Преследуемый безумием

Фредерика

Собака Честера, мальчика, прикованного к инвалидной коляске, выбежала на дорогу так неожиданно, что он закричал, привлекая внимание всех окружающих. Его мать стояла в стороне, пока он был в компании своей бабушки – прихрамывающей строгой леди, очень волевой, но довольно великодушной. Они были прихожанами нашей церкви, а мальчик был настоящим чудом – добрым, светлым птенчиком, которому, к сожалению, слишком рано оторвали крылья и не дали взлететь.

- Сестра Донателла! – позвал он, стоило мне отойти от нескольких монахинь, разбирающих подношения и пожертвования. – Сестра Донателла!

Мне хватило доли секунды понять, куда он указывает – на резвую собаку, отбившуюся от своих хозяев. Я знала, что питомец значил для Честера многое. Они были вместе с самого начала, с самого рождения, а теперь на мохнатого друга неслась огромная черная машина, и Честер выглядел так, словно готов отдать жизнь за него, если такое потребуется.

Я выбежала на дорогу, хватая поводок и дергая собаку на себя. Она громко залаяла, отбиваясь, из-за чего я поскользнулась и проехалась по земле, раздирая в кровь колени. Боль резко ударила в голову, но я обхватила собаку обеими руками. Машина затормозила прямо перед носом, едва ли не отбросив меня прочь. Кто-то звал меня и бежал на помощь, но я могла только смотреть на то, как из машины торопливо выпрыгнул высокий, черноволосый мужчина, крайне привлекательный, о чем свидетельствовали заинтересованные взгляды всех, кто спешили в нашу сторону.

Судьба – странная штука. Даже – страшная. Несмотря на все мои попытки держаться от него подальше, она вновь и вновь сводила меня с АрДжеем, тем самым мальчиком, когда-то вытоптавшим весь порог моего дома. Теперь он не был мальчиком, и даже некоторый юношеский дух, которым от него веяло три года назад, исчез бесследно, оставляя лишь холодную, мужскую красоту и ауру. Глядя на него, нельзя было даже отдаленно подумать о чем-то мягком. Он напоминал сталь – сверкающий и негнущийся, и сейчас смотрел на меня озадачено, проводя обеспокоенным взглядом мое побитое в процессе неудачного приземления тело, отчего я не смогла скрыть улыбку, столь неожиданно и внезапно появившуюся на моем лице.

На протяжении шести лет пребывания в церкви, я поняла многое, и многое усвоила. В первую очередь, причиной тому были люди – огромное количество людей, которых я встречала каждый день. Кто-то искал прощения, кто-то молил о чем-то, кого-то хоронили, а кого-то – крестили. Кто-то приходил просто так, ради интереса, а кого-то приводили насильно. Все эти люди о чем-то жалели в своей жизни, что хотели исправить и было кое-что такое, о чем безумно жалела я – разбитое сердце этого парня. И ему, и мне было бы куда легче, не встреться мы на жизненном пути.

- Здравствуй, АрДжей, - проговорила я с улыбкой, стараясь унять странную горечь в груди. Удивительная ностальгия накрыла по тем временам, когда он не напоминал живую ходячую машину для убийств – маленький и ехидный, полный странного стремления заполучить меня, стал ли он таким потому, что погрузился во тьму. Он не раз говорил мне о том, что я напоминаю ангела, и я никогда не воспринимала этих слов всерьез, считая и его любовь, и его чувства – одержимым желанием обрести некое лекарство от того безумия, что творилось внутри.

Однако, даже спустя столько лет в его глазах было что-то такое, от чего становилось не по себе, и не в плохом смысле этого слова. Он улыбнулся мне в ответ, правда это вышло несколько неловко, и даже стало походить на некоторое смущение, когда вслед за ним из машины выскочили его брат и незнакомая мне женщина.

Я взглянула на нее удивленно, пытаясь понять, кто это. Маленькая и миниатюрная на фоне братьев Скудери, она больше походила на Рикардо, чем от АрДжея. Единственное, что вдруг показалось мне почти похожим – глаза. Большие и темные глаза, которые у АрДжея были похожи на глаза женщины.

- Боже милостивый, что случилось? – воскликнула Тина, подбегая ко мне. Миссис Молдейн, мама Честера, следовала за ней по пятам, а сам мальчик появился рядом уже совсем скоро. Я посмотрела на него с мягкой улыбкой.

- С ним все в порядке, - заверила я Честера. – Тебе не о чем беспокоиться.

Пожилая бабушка Честера взглянула на АрДжея с осуждением, хмыкнув.

- Вы не видите, куда едете? Тогда вам следовало бы надевать очки время от времени.

АрДжей нахмурился.

- В случившемся нет его вины, - вступилась я за него перед женщиной, переключая на себя ее внимание и удосуживаясь недовольно, сердитого взгляда. – Собака выбежала неожиданно.

Она фыркнула.

- И вы меня в этом обвиняете?

Я покачала головой.

- Все ведь обошлось, - произнесла я с улыбкой, глядя на столпившихся вокруг людей снизу вверх. Боль пронзила колено, но я лишь судорожно вздохнула, стараясь не показывать этого.

Честер подъехал ближе, положив руку мне на плечо. Его собака уложила морду прямо на ноги ребенку, виновато скуля.

- Спасибо, - прошептал он, вытирая мокрые щеки тыльной стороной ладони. – Если не ты, то Лучик бы пострадал. Плохая собака! – пожаловался он своей матери, которая с нежной улыбкой погладила его по голове, убирая лезущие в глаза волосы. Честер продолжал всхлипывать, но обнимать собаку, прижимая пса к себе.

АрДжей посмотрел на него с усмешкой, присев перед ним на корточки. Я вдруг подумала, что если он сейчас посмотрит на меня, то мы сможем без каких-либо преград уставиться друг другу в глаза. Мы были почти на одном уровне, хоть он и теперь выглядел рядом со мной намного больше. Странное волнение вдруг заполнило все внутри. Кончики пальцев начало покалывать. Я была абсолютно уверена в том, что у меня никогда не было, нет и не будет каких-либо чувств к этому мужчине, но всякий раз, когда мы сталкивались, все мое нутро переполняли самые различные эмоции, и так было с семнадцати лет – с самого первого дня, как я его встретила.

- Прости, малыш, - проговорил он с улыбкой, протягивая мальчику руку. – Я очень спешил отвезти свою маму к доктору, из-за чего не заметил твою собаку. Мне очень жаль.

Его слова заставили меня вновь посмотреть на женщину, замершую рядом с Рикардо. Она взволнованно вцепилась в рукав сына, встревожено оглядывая всех окружающих людей. Зевак становилось все больше, а потому Тина начала ворчать, сгоняя их всех прочь. Взгляд женщины был направлен на меня. Несмотря на некоторую зажатость, она заинтересованно скользила по мне взглядом, переводя его с меня на своего старшего сына.

- Вы должны помочь сестре Донателле, если хотите искупить вину, - прошептал мальчик. АрДжей удивленно обернулся, глядя на меня, и какая-то нервная усмешка вырвалась изнутри, удивляя меня саму. Неловкая вышла ситуация. Я поспешила натянуть подол рясы на ободранные колени, и вспомнила, что АрДжей не знает моего монашеского имени.

Потрепав мальчика по голове, АрДжей кивнул.

- Я позабочусь о ней, - сказал он мягко, заставив меня несколько смутиться. Он посмотрел на меня внимательно, окинув хмурым взглядом, а потом встал и вдруг протянул мне руку. Большая, крепкая, сильная ладонь с длинными, костистыми пальцами возникла прямо перед моим лицом, и АрДжей смотрел на меня несколько холодно, словно ждал, что я откажу, как и во все прошлые разы.

- Думаю, вам пора расходиться! – проворчала Тина, отгоняя всех нависающих надо мной людей. Честер еще раз поблагодарил меня, прежде чем его мама откатила коляску в сторону, а бабушка вновь окинула АрДжея нахмуренным взглядом. Он не обратил на нее внимания, а лишь покорно ждал моего ответа на свой невысказанный вопрос.

В конце концов, мои ноги чувствовались, как огромный сгусток боли, а потому и выхода не было другого, кроме как робко протянуть ему руку в ответ.

Когда мои пальцы коснулись его ладони, он напрягся. Я несколько смутилась, не понимая подобной реакции, но он мгновенно стал прежним. Схватившись за его ладонь, я постаралась встать на ноги, но зашипела от боли, чувствуя, как она незамедлительно прострелила ногу. Вероятнее всего, это был вывих.

- Тебе надо в больницу, - произнес он твердо. Я усмехнулся, и подняв голову, посмотрела на него.

- Пустяки, - сказала я, все еще крепко держа его за руку. Горячая, сильная ладонь мозолистой кожей чувствовалась странно, непривычно, но не причиняла дискомфорта. Мне вдруг так невовремя вспомнилось, что однажды я уже касалась его. Правда, не только руки, но и всего тела, и эти мысли заставили меня покрыться краской. – Не так уж и больно.

АрДжей нахмурился, и неожиданно вновь опустился на колени. Я удивленно наблюдала за тем, как его рука уверенно задрала подол моей юбки, заставив меня смутиться. Я зашипела, пытаясь вырвать ткань из его рук, но что моя слабость могла сказать его неописуемой силе?

- Полагаю, вам и правда лучше обратиться к доктору.

Тихий голос женщины был слабым и неуверенным, словно она боялась, что ее поругают за самовольность. Я улыбнулась ей, пытаясь убрать руки ее сына от своих ноги, но АрДжей продолжал рассматривать мое колено и лодыжку. Мысли о женщины очень скоро испарились, когда прикосновения АрДжея стали ощущаться совсем странно. С одной стороны – странно было ощущать прикосновения мужчины, но с другой – в конце концов, он был единственным мужчиной, когда-либо касавшемся меня в куда более вольном смысле. Было несколько ново ощущать вновь его руки на себе, но прикосновения не были чужими.

И от того мне становилось еще гаже на душе, потому что своим бездействием я, возможно, в очередной раз давала ему повод надеяться на что-то.

- Хватит, - попросила я, убирая его руку. Он холодно взглянул на меня, но руку убрал, как и велела.

- Ничего серьезного нет, - сказал он. – Тебе лучше отлежаться.

Я коротко кивнула.

- Спасибо большое.

АрДжей усмехнулся. Я попыталась встать на ноги, но у меня вновь это не получилось. В этот раз даже не было плеча, на которое можно опереться. От тщетных попыток у меня заныло абсолютно все тело, и разболелась голова, но меня отвлекли от грустных мыслей. Голос женщины вновь раздался тихо, но теперь куда более смело.

- Вы знакомы? – спросила она удивленно. Вопрос был направлен сыну, а не мне, а потому я просто смотрела на АрДжея, внезапно ощутив, как щеки затапливает румянец. Интересно, что он ответил бы своей матери на этот вопрос? Что-то в духе «дорогая мама, это девушка, с которой я потерял свою девственность»?

Тем не менее, АрДжей дал совсем иной ответ.

- Это долгая история, мама, - произнес он мягко, не отводя от меня глаз. Его взгляды, казалось, клеймили, словно придавливая меня к земле, и так и кричали: знай, я все еще что-то чувствую. Я понимала это по аккуратным прикосновениям и мимолетным взглядом. – Это сестра Донателла.

Новое имя звучало из его уст крайне странно, а вот ехидная ухмылка на лице – вполне привычно.

Я судорожно вздохнула, улыбаясь его матери.

- Приятно познакомиться с вами.

Она робко кивнула, подходя ближе. Встав рядом с сыном, она вдруг удивленно у него спросила:

- Я не знала, что ты интересуешься религией, сынок.

Брови АрДжея поползли вверх, а его брат с трудом подавил усмешку. Сам он, однако, быстро нашелся, и смерив меня очередным насмешливым взглядом, вдруг сказал матери:

- Мы познакомились задолго до того, как сестра надела рясу.

Его слова вновь вернули меня в прошлое. Неожиданно вспомнился тот самый день, когда мы впервые столкнулись – он стоял в дверном проеме, глядя на меня так, словно я была чем-то потусторонним. Почему-то именно сейчас, спустя почти семь лет после того рокового дня, я позволила себе вернуться в тот день, и в очередной раз пожалела, что все с тем светлым мальчиком вышло так, как вышло. Мы расстались не на самой приятной ноте, и всякий раз, встречаясь после этого, каждый из нас старался вылить на другого всю желчь, накопившуюся внутри.

АрДжей – от неразделенной любви.

Я – от все чаще накрывающего меня чувства, что я не понимаю, куда иду. Неопределенность снедала меня, еще и потому, что отношения с папой только ухудшились. Он был прав – усидеть на двух стульях не вышло.

- Я не думаю, что ты сможешь идти сама, - произнес АрДжей. Обернувшись, он обратился к брату: - Подождите меня буквально десять минут.

Рикардо кивнул, а я, в свою очередь, удивленно наблюдала за его поспешными действиями.

Он наклонился, и ему не составило особо труда поднять меня на руки. Я судорожно вздохнула, мгновенно отрываясь от земли. Его руки плотно обхватывали спину и нижнюю часть бедер – опять же, ощущалось странно. Наши лица вдруг оказались совсем близко, отчего горячее дыхание ударило прямо мне в лицо. От АрДжея приятно пахло мужским парфюмом – дорогим и изысканным. Черные волосы были коротко подстрижены по бокам, а из-под красивого поло виднелись ветви татуировок.

Я прикрыла глаза, потому что в голову вновь ударили воспоминания. Моя незанятость в последнее время делала меня безумной.

Не позволяя себе погрузиться в воспоминания, я лишь отметила, что их стало больше. На шее не было – только на спине. Заметив мой пристальный взгляд, он ехидно ухмыльнулся, и побрел в сторону церкви. Стараясь скрыть свое неожиданное смущение, я спрятала голову на его плече, разрешая себе на мгновение расслабиться. Пришлось обернуть руки вокруг его шеи, чтобы не упасть, и в этот самый миг я заметила еще более смущающую вещь – насмешливый взгляд Тины, полный ехидства.

- Это ваша церковь? – спросил он у нее, когда она побрела следом, вскоре равняясь с нами. Я списала все эти странные мысли на нее: прошлой ночью она смутила меня до безумия, рассказывая про то, как в четырнадцать лишилась девственности с каким-то футболистом из школьной лиги. Сделано это было, определенно, чтобы свести меня с ума, потому что, по мнению Тины, я была жуткой занудой.

Ладно, не только по ее мнению.

- Ты не обязан помогать, - проговорила я тихо ему на ухо.

Он посмотрел на меня почти сердито.

- Я делаю это не ради тебя! – прошипел он, и мои глаза удивленно расширились, потому что значения этих слов я так и не поняла.

Тина указывала АрДжею дорогу, и он шел за ней следом, крепко держа меня. Он ловко и быстро взобрался по крыльцу, входя в ворота нашей церкви со мной на руках. Я вцепилась в него сильнее, и ощущение стальных мышц под руками вновь заставило покрыться краской. Единственный сексуальный опыт в моей жизни был в восемнадцать лет, когда мой мозг в данном плане был размером с горошину. Теперь же это вспоминалось все чаще и воспринималось несколько иначе. По крайней мере, когда мне было восемнадцать, у меня не было странного тянущего ощущения во всем теле.

Стоило нам оказаться внутри, как АрДжей неожиданно замер. Я удивленно посмотрела на его несколько расширенные глаза и нахмуренные брови. Его взгляд был направлен на витражные окна, рисунки на которых повторялись библейские истории. Блуждающие глаза анализировали все вокруг с точностью машины, и постепенно он стал напоминать коршуна: цепкого и зоркого.

Слова сами вырвались из груди.

- Поражает, не правда ли?

АрДжей тряхнул головой и вдруг посмотрел на меня.

- Нет, - ответил он жестко. – Не используй свои приемчики. Я не верующий. И не стану им, так что не пытайся даже втянуть меня в свои дебри.

Я усмехнулась.

- Можешь отвезти меня в сад? – попросила я, пропуская его слова мимо ушей. – Сестра Мартина покажет дорогу.

Я выразительно взглянула на Мартину, которая заинтересованным взглядом окидывала АрДжея с головы до пят. Раздраженно фыркнув, я выгнула бровь, буквально посылая ей мысленные волны со своим сообщением: не майся дурью и займись делом. Она поспорила бы с моими словами. Тина точно сказала бы, что занята делом, причем очень важным. Рассмотрение красивых мужчин было ее любимым делом, а отрицать, что АрДжей красив было глупо. Это было фактом.

Прямо напротив нас, правда довольно-таки далеко, стоял святой отец. Вероятно, мы смотрелись комично и несколько, я бы даже сказала, романтично. АрДжей со мной на руках походил на жениха, что привел свою невесту к алтарю...

И опять же, мысли поплыли в ином русле. Я прикрыла глаза, и пообещала себе припомнить Тине за все ее рассказы и прочие пошлости, которыми я была окружена там, где, по сути, прелюбодеяние считалось грехом. Тем не менее, за последние семь лет я как только не топтала все заветы. Мне все еще было интересно, почему моя совесть не заела меня до смерти. Тоже странно.

Вскоре мы оказались в саду. От меня не укрылся хмурый взгляд священника, когда мы прошли мимо него. Я спрятала голову на плече АрДжея, прижимаясь ближе, а он даже не бросил на него мимолетного взгляда. В последнее время я старалась действовать осмотрительнее, держась от него подальше. Ночью я запирала двери нашей комнатки на замок, кладя ключ под подушку. Почему-то я все чаще замечала эти странные взгляды, и они настораживали. Что бы ни было, я искренне надеялась, что он не посмеет сделать что-то прямо под носом у всех людей, проживающих в церкви.

Снаружи было солнечно и жарко. В монашеской рясе летом невыносимо тяжело жилось, особенно в самый разгар сезона. Капелька пота скатилась по моему виску, заставляя вздохнуть, и АрДжей удивленно посмотрел на меня, остановившись. Мое раскрасневшееся, запыхавшееся лицо и закатывающиеся глаза – я даже думать не хотела, как выгляжу со стороны.

Пришлось чертыхнуться, поспешно отвернуться и проклясть себя за несколько двусмысленный жест, и разумеется, от его цепкого взгляда не укрылись мои прикушенные в порыве стыда губы. Он улыбнулся, но ничего не сказал, и от этого стала чувствовать себя еще более неловко.

АрДжей посадил меня на скамью, что была в беседке. Тина окинула нас насмешливым взглядом, а потом вдруг произнесла:

- Я схожу за аптечкой.

Прежде чем скрыться, она подмигнула мне, и я точно знала, что за желанием обработать раны скрывалось еще и ее стремление оставить нас наедине. Было бы ли столь заметно со стороны, что нас связывали не самые простые отношения?

Это оставалось загадкой.

- Так здесь ты живешь последние семь лет? – спросил АрДжей, окидывая местность скептичным взглядом. Я опустила голову, прикрывая колени. При малейшем движении ноги простреливало болью, особенно, правую.

- Спасибо, - проговорила я искренне. – За помощь.

Он усмехнулся.

- Я уже сказал, что сделал это не ради тебя.

Я вздохнула, натянуто улыбаясь. Чувствовало мое сердце, что эта встреча окончится очередной ссорой. После не самого приятного расставания в то самое утро мы не могли находиться в обществе друг друга и не пытаться как-то задеть один другого. Это даже стало некой традицией, которая причиняла боль.

- Удивительно, - вдруг произнес АрДжей, оборачиваясь. – Я тут поразмыслил кое о чем, и пришел к очень интересному выводу. Говорят три – священное число. Во имя Отца, Сына и Святого Дух, так ведь? Я вновь встретил тебя, Фредерика. И вновь три года спустя. Это ли не жестокость кармы?

Мои брови поползли вверх.

- Откуда ты это знаешь?

Он фыркнул.

- Я, знаешь ли, умею считать.

Я едва ли не закатила глаза.

- Я про другое.

Он засунул руки в карманы черных брюк, и возвысился надо мной подобно горе.

- Я читал Библию, - проговорил он то, что я ожидала услышать в самую последнюю очередь. Хотя, нет. Я вообще не ожидала услышать этого.

- Что?

Он хмыкнул.

- Я читал Библию, чтобы понять тебя, - ответил он, как ни в чем не, бывало, пожимая плечами. – К огромному сожалению, так и не понял.

Я выгнула бровь.

- В каком смысле?

АрДжей усмехнулся, разводя руками.

- В этот самом. Я все еще считаю, что ты творишь полную хрень, женщина.

Его слова были сказаны с целью причинить боль, и они сыграли свою роль, заставляя меня сжаться на месте. Многое изменилось за последние три года, и мне скоро должно было исполниться двадцать пять. Жизнь казалась простой и несколько рутинной, и хоть то будущее, которое я всегда представляла, все еще казалось блеклым, мне хотелось верить, что я не живу понапрасну. Я не хотел с ним ссориться в очередной раз. Я с самого начала знала, что разбитое сердце четырнадцатилетнего мальчика однажды найдет способ причинить мне боль, выплеснув все то, что хранил в себе долгое время.

- Я не хочу ссориться, - сказала я тихо.

АрДжей улыбнулся.

- Когда-то я предлагал тебе другой вид общения. Ты не согласилась. Теперь уже дороги назад нет.

Пальцы начало покалывать. Мне становилось неловко и стыдно в его присутствии. Хотелось уже перелистнуть эту страницу жизни. АрДжей был хорошим человеком, способным на великую, безграничную любовь, но мы не были созданы друг для друга.

- Мне жаль, - произнесла я искренне. – Мне жаль за то, то я не смогла дать тебе того, что ты так хотел.

Ожидаемой реакции не последовало. Я думала, что он, по крайней мере, на мгновение задумается над моими словами, но он просто расхохотался, переступая с ноги на ногу. Это вынудило меня нервно задрожать, и попытаться понять, что я сказала не так, однако, ни единая мысль не приходила в голову.

- Ты меня раздражаешь, - сказал он вдруг. Слова прозвучали также неожиданно, как и ранее прозвучал смех. – Ты опять делаешь это.

Я прикрыла глаза, стараясь успокоить нарастающее раздражение. Он упорно гнул свою линию, все еще доказывая, что упрям, как осел. Может он и возмужал, превратившись в красивого, статного мужчину, и теперь нагонял страх одним взглядом, он все еще был таким же упрямым и непоколебимым, как и семь лет назад.

- Делаю что?

Он подошел ближе, нависая надо мной. Вязкая слюна мерзко ощущалась во рту, а ногу щипало и сводило от боли. Тем не менее, я стойко выдержала этот пристальный взгляд.

- Ты опять, черт подери, строишь из себя святую мученицу, берущую на себя все грехи мира и страдающую во имя их искуплению. Не делай меня частью своего цирка, Фредерика. Если так хочешь искупить грехи, то вперед. Я разрешаю тебе интересоваться тем, какое количество людей я убил за неделю. В прошлую, например, троих. Можешь помолиться за их грешные души, раз так любишь брать на себя ответственность за них.

Его слова были пропитаны желчью, и я только вздохнула, ничего не отвечая. АрДжей заметил мою некоторую отстраненность. Он сделал шаг ближе, и мы едва ли не оказались вплотную друг к другу. Мое лицо упиралось ему в зону паха, и я покраснела до кончиков пальцев, отодвигаясь на скамье, но за спиной был деревянные помост.

Неожиданно пальцы АрДжея ухватили мой подбородок, резко поворачивая мое лицо туда, где оно было секундой ранее. Мои глаза расширились до размеров блюдец, и я была в шаге от того, чтобы плотно не прикрыть их.

- Хочу сказать тебе только одно – все, чего я хотел, я получил. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю? – можно ли было не понимать, когда его пальцы жестко очертили линию губ. Я попыталась отстраниться, но хватка была сильной, едва ли не причиняющей легкую боль. – Ты ведь помнишь о той ночи, Фредерика? Свои стоны, свое извивающееся тело. Тебе следует помнить. Помни об этом до конца своих дней, чтобы хоть как-то развеять эту серость вокруг. Тяжко тебе, я смотрю. Но, я, как уже отмечал ранее, в подобном цирке участвовать не имею никакого желания. Так что, будь добра, постарайся не попадаться мне на глаза. Это, знаешь ли, портит мне настроение. Вот и сегодня испортило.

Закончив реплику, он отпустил меня, и отвернулся. Больше не сказав ни слова, он двинулся в том направлении, откуда мы и пришли. Ему не нужны были мои слова, и я понимала, что и сказать было нечего. Мои щеки горели от упоминания прошлого, а образы вспыхнули перед глазами против моей воли.

Почему жизнь стала такой сложной? Когда-то я могла ответить на вопросы, так часто витающие в моей голове, но теперь там был хаос. Самого желанного – покоя – я так обрести и не смогла.

- Сестра Донателла? Ты жива? Или ты красная, потому что он все-таки не только глазами тебя раздевал, но и руки применил? Признавайся, он успел проскользнуть тебе в трусики?

Слова Тины прозвучало подобно грому среди ясного неба. Я вздрогнула, стоило мне осознать, что обращается она ко мне. АрДжея уже не было в саду. Последнее, что я запомнила – контуры его рельефной, прямой спины, прежде чем он скрылся из виду.

- Не неси бред! – взмолилась я, хватая антисептик из рук Тины. На душе было так паршиво, что хотелось вылить всю баночку на кровоточащую ногу и просто дать боли поглотить меня.

Тина присвистнула.

- Да ладно тебе, - усмехнулась она. – Именно эта особь мужского пола подтолкнула тебя к грехопадению? Теперь мне становится ясно, почему ты стала монахиней. Бы тоже с ним согрешила.

Я закатила глаза, оставляя ее слова без ответа.

- Дай бинт, - уже ничего не ощущалось хуже, чем хаос в душе.

Тина, тем временем, продолжала.

- Ты спала с ним?

Мои глаза полезли на лоб, и я поспешила опустить голову, скрывая, тем самым, свое покрасневшее лицо.

- Я не хочу об этом говорить.

Тина рассмеялась, хлопнув меня по плечу и заставляя подпрыгнуть от неожиданности.

- Какой он в постели? Не зря ведь говорят, что в тихом омуте. Когда ты успела-то? Отхватила себе еще такого красавчика! Рассказывай!

Я застонала, почувствовав, как резко защипало в ноге.

- Не буду я об этом говорить! – воскликнула я.

Тина выгнула бровь.

- Ты не отрицала факта наличия секса.

Я лишь тяжело вздохнула, решая промолчать.

- Почему бы тебе не подготовиться к предстоящему религиозному семинару, куда ты поедешь с другими? Он ведь через несколько недель, не так ли?

Тина фыркнула, присаживаясь рядом и вырывая несколько кусочков ваты, обмакивая их в спирте.

- Заниматься этим занудством все свободное время? Ни в этой жизни, красотка. Повезло тебе, сестра. Ты остаешься здесь, хотя подобное как раз-таки подходит именно для тебя. Хотя, так даже лучше. Три дня свободы от извращенца и ненормальной, - я кивнула. Она подсела ближе и вдруг ехидно подмигнула мне. – Можешь привести его в церковь. Я никому не расскажу, правда. Поверь мне на слово, нет ничего более фантастического, чем рисковый секс. Я почему-то уверена, что он с радостью примет предложение, если ты предложишь!

Пожалуй, остановить Тину мог лишь мой стон, полный боли. Так и случилось. Стоило мне едва ли не вскрикнуть от боли, как она замолчала. Во всяком случае, хоть немного, но стало лучше.

***

Месяц спустя

АрДжей

Свадьба была в самом разгаре, и, я мог с уверенностью сказать, что это было самое роскошное событие, которое только видел Чикаго за последние десятилетия. Леонас и Шарлотта стояли рядом. Блондин прижимал к себе свою ненормальную, теперь уже, жену, и она, в свою очередь, жалась к нему еще ближе. Эта девушка прекрасно умела манипулировать другими людьми с помощью своих образов. В душе был сокрыт настоящий дьявол, но я знал, что она отлично и очень правдоподобно сыграет роль невинной овечки, если понадобится.

Я попивал виски, стащенный из старого, импровизированного кабинета Леонаса. Делалось это тайно, потому что все предпочитали оставаться трезвыми, и Валентина подобно коршуну следила за тем, чтобы в шампанское не подмешивали чего крутого. В компании своего мужа и двух дочерей, она периодически обводила огромный зал взглядом, а я только усмехнулся и помахал ей рукой, когда она подозрительно взглянула на бокал у меня в руках.

Мама стояла рядом. В красивом черном платье, с уложенными волосами и красиво нанесенным макияжем, она выглядела бесподобно. Тем не менее. На фоне всех остальных женщин, она меркла из-за зажатости и неуверенности в себе. В такие моменты мне, как никогда, хотелось вытащить ублюдка отца из могилы и добить его за то, что он сотворил с ней. Теперь она раз в неделю встречалась с психологом, и я, каждый раз привозя и отвозя ее, видел некоторые изменения. Однако, рано еще было судить о каких-либо результатах. Во всяком случае, за последние несколько лет мама перестала бояться собственной тени. Это уже было огромным прогрессом.

- Они очень красивые, - прошептала она, указывая на Леонаса и Шарлотту. Зазвучала музыку, и они вышли в центр зала, разделяя своей первый танец. Смотрелись они, по правде говоря, действительно превосходно. Долгожданная «золотая пара» Наряда произвела ожидаемый фурор. Никто не смел отвести взгляда, в том числе и я, хотя мой интерес носил больше насмешливый характер.

Постепенно и другие пары подхватывали общий дух. Данте пригласил Валентину, а Сантино вывел вперед Анну. Беа крутилась вокруг своего деда, подобно солнышку озаряя все вокруг, и я отметил присутствие всех за исключением своего блудного младшего братца. Из года в год он становился все более неуловимым.

Я посмотрел на маму, искренне желая пригласить ее на танец, но прикосновения к ней все еще были тем единственным, чего я жутко боялся. Она могла в любой момент поддаться панике, а вредить ей я хотела в последнюю очередь. Мое желание, хоть и было невыносимо сильным, не носило жизненно-важного характера. В приоритете стояло мамино спокойствие, и уже после него все остальное. Я вполне справился бы и без танца, хотя было несколько больно наблюдать за тем, как Леонас отпускает жену, принимая в объятия свою мать. Мне тоже следовало пригласить кого-нибудь на танец. От меня этого ждали.

Рикардо появился спустя некоторое время. Его рубашка была несколько помята, а волосы растрепаны. Я подозрительно оглядел его с головы до пят, а потом фыркнул.

- Ты, конечно, нашел время.

Рик хмыкнул, а я ткнул ему в область шеи, ехидно замечая:

- Отличный засос. Интересно, как ты будешь выглядеть на фотографиях?

Он смутился, и неожиданно едва ли не был сбит с ног Беатрис, которая восхитительно выглядела в своем светлом платье и длинными волосами, заплетенными в косы. Девочка улыбнулась мне и маме, и сосредоточила все свое внимание на Рике.

- Где ты был? – спросила она недовольно. – Я думала, ты пригласишь меня на танец.

Брат вздохнул.

- Секундочку, Рапунцель. Мне надо что-нибудь выпить.

Выглядел он запыхавшимся, и мне не составило труда предположить, чем именно он был занят, раз пропал на добрые полчаса. Засос же говорил больше любых слов. Рикардо ехидно подмигнул мне, а потом хмыкнул, беря малышку за руку. Он поправил рубашку, за чем Беа внимательно проследила, крепче сжимая его ладонь. Мне показалось, что ее щеки на мгновение покрылись легким румянцем, но я списал все это на игру света в зале. Они всегда держались за руки, и девочка была куда более привязана к нему, чем ко мне. Тем не менее, обхватив его за руку еще сильнее, она внимательно вгляделась в его лицо, а потом пристально оглядела все тело, и как-то резко вырвала свою руку, отходя подальше. Выражение ее лица было подозрительно обиженным.

- Я скоро вернусь.

Она побежала к сидящему в компании нескольких старейших представителей клана Джованни, обвивая руками его шею. Выражение ее лица было раздраженным и каким-то грустным.

- Что случилось? – спросил недоуменно Рик, вставая рядом с мамой и протягивая ей эклер на маленькой расписной тарелочке. Он проводил Беа подозрительным взглядом, но потом сосредоточил внимание на маме. Она посмотрела на него с благодарной улыбкой, и кивнула. Ей куда легче было контактировать с ним, чем со мной. Рик не так сильно напоминал ублюдочного отца, как я. Чертами характера, да и внешностью, он больше походил на маму, и за это я любил его еще больше.

- Когда провожания? – спросил брат спустя некоторое время.

Я прыснул, указывая на мерзких женатиков, Леонаса и Шарлотту, которые выглядели так, словно им не терпится послать всех гостей к черту. По их озабоченным лицам было видно, что они только и думают о сексе. Вероятно, этой ночью они будут трахаться, как кролики. Зная ненасытный темперамент Леонаса и безумную голову Шарлотты, я почему-то делал ставки на то, что нас ждет нечто интересно завтрашним утром. Эти твоя сумасшедших нашли друг друга, и умудрялись раздевать глазами, стоя по разные стороны зала.

Даже тошно смотреть. Хотя бы потому, что я, черт подери, все чаще и чаще позволял себе допускать мысли о Фредерике в свадебном платье. Я представлял себе эту мерзкую женщину в белом, а потом думал о том, как занес бы ее в спальню, скрывая от глаз всего мира и оставляя только себе. Любовь сделала меня таким мечтательным глупцом, что становилось дурно. Почему у всех все шло, как надо, а у меня – как всегда?

- Ты так и не рассказал о той монахине, - вдруг произнесла мама, отвлекая меня от мыслей. Я уставился на нее шокировано, застигнутый врасплох этим вопросом, и постарался утолить ее любопытство натянутой, неловкой улыбкой.

- Это давняя история. Мы пересекались как-то. Очень давно, - уточнил я, сам не зная почему. Воспоминания о Фредерике причиняли мне боль, а события последнего месяца выжали меня до суха – в прямом и переносном смысле. Я так давно не держал ее в руках, что тот случай у церкви едва ли не свел меня с ума. Я видел очертания этой женщины в любой другой, что окружала меня, и все равно находил ее самой привлекательной и соблазнительной. Ее кожа была все такой же нежной. Бедра несколько раздались в ширь, но я залип на них в ту же секунду, как увидел. Почему именно я должен был попасть в такое дерьмо? Теперь я мог с уверенностью сказать, что нет ничего более ужасного, чем влюбленность в монахиню.

- То есть, она твоя подруга? – продолжили мама, возвращая меня в реальность. Я хмыкнул, пожимая плечами, а Рикардо прыснул, и я не упустил случая показать ему средний палец. Правда, пришлось делать это тайно. Мама все еще думала, что мы добрые маленькие детятки, в обнимку смотрящие «Том и Джерри», хотя этот мудила стал просто невыносим.

- Полагаю, что так, - ответил я. – Да, подруга. В некотором плане.

Рик фыркнул.

- Очень щепетильном плане.

Мама улыбнулась.

- Она показалась мне хорошей. То, как она самоотверженно бросилась под машину, спасая собаку того мальчика. Я рада, что у тебя такие хорошие друзья.

Я едва ли не расхохотался. Фредерику можно было назвать какой угодно, но точно не хорошей. Семь лет моих страданий тому доказательство.

- Скорее, мы даже не друзья, мама, - поспешил я прояснить этот момент. – Знакомые.

Мама посмотрела на меня подозрительно.

- Так подруга или знакомая?

Я улыбнулся.

- Знакомая.

- Подруга.

Я хотел воткнуть вилочку Рику в глаз.

Больше мама ничего не спрашивала, однако, я все чаще натыкался на ее изучающие взгляды. В любой другой ситуации меня бы это только порадовало. В отношении Фредерики невозможно было сказать чего-то такого, что не расстроило бы меня.

Внезапно мама коснулась моей руки. Это было сделано скорее рефлекторно, однако, я все же взглянул на нее внимательно, подхватив стакан с шампанским, и она вдруг указала мне на кого-то.

- Это разве не твоя подруга-монахиня? - сказала она, обращая мое внимание на девушку в серой монашеской рясе, и я подавился тем глотком, который едва ли успел сделать. У матери был такой голос, словно она пыталась вывести меня на чистую воду, но боялась надавить. Я ошалело уставился на Фредерику, а это была именно она, которая стояла в окружении своего отца, брата и маленького Николо, повисшего на ее шее. Они с Энцо смотрели друг на друга, но молчали.

Я хмыкнул, и отвернулся. Я поклялся забыть. Следовало лишь переждать этот момент, а ночью можно было найти какую-нибудь шлюху. Порой мне становилось интересно, успокоюсь ли я, если вдоволь натрахаюсь с женщиной, у которой внешность походила на ту, которой обладала Фредерика. Тем не менее, я уже не раз спал с зеленоглазыми и темноволосыми девушками, однако, она все еще являлась ко мне, куда бы я не взглянул.

Между мной и мамой повисла неловкая тишина. Я не знал, что сказать, и мне было несколько страшно вообще говорить о подобном вслух, а потому Рикардо поспешил убрать тарелочку с эклером и протянул маме руку.

- Потанцуем?

Она робко взглянула на широкую ладонь младшего сына, и неуверенно оглядела все вокруг. От меня не скрылось то, как испуганно забегали ее глаза по окружающим нас людям. Ублюдочного дяди Клаудио не было, к огромному моему счастью. Он все еще зализывал свои мерзкие раны, но тут пребывала его жена и не менее мерзостный сынок. Я допустил интересную мысль заменить секс, который планировал на сегодняшний вечер, на выбивание дури из этого ублюдка. Заманчиво звучало.

- Иди, мама, - обратился я к матери с улыбкой, подталкивая к Рику. – Тебе следует повеселиться.

Она неуверенно вложила ладошку в руку Рика, но стоило ему обнять ее, как всякое замешательство исчезло с ее лица. Она улыбнулась сыну, позволяя ему вывести себя в центр зала, и хоть танцевала не очень умело, но все еще оставалась самой прекрасной женщиной в этом зале. Во всяком случае, для меня и моего брата – уж точно.

Однако, долго скучать мне не пришлось. Я заметил приближающегося ко мне Джованни в компании Младшего Босса Мемфиса с его дочерью. Звали мужчину Августо Галло, а вот его дочери я не знал.

Улыбнувшись, я пожал мужчинам руку и поцеловал девушке тыльную сторону ладошки. Она зарделась, покрывшись приятным взгляду румянцем, а Джованни хмыкнул, выгибая бровь, и я едва удержался от того, чтобы не закатить глаза.

- Позволите пригласить вас на танец?

***

Девушку звали Камилла, и ей едва исполнилось восемнадцать. Красивая – высокая, стройная, с приятным голосом и ненавязчивым характером. Она смущалась, всякий раз, когда я открывал рот, и хоть случалось это крайне редко, опускала голову и прятала взгляд. Чем-то она напоминала Фредерику – такая же хрупкая, мягкая, правда, все равно не она.

Все окружающие меня женщины были восхитительны по-своему, но ни одна из них не была даже в сотой доле восхитительна также, как и Фредерика.

Я танцевал с Камиллой, но мой взгляд следил за Фредерикой. На ней не было обыденной черной рясы – серая, крайне нелепо смотрящаяся на ее невероятно красивом теле. Я вспомнил каждый изгиб, каждую родинку, которую когда-то имел возможность видеть, и потому не особо даже интересовался тем, что чувствовала девушка, с которой я танцевал. Мерзко с моей стороны, но что уж поделать. Было бы куда уместнее влюбиться именно в нее – покорная и смиренная, Камилла не приносила бы столько проблем, любила, ценила, уважала бы меня, и с восхитительной готовностью ложилась бы в мою постель, не задавая лишних вопросов. Возможно, я бы не любил, но, в свою очередь, тоже уважал бы ее, и с ней было бы легко.

Она выглядела хорошей девушкой, достойной и благородной.

Только, опять же, я не хотел эту хорошую во всех смыслах девушку. Я хотел Фредерику.

Когда музыку прекратилась, я поблагодарил ее за танец, возвращаясь к тому столику, где стоял ранее. Там меня поджидал Джованни. Он с улыбкой посмотрел на меня, а я выгнул бровь, глядя на него с усмешкой.

- С каких пор ты заделался свахой?

Он фыркнул.

- Как тебе Камилла?

Я пожал плечами.

- Красивая девушка.

Джованни коротко кивнул.

- Августо подыскивает ей мужа. Камилла – воспитанная и благородная итальянка, не обделенная красотой и манерами.

Я взглянул на Джованни с улыбкой.

- И что бы это могло значить? – спросил я ехидно, хотя уже прекрасно знал, к чему он клонит.

Джованни хмыкнул, вставая рядом со мной. Его глаза пристально изучали меня, из-за чего становилось несколько неловко, но я уже привык к его нескончаемым попыткам найти мне невесту. Если уж не Леонаса, то меня он хотел женить на представительнице клана – благородной, чистокровной итальянке из хорошей и уважаемой семьи.

- Ты прекрасно знаешь, что это означает, - ответил он, принимая из моих рук бокал шампанского. Несмотря на некоторое недовольство партией Леонаса, он все же с мягкой улыбкой наблюдал за ними. Вскоре Шарлотта отошла, а Леонас присоединился к отцу, о чем-то тихо с ним переговариваясь.

Я вздохнул.

- Не понимаю, о чем ты.

Джованни фыркнул, не отрывая взгляда от своей семьи.

- Тебе бы тоже пора задуматься о семье.

Я усмехнулся.

- У меня есть семья. Мать, брат, и вся несносная семейка Кавалларо. Разве этого недостаточно?

Мужчина взглянул на меня строго.

- Не строй из себя дурачка. Тебе не идет этот образ. И я говорю совершенно серьезно, сынок. Камилла – достойная девушка. Она станет тебе хорошей женой. Для Августо было бы честью выдать дочь за самого Консильери. Я могу поговорить с ним, если хочешь.

Я лишь покачал головой. Хотелось бы мне, чтобы все в жизни было так легко, как говорил Джованни, но у меня все было просто замечательно в самом плохом смысле этого слова. Как некстати взгляд зацепился за фигурку Фредерики. Я все еще был удивлен самому факту ее пребывания здесь, учитывая, что я вообще нечасто ее видел. Что привело ее на свадьбу Леонаса? Просьба Энцо? Она соскучилась по отцу?

Глаза Фредерики вдруг засияли, и она рассмеялась, когда отец сказал ей что-то. Несколько неловко, но она сама первой прижалась к нему, и они обнялись, крепко вцепившись друг в друга. Сильная любовь к отцу резко контрастировала с ее эгоистичным намерением оставить его на старости лет одного. Я не мог этого понять, и не хотел. Мой отец был самым никудышным отцом, которого только можно представить, и будь у меня шанс иметь другого – я бы ни за что его не оставил.

- Не делай вид, будто не слышишь меня, - хмыкнул Джованни, едва ли не заставляя меня застонать от досады. Интересно, он смог бы женить меня на Фредерике, если бы я попросил именно ее в жены, учитывая его дикое желание найти мне невесту?

- Я не хочу жениться, - ответил я просто. – Во всяком случае, не сейчас.

Джованни выгнул бровь.

- Почему?

Я пожал плечами.

- Я еще не готов. Мне двадцать один год, Джованни. Не считаешь меня еще слишком молодым? Мне нужно нагуляться и остепениться, а когда придет время, я тебя оповещу. Не беспокойся.

Он закатил глаза.

- Ты знаешь обычаи, по которым мы живем. Леонас, твой лучший друг и мой любимый внук, самый заядлый холостяк Чикаго – и он женился. А он, заметь, всего лишь на год старше тебя. Тем более, ты уже два года, как вступил в должность. Не мне тебе рассказывать о правилах и устоях, но ты обязан подумать о своем наследнике.

Из моего рта вырвался смешок.

- У меня есть брат.

Джованни хмыкнул.

- Последнее, чего желает твой брат – становится Консильери. Ты должен думать о своем будущем, сынок. У тебя нет такой привилегии – жить одним днем.

Я тяжко вздохнул.

- Я еще не готов, - ответил я, спустя некоторое время. Мой взгляд нашел Фредерику, и я подавился шампанским. Потому что она смотрела на меня. Тем не менее, стоило ей заметить, как ее вычислили, как она мгновенно отвернулась, делая вид, что вообще не знает о моем существовании. Она смотрела на меня? Я не был слепым или глупым – она смотрела!

- При всем моем к тебе уважении, не думаю, что ты добьешься уважения солдат, раздевая их дочерей-монахинь глазами.

Во второй раз я поперхнулся из-за слов Джованни.

- Ничего подобного! – хмыкнул я.

Мужчина выгнул ехидно бровь.

- Ты выглядишь так, словно думаешь о том, чтобы предложить ей развлечься. Новые ощущения – это всегда интересно, АрДжей, но ты должен помнить, что твой солдат не будет верен тебе, если ты развлечешься с его дочерью. Быть отцом дочери – это убить за малейший косой взгляд. Энцо из тех, кто пустит эту пулю, не раздумывая.

Учитывая всю сложившуюся ситуацию, мне захотелось расхохотаться. Знал бы Джованни, что я предлагал этой девушке куда больше, чем простые развлечения, он, вероятно, мыслил бы в несколько ином русле. Что бы он ответил на то, если бы я поведал, что она отвергла мою руку и сердце, предпочтя мне серые балахоны и витражные окна?

Тем не менее, не страшась в очередной раз быть застигнутым, я вновь начал следить за Фредерикой. Теперь она была куда более осмотрительной. Я был точно уверен – она смотрела, и смотрела на меня. Что ее привлекло и заинтересовало? Я хорошо выглядел? Я всегда хорошо выглядел! Обычно она всегда глядела на меня раздраженно и строго, но в этот раз в глазах не было подобных эмоций – что-то другое, и мне искренне хотелось узнать, что именно.

Вскоре Фред отошла от отца и порхающей походкой подошла к Шарлотте. Выражение лица Чаки следовало запечатлеть – шок и полнейшее неверие от лицезрения монахини прямо перед собой. Они смотрелись крайне нелепо вместе, но при этом между ними развернулся некий диалог, а потом Шарлотта перекрестилась, и я едва ли не расхохотался. Вид у нее при этом был самый, что ни на есть, комичный.

- Я должен станцевать с женой Капо. Мой долг, - оповестил я Джованни, прежде чем отойти от него. Он насмешливо взглянул на меня, но нотка предупреждения преследовала меня вплоть до пункта моего назначения.

Фредерика стояла ко мне спиной, и не заметила моего приближения. Я глядел на нее, облаченную в это серое одеяние, и вспоминал, как же приятно ее касаться. В каждой женщине, с которой я спал после нее, я видел ее черты. Я хотел Фредерику с того самого дня, как увидел, и мне было настолько противно осознавать собственную беспомощность. Я мог бы поступить, как последний ублюдок, похитив ее и заперев в четырех стенах своего дома, таким образом присвоив себе, но я не был монстром, насилующим женщин, каким был мой отец, и еще больше, чем равнодушия Фредерики, я боялся ее ненависти.

- Фредерика! – поприветствовал я ее весело, несмотря на полный внутренний раздрай. Ее плечи напряглись, стоило услышать мой голос, и разговор с Чаки оборвался. Жена Леонаса переводила заинтересованный взгляд с Фредерики на меня, ехидно улыбаясь. – Сколько лет, сколько зим! Все замаливаешь грешки в церкви? На прошлой неделе я убил одного ублюдка. Помолись за его душу на досуге. Нормальный был малый, правда слишком много болтал.

Поза, в которой застыла Фредерика, так и кричала о напряжении. Мгновением спустя она обернулась. Улыбка на ее лице была самой неестественной из всех, которые я видел в жизни, и почему-то это лишь распалило меня. Я знал, что нес сущую хрень. И видел я ее тоже не так давно. Тем не менее, всякий раз, когда я встречался в Фредерикой, глупости сами лезли наружу из моего рта. Мне нравилось видеть ее раздраженное лицо – любая эмоция, за исключением равнодушия и ненависти, были подобны самому сладкому мёду.

- И тебе добрый вечер, АрДжей, - поприветствовала она меня, складывая руки перед собой. Я вдруг ужаснулся, что она сейчас начнет молиться. В отличии от извращенцев, тающих от одной мысли совращения чего-то по идее столь святого, я не испытывал никакого наслаждения от вида Фредерики в рясе. Будь моя воля и ее согласие, я содрал бы с нее эти тряпки, и доказал бы, что лучший ее вид – обнаженный, позволяющий мне с удовольствием проживать эту жизнь.

Фредерика тем временем продолжила.

- Да будет Господь на твоей стороне, - проговорила она с улыбкой. – И простит он все грехи твои, ибо ведь все мы дети его.

Меня так и подбивало сказать: «Аминь», только вот я боялся, как бы от шока она не грохнулась в обморок. Она смотрела куда угодно, но не на меня. Глаза лихорадочно бегали по залу, перескакивая с одного лица на другое, а Фредерика словно стеснялась, что меня позабавило. Она была все такой же смущающейся, хрупкой, мягкой и нежной, и я, черт подери, хотел заняться с ней сексом. Я хотел показать ей мир. Я хотел любить ее. Я хотел сделать ее своей женой.

Односторонние гляделки долго не продлились. Фредерика запальчиво поблагодарила Шарлотту за что-то. За что – осталось для меня за гранью понимания. Не бросив и прощального взгляда, она исчезла. Я мог только смотреть на нее спину, видя плавные очертания ее тела под одеждой и чувствуя себя озабоченным подростком, у которого недотрах.

Слова сами вырвались изо рта:

- Как вообще можно скрывать такое тело под этими серыми лохмотьями?

И почему-то наравне с этими мыслями в голове витали воспоминания о том, что я узнал из одной очень интересной статьи: монахини могли сложить обеты.

Так почему я не мог заставить ее этого сделать?

***

Фредерика

Появление АрДжея оказалось неожиданным и волнительным. Последнее, чего я ждала – что столкнусь с ним, хотя в глубине души хотела этого. Мне следовало поговорить с ним. Я хотела наконец расставить все точки и разойтись на приятной ноте, не сохраняя никакой ненависти между нами двумя. Мы совершили ошибку, будучи совсем юными, но теперь пришло время отпустить друг друга. Меня преследовал его образ весь этот месяц, и я не могла так больше жить. Мысли о нем сбивали меня с пути, заставляя думать о том, о чем думать непозволительно.

А всему виной – его слова о той далекой ночи, разделенной на двоих.

Воспоминания лезли в голову постоянно с того самого дня – особенно, по ночам. Днем удавалось контролировать собственные мысли, ночью же – нет. Сны были неподвластны мне, как бы я не старалась сделать обратное. Несколько раз я даже принимала снотворное, чтобы забыться крепким сном, в котором не было бы рук и губ. В другие ночи, казалось, они были везде.

Создавалось впечатление, что я схожу с ума. Приходить на эту свадьбу было плохой идеей, я с самого начала знала это. Тем не менее, мне лично хотелось поблагодарить дедушку, благодаря которой решилась проблема, запущенная когда-то моим братом и его женой. И, разумеется, я знала, что встречу АрДжея. В конце концов, он был шафером жениха и его самым близким другом. Тем не менее, видеть его после всей той вакханалии, в которой жил мой мозг последний месяц, было странно непривычно и смущающе.

Он стоял в противоположной стороне, облаченный во все черное – и выглядел красиво. Статный, высокий, влиятельный и опасный – идеальная комбинация, чтобы привлекать к себе внимание женщин. За последние несколько часов я услышала немало шепотков, касающихся его знаменитой персоны. Девушки хихикали, провожая его влюбленными взглядами, мужчины думали о том, как с ним породниться. Наблюдая за всем этим и слыша подобные слова, я вспоминала, как она признавался мне в любви.

Он не просто признавался в любви. Пятнадцатилетний мальчик когда-то предлагал мне выйти за него замуж. В то время мне казалось это абсурдом, а он сам – несерьезным, безответственным ребенком, намертво вцепившимся в любимую игрушку, и не желающий отпускать ее и взрослеть. Теперь же мне было несколько интересно, что случилось бы, пойди моя жизнь по другому пути.

Куда бы я пришла, не уйди в монастырь?

И опять же, эти греховные мысли начались месяц назад. И начались они именно из-за АрДжея.

В уборной никого не было. Я освежила лицо, поправляя свой головной убор, и думая о том, что мой уход, скорее, напоминал побег. Смотреть на него вблизи не было сил. Мое нутро странное переворачивалось, а я вспоминала ту единственную ночь. На свадьбе я видела его лишь издалека, позволяя себе смотреть. В душе теплилась надежда, что вскоре это прекратиться. Я списывала свое состояние на позднюю вспышку гормонов. Как сказала бы Тина, мне было двадцать четыре года, и у меня, как и у любого живого человека, развилась слишком бурная фантазия относительно того, чего нет.

Секс, единственный в моей жизни, был в восемнадцать лет. С того дня прошло шесть лет, и я, окруженная своими воспоминаниями, бесконечными рассказами Тины и греховным, соблазнительным видом АрДжея, была загнана в тупик.

Тем не менее, я рада была видеть его танцующим с другой женщиной. Была странная, приятная на вкус грусть, которая призывала к себе откуда-то изнутри, но он выглядел довольным. Девушка, с которой он танцевал, был из богатой, влиятельной семьи, соответствующей ему по статусу. Я надеялась на появление женщины, которая заставит исчезнуть из глаз АрДжея тоску.

Когда-то я назвала его любовь одержимостью, и теперь мне становилось с каждым днем паршивее осознавать, что, возможно, там было нечто большее, чем мне хотелось видеть. И это было растоптано мной, без какого-либо зазрения совести.

От мыслей меня отвлек всхлип. Я вышла за дверь, пытаясь понять, что происходит, и натолкнулась за углом на двух девушек, одна из которых захлебывалась слезами. Ее вид меня немного насторожил. Другая девушка успокаивающе гладила ее по спине.

- Перестань, Орнелла! – взмолилась она. – Ты должна думать о том, как спасти себя. Что с тобой случится, если Морони узнает, что ты – не девственница? Свадьба Леонаса ведь не конец света. Сейчас ты должна озаботится о куда более важных вещах.

Рыдающая девушка покачала головой.

- Я не выйду! – прошипела она. – Я не уйду за этого старика. Не выйду! Я люблю Леонаса. И уверена, что и он что-то чувствует ко мне. Мы были вместе два года, Кларисса. Он не спал ни с кем, кроме меня. Я потеряла с ним девственность! Я не оставлю этого так просто. Он не любит свою шлюху-жену! Это навязанный брак!

Девушка по имени Кларисса вздохнула.

- Тогда тем более ты должна сейчас взять себя в руки. Мы придумаем что-нибудь с Морони. Не уверена, что Леонас позволит твоему отцу выдать тебя замуж. Я думаю, что очень скоро он вновь придет к тебе. Он не заинтересован в этой девушке. Она не соответствует нашему укладу жизни. Леонас развлечется с ней, и придет тебе за тем, за чем все мужчины Наряда приходят к своим женщинам: за пониманием, лаской, заботой, любовью. Ты – та, кто сможет подарить ему семью. Она же выглядит, как шлюха, не заинтересованная ни в чем, кроме самой себя. Тебе лишь нужно подождать. Мы всегда можем избавиться от нее.

Слова девушки напугали меня до чертиков. Я вспомнила удивленное, заинтересованное лицо Шарлотты Кавалларо – жены Капо. Она не создавала впечатления плохого человека. Более того, я была расположена к ней очень дружелюбно. Помимо всего прочего, слова девушек задели за живое мое воспитание. Шарлотта отныне принадлежала к правящей семье, а папа с детства учил меня уважать тех, кто давал нам работу и цель для продвижения.

- Я не думаю, что вы имеете право так отзываться о человеке, которого не знаете, - произнесла я тихо, заставляя девушек подозрительно замереть и, наконец, обернуться, замечая меня.

- Ты кто такая? – прошипела плачущая девушка. – Иди своей дорогой. Мы не нуждаемся в проповеди.

Я коротко кивнула.

- Я не проповедую, - сказала я ровным голосом. – Я призываю вспомнить о правилах, царящих в нашем обществе. Не пристало мне, дочери просто солдата, учить дочерей Капитанов и Младших Боссов тому, как следует себя вести. Шарлотта отныне жена Капо Наряда. Она ваша Госпожа. Не думаю, что вы должны отзываться о ней подобным образом, несмотря на любые обстоятельства. Вы подаете плохой пример подрастающему поколению.

Папа как-то заметил, что моя прямолинейность однажды доведет меня до могилы. Когда Орнелла, та самая девушка, утверждающая, что Леонас влюблен в нее, подошла ко мне, ткнув пальцев мне в лоб, заставляя пошатнуться и отойти от неожиданности, я понял, что он был прав, в чем я убеждалась с каждым днем. Было бы лучше не влезать в столь щепетильную ситуацию, но это было частью моего воспитания, а потому рвалось наружу против моей собственной воли.

- Иди своей дорогой, монашка. Если тебе так нравиться слушать о чужих половых связах, лучше найди себе партнера на досуге. А если ты заделалась подругой Шарлотты, то можешь так и передать ей – она временное развлечение. Леонас не любит ее и никогда не полюбит, пусть даже не надеется на это!

Каждое ее слово сопровождалось тычком в мой несчастный лоб. Я отходила назад с каждым ее прикосновением, чувствуя себя максимально нелепо и глупо, пока не уперлась спиной в чью-то, определенно мужскую, твердую грудь, резко вскидывая голову и сталкиваясь с темными, едва ли не черными глазами АрДжея. Он придержал меня за талию, невесомо коснувшись и пустив по телу резкий поток странного тепла, заставившего меня судорожно вздохнуть и покрыться краской.

Зрительный контакт не продлился дольше секунды. Спустя мгновение он уже жестким взглядом смотрел на девушек, которые будто уменьшились в размере с его появлением. Мне следовало бы отойти, но я была в плену его рук, и что-то подсказывало, что он не желал быть отвлеченным в этот момент мной, так как хотел разобраться кое с чем другим.

- Орнелла, твой Капо женится. Это не повод для слез. Ты уже поздравила свою госпожу с таким замечательным событием? Я не слышал твоих поздравлений. Шарлотта будет рада их принять.

Орнелла стушевалась, низко опуская голову.

- Все не так, как ты подумал.

АрДжей хищно улыбнулся.

- Я ни о чем не думал, Орнелла. Я слышал. Советую тебе помнить свое место. Еще хоть одно подобное слово в сторону жены Капо Наряда, и я собственноручно возьмусь за тебя, девочка. Знаешь ли, я не люблю болтливых женщин, и еще очень хорош в вырывании языков. Опыт всегда полезен. Не заставляй меня напоминать тебе об этих словах в следующий раз. Потому что, если так случится, то следующего раза не будет.

Орнелла побледнела, и едва ли не выглядела так, словно готова вот-вот упасть в обморок. Ее подруга подхватила ее под руку, и они скрылись за углом, не смея больше смотреть на нас. Я все еще прижималась к горячей, твердой, сильной груди АрДжея, чувствуя покалывание в кончиках пальцев. Когда девушки исчезли, я сразу же отошла от него. АрДжей усмехнулся, и мы вновь встретились взглядом.

Вспомнилось утро после той далекой сладострастной ночи, когда его глаза были прямо перед моими, а пальцы-бабочки порхали по спине. Мне нельзя было думать о таком, и нельзя было ничего чувствовать. Я должна была покончить с этим парнем раз и навсегда.

Он был неким механизмом, который замелял ход часов моей жизни, не позволяя двигаться им по ранее заведенному плану.

- Не ожидал встретить тебя здесь, - произнес он, разрубая тишину.

Я кивнула.

- Я пришла, чтобы поблагодарить жену Капо. Если бы не она, вопрос с политиками так и остался бы нерешенным, и Сантино с папой продолжали бы беспокоиться на этот счет. Моя семья обязана ей своим душевным спокойствием.

АрДжей хмыкнул.

- Она бы раздулась от гордости, услышь твои слова.

Я улыбнулась.

- Она хорошая девушка.

АрДжей удивленно выгнул бровь.

- Ты познакомилась с ней не более часа назад.

Мои губы растянулись шире.

- Первое впечатление вещь сильная, - заметила я. – Она выглядит хорошей девушкой.

АрДжей выглядел так, словно вот-вот лопнет со смеху.

- Мне нужно идти, - сказал он спустя некоторое время. Я пялилась ему куда-то в область рук, пытаясь успокоить свое разбушевавшееся воображение. Я знала, каковы эти руки на ощупь. В эту самую минуту вдруг стало интересно изменилось ли что-то по сравнению с последним разом, когда его руки касались меня.

- Спасибо, что помог мне, - поблагодарила я за свое спасение от злобных девушек. – Я правда благодарна. И ... рада.

Он недоуменно взглянул на меня сверху вниз.

- Рада чему?

Я пожала плечами, чувствуя, как алеют щеки.

- Мы говорим дольше нескольких минут, и не ссоримся. Это радует.

АрДжей фыркнул, но не выглядел задетым или раздраженным.

- Ну, возможно, я в достаточно хорошем расположении духа, чтобы не раздражаться из-за тебя.

Его слова насторожили, и вновь поставили меня перед необходимостью разговора с ним. Нам нужно было решить все проблемы друг с другом. Я хотела перевернуть эту страницу своей жизни, оставляя за ней приятное послевкусие, а не горький осадок. Следовало сделать это сегодня, пока выпадал шанс.

Набрав в легкие побольше воздуха, я спросила:

- Мы можем поговорить?

Он удивленно выгнул бровь.

- О чем?

Я вздохнула, сминая пальцы и глядя на них несколько неловким взглядом.

- Мне нужно ... сказать тебе кое-что.

Было видно, что слова АрДжея напрягли. Он весь подозрительно насторожился, разминая плечи, а потом посмотрел на меня с некоторой опаской, будто боялся слов, которые я скажу. Я указала ему в сторону балкона. Он последовал за мной, пропуская вперед и молча двигаясь следом.

***

Вечер был жаркий. Гости постепенно расходились, потому что основная часть банкета подошла к концу, а молодожены уединились в своей спальне. Шепотки не утихали. Проходя мимо двух женщин, я услышала, как они шептались на тему того, окажется ли невесте девственна, как того от нее ожидали все вокруг. АрДжей тоже слышал это, но улыбался. Что-то подсказывало мне, что все это приносит ему дикое наслаждение, словно он пребывает на сеансе самого интересного фильма.

На балконе оказалось пустынно и безлюдно, что сыграло на руку. Мы остались наедине, и я чувствовала себя максимально нелепо, отчего-то еще и смущаясь. Пальцы нежно дрожали и подрагивали, и я переминалась с ноги на ногу, не зная с чего начать. АрДжея прислонился к красивой расписной каменной балке, складывая руки на груди.

- Я тебя слушаю, - проговорил он. Его голос звучал тихо, и напряжение волнами исходило от него.

Судорожный и нервный смешок вырвался из моей груди, и я не знала, почему я так нервничаю. В душе поселился некий страх, корни которого были мне неведомы.

- Я хотела сказать, - начала я тихо. – Насчет того, о чем мы говорили месяц назад. Мне жаль.

АрДжей вскинул бровь, и выглядел так, словно сейчас вспрыгнет и набросится на меня.

- Я ведь говорил...

Я покачала головой, поднимая руку.

- Дай мне закончить, пожалуйста! – взмолилась я, чувствуя себя нелепо. – Я знаю, что выгляжу глупо. И ты был прав относительно того, что я привыкла всегда винить себя во всем. Ты буквально описал мою жизнь несколькими словами. Но такой уж я человек, и я выживаю, как могу. Я знаю, что причинила тебе боль. Мне жаль, что твое сердце было разбито, а любовь оказалась невзаимной. И мне жаль, что я назвала ее когда-то одержимостью, потоптавшись по твоим чувствам. Давай разойдемся на мирной ноте. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел.

Выражение лица АрДжея стало ошалелым. Слова сами вырвались откуда-то изнутри, и я посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, получилось ли у меня. Во взгляде АрДжея не было ненависти – он смотрел на меня ясным взором, полным удивления.

Отойдя от балки, он подошел ко мне вплотную. Я сделала шаг назад, и он последовал за мной. Его горячее дыхание коснулось моего лица, и я зажмурилась, страшась не его и не того, что он сделает, а своей странной реакции на его присутствие рядом – в душе словно что-то перевернулось.

- Я тебя не ненавижу, Фредерика, - прошептал он, и голос прозвучал слабо.

Я вздохнула, сглатывая вязкую слюну.

- Мне просто жаль, что так получилось, - продолжила я. – И мне жаль, что тебе понравилась именно я, потому что я не могла быть той, о ком ты мечтал. Не потому, что не хотела, а потому что не могла. Ты не понимаешь всего того, что творится в моей голове, и даже скажу больше – временами я сама не понимаю, но я уже привыкла жить с этим хаосом.

АрДжей прикрыл глаза, словно все еще пытался понять.

- Могу я задать один вопрос?

Я кивнула.

- Я отвечу.

- Почему церковь?

Вопрос застал меня врасплох. Неожиданно, я и сама задалась этим вопросом: а почему церковь? Шесть последних лет не сделали жизнь такой, какой я мечтала ее видеть в будущем. Я думала, что сбегаю от жалостливых взглядов и шепотков за спиной, но оказавшись в церкви, я поняла, что и тут они будут преследовать меня, что и происходило. Все знакомые не переставали мусолить эту тему: когда я была дома, они с жалость, называли меня сироткой, которой тяжко живется с вечно занятыми отцом и братом, а стоило оказаться вдали, как начали говорить об эгоизме.

Все было сложно.

Тем не менее, я набрала в легкие побольше воздуха, и решительно взглянула на АрДжея, решив дать ему тот ответ, который у меня имелся.

- Церковь – это как необитаемый остров, - произнесла я, заставляя его глаза удивленно расшириться. – Это как побег. Туда, где меня никто не знает, и не знает моего прошлого. Он в нескольких кварталов от дома, и монахини даже не знают моего настоящего имени, не говоря уже о том, чтобы знать, что я сирота. Этот грех висит над моей душой с самого детства, и я не могла вздохнуть спокойно дома. Я ощущаю, как эта удавка на шее ослабляется, когда помогаю церковным прихожанам.

АрДжей вздохнул.

- Смерть твоей матери – не твоя вина! – проговорил он жестко. – Такое случается, Фредерика, и случается часто! На то это и жизнь!

Он едва ли не кричал. Я опять ощутила себя полной дурой, потому что все пошло не так, как я хотела того изначально.

- Прошу, давай не будем ссориться! – взмолилась я, глядя на него снизу вверх. – Я не хочу, чтобы мы становились врагами друг другу. Давай просто оставим это. Давай разойдемся на мирной ноте, не оставаясь в памяти, как те, что причинили друг другу боль. Нам надо закончить с тем, с чем мы не смогли шесть лет назад, АрДжей.

Выражение его лица стало непроницаемым и несколько безразличным. Он отвернулся, глядя задумчиво вдаль, а потом тяжело вздохнул, прикрывая глаза.

- Говорят, любовь живет три года, и каждые три года я почти исцеляюсь от тебя, я почти у цели, и вот-вот вижу дверь, за которой больше не будет воспоминаний о тебе. Я всегда приближаюсь к этому лимиту, и почти переступаю эту черту, чувствуя себя свободным, веря, что любовь и правда живет три года. Что она, наконец, исчезнет, как только эти проклятые три года пройдут. А потом ты снова появляешься и снова запускаешь этот механизм. Вновь и вновь. От тебя никакого спасения, Фред. Иногда мне кажется, что ты была абсолютно права, говоря, что я одержим тобой. Я не могу объяснить того, что творится со мной по-иному. Я лишь хочу, чтобы ты знала: я не ненавижу тебя. Дело совсем в ином.

Горечь подкатила прямо к горлу, вынуждая низко опустить голову. Я знала, к чему он вел, и от того было еще паршивее. Он буквально прямым текстом сказал, что все еще влюблен в меня. Вид у него был понурый и тоскливый, из-за чего я начала лихорадочно думать о том, как же мне следует поступить, чтобы в очередной раз не причинить ему боль.

- Давай просто создадим одно хорошее воспоминание, самое последнее, друг о друге, и, наконец, отпустим прошлое. Каждый пойдет своей дорогой.

АрДжей выгнул бровь.

- И?

Я протянула руку, вынуждая его удивленно взглянуть на нее.

- Подари мне танец. Один танец. И мы разойдемся. На этот раз навсегда. Но я хочу, чтобы эта минута не запоминалась, как нечто печальное и тоскливое. Пусть это будет приятная грусть. Я верю, что однажды ты встретишь свое счастье. Пусть и не со мной.

Мои слова, казалось, не достигли его. АрДжей смотрел лишь на протянутую руку, а потом протянул свою в ответ, и сначала наши пальцы, а потом и руки – коснулись друг друга. Он провел ребром ладони по моей, потом аккуратно, даже невесомо, схватился за нее, подходя ближе.

- Я сделаю это, Фредерика, - проговорил он решительно. – Этой ночью я тебя отпущу.

Не сказав больше ни слова, он привлек меня к себе. Казалось, у меня из груди выбили весь воздух. Я положила руку ему на плечо, уткнувшись носом ему в грудь, и вновь вдыхая приятный аромат парфюма. Не слишком резкий и навязчивый, он скорее притягивал и притягивал. Арджей положил руку мне на талию, и было так глупо, но отчего-то волнительно: ни музыки, ни чего-либо другого.

Лишь я и он, и пустынный балкон.

Мое сердце гулко билось. Мне вспоминалось прошлое, разбавляемое воспоминания месячной и трехлетней давности. Мы причиняли друг другу боль действиями и словами, и я знала, что это наилучший выход. Я поклялась, что буду держаться подальше от него, чего бы мне это не стоило. Я лишь безумно хотела расстаться на позитивной ноте.

Я хотела, чтобы то, что началось много лет назад, имело хоть и грустный, но мирный конец.

Мы просто кружились на одном месте – медленно покачиваясь из стороны в сторону. Мои пальцы дрожали, легко стискиваемые пальцами АрДжея, а пальцы другой руки мелко подрагивали. Прикасаясь к плечу АрДжея, облаченному в черные костюм. Я, однако, даже сквозь плотную ткань чувствовала стальные мышцы, и опять же, все эти ощущения сводили меня с ума.

Я не знала, что происходит с моим телом и разумом, потому что в этот миг будто наблюдала за собой со стороны. Тем не менее, я приказала себе расслабиться и просто танцевать. Это был некий прощальный жест между нами. Следовало достойно завершить его.

- Это сущая пытка для человека, видевшего тебя обнаженной, лицезреть твое восхитительное тело.

Слова застали меня врасплох. Их прошептали прямо мне в ухо, заставляя вздрогнуть всем телом и вспыхнуть, подобно спичке. Горячие дыхание АрДжея обдало ухо и шею, и я даже предполагала, что почувствовала на мгновение его губы, коснувшиеся мочки уха. Я хотела позорно сбежать, но ноги приросли к земле. Тело обуревали странные ощущения, а ломота в теле стала невыносимой. Ломило каждую кость и ныла каждая мышцы.

Его руки легли мне на шею, а потом поползли вверх, сдирая головной убор, из-за чего копна волосы, слабо обтянутая лентой, развалилась на моих плечах. Я судорожно вздохнула, замечая, как он приподнял мою голову, заставляя меня взглянуть на меня.

- Позволь мне поцеловать тебя в последний раз, Фредерика, - взмолился он. – И я тебя отпущу.

Мои глаза испуганно распахнулись, а сердце начало отбивать чечетку. АрДжей наклонился, готовый вот-вот соединить наши губы, и я отвернулась, позволяя его губам мазнуть по щеке. Прикрыв глаза, я лишь взмолилась Богу, чтобы АрДжей не услышал этого бешеного стука. Он ничего не сказал, но губы на мгновение прижались к щеке, оставляя на нем целомудренный поцелуй, а потом он прижался к моему виску лбом.

Почему-то в одно мгновение я закрыла глаза, не зная, какой будет моя следующая реакция. Руки висели вдоль тела, дрожащие и вспотевшие, и я знала, почему у меня внутри разразилась невероятно сильная буря.

Тем не менее, в следующую секунду прямо над балконом, а, вообще, кажется и по всему двору, раздался протяжный, сладкий, томный стон. Я отпрыгнула от АрДжея, и даже он, застигнутый врасплох странным звуком, легко отпустил меня, отходя на шаг назад. Он ошалело уставился на распахнутые настежь окна, выходящие прямо во двор. Они были этажом выше зала, соответственно – и балкона. И через секунду оттуда снова послышался стон.

А потом и череда стонов.

Они были вполне себе натуральными, и все присутствующие в саду, мирно до этого попивающие чай в беседках, уставились в окно, вероятно, принадлежащее спальне молодоженов. Я покрылась краской с головы до пят, вынужденная вслушиваться в эти стоны. Мне даже страшно было представить, что Леонас вытворял со своей женой, раз она была в таком восторге. АрДжей выглядел не менее шокированным, и даже присвистнул, когда Шарлотта, казалось, достигла пика.

Я вырвала из рук Арджея свой головной убор, натягивая его и скрывая волосы.

- Боже милостивый! – прошептала я, чувствуя свое запыхавшееся дыхание.

АрДжей хмыкнул.

- Не поверишь, но впервые я с тобой солидарен.

***

АрДжей

Уход Фредерики напоминал побег, и я был крайне раздосадован тем фактом, что точка в этих странных отношениях так и не была поставлена. Леонас и Шарлотта, мерзкие женатики, прервавшие нас в самый интригующий момент, стали причиной ее стремительного отступления. Фредерика выглядела запыхавшейся, раскрасневшейся, а я мог только смотреть на нее, и понимать, что она чувствовала что-то, хоть, возможно, и не понимала что. Тем не менее, ее слова витали у меня в голове, и я с каждой минутой я осознавал, что они были правильными. Я хотел ее отпустить.

Я должен был ее отпустить.

Мама заснула очень рано, из-за чего мы с Риком решили остаться в доме Кавалларо. Уложив маму в одной из гостевых спален, Рикардо пошел на поиски Беатрис, которая недовольно смотрела на него весь вечер. Я же прилег на диванчик в гостиной, глядя на потолок и думая о том, что я должен был завершить все.

Я принял окончательно решение завязать с наркотиком под названием «Фредерика», и пообещал себе вернуть ей крестик следующим же вечером. Он был той связующей нитью, что вел меня к ней, и он не принадлежал мне.

Наспех кинув Леонасу сообщение, я насмешливо уставился на двери их спальни, которые можно было увидеть из гостиной. Я, конечно, знал, что этот мудак хотел ее, но, чтобы затрахать ее в первую же брачную ночь ...

На такое бы даже я не осмелился.

К трем часам ночи удалось задремать. Мне снилась, опять же, Фредерика, хотя, точнее, мой мозг воспроизводил тот момент, когда мои гуюы коснулись ее уха, а потом и щеки. Я безумно хотел поцеловать ее в тот момент, и я сделал бы это, если бы она не отвернулась. Отказ больно ударил по чувствам, но я был доволен и щекой, которой смог коснуться. У меня до сих пор покалывали губы.

Проснувшись, первое, что я сделал – коснулся их подушечками пальцев. На душе была горечь, но некоторая легкость от предстоящего. Я готовился отпустить Фредерику Бианчи, и от предвкушения, что я, наконец, вздохну полной грудью, не стиснутой болезненными, неразделенными чувствами, хотелось радоваться, правда не получалось.

Приведя себя в порядок в одной из уборных, я пошел на поиски своей матери и брата. Они нашлись на кухне. Мама о чем-то беседовала с Валентины, попивая чай. Рядом с ними за столом сидели Рикардо и Беа. Девочка лениво водила вилкой по своей тарелке, пока Рикардо уплетал за обе щеки блинчики. Я подхватил тарелку и подошел к ним.

- Доброе утро! - они поприветствовали меня. – Как вам шоу?

Беа удивленно посмотрела на меня.

- Что за звуки вчера доносились из спальни братика? Рикардо зажал мне уши, - недовольно пробубнила она. Хотя, вид у нее был такой, будто она прекрасно знала, что именно происходило. Беатрис была самым милым и добрым ребенком на свете, но все чаще я видел в ее глазах тот же огонек, что и у Леонаса. Это намекало лишь на одно: внешняя оболочка – обманчива. Она была таким же волчонком в овечьей шкуре, как и ее брат и сестра.

Рик, тем временем, хмыкнул, заставляя ее закатить глаза и подхватить стакан с соком. Я взглянул на брата с ехидной улыбкой.

- Белобрысый, конечно, дал жару.

Выражение лица Валентины стало непроницаемым.

- Это было ...

Я кивнул, обмакивая блинчик в варенье.

- Эпично.

В доме было много гостей, включая и родню Кавалларо. Я весело подмигнул Беа, которая улыбнулась мне в ответ. Она прожигала моего брата недовольным взглядом, и я задумался о том, что Рик мог сделать, будучи истинной тихоней, не способной обидеть свою любимую девочку-Рапунцель. Как-то в детстве он делился, что хотел бы сестру. Видно, теперь он проецировал эти давние мечты на малышке Беа.

Неожиданно начали раздаваться громкие голоса. Я удивленно побрел в сторону гостиной и лестниц. Там нашлись Анна с Сантино. Эмму держал на руках ее муж, и они с Сэмом выглядели так, что вышли по той же причине, что и я. Данило с Софией, обнявшись, замерли в углу, и я, едва ли, не подпрыгнул на месте. Грозясь перевернуть тарелку с блинами, когда дверь спальни ненормальны и мерзких женатиков с громким стуком отворилась, ударяясь о стены.

Шарлотта вышла внезапно, и также внезапно что-то кинула. Скомканный белый шарик шлепнулся на пол, а я так и застыл в цетре с тарелкой блинов в руках. Резко развернувшись на своих каблуках, Чаки побрела обратно в комнату, а мгновением спустя показалась довольная мина Леонаса. Он проследил за шокированными взглядами гостей, среди которых были не только Кавалларо.

- Что такое? – поинтересовался недоуменно Рикардо, подходя ко мне. Я пожал плечами, отправляя кусок блинчика себе в рот, и удивленно уставился на белоснежные простыни, на которые алели капли крови.

Мой хохот напугал Рикардо, но я смеялся, даже несмотря на страх подавиться и помереть на этом самом месте. Я готов был жизнь на кон поставить, что это не девственная кровь Шарлотты, служащая признаком ее добродетели.

- Ты помнишь, что я говорил об отгрызенных членах? – шепнул я брату, напоминая про мальчишник Леонаса.

Рикардо расхохотался.

Я намерен был посвятить всего себя семье, друзьям и Наряду. Я был уверен, что эта комбинация поможет мне забыть о Фредерике, проклятой, Бианчи.

Не я первый, не я последний, чья любовь оставалась неразделенной. Я не был хреновой киске, чтобы ныть об этом всю жизнь.

***

Я сидел на крыльце дома, покуривая сигарету и напевая строки из песни Мерайи Кэри "My all". Грустненькая песня, описывающая все мое нынешнее состояние души, только подливала масла в огонь, но я покручивал в руках крестик Фредерики, ожидая, когда часы покажут полночь, и я, наконец решусь.

Надо мной нависла тень, и я удивленно поднял голову, замечая РикардоЮ привалившегося к стене.

- Что-то случилось? – спросил он.

Я хмыкнул, оставляя его вопрос без ответа. Крестил сверкал при свете фонарей, и я мог смотреть только на него. В голову заползла шальная, греховная мысль – я вдруг представил себе картинку из старого доброго Титаника с лицом и телом Фредерики вместе тела Роуз, распростёртого перед Джеком. И вместо кулона, на Фредерике был ее крестик.

Я уронил голову на ладони.

- Это принадлежит ей?

Я кивнул.

- Я не могу так больше жить. Эти чувства съедают меня изнутри, - проговорил я достаточно тихо, но брат услышал. Он фыркнул.

- Кто бы мог подумать, что ты влюбишься окончательно и безоговорочно, причем так рано? Я бы скорее поставил на возрождение динозавров, чем на это.

Я усмехнулся, потушив пятую сигарету. Всмотревшись в даль, я вдруг произнес:

- Знаешь, я чувствовал себя таким счастливым в тот день, когда увидел ее. Ублюдочный голос отца в голове стих. Фредерика имеет какое-то целебный дар. Она вылечила меня от кошмаров, заменив их куда худшей пыткой. Жестокая женщина.

Рик вздохнул, засовывая руки в карманы. Он взглянул на небо ясным и чистым взором. Мне все еще не верилось, что моему плаксивому братцу-трусишке уже двадцать лет. Я все еще помнил его совсем крохотным, тайком пробирающимся в мою спальню с медведем на перевес, и проскальзывающим в мою кровать. Он боялся темноты, и не мог заснуть в одиночестве.

Теперь это был другой человек. Всякая мягкость исчезла из черт его лица. Постепенно, но он превращался в мужчину, а нравом пугал уже немало людей. Он частенько якшался с Артуро, и я знал, что он хотел взять на себя должность Головореза. Брат испытывал истинное наслаждение от пыток, чем несколько настораживал, но я знал, что это его своеобразный образ выпустить боль.

Все жители этого дома были подобны сломанным куклам.

- Я ничего в жизни так не хотел, как хотел ее, - произнес я, глядя перед собой и невесело усмехаясь. Рука брата хлопнула по плечу, и он присел рядом, вытягивая сигарету из коробочки. Прикурив, он выпустил изо рта клубок дыма, вздыхая.

- Фредерика - твое спасение и погибель, брат. Удивительное сочетание, способное разрушить тебя, уничтожить, убить. Эта девушка опасна для тебя, как яд. А потом я вижу, как ты смотришь на нее, и понимаю, что, возможно, она именно та, что и воскресит тебя. Она - твой яд, брат, но она и твое самое сильное лекарство. Меня пугает столь противоречивая комбинация.

Я хмыкнул, тоже доставая очередную сигарету вслед за Риком.

- Я положу этому конец, - сказал я уверенно. – Пришло время положить этому конец.

Рикардо улыбнулся.

- Ты самый сильный человек, которого я знаю, брат. Разве не ты когда-то сказал мне, что то, что не убивает, делает нас сильнее? Отпусти эту девушку и заживи счастливо. Любая женщина в Наряде падет к твоим ногам. Джованни все подбивает меня уговорить тебя жениться.

Я прыснул.

Сигарета вскоре была докурена. Я судорожно вздохнул, сжимая до боли крестик в руках. Острые грани впились вплоть и посмотрел на безграничное, черное небо, усыпанное мириадами звезд.

- Я должен вернуть ей его, - произнес я решительно, вставая с места. – Я не смогу ее забыть, если у меня останется хоть одна ее вещь. Я должен это закончить. Я должен.

Рикардо усмехнулся, вставая следом.

- Ты на смерть шел с куда более уверенным лицом, - поведал он, и пихнул его в бок, пытаясь найти в себе силы сделать это.

- Ты пойдешь со мной? – попросил я, глядя на него. – Боюсь, я не смогу завершить это, если я буду один. Просто подожди меня у церкви, Рик, потому что, кроме этого, у меня складывается ощущение, что потом мне захочется хорошенько напиться. Мне нужен кто-то, кто приволочет мою тушу обратно домой.

Рик фыркнул, но хлопнул меня по спине.

- Ты собрался в двенадцать часов ночи пойти в церковь? – поинтересовался он скептично.

Я кивнул.

- Сейчас или никогда.

Кинув ему ключи от своей машины, я побрел вперед, а Рик поспешил следом.

***

Фредерика

Я заперла дверь на ключ, и положила его под подушку. Сев на кровать, я взяла в руки расческу, пропуская через нее пряди волос. Без Тины было несколько одиноко и тоскливо. Я привыкла к ее обществу за столько лет. Она, святой отец, сестра Сюзанна и еще несколько монахинь уехали в Калифорнию на некий религиозный семинар, и должны были вернуться лишь через несколько дней. Без Тины было странно грустно, но отсутствие отца Юстиниана и вездесущей сестры Сюзанны позволила мне вздохнуть полной грудью и расслабиться. Не только сейчас, но и в целом в последнее время, я запирала дверь, потому что поведение Святого отца начинало настораживать.

Он стал особенно навязчив ко всем монахиням, включая и меня, после выяснившейся новости о том, что скоро его прикрепят к другой церкви. Сестра Сюзанна рвала и метала, вымещая свою злость на нас, но Тина злорадствовала, а я в глубине души была рада. Отсутствие этого странного мужчины, настораживающего меня с каждым днем все больше, позволило бы спокойно дожить остаток дней, не думая о каждом шаге, слове или жесте.

Я облачилась в свою белоснежную ночнушку и легла в постель, накрываясь одеялом до подбородка. Сон не шел, и я думала о случившемся вчера. Сердце вновь гулко забылось, стоило вспомнить АрДжея, и его губы, мазнувшие по щеке. Прикоснувшись к ним, я ощутила, что они горят.

Резко зажмурив глаза, я попыталась заснуть. Перед взором все еще мелькал образ АрДжея, что заставляло меня вздыхать и накрываться одеялом с головой. Мое тело напоминало некий огромный сгусток какого-то странного ощущения, которому я никак не могла подобрать названия. Оно чего-то хотело, но я не могла понять чего. Внутренний голос ехидно заметил, что я прекрасно знаю, чего именно, но этим мыслям нельзя было заполнять мою голову.

У них не было будущего.

Засыпала я поэтапно. На самом последнем этапе, между сном и явью, мне вновь привиделся АрДжей – красивый, высокий. Меня не удивлял тот факт, что все женщины Наряда, да и не только, сходили по нему с ума. Как ранее я уже отмечала, живое воплощение греха. Сестра Августина как-то говорила, что таких мужчин создают специально, чтобы сбивать женщин с пути и поддаваться грехопадению.

Я чувствовала себя той, которую сбили с пути.

Вдруг раздался щелчок. Будучи в плену легкой полудремы, я подозрительно приоткрыла один глаз, но все стихло. Списав все на свою разгоряченную голову, я вздохнула, прикрывая глаза и вновь попыталась заснуть. Тем не менее, щелчок повторился вновь, и в этот раз я уже распахнула глаза, несколько насторожено глядя на дверь.

Ключи от нашей с Тиной комнаты были только у меня и у сестры Сюзанны, но ее не было в церкви, да и во всем городе.

Дверь неожиданно распахнулась. Меня подбросило на кровати, когда в дверном проеме возникла чья-то тень. Я вскрикнула, но в следующую секунду мой рот плотно зажали потной ладонью, протискивая между ног коленом. Комнатка была маленькой, а потому неудивительно, что нападавший так быстро преодолел разделяющее нас расстояние, буквально навалившись на меня всем телом. Я закричала, и начала биться руками и ногами, пытаясь выбраться, но тело надо мной было настолько грузным и полным, что я даже начала задыхаться от сильного давления на грудную клетку и живот.

- Я не уйду из этой церкви, пока не трахну тебя! – прозвучало прямо над ухом.

Я широко распахнула глаза, в ужасе уставившись в маленькие глаза священника. Моя рука взметнулась вверх, вцепившись в его волосы, и он зашипел, едва ли не закричав, а потом заломил ее одной рукой.

- Как же долго я этого ждал, - простонал он, пробираясь рукой под подол моей ночной сорочки. Я закричала, но крик был заглушен плотной и большой ладонью. Страх, нечеловеческий и парализующий, сковал меня с головы до пят. Обнаженного бедра коснулась его мерзкая рука, а потом выползла и разорвала воротник ночнушки, больно хватая за грудь.

Я со всей силы пнула его ногой куда смогла и укусила за руку, что на мгновение его отвлекло. Он чертыхнулся, убирая ее буквально на несколько секунд, но и их хватило, что я закричала:

- Помогите!

В следующий миг моя голова больно дернулась в сторону от смачной, сильной оплеухи, из-за которой даже искры промелькнули перед глазами. Я взмолилась о помощи Господу Богу, умоляя его спасти меня, ведь я была той, кто посвятил свою жизнь служению ему. В церкви было еще несколько монахинь, комнаты которых находились неподалеку. Тем более, в комнате было распахнуто окно. Следовало закричать еще раз. Вдруг на улице мог быть кто-нибудь, кто мог прийти на помощь.

- Ты самая красивая девушка, которую я только видел. Как же я хотел тебя! Как долго я ждал этого дня!

Одинокая слеза скатилась вниз по щеке, и я снова начала кричать и биться в мерзких объятиях. Скользкая от пота рука священника сжала больно грудь, ущипнув меня за сосок, и я заплакала, предпринимая все больше попыток скинуть с себя его грузное тело, но он плотно сдавливал мои ноги своими, а одной рукой сжимай зажимал мой рот. Я раздирала ногтями его ладонь, но он в очередной раз ущипнул меня за чувствительную грудь, заставляя закричать от боли.

Когда он освободил мой рот, чтобы схватиться за шею, я еще раз закричала, куда истошнее и громче, и это больше походило на вопль боли. Ударив священника по лицу, я попыталась выползти из-под него, но все попытки оказались тщетными. Мои руки вцепились в его голову, и он отвесил мне еще одну оплеуху, а потом попытался засунуть свой мерзкий язык мне в рот.

Меня целовал только один мужчина в жизни, и его поцелуи никогда не вызывали отвращения.

Хоть кто-нибудь, - взмолилась я, рыдая и захлебываясь слезами. Хоть кто-нибудь, милостивый Господь. Пошли мне хоть кого-нибудь.

Казалось, до Господа Бога дошла моя мольба. В следующую секунду мужчину откинули прочь, и надо мной возникло столь знакомое лицо. Я разрыдалась, но была так рада его видеть. Распахнув объятия, я потянулась к нему:

- АрДжей!

Он пнул священника в живот, и потом оказался рядом со мной, заключая в свои объятия. И я, наконец, разрыдалась в полную силу, благодаря Бога зац спасение, хватаясь за сильные, надежные, а главное – безопасные плечи. Что он делал здесь я не знала, и даже допустила мысль, что умерла и видела лишь то, что хотела видеть, но это было неважно. По крайней мере, не в эту самую секунду.