не воспользовался?
В кармане толстовки завибрировал телефон. Увидев на дисплее имя звонящего, Бернард тяжело вздохнул, подавил желание сбросить звонок и почувствовал, как новая порция усталости, вызванная нежеланием разговаривать с вызывающим его человеком, опустилась на плечи.
— Здравствуйте, мистер Ньюмен, я вас слушаю, — ответил он, краем глаза заметив, как дверь в студию приоткрылась, и в помещение вошёл заходивший вчера темноволосый парень.
«Очень вовремя», — подумал Бернард, выслушивая просьбу звонящего человека. Парень застыл у входа и выжидающе посмотрел на Бернарда. Пластырь по-прежнему красовался у него над глазом, напоминая о вчерашнем инциденте.
— Я вас понял. Конечно, сделаю. Постараюсь приехать как можно скорее, — сказал Бернард, отключился и положил телефон обратно в карман.
— Привет. Я пришёл за... — начал было парень, сделав шаг вперёд и со смятением покосившись в сторону ограждённого помещения, но Бернард его перебил.
— Помню, — кивнул он, подошёл к столу и протянул клиенту конверт. — Посмотри, всё ли тебя устраивает.
Бернард обошёл рабочий стол, уселся в кресло и достал из верхнего ящика толстую тетрадь, куда обычно записывал выполненные заказы.
— О, ты левша, — отметил парень улыбнувшись.
— А ты комментируешь всё, что видишь?
— Нет, не угадал, — ответил тот, улыбка его стала язвительной. — Открываю конверт и достаю фотографии.
Бернард сосредоточился на своих записях, заодно посмотрел на наручные часы и прикинул, сколько времени ему осталось до назначенной встречи. Надо ещё собрать оборудование и побыстрее разобраться с клиентом.
— О, Аполлон, ты растерял всю свою неземную красоту, — суровым тоном театрально произнёс парень, будто озвучивал сцену из пьесы. Продолжая рассматривать свои фотографии и сменив тон, он продолжил, очевидно, отыгрывая роль уже другого персонажа: — С горечью вспоминаю времена, когда был я молод и красив. В моей душе был покой и парил я в небесах подобно орлу. Лицо моё прекрасное было чистым и не изуродованным страшными ранами. А сегодня? — он дотронулся до пластыря над глазом. — Мой лик очернён! Я тону в страданиях и одиночестве!
Бернард исподлобья смотрел на новоиспечённого «Аполлона». Тот для драматичности даже приложил руку к груди.
«Он что издевается?» — подумал Бернард, откинувшись на спинку кресла.
Почему этот парень решил продемонстрировать свой скверный актерский талант именно сейчас, когда времени на весь этот театр не хватало?
Однако, в голове возникла одна идея.
— Никогда не видел, чтобы об обычных фотографиях на документы так отзывались, — сказал Бернард. — Извиняюсь, что прерываю безумно интересный спектакль, но ты... не сильно занят сегодня?
— Вот так сразу? — парень игриво усмехнулся. — Хочешь угостить меня обедом? Загладить, так сказать, свою вину?
— С чего бы? Я вроде не сделал ничего, чтобы чувствовать себя в чём-то виноватым, — Бернард вопросительно приподнял одну бровь.
— Но это из-за тебя я вчера упал, — с обвинением произнёс парень, указывая на своё лицо — «очернённый страшными ранами лик».
— Ты упал из-за собственной неуклюжести, — саркастически заявил Бернард и пожал плечами.
«Аполлон» упёрся руками в стол.
Его брови нахмурились, глаза сощурились, однако от него не веяло яростью. Казалось, будто это очередная сцена, которую он разыгрывал как начинающий актёр театра.
«Он перепутал фотостудию с кастингом?»
— Я бы не упал, если бы ты не открыл окно, с которого натекла на пол лужа, — раздражённо сказал он.
— Надо было смотреть под ноги, — развёл руки в стороны Бернард, уголки его губ чуть приподнялись.
Парень выпрямился и скрестил руки на груди, удерживая между двух пальцев конверт с фотографиями, будто держал сигарету. Аргументов у него не нашлось, однако по выражению лица было заметно, что так просто отступать он не намерен, да и уходить пока тоже не собирался. Вытянув руку с конвертом перед собой, он указал на Бернарда.
— Удали ту фотографию.
Бернард посмотрел на свой плёночный фотоаппарат, стоявший на рабочем столе, и задержался с ответом. Он сразу понял, о какой именно фотографии говорил парень.
— Я... — замешкался он. Отрицать то, что никакой фотографии он не сделал, было глупо. — Я не могу её удалить. Это снято на плёнку. Но не переживай, я всё равно не планировал распечатывать ту фотографию. Так что считай, что ничего нет.
«Аполлон» снова скрестил руки на груди. Продолжая придерживать конверт двумя пальцами, он постукивал ладонью себя по плечу, а пальцами другой руки крутил плоское колечко.
— Не знаю, стоит ли мне тебе доверять. Я ведь тебя совсем не знаю. Я бы предпочёл лично убедиться, что тот снимок будет уничтожен. Совсем. Это можно как-то сделать?
— Я могу вырезать этот кадр, если тебе так хочется, но только после проявки плёнки. Отдам тебе негатив, будешь смотреть и вспоминать о своей неуклюжести.
Парень нахмурился.
— Честно сказать, я мало в этом разбираюсь. Ты сейчас говоришь, что, чтобы уничтожить тот снимок, тебе нужно проявить плёнку?
— Да, сначала плёнка проявляется в тёмной комнате, потом с неё можно получить фотографии. Тот кадр я просто вырежу, — повторил Бернард.
— Та самая тёмная комната, где под красным светом в разных растворах выдерживаются фотографии?
— Именно.
Парень снова упёрся руками в стол. Он выглядел заинтересованным. Взгляд его смягчился, а выразительная линия губ изогнулась в улыбке.
— Класс. Только в фильмах видел такое. Даже странно, что кто-то продолжает этим заниматься, когда проще сделать фотографию на цифровой фотоаппарат или вообще на телефон. Зачем так заморачиваться?
Бернард встал с места и, с вызовом посмотрев на парня, подошёл к стене, на которой рядами висели фотографии — все его авторства.
— Потому что между цифровым изображением и изображением с плёнки есть большая разница. Смотри, — для наглядности он ткнул пальцем в сторону двух находящихся рядом фотографий, на которых был изображён старый деревянный дом. — Плёнка иначе воспринимает свет, а характерное зерно придаёт изображению объёма, убирает излишнюю резкость. Конечно, цифровая фотография получится более высокого качества, можно распечатать её на большой формат, а если плёнку отсканировать, то качество пострадает. Однако даже такой простой сюжет, сделанный именно с плёночного фотоаппарата, выглядит как произведение искусства. Совсем другой вид.
Стоявший на расстоянии шага парень даже наклонился, чтобы лучше разглядеть фотографии, на которые указывал Бернард, но лицо его выражало растерянность.
«Да уж, — подумал Бернард, наблюдая за новым знакомым. — Большая часть из того, что я сейчас сказал, для него пустой звук. Может быть, он даже разницы толком не видит. Но, судя по выражению лица, вроде как пытается что-то понять».
— Ну, я, кажется, вижу разницу, — будто услышав мысли Бернарда, произнёс «Аполлон». — Только не знаю, как это правильно выразить словами, — в задумчивости он потёр подбородок с аккуратной ямочкой.
— Наверное, мне никогда не понять. Ты долго этим занимаешься, тебе виднее. Если ты считаешь, что результат стоит затраченных усилий, так тому и быть. Мне бы, наверное, не хватило на всё это терпения. Я могу только сделать фото на телефон, и то в итоге окажется смазанным.
Бернард посмотрел на часы и вздрогнул. Неужели их разговор настолько затянулся? И что вдруг вообще его подвигло начать объяснять и показывать разницу между цифровыми фотографиями и плёночными? Однако, стоило отметить, что не так уж много людей проявляли заинтересованность. Многие клиенты в основном только смотрели на развешанные на стенах фотографии, иногда говорили что-то вроде: «симпатичная, но мрачная студия» или «о, вот это неплохая фотография». Бернард даже испытал неловкость перед этим парнем, будто начал рассказывать что-то личное незнакомцу. Вот только сейчас не было времени анализировать своё поведение.
— Так ты берёшь фотографии? — спросил Бернард.
— Да, — кивнул парень и полез в карман куртки. — А ты, кажется, спрашивал, занят я или нет. Чего ты хотел? И кстати, ты вроде куда-то собирался, или я что-то не так понял?
— Собирался, — согласился Бернард, отсоединяя цифровой фотоаппарат от штатива. — Надо уже выезжать. Мне позвонил мэр города и попросил подъехать в нашу местную библиотеку, сделать несколько фотографий, там намечается небольшое мероприятие.
— Вау. Библиотека приобрела целых десять новых книжек и из этого хотят сделать событие?
Бернард усмехнулся и утвердительно кивнул.
— Что-то вроде этого.
— Причём здесь я?
— Ты мог бы мне помочь. Если ты свободен, конечно.
«Хотя ты выглядишь как человек, который целыми днями занимается какой-то ерундой и у которого уйма свободного времени», — хотел добавить Бернард, но решил оставить эти мысли при себе, сейчас ему нужен был обыкновенный ответ, а не очередной обмен колкостями.
— А что от меня требуется? Я ничего не смыслю в съёмках.
— И не надо смыслить. Просто поможешь мне с оборудованием, ничего сложного, это на пару часов. Деньги за фотографии оставь себе.
— Ладно, я, в общем-то, не занят, — протянул парень и пожал плечами. — Могу помочь, если нужно. Ты говоришь, там будет мэр Ньюмен?
Бернард кивнул.
— Если бы знал, оделся бы поприличнее, — он пригладил волосы. Взгляд серых глаз вдруг стал серьёзным. — Только пообещай, что потом избавишься от того снимка.
— Обещаю.