Глава четвертая: Разлука
" Та же ночь"
Ночь дышала тревожно. Даже тишина здесь не была тишиной - в ней слышался хриплый лай далёких собак, стук чьих-то торопливых сапог по мостовой и редкие вскрики пьяниц. Всё это сливалось в вязкий шум, который никак не мог заглушить собственные мысли.
Ариан сидел у стены, неподвижный, будто сам был частью камня. Рядом спал Иттан - глубоким, тяжёлым сном, словно его наконец-то отпустила вся боль мира. Слабый огонь в очаге освещал его лицо - спокойное, почти детское.
Ариан смотрел на него и чувствовал, как внутри всё разрывается.
Он не заслуживает этой участи. Он не заслуживает ни боли, ни проклятия. А я... я лишь обуза. Я держу его возле себя и тащу всё глубже в пропасть.
Рука сама собой легла на рукоять кинжала. На миг мелькнула мысль: может, проще раз и навсегда исчезнуть?.. Но нет. Это было бы трусостью. Он должен оставить что-то после себя, что-то, что даст Иттану шанс.
Тихо, как вор, он поднялся. Каждое движение отдавалось в груди гулким ударом. Ариан знал: стоит другу открыть глаза - всё, конец. Он не сумеет уйти, не сумеет соврать, не сумеет... предать его взгляд.
Он наклонился к нему в последний раз. Шепнул почти беззвучно:
- Прости, брат. Так будет лучше.
И вышел.
⸻
Город спал тревожным сном. Пустые улицы казались длиннее, дома - мрачнее. Но Ариан двигался быстро, уверенно, словно каждая тень знала его и укрывала. Он добрался до того места, которое их преследовало в мыслях - до заброшенного сундука.
Монеты были рассыпаны, будто сама жадность бросила их, не выдержав бремени. Холодное золото тускло поблёскивало в свете луны.
Ариан склонился над ним. Сердце сжалось - всё это могло быть нашей погибелью... но теперь станет спасением. Он собрал сокровище в мешки, закинул на плечи и медленно потащил обратно.
Тяжесть золота врезалась в тело, но ещё тяжелее было осознание: с каждой монетой он отрезает себя от Иттана.
⸻
Когда он вернулся в логово, ночь уже клонилась к рассвету. Внутри стояла тишина, нарушаемая лишь дыханием Иттана. Ариан сложил золото в центре комнаты - так, чтобы первое утро осветило его. Пусть это станет подарком, прощанием, свободой.
На обрывке бумаги он быстро вывел три слова.
«Береги себя, друг».
Положил лист среди монет и сжал кулак, будто хотел удержать себя от глупости - от того, чтобы всё отменить, разбудить Иттана и признаться в слабости.
Но нет. Если он останется - всё пропало.
⸻
Перед уходом взгляд его зацепился за стол. На нём лежала шкатулка. Маленькая, деревянная, с выцветшими узорами, в которые было вплетено что-то родное и в то же время чужое.
Он потянулся, открыл. Внутри - пёстрая ткань, пара безделушек, и ничего больше. Но на крышке, вырезанное старой рукой, он заметил имя.
«Оливия».
Ариан нахмурился. Он обвёл глазами спящее логово. Теперь хоть одно звено в этой загадочной женщине стало яснее. Но времени на раздумья не было.
Он закрыл шкатулку, шагнул в ночь и исчез - оставив золото, письмо и тень себя самого.
После того как он покинул логово, ночной город казался ему одновременно чужим и знакомым. Каждый переулок, каждая узкая улочка были ему как инструмент для наблюдения. Он шел молча, словно тень, ощущая каждую деталь: смех из трактиров, запахи жареного мяса, металлический привкус монет и настороженный взгляд стражи на углу.
Первое время Ариан почти не спал, проводя ночи в наблюдении за людьми, изучая их привычки, реакции, слабости. Он пробовал влиять на торговцев, тихо подкидывая монеты и тут же «совершая случайные ошибки», чтобы отследить, как они реагируют на обман. Каждый маленький эксперимент закалял его, каждый проигрыш был уроком.
Днем он появлялся в трактире, где собирались игроки всех мастей: картёжники, шулеры, воры и мошенники. Он садился за стол и начинал разыгрывать «случайные ставки», проверяя людей на жадность, на честность и на страх.
- Ты уверен, что эта карта тебе принадлежит? - спрашивал он, улыбаясь сквозь тень капюшона, когда крупье пытался обмануть.
- Конечно, - огрызался тот.
- Хм... - Ариан поднимал бровь, а тонкая улыбка не покидала лица. - Но почему она у тебя всегда оказывается сверху колоды?
Он делал вид, что замечает слишком мало, но каждое слово, каждый жест был как ловушка. Иногда спор выливался в драку, и Ариан учился использовать свою силу убеждения, чтобы успокоить противников, внушить им сомнение и страх без единого удара.
Прошли недели. Месяцы. Он менялся. Его смех становился холоднее, улыбка - шире, но глаза - холоднее. Он научился быть непредсказуемым, как играющая тень, всегда два шага впереди любого человека. Никто не догадывался о его прошлом, о том, кто он есть. Только он сам и его проклятие знали правду: каждый, кто станет ему дорог, может пострадать. Эта мысль гложила его, делая холодным и расчётливым.
Он не просто обучался, он создавал новую личность. Лицо было такое же живое, но в манере, в жестах, в речи - появился хладнокровный артист, который умел играть на эмоциях. Он развлекался с миром азарта, обманывал людей, но иногда помогал тем, кто казался слишком уязвимым, чтобы выжить. Это был его тренировочный полигон, место, где он проверял, насколько далеко может зайти в манипуляциях, в контроле, в холодном расчёте.
Иттан оставался в его памяти, как якорь к человеческой стороне, которую он скрывал. Иногда Ариан ловил себя на мысли: «Если потеряю контроль, могу навредить тем, кого люблю». И это делало его ещё более жестким и осторожным, учило скрывать эмоции под маской легкомыслия и юмора.
Через полгода Ариан был уже не мальчишкой с улицы. Он мог управлять вниманием целого зала, вызывать доверие или страх, смеяться, играть и обманывать, и никто не понимал, что за этим стоит холодный и расчетливый ум, которому каждый человек - инструмент для эксперимента.
И именно в этом полугодовом пути он стал тем, кто мог в любой момент ворваться в любой мир, в любой круг, и изменить ход событий одним словом, одним жестом.