18
Академия встретила утро в предвкушении — в коридорах витала особая, едва уловимая магия ожидания. По стенам развесили афиши, украшенные завитушками золотых букв:
Большой Бал Академии.
Выбор Королевы и Короля Вечера.
Платья. Маски. Тайны.
Кажется, даже воздух стал гуще, как будто пропитан мечтами и волнением. Учащиеся перешёптывались между собой, заглядывая друг в друга с особенным вниманием — вдруг именно он или она пригласит тебя?
Мирэ стояла у доски с объявлением, задумчиво кусая губу. Её пальцы сжимали лямку рюкзака, а мысли уже куда-то унеслись. Бал. Король и Королева. Смех. Музыка. Танцы.
— Поставим на то, что Минхо станет Королём вечера? — усмехнулась Карина, появившись словно из воздуха и встала рядом. — Все уже обсуждают, кто с кем пойдёт. Девчонки чуть не дерутся за шанс попасть с ним в паре.
— Пусть дерутся, — тихо сказала Мирэ, пряча глаза.
— А ты? — Карина прищурилась. — Неужели не хочешь, чтобы он пригласил тебя?
Мирэ не ответила. Как признаться, что её сердце сжимается от одной мысли о его взгляде? Как признаться, что она ждёт... ждёт, будто ребёнок — чуда?
Минхо стоял в кабинете у окна, скрестив руки на груди. В комнате были и другие ученики, но он будто не слышал их голосов. Он смотрел вниз — на двор, залитый весенним солнцем, где кто-то смеялся, кто-то репетировал танцы, а кто-то — прятал в глазах слишком многое.
Он снова думал о ней.
Снова.
Словно сознание само выбирало только одно имя, один образ, одну улыбку.
Мирэ.
«Она не такая, как все», — промелькнуло в его голове. Не старательная, не льстивая, не гоняющаяся за его вниманием. Она — как ледяная вода после долгого зноя. Пронзительная. Честная. Такая, от которой щемит грудь.
— Эй, Минхо, — подмигнул Хёнджин, подходя. — Бал на носу. Уже выбрал, с кем пойдёшь?
Минхо пожал плечами, как будто ему было всё равно.
— Пока нет.
— Девчонки только и ждут, кто попадёт в твой список. Или ты уже ждёшь, когда она сделает первый шаг? — усмехнулся Феликс.
Минхо только усмехнулся в ответ и отвернулся. Он не хотел говорить. Особенно об этом. Особенно им. Потому что это было больше, чем флирт, больше, чем весенняя игра.
Это было слишком личным.
Вечером Мирэ снова сидела у себя в комнате, перебирая наброски платьев, которые Карина притащила из модного журнала. Но все они казались одинаковыми — блестящими, громкими, чужими.
— Знаешь, — пробормотала она, — я ведь даже не знаю, что бы надела, если бы он... если бы он пригласил меня.
— Значит, надо выбрать что-то, в чём ты будешь чувствовать себя собой, — улыбнулась Карина. — Вдруг именно он и сделает первый шаг?
Мирэ усмехнулась, но в груди предательски потеплело. Она этого боялась. И ждала. Одновременно.
Поздним вечером Минхо, оставшись один, снова вернулся к своим мыслям. Он пытался читать, но строки сливались в единое серое пятно. Он пытался слушать музыку — но каждый трек звучал будто с подтекстом.
В какой-то момент он резко встал и подошёл к зеркалу. Смотрел на своё отражение — самоуверенное, холёное, правильное.
— И что теперь? — спросил он тишину. — Зачем ты влезла в мою жизнь, Мирэ?
Он знал, что должен пригласить кого-то. Он знал, что все будут ждать. Но впервые ему было всё равно, кто будет ждать.
Он хотел видеть её.
Её — в платье, в маске, в мягком свете хрустальных люстр. Он хотел держать её за руку. Смотреть в глаза, не пряча свои чувства за усмешкой.
Но... позволить себе это — значило снять маску.
А он не был уверен, что готов.
И всё же, когда он лёг спать, на губах у него появилась почти неуловимая улыбка.
Мирэ.
Имя, которое стало для него тише шёпота — и громче всей музыки мира.