Побег
4 аркан -- Император*
Она несёт из дебрей снов,
Следы вчерашних битв,
Как топот чёрных скакунов,
Арабских алфавитов...
Павел Кашин, «Ночная птица»
Открытая дверь скрипнула так многообещающе, словно хотела о чём-то рассказать, и Ральф поморщился, этот звук напомнил ему о проблеме, к которой за последние пару недель он успел притерпеться, хотя от этого она не становилась меньше.
После летней поездки на море у него появился уголок души, в который он старался не заглядывать, о котором старался не думать и не вспоминать слишком часто. И, может быть, у него это даже получилось бы, если бы он не видел отражение своей проблемы в чужих глазах. Он-то думал, что его резкий ответ поможет убедить девочку в том, что он не стоит её внимания. И вроде бы поначалу так и вышло, но с приходом осени вернулось ожидание в её взгляде. Он не мог понять, чем спровоцировал это, не мог объяснить себе, что же давало ей повод надеяться на взаимность. И, сталкиваясь во дворе или в коридоре с её взглядом, уносил этот вопрос вместе с грузом в сердце, с каждым днём становящимся всё больше.
Осень кончилась и выпал снег, зима укутала землю, спрятала краски, и вроде бы ничего не происходило. Он всё также старательно держался на расстоянии, она - ненавязчиво присутствовала рядом, не исчезая, но и не мозоля взгляда. И это можно было даже терпеть, не обращая внимания на собственные ощущения, если бы зима не принесла с собой на крыльях вьюги странные сны.
Вскоре после Нового года Ральфу приснилось, что он бредёт по пустынному берегу моря, отдалённо похожему на тот, на котором стоял санаторий. Вокруг не было никаких строений и почти не было растительности и деревьев, только песок и вода. Впрочем, иногда ему попадались здоровенные камни, выпирающие из песка серыми угловатыми боками. На одном из таких камней сидела птица.
Сначала он принял её неподвижный силуэт за обрубленный ствол дерева, но, подойдя поближе, узнал и вспомнил. Он упрятал тот давний сон в глубины памяти, а новая встреча вытолкнула его на поверхность и заставила вновь задуматься, что именно он освободил тогда, и был ли это правильный шаг.
Птица совершенно не изменилась. Лицо девушки на птичьих плечах было всё таким же прекрасным, холодным и безучастным. Ещё он уловил в нём легкое сходство с Ани, но птица была так безупречна, что, должно быть, в её чертах можно было найти сходство с любой красивой девушкой.
- Здравствуй.
Он подошёл ближе. Птица смерила его взглядом.
- Ты не научился запоминать, - её голос доставлял почти физическое наслаждение, но он старался не расслабляться, чтобы не попасть под его чары. - Ты был на Изнанке несколько раз, но не помнишь об этом.
- И что? - грубовато ответил он.
- Это был не сон, когда ты выпустил меня из клетки. Но сейчас ты спишь и помнишь об этом, а, проснувшись, забудешь.
Птица замолчала. Он не стал задавать вопросы, сон - так сон, забудет - так забудет, что тут говорить? Существо склонило голову набок, как будто прислушиваясь к его мыслям, и продолжило:
- Теперь будет не так. Ты вспомнишь, что происходило с тобой на Изнанке, и не забудешь об этом, когда выйдешь из сна.
- Зачем мне это?
- Разве ты не хочешь найти то, что потерял?
- Так это подарок или благодарность?
Птица захлопала крыльями и заклекотала, запрокидывая красивую голову. Он догадался, что так она смеялась. Что-то в этом смехе его разозлило настолько, что захотелось набрать в горсть песка и швырнуть в веселящуюся птицу. Но он сдержался, а птица закончила смеяться и улетела, так и не ответив на вопрос.
Проснувшись, Ральф побрёл умываться. Из зеркала на него уставилась собственная физиономия, небритая и помятая. Он наклонился над раковиной, набирая в ладони воду, когда память ударила его в затылок, как набежавшая сзади волна, швыряющая лицом прямо в песок. Долго ещё он стоял неподвижно, пытаясь прийти в себя. Холодная вода, бежавшая по рукам, убеждала его в реальности происходящего. Отражение в зеркале смотрело ошалело и казалось помолодевшим. Он вспомнил... Черт, как он мог забыть?
Захлёбывающийся горячим воздухом бег, выбросивший их из переулка на поле выгоревшей травы, странный разговор и недолгий путь. И поцелуй. Вот оно. Он не сомневался, что она это помнит, теперь всё встало на свои места. Глупо считать, что после этого она поверила бы его словам, особенно зная, что он сам не вспомнит.
Проклятая птица! Не зря она так смеялась. Не помнить было гораздо легче. Он провёл мокрыми руками по лицу. Не помнить, не знать, не видеть.
После возвращения памяти справляться стало сложнее. Не всегда приятно получать ответы на свои вопросы. Не всегда приятно осознавать, что о твоих чувствах знают и разделяют их. Думать об этом было болезненно, он вообще не должен был думать об этом, но думал почти всё время, и это пугало. Зимние долгие ночи не приносили покоя, а заставляли пялиться в темноту, снова и снова перебирая воспоминания.
Птица не оставила его на этом. Как-то ему приснилось, что он плыл в лодке по морю. Берега не было видно, кругом были только волны и небо. Лодка качалась, но всё-таки плыла и его грела надежда, что он доплывёт куда-то. Однако небо нахмурилось, невесть откуда пришла буря и подняла волны, которые грозили перевернуть лодку. Он понимал, что ничего не сможет сделать, и старался только не выпасть из лодки сам.
Птица прилетела сквозь бурю. Синие крылья разорвали чёрные пузатые тучи, перья оставались сухими и блестящими, несмотря на хлещущие струи ливня, молнии отражались вспышками в её диадеме. Птица уселась на нос лодки и он услышал хруст дерева под её когтями. Ему не хотелось ни о чём её просить. Он понял, что видит сон, потому что только во сне он встречался с птицей, а умереть во сне было не так страшно, хотя...
- Ты не умрешь, - успокоила его птица. - Ты ещё нужен. Почему ты так ничего и не сделал?
- Что я по-твоему должен делать? Грести?
Птица моргнула.
- Дурак. Ты помнишь. И всё равно ничего не делаешь.
Медленно, но всё-таки до него дошли первые слова птицы и от них Ральфу стало жутко.
- Для чего я тебе нужен?
- Ты нужен ей.
- Кому? - птица посмотрела на него, как на малолетнего кретина. Выражение её лица не поменялось, но он почувствовал это в её взгляде. И понял.
- Ани? Ты про неё?
- Начал соображать, - проворчала птица.
- Но зачем я ей нужен?
Волна ударила в борт лодки и чуть не перевернула её. Птица взъерошила перья, хлопнула крыльями... Тучи исчезли, небо стало голубым, а море успокоилось так быстро, словно ничего и не происходило.
- За тем. У неё много врагов вне Дома. Рано или поздно они её найдут.
- У неё есть и друзья...
- Мало, - оборвала его птица. - Ей нужен защитник. Настоящий. Ты должен им стать.
«Защитник», - подумал он. «Хреновый из меня будет защитник, если я днём и ночью думаю о том, как...»
- Именно поэтому, - отозвалась на его мысли птица. - Защищать её - это в твоих интересах.
- Я и так её защищаю, как одну из моих воспитанников.
Птица заклекотала. Но быстро посерьёзнела.
- Ты ещё не готов. После.
Она взлетела, Ральф собирался спросить, что должно произойти для этого "после", но проснулся. Будильник зазвенел через минуту и он с раздражением его прихлопнул.
Он нашёл её во дворе, в месте, где сходились глухие стены Дома и можно было укрыться от чужих взглядов. Ани просто стояла и смотрела на рыхлый снег, потемневший от приближающейся весны. Она подняла голову и удивилась, увидев его.
- Надо поговорить, - как можно спокойнее начал он. Девочка кивнула.
- Ты с кем-то поссорилась? - он покрутил головой, но не увидел ни чужих следов, ни окурков.
- Нет.
- Тогда почему стоишь здесь одна? - Ральф закурил, стараясь этим замаскировать волнение от предстоящего разговора.
- Мы часто рассказывали здесь сказки, - она пожала плечами и замолчала, как будто этим все было сказано.
Она стояла здесь из-за Макса. Хотела без лишних глаз погрузиться в воспоминания о нём, потому что скучала, потому что ей его не хватало, хотелось снова поговорить с ним. Ральф понимал это, объяснений действительно не требовалось. Дым плыл в воздухе, сворачивался в кольца.
- О чем Вы хотели поговорить? - нарушила молчание она.
- Ты помнишь, что произошло летом во время экскурсии? - состорожничал он, отрывая пластырь от чуть поджившей раны. Она кивнула.
- Помнишь, как именно нам удалось оторваться от тех громил?
Теперь она посмотрела на него очень внимательно, будто пыталась проникнуть в его мысли и понять, что он имеет в виду, что помнит, а о чем догадывается.
- Мне удалось прыгнуть и утащить за собой Вас, а потом мы выбрались обратно, - её голос слегка дрогнул. Она помнила про поцелуй, но не собиралась говорить об этом, по крайней мере, первой, - уже хорошо. Ральф кивнул.
- Спасибо. Хотел убедиться, что мне это не примерещилось. Просто мне стала сниться одна странная птица... - начал он, но осёкся, увидев ужас на её лице.
- Вы не должны слушать её! Никогда. Не приближайтесь к ней! И никогда ни о чём не просите. Это очень опасно.
- Ты даже не знаешь, о чем я, - попытался успокоить её он.
- Я знаю, - заверила она. - Я вижу её тень рядом с Вами. И я знаю, что она такое.
Ральфу послышался далекий клёкот и шелест крыльев. Птица смеялась над ним.
- И что это за птица? Скажи мне, я должен понимать, что происходит.
Ани смотрела странно, непривычно: печально и недоверчиво.
- Вы мне не поверите. Или поверите, но это будет ещё хуже.
- Ани...
- Со мной происходят странные вещи, - выпалила она, уставившись на снег под его ногами, чтобы не встречаться с ним взглядом. Поёжилась, обхватила себя руками и продолжила. - Мама рассказывала, что когда я была маленькой, меня хотели украсть. К нам в садик во двор зашли какие-то дядьки, я там играла одна, не помню уже почему, а нянечка вышла, чтобы меня позвать, и увидела это... Они пытались меня забрать. Подошли ко мне, а потом появилась птица. Её никто не видел, кроме меня, как будто бы ветер сбил их с ног и протащил до ближайшей стены. Но я знаю, это была птица, она меня защищала.
- Что было дальше? - мягко спросил он, когда девочка замолчала, всё ещё не поднимая глаз. - Их забрали в полицию?
Она покачала головой и нехотя пояснила.
- Нет. Когда приехала полиция, они были мертвы. Тем порывом ветра им переломало кости и... шеи... Птице ничего не стоит убить.
Неожиданно синий взгляд обжёг его.
- Не касайтесь её, не говорите с ней и не приближайтесь! Она опасна и никого не щадит, а я не могу её удержать. Простите!
Она стёрла выступившие слёзы и убежала в Дом. Ральф стоял один под темнеющим небом на пороге весны и пытался понять, кто из них сошёл с ума. Он ведь точно помнил, что у неё серые глаза - не синие. Синими были глаза у птицы. А когда она убегала, у скользящей по снегу тени были крылья, или это ему тоже показалось.
Всё становилось только хуже. После разговора во дворе Ани начала его избегать. И, хотя ещё недавно Ральф бы обрадовался такому шансу отдалиться, теперь это его мучало. Весь этот бред по поводу птицы его пусть и не пугал, но изрядно настораживал. Конечно, он хотел бы сделать вид, что это детские фантазии, игры Дома, не имеющие ничего общего с реальностью. Но он-то прекрасно знал, что многие из так называемых фантазий были реальны, на его вкус даже слишком. И, вспоминая свою первую встречу с птицей, он уже тогда понимал, что это существо не назовешь дружелюбным и безобидным. Хотя реакция девочки показалась ему чрезмерной, вряд ли птица стала бы убивать его просто так. Тем более, что у неё уже была возможность это сделать.
День за днём, жизнь продолжалась. Весна принесла не только смятение его сердцу, но и страх. Ральф начал на своей шкуре ощущать силы окружающих его «фантазий» детей Дома. Начал замечать, как в их искажённое пространство попадают другие люди. Это его испугало. Даже если не вспоминать о птице, которую он своими руками выпустил на свободу, в Доме было полно других существ, жутких и не очень, и мест, в которых можно было заблудиться и никогда не вернуться обратно. И от мысли о том, что они начинали соприкасаться с реальностью, бросало в дрожь. Так что в один тёплый майский день он собрал свои вещи и уехал из Дома, обещая себе, что не вернётся обратно.
Ехать ему по большому счету было некуда. Семьи не было, а все, кого он мог назвать друзьями, работали в Доме или были связаны с ним. Так что сначала он просто поехал на море, чтобы проветрить голову от населяющих её наваждений, а сердце от тоски и тревоги. Он приехал в маленький прибрежный город, рядом с которым находился их санаторий, сам не понимая, зачем это делает. Может, он просто привык за эти годы курсировать по одним и тем же маршрутам, а, может, были и другие причины. По крайней мере, первые пару недель ему удавалось о них не думать. Он просто жил, отдыхал и старательно выбрасывал из головы весь скопившийся там хлам.
Через месяц он обнаружил себя в местном справочном столе, узнающим старый адрес матери Ани. Её фамилию он помнил даже во сне, так что это не составило труда. Тётка, скучающая за конторкой, удовлетворилась наспех состряпанной историей про первую любовь и выдала ему интересующую информацию. Себе же он объяснял этот поступок тем, что пытается разобраться, правду ли говорила Ани про своё детство, хотя внутренний голос подсказывал ему, что это была чистая правда.
Он легко нашёл дом и детский сад рядом. Немного сложнее было отыскать нянечку, работавшую в детском саду в предполагаемый период, но он и с этим справился, личная заинтересованность - великая сила. Нянечка вспоминала те события неохотно, ей после этого пришлось лечить расшатавшиеся нервы, ещё бы, не каждый день такое увидишь. Она прекрасно помнила, как резкий порыв ветра ударил в лица мужчинам, отшвырнул их от ребёнка, протащил через двор и впечатал в стену с такой силой, что оба не прожили и минуты. Она до сих пор суеверно боялась называть по имени девочку и была твердо уверена в том, что она не то маленькая ведьма, не то исчадие Ада.
Кроме этой истории ему удалось раскопать ещё одну, не менее странную, чем первая. Дело было уже в младшей школе. Ребята играли во дворе и, видимо, кто-то из мальчиков обидел Ани, потому что началась драка, в результате которой мальчик оказался в больнице со сломанной рукой. На этот раз взрослых свидетелей не было, а дети в один голос утверждали, что никакой драки не было, а Ани просто оттолкнула мальчишку. Завуч, разбиравшая эту проблему, посчитала это выдумками, мол дети испугались, что и им попадет, и соврали про драку. Нельзя же было в самом деле одним толчком так неудачно поломать человеку кости. Ани та же завуч в качестве наказания заперла в кладовке с швабрами, пока вызывала её мать в школу для разбирательства. Вот только разбирательства в тот день не получилось, потому что, отперев кладовку, завуч обнаружила, что девочка лежит на полу без сознания. Так что пришлось снова вызывать скорую. Ребёнок не мог потом вспомнить, что именно произошло в кладовой, и в её карточке появилась надпись: «подозрение на клаустрофобию», - с которой она и попала в Дом. В обоих случаях никто из свидетелей не наблюдал ничего странного, то есть, более странного чем необыкновенная сила ребенка или внезапный порыв ветра. Птицу никто не видел.
Когда он раскопал эти истории, ему стало интересно, по какой же причине тётка так поспешно избавилась от девочки. Так что он покинул приморский город и отправился обратно. Не в Дом, конечно. В те дни он уже понял, что несмотря на расстояние, не перестаёт думать о ней и тосковать. Он даже отчасти смирился с этим и пообещал себе, что найдёт Ани после выпуска, до которого осталось не так уж много, тогда он придёт к ней с цветами, и они начнут встречаться, как полагается, если она, конечно, захочет. А не захочет - он отпустит её с миром. Думать о таком варианте событий было неприятно, но он отдавал себе отчет в том, что в её возрасте влюблённость часто коротка, да и когда она выйдет за пределы замкнутого мирка Дома, её наверняка будут больше интересовать сверстники, чем мужчина в два раза старше её.
С тётушкой пришлось вести разведку осторожно. Она вполне могла узнать в нём воспитателя и позвонить в Дом или просто насторожиться, если бы поняла, что про её нелюбимую племянницу кто-то ведёт расспросы. Так что он выспрашивал через вторые, а то и третьи руки. Узнать так действительно странные истории не удавалось. Единственное, что он выяснил наверняка: дама терпеть не могла свою сестру, опозорившую семью тем, что родила ребёнка, не выйдя замуж. Однако, их родители, видимо, чувствовали вину перед ушедшей из дома младшей дочерью, и завещали ей всё, что у них было. Старшая же в свое время вышла замуж, удачно или нет - неизвестно, быстро овдовела, так и не обзаведшись детьми, и жила на деньги, оставленные ей мужем. Когда младшая сестра умерла, она взяла к себе девочку, не в последнюю очередь думая о том, что все средства младшей сестры перейдут к ней, как опекунше её дочери. Однако через несколько месяцев взрослая и, по свидетельствам очевидцев, здравомыслящая женщина начала бояться приёмыша. Девочка вызывала у неё страх, граничащий с бешенством. Так что она начала искать интернат, куда бы пристроить ребенка, и доискалась до Дома. Чем-то он её устроил больше, чем обыкновенные интернаты. И почти сразу она загорелась идеей доказать ненормальность племянницы. В этом случае опека была бы не до достижения ребёнком совершеннолетия, а пожизненной. И деньги бы остались у тётки, а Ани упрятали в какую-нибудь клинику.
Результаты расследования вызывали у Ральфа жгучее желание собственноручно придушить грымзу. Конечно, за годы работы в Доме он навидался всякого, так что должен был быть спокойнее, но этот случай он принимал слишком близко к сердцу, потому что не мог иначе.
Лето он провёл в поисках информации, размышлениях и сомнениях. А с осенними листьями в его сон снова прилетела птица.
На пустынном пляже было прохладно и серо, небо хмурилось, но не спешило пролиться дождём. Он опустился на серый гладкий камень и подобрал горсть рыхлого холодного песка, комкая его в ладони. Эти сны всегда отличались неправдоподобной реальностью ощущений. Неподалеку на ещё одном камне сидела птица.
- Зачем пожаловала? - невежливо начал он.
- Ты должен вернуться, - в голосе птицы ему послышалась нотка усталости.
- Я вернусь. Но не сейчас. Я найду её после выпуска.
Птица долго смотрела на него своим ничего не выражающим взглядом, от которого его пробирал холод.
- Не успеешь. Ты не найдешь её после выпуска. Возвращайся сейчас.
- Почему ты преследуешь её? - задал он вопрос, который мучал его последние месяцы.
Птица склонила набок человеческую голову, словно размышляя.
- Я не преследую, - она как-то особенно выделила последнее слово.
- А как же те случаи в детском саду и в школе, когда пострадали люди?
Птица отвернулась, теперь она смотрела на серую рябь моря.
- Я её защищала. Ты и сам делал так прошлым летом.
- Я никого не калечил.
Его реплика канула в море, птица никак на неё не отреагировала.
- А тот мальчик? Он же не пытался убить её, зачем ты сломала ему руку?
- Он издевался над ней. Собирался кинуть в неё камнем.
Птичья логика была безупречна: он поднял руку на её подопечную, и эту руку сломали.
- А её тётка?
- Её надо было припугнуть. Она отравляла ей жизнь каждый день. Я объяснила, что эта девочка под защитой.
- Тогда зачем тебе понадобился я? Если ты и так её охраняешь.
- Ты мне не веришь, - утвердила птица. - Но я не убью тебя и не причиню тебе зла. Я обещала. Я могу защитить её не всегда и не от всего. Ей нужен ты. А ты оставил её одну в Доме.
Он поморщился от дурного предчувствия.
- Она не одна. У неё есть друзья. Есть Волк, наконец.
Птица нахохлилась.
- Волка нет. А у тех, кого ты назвал друзьями не болит сердце, когда болит у неё. Возвращайся, пока не поздно.
- Что ты имеешь в виду? - он вскочил с камня.
- Если будешь ждать выпуска, то не сможешь найти её и защитить. Ты вообще её больше не увидишь, - птица взлетела.
- Подожди! Что случится? - кричать было бесполезно, серые тучи уже поглотили крылатый силуэт. Надо было возвращаться.
-----
* Сила воли, логичность поступков, достижение цели и прочие про-альфовые компоненты на месте. Но когда всё сложно и зыбко, когда путь вступает в противоречие с принципами, когда в материальный мир врываются силы из мира иного, -- под латами рыцаря оказывается человек. 4 и 5 арканы тут размазаны по трём главам, они перетекают друг в друга и сложно сказать, где начинается один и заканчивается другой.