Глава 6
На следующий день Джеймс лишь к обеду забил тревогу, поняв, что что-то не так. Нани и раньше пропадал, но так надолго никогда. Странное беспокойство засосало под ложечкой, заставляя нервничать и в спешке обойти весь дом, совсем как полтора месяца назад.
– Нани, это совсем не смешно! – злясь, довольно громко говорил парень. – Если ты решил пошутить, то шутка вышла глупой. Выходи и объясни, в чем дело!
В ответ был слышен лишь скрип пола от его быстрых шагов. Прождав до полуночи и так и не дождавшись, Джеймс заснул прямо на диване. Весь вечер он прислушивался, чтобы ничего не пропустить, и прокручивал в голове вчерашний разговор. Единственная причина такого странного исчезновения, которую он смог найти, буквально лежала на поверхности – сосед ушёл, чтобы не удерживать его здесь: в этом доме, этом городе, этой стране.
– Шикарно! Вот только меня спросить ты забыл! Голова болит, значит! Когда вернёшься, я тебе ее откручу, не посмотрю, что прозрачная! – Джеймса просто разрывало от злости, но выплеснуть ее было не на кого.
Дом был старым, хоть и добротным, но возраст берет своё, и в полночь произошло замыкание в оставленном включённым старинном торшере. Лёгкой искры и дуновения ветерка оказалось достаточно, чтобы обивка кресла, стоящего рядом с диваном, начала тлеть и через какое-то время загорелась.
Джеймс спал, не ощущая ни жара, ни едкого запаха дыма. Добротное красное дерево отлично горело, и огонь вот-вот должен был перекинуться дальше. Противопожарную систему наследники в дом так и не установили, отчасти справедливо полагая, что она вряд ли пригодится с его-то репутацией, а, может, втайне надеясь, что пожар избавит их от этого многолетнего груза.
– Джеймс, проснись! Ты слышишь меня, проснись! – кричал Нани, но его попытки разбудить были тщетными.
Да, он заставил себя исчезнуть, сам не понимая до конца, как ему это удалось, когда осознал, какую «услугу» на самом деле оказывает. Забирать в плен чью-то жизнь просто потому, что ты из-за своей же дурости когда-то теперь существуешь призраком, – последнее, что ему хотелось. Это было настолько же неправильным, насколько и очевидным. И он бы справился. Никогда бы больше не позволил обнаружить себя и радовался, видя, как Джеймс уезжает. Но сейчас он не мог позволить ему умереть.
На полу валялись диванные подушки, сброшенные парнем во сне. Нани хотел взять одну и как следует настучать по голове этому спящему кретину. Но как? Он зажмурился и приказал себе схватить ее. Ррраз! Но ладонь по-прежнему прошла насквозь.
– Ничего, нужно попробовать еще, – сказал он сам себе, сжимая челюсти до боли.
Ещё попытка, ещё и ещё ... Нани почти отчаялся. Горела уже набивка кресла, и дым начал клубиться, едкой серой взвесью заполняя пространство. А его тело все никак не могло выполнить то, что ему приказывают. В отчаянии он огляделся по сторонам, не понимая, что еще можно сделать. В этот момент первый язычок пламени лизнул ножку дивана.
– Нееееет! – и рука с зажатой в ней подушкой со всей силы опустила ее на ничего не подозревающего спящего.
– Что ты, блин, делаешь, Нани! – заворочался парень, открывая глаза и потирая лицо рукой.
Запах дыма, огонь, подбирающийся ближе, сосед, сидящий на полу пред ним в слезах, с удивлением рассматривающий свои ладони, все такие же прозрачные, как и обычно, – все это вместе в одну секунду включило его.
Побежав в кладовую, Джеймс вернулся с огнетушителем, дёрнул за предохранитель, и белая пена, вырываясь струёй, поглотила останки кресла и ножки дивана, превращаясь в черную жидкую кашу. Двери и окна пришлось открыть настежь, чтобы выветрилась противная вонь.
– Теперь я знаю, что такое противоречивое чувство, – подойдя совсем близко к своему спасителю, хрипло сказал Джеймс, все еще успокаивая дыхание. – Если бы не ты, я бы, наверное, задохнулся в дыму и, скорее всего, сгорел. Спасибо. Но тот же ты бросил меня сегодня, даже не объяснившись. Не хочешь рассказать, что тебя надоумило?
Он был в бешенстве, хоть и старался держать себя в руках. Но, по сжатым до белизны костяшек кулакам и вздувшимся венам на предплечьях Нани понимал, насколько нелегко ему это давалось. И где-то в глубине души, если она у него, конечно же, еще была, он обрадовался, что Джеймсу действительно не все равно, есть он или нет. Но сразу же вспомнил о причинах своего поступка и о том, почему считал его единственно верным.
– Я удерживаю тебя здесь, это неправильно, – опустив голову и уставившись на свои сцепленные пальцы рук, тихо сказал он.
– То есть, если бы не пожар, я бы тебя больше не увидел?
Ответом был короткий кивок.
– Черт бы тебя побрал, Нани! Какого, мать твою, дьявола, ты решаешь за меня?! Я был с тобой честен вчера и вместо нормального человеческого разговора получил ЭТО!
– Прости, но я действительно думаю так, как сказал, – и парень в этот раз прямо посмотрел в злые серые глаза. Жёсткость в его голосе и взгляде даже слегка обескураживала, настолько нехарактерной она была.
– Я так понимаю, завтра тебя опять не будет? Или мы можем обсудить то, что происходит, и расстаться, как взрослые люди? – продолжая кипеть, но, уже контролируя себя, уточнил Джеймс.
Он видел, что Нани вбил себе в голову эту мысль и просто так не передумает, но был настроен говорить хоть до утра, но все же исключить в будущем такие вот дурацкие исчезновения. Если бы его сейчас спросили, почему это для него так важно, скорее всего, он не смог бы ответить, просто чувствовал – важно.
– Хорошо, я останусь, – вздохнул Нани. – Но тебе ведь все равно нужно будет уехать. Ты же знаешь это.
– В любом случае, это произойдёт не завтра, – облегчённо выдохнул Джеймс, радуясь, что хоть к какому-то пониманию они все же пришли. – Я дико устал за целый день. Пойдём спать. Всю эту грязь придётся убирать уже утром.
***
Проснувшись и все еще нежась в лучах солнца, по касательной проникающих в окна спальни и падающих на кровать, Джеймс не с первых минут понял, чем сегодняшнее утро отличалось от других. Когда же организм окончательно пробудился и стал воспринимать звуки и ощущения, он напрягся. Чьё-то тёплое дыхание щекотало ему шею, рука обнимала за талию, а в спину гулко стучало сердце.
На минутку он решил, что все еще спит. Что весь прошлый год был лишь ночным кошмаром, и лежащий за ним Марк сейчас поцелует его в шею и скажет: «Доброе утро, любимый». От дикого волнения и непонимания, что происходит, все внутри судорожно сжалось.
Медленно опустив голову и посмотрев на руку, лежащую поперёк его живота, он увидел знакомый манжет белой рубашки и ставшие почти родными запонки. В голове ураганом пронеслась куча мыслей, почти бессвязных, и самая безобидная из них была о том, что он умер во вчерашнем пожаре и тоже стал призраком. Или вот еще одна – он тихо съехал с катушек от одиночества, и теперь ему мерещится не пойми что, в том числе галлюцинации, вышедшие на принципиально новый уровень.
Борясь с собственным страхом, Джеймс медленно развернулся и увидел, собственно, то, что и ожидал – мужчину, который вот уже месяц делил с ним этот дом. Вполне себе живого мужчину, если верить глазам, конечно. Рука непроизвольно потянулась к лицу напротив и дотронулась до щеки.
– Кожа тёплая, совсем как живая, – подумал он и провёл по ней кончиками пальцев. – И гладкая.
Не останавливаясь, с азартом и беспокойством исследователя-натуралиста, обнаружившего нечто, чего никто никогда не видел, он потрогал нос, ухо, лоб, волосы, рука спустилась к плечу, и в это время его «экспонат» зашевелился и открыл глаза.
– Доброе утро, – чуть сиплым голосом сказал он. – Что ты делаешь?
– Трогаю тебя, – просто ответил Джеймс, все еще недоумевая, как так вышло, что тело напротив него действительно из плоти и крови, и почему из них двоих это удивляет только его.
– Это бесполезно, ты же знаешь. Ко мне невозможно прикоснуться. Вернее, возможно, но я ничего не почувствую, как и ты, – вздохнул Нани.
– А сейчас ты тоже ничего не чувствуешь?
Удивление в голосе Джеймса и его странно долгие касания, наконец, были правильно интерпретированы сознанием парня, шокировав настолько, что он перестал дышать.
Узкая ладонь резко взметнулась и легла поверх той, что уже была на его плече, ощущая ее, чувствуя кожу, пальцы.
Невозможность момента настолько потрясла обоих, что они резко сели в кровати, смотря друг на друга и громко дыша. В широко раскрытых ошарашенных глазах Нани застыл вопрос. Неуверенно, как маленький ребёнок, не знающий, что его ждёт, дрожащей рукой он потянулся и ухватился за плечо Джеймса, потом за второе. Руки побежали дальше, изучая, как огромный новый мир: лицо, шея, волосы, спина, живот, даже ноги. Джеймс позволял трогать себя, в ответ делая то же самое. Наверное, так выглядели бы слепые, внезапно они прозрей.
– Как это возможно? Как? Я не могу поверить! – смеясь сквозь слезы, быстро текущие по щекам, все повторял и повторял Нани. – Мне же это не снится? Это ведь правда? Ты тоже чувствуешь? Джеймс, скажи мне, ты тоже это чувствуешь?
– Я не знаю, как это произошло, но да, я могу дотронуться до тебя! Я могу!
И вот так, рыдая и смеясь, двое мужчин обнимали друг друга, взлохмачивали волосы и просто трогали везде, где могли и хотели. Полностью вымотавшись от оглушающих эмоций, они вновь лежали на кровати, все еще не выпуская друг друга из рук.
– Ты, оказывается, такая малявка, – дразнил соседа Джеймс, ощупывая его худенькую талию. – Призраком ты казался больше.
Парень улыбнулся, но глаза оставались встревоженными.
– А что, если это наш сон на двоих? Мы проснёмся, и все будет по-прежнему.
Такая мысль пугала, даже будучи просто произнесённой вслух. Он боялся, очень боялся, что все именно так.
– Никогда не слышал, чтобы призраки оживали, – честно признался Джеймс. – Но, откровенно говоря, до появления тебя в моей жизни я ими вообще не интересовался. Понимаю, что ты боишься. И если бы мог, сделал бы что угодно, чтобы прогнать твой страх. Если знаешь, что это, просто скажи мне.
– Ты не мог бы, – неуверенно начал Нани после раздумья. – Не мог бы приготовить для меня те блюда, которые готовил себе и про которые рассказывал. Даже если я тут ненадолго, а потом снова растворюсь, очень хотелось бы узнать так много, как только смогу. Начать день нужно с душа, верно? На счёт того, как работает смеситель, я понял. И какой гель брать тоже. Ой! – он сконфуженно покраснел и быстро–быстро затараторил. – Нет, ты не подумай, я не подглядывал. Разве что самую малость и то только в самом начале. А ты сможешь дать мне что-нибудь из своей одежды? Эта мне до смерти надоела.
И вскочив с кровати, Нани быстро побежал в ванную, довольно ощутимо ударившись лбом о дверь, забыв, что людям, в отличие от призраков все же нужно ее открывать. Смущённо хихикнув и потирая лоб рукой, он оставил Джеймса переваривать только что услышанное. Оказывается, его тылы попали под пристальное наблюдение. И он пока не решил, злиться из-за этого или радоваться.
Найдя у себя в вещах самую маленькую футболку и штаны, Джеймс, постучавшись, открыл дверь и положил их в ванной на тумбочку, а сам спустился вниз готовить завтрак.
Но сперва пришлось потратить минут двадцать на то, чтобы навести хоть маломальский порядок и убрать следы вчерашнего пожара. Пена погасила огонь, но ее остатки лежали на полу черными разводами, уже почти засохшими. Слава богам, пылесос справился с ними, не идеально, конечно, но жить можно. Кресло, вернее его жалкий труп, он вытащил на террасу, а на его место водрузил цветок в большом горшке. Диван не пострадал, только ножки с одной стороны слегка прихватились. Владельцам он как-нибудь это объяснит, как и бесславную кончину его меньшего напарника. Прислушался – приглушенный звук воды все еще доносился со второго этажа, и приступил к готовке.
Как истинный итальянец, пусть и полукровка, он решил, что наилучшим выбором будет паста и ризотто. Белое вино тоже идеально впишется. У него как раз была бутылка отличного треббьяно. Окунувшись в готовку, Джеймс потерял счёт времени. Он так давно не готовил для кого-то. Сейчас же ему хотелось выложиться по максимуму для Нани. Потому что такой день, и не факт, что чудо продлится долго. Потому что это был первый человек после смерти Марка, который смог проникнуть в его душу, зля его и заставляя улыбаться почти одновременно. Да и просто потому, что это, черт возьми, вкусно. Уж что-что, а итальянские блюда он делал bellissimo.
Когда все было готово и подано на стол, а со второго этажа никто так и не спустился, ледяной холод резко сковал его внутренности. Быстрыми шагами Джеймс поднялся по лестнице, распахнул дверь в ванную и облегчённо выдохнул – Нани был там, стоял перед зеркалом с мокрыми, зачёсанными назад волосами, в его штанах, которые все равно оказались ему велики и, зарывшись лицом в футболку, то ли плакал, то ли нюхал ее.
– Все хорошо? – повернув его к себе за плечо, спросил Джеймс.
– Да, – подняв лицо от ткани и смотря на него сияющими глазами, ответил парень. – Я никогда не был так счастлив, как сейчас. Прости, что я долго.
– Ничего, я просто испугался, что ты опять пропал. Разрешите вас пригласить на завтрак, сеньор, – чуть отойдя назад, картинно поклонился Джеймс, и они оба рассмеялись.
Все действительно было вкусно. Нани уплетал за обе щеки, не переставая комментировать свои ощущения. Его скулы порозовели, он смешно причмокивал губами и убирал рукой волосы с лица, но непослушные пряди все равно падали. И если еще каких-то пару месяцев назад вся эта болтовня утомила бы Джеймса, сейчас же он лишь улыбался, видя, как искренне радуется парень.
Поскольку проснулись они поздним утром (сказались ночные события), затем откровенный шок от новой реальности, завтрак был долгим и закончился глубоко после обеда. Так бывает, когда ты наслаждаешься: и едой, и собеседником, и эмоциями, которые получаешь от всего этого.
Выпитое вино расслабило и толкало на подвиги, и парни решили, а не прогуляться ли им? Нет, действительно, пора расширять границы, во всех смыслах.
Быстро убрав со стола, они вышли во двор. Солнце потихоньку клонилось к горизонту, и тёплые лучи уже не пекли, мягко окрашивая все вокруг в приятный оранжевый цвет. Джеймс оперся плечом о гладкую деревянную колонну у входа, наблюдая за Нани. К счастью, на этот раз выйти из дома удалось, так что это было их маленькой победой. Парень снял обувь и медленно опустил босую ногу со ступеньки на землю, словно боялся, что его снизу кто-то укусит.
– Это потрясающе, Джеймс, просто невероятно, – пройдя несколько шагов вперёд по земле и обернувшись, с улыбкой сказал он, протягивая ему руку, но Джеймс только покачал головой. Он не хотел вмешиваться, отдавая этот момент радости только Нани.
Расхрабрившись, парень вприпрыжку пробежался по двору, смеясь, как ребёнок, а затем упал на траву, раскинув руки в стороны и закрыв глаза. Он был похож на щенка ретривера, которому хозяева разрешили делать все, что вздумается, на новеньком газоне. Наблюдая за таким искренним весельем, просто невозможно было не заразиться им и не улыбнуться в ответ.
И все же, как это часто бывает, ложка дёгтя не заставила себя ждать, возвращая в жестокую действительность – со двора Нани выйти не мог. Вернее, технически мог, и даже вышел, но пройдя несколько шагов, упал без сознания.
Очнулся уже в гостиной, на диване, куда его перенёс безумно испугавшийся Джеймс. С его слов, выйдя он почувствовал адскую боль по всему телу, настолько сильную, что не смог сказать ни слова.
– Все не могло быть идеально, правда ведь, – прошептал Нани, виновато смотря в серые глаза мужчины, сидящего рядом и протирающего его лоб полотенцем. – Это было бы слишком похоже на сказку. Слишком хорошо для такого, как я.
– Не говори ерунды, – разозлился Джеймс. – Мы просто поспешили с выводами и ни в чем еще не разобрались. Это были чертовски сложные два дня. Тебе нужно отдохнуть. Идём, я помогу тебе лечь.
Раздевшись, Нани лёг в кровать, устало положив голову на подушку. Джеймс поправил одеяло и собрался уходить, но холодная ладонь удержала его.
– Полежи со мной, пожалуйста. Я боюсь оставаться один, – тихо попросил парень.
Джеймс лёг рядом, повернувшись на бок, лицом к нему.
– Если завтра ты проснёшься, а меня нет, значит, я снова ушёл. Но ты должен знать, это произошло не потому, что я захотел, – смотря своими невероятными глазами прямо в душу, сказал Нани. – Мне очень страшно, что сегодня, возможно, был единственный день, когда я был живым, а я так мало успел.
Мягко поглаживая его по щеке, Джеймс не заметил, как и сам заснул.
Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю ничего не изменилось, Нани по-прежнему был. Страх от непонимания ситуации и возможного исчезновения в любой момент никуда не делся, но, кроме него, было еще так много всего, что хотелось сделать, так что постепенно он был отодвинут на задний план.
Они все же оказались замкнуты в пределах дома и двора, несколько попыток преодолеть эти границы закончились так же – дикая боль и потеря сознания. Пришлось смириться с тем, что есть.
Пусть даже так, и все же тело давало новые возможности, а Нани оказался нетерпеливым. Он хотел попробовать все, что ему было доступно, из-за чего пару раз это едва ли не привело к трагедии. Неудачная попытка приготовить завтрак закончилась испорченными в конец продуктами, парочкой разбитых тарелок и стаканов и почти сгоревшим полотенцем. Джеймс, сквозь сон учуяв запах и грохот, еле успел спуститься со второго этажа и выхватить у того из рук сковороду с полыхающим на ней чем-то непонятным. Это должен был быть завтрак-сюрприз. И если исходить из полученной им встряски, того, с какой скоростью он сбегал по ступенькам и нёсся в кухню, сюрприз, можно абсолютно точно сказать, удался. Взяв с Нани клятву не заниматься больше готовкой, Джеймс все же бдел в оба глаза.
Однако и парень был неумолим. Как компромисс пришлось доверить ему самое "ответственное" – сервировку стола и украшение блюд. К тому же Нани, как они выяснили в процессе, совершенно не ладя с плитой, смог установить близкие и трепетные отношение с духовым шкафом. И выпечка тоже досталась ему.
С компьютером же, как и с прочей техникой, не имеющей отношения к кухне, наоборот все сложилось прекрасно. Осталась лишь одна, до сих пор неразрешимая проблема – мебель, на которую Нани вечно натыкался, и двери: забываясь, он продолжал влетать в них со всего размаху, обеспечивая себе на лбу прелестную шишку, из-за чего Джеймс смеялся и дразнил его единорогом, а когда синяк начинал сходить, радужным.
За последние три недели сосед преобразился. Грусть и насторожённость, присущая ему изначально, сменилась любопытством и раскрепощенностью. В новой одежде он был похож на обычного студента, юного, подвижного и очень симпатичного. Нереальность происходящего постепенно перестала ощущаться таковой. Подобные чудеса наш мозг проделывает на ура, особенно когда ни капельки не хочется верить во что-то плохое.
Бангкок, 14 марта 2014
Тёплый субботний вечер, вполне обычный, но от этого не менее приятный, не предвещал ничего из ряда вон выходящего: вкусный ужин, интересный приключенческий фильм, немного вина. Атмосфера была настолько расслабленной, что, вставая с дивана, Джеймс не рассчитал и, зацепившись за ножку столика, упал обратно, чем вызвал заливистый смех своего соседа.
– Ох, теперь я тоже могу дразниться! Ты такой неповоротливый, как большой медведь. Да, точно, я буду называть тебя «Шатун», – смеялся Нани. – Помнится, ты даже подушкой в меня не попадал.
– Ну, конечно, ты же был прозрачными, уворачивался, как уж мне попасть-то. Сейчас бы я сто голов тебе забил! – с вызовом, закинув ногу на ногу и забросив руку на спинку дивана, сказал Джеймс.
Вся его поза говорила об уверенности в своих словах.
– Ах так?! – возмутился парень. – Ну, что ж, Шатун, заключаем пари: кто пропустит больше, тот... тот... тот убирает завтра весь дом!
Нани знал, что уборка доводит Джеймса до дёргающихся глаз.
– Ну, смотри, коротышка. Ты труп!
– Это мы еще поглядим! – сверкнув глазами парировал его оппонент.
От расслабленности не осталось и следа, азарт охватил их почти моментально. Противники вооружились подушками, по четыре на каждого, стали друг напротив друга на расстоянии хорошего броска, и игра началась.
И хотя Нани был ощутимо меньше в размерах, Джеймс тоже оказался юрким, поэтому счёт после первого раунда стал 2:2. Внезапно, до начала второго круга, Джеймс успел схватить еще одну подушку, бросить свой снаряд, попасть в растерявшегося соперника и издать победный клич «Гоол!».
– Эй! Так нечестно! Ты мухлюешь! – возмущению парня не было предела. – Я еще не подготовился.
– Все, ничего не знаю, уборка завтра на тебе, – подмигнув, отбил Джеймс, откровенно дразня и подначивая.
– Ах, вот так, значит?! Ну погоди же!
С этими словами, схватив одну из подушек, Нани побежал за обидчиком, вызвав у того приступ хохота, но убегать он все же начал. После нескольких кругов вокруг дивана парень понял, что надо хитрить, иначе догнать этого верзилу не получится.
– Ой, блииин! – внезапно запричитал он и поджал ногу, притворяясь, что ударился о ножку дивана. – Как больно!
– Черт! Вот вечно ты не смотришь, куда идёшь, – подходя ближе, ворчал Джеймс, но вдруг увидел хитрющий огонёк в каштановых глазах и понял, что его обвели вокруг пальца, но было поздно.
– Ага! – воскликнул Нани и набросился на него.
И тут что-то пошло не так: то ли он силу не рассчитал, то ли попавшийся на его хитрость противник растерял координацию, но они стали падать.
За спиной был диван, что хорошо, так как приложиться затылком об пол Джеймсу не очень-то улыбалось. Обхватив рукой худенькую талию, он приземлился на мягкий бархат, непроизвольно охнув. Лицо парня, теперь лежащего на нем и прижатого рукой, оказалось непосредственно на его, а губы впечатанными в подбородок.
– Боги, прости, пожалуйста, я не хотел, – заворочался тот, пытаясь встать, оттолкнувшись от тела прямо под ним, но выходило больше похоже на извивание, нежели на что-то дельное, а все потому, что его все так же крепко удерживали. К тому же руки пару раз соскальзывали, и он снова падал, приземляясь губами в лицо напротив. Каштановые глаза раскрывались все шире, а дыхание становилось сбивчивее.
– Нани, остановись, – свободной рукой обхватив его лицо, сипло сказал Джеймс.
И что-то было в его словах такое, интонация, голос или резкость, граничащая с приказом, отчего оба замерли. В один миг ситуация из детской игры превратилась в нечто совершенно иное, острое, непредсказуемое и мощное настолько, что даже случись сейчас землетрясение, ничего было бы не изменить. Желание и голод – чудовищная комбинация, особенно если она направлена на одного человека.
Глаза Джеймса были прикованы к пухлым губам того, на ком сейчас оказалось сосредоточено все его существо. Неосознанно, повинуясь какому-то древнему инстинкту, Нани облизал их, отчего мужчина напротив судорожно сглотнул, перестав моргать. Все, что чувствовал сейчас Джеймс - потребность, голую, отчаянную, не оставляющую выбора. В серых глазах, потемневших до графита, медленно заворачивался ураган, и, глядя в них, Нани понимал, что ему не выбраться, не спастись от этой стихии, она поглотит его целиком.
– Я безумно хочу поцеловать тебя, – медленно сказал Джеймс, как будто слова давались ему с огромным трудом.
По тому, как перехватило дыхание лежащего на нем парня, и в бешённом ритме забилось сердце, он понял, что это ответ. Именно тот, единственно нужный ему сейчас. Оттолкнувшись рукой от дивана и удерживая Нани за талию, он сел, опустив его себе на колени. Они и до этого обнимались, но сейчас все было по-другому. Стройное тело в его руках слегка подрагивало от очевидного возбуждения. Тонкие ноздри раздувались, а в каштановых глазах плескалось что-то дикое и необузданное. Оно манило, как первородный грех, обещая неизведанное ранее наслаждение.
Рывок рукой за тонкую шею, и губам больше некуда спрятаться под натиском других. Джеймс не узнавал себя. Обычно он был нежен, нетороплив, ему нравилось ласкать партнёра, распаляя его и доводя до грани.
Сейчас же он хотел всего и сразу. Сжимать это тело, нежное в его руках и пахнущее так, что срывало крышу, чем-то резко травяным и терпким одновременно. Целовать до онемения мягкие губы, чувствуя металлический привкус крови в моменты, когда он не мог сдержаться и кусал их. Впиваться пальцами в аккуратную задницу, так доверчиво расслабленную. А самое главное, хотелось погрузиться в неё и почувствовать, как его член сожмёт горячая тугая плоть. Джеймс сознавал, что теряет себя, утопает в этом желании, от которого плавятся мозги, и тело уже не слушает никаких доводов рассудка, обретая безграничную власть над человеком. Сделав над собой неимоверное усилие, он оторвался от сладких губ, сводящих с ума:
– Нани, я до одури хочу тебя сейчас. Но не уверен, что смогу быть нежным, таким, как тебе нужно.
Все, что ему сейчас жизненно необходимо, это услышать разрешение. Разрешение быть честным в своих желаниях, быть властным и жадным, брать то, что он хочет и отдавать по максимуму. Конкретно сейчас, если он этого не получит, его просто разорвёт к чёртовой матери. И это не преувеличение. Он чувствует, как гудит в венах кровь, в висках отдаётся стук сердца, а член пульсирует от напряжения.
Узкая ладонь опустилась на эпицентр его желаний и сжала твердокаменный стояк, вырывая у Джеймса глухой протяжный стон.
– А кто сказал, что я хочу нежности? – смотря ему в глаза и продолжая ласкать член через ткань, провокационным и настолько соблазнительным шёпотом ответил Нани, что у парня каждая волосинка на теле встала дыбом, а яйца мгновенно поджались.
Понадобилось полминуты, чтобы два тела стали полностью обнажёнными. В той же позе, но кожа к коже – это было адским испытанием. Чистая, мягкая, она звала оставить свои следы как метки, ревностно обозначающие его территорию. Джеймс втянул в рот твёрдый сосок, укусил его, до боли, до вскрика, а затем облизал, приласкав, как после наказания. Повторил со вторым, порхая по нему кончиком языка, как тонким лезвием, даря острую, но такую приятную боль. Плоский живот был им жадно и быстро вылизан.
На большее его терпения не хватило. И все, что он мог дать своему партнёру, как компенсацию за отсутствие хоть какой-то прелюдии, это власть над собой. Власть выбирать, как именно он хочет, чтобы все началось. Уловив это каким-то внутренним чутьём, Нани соблазнительно улыбнулся, привстал на коленях и развернулся. Упругая задница, маленькая, задорная, оказалась прямо перед лицом Джеймса. Наклонившись вперёд, парень оперся руками в журнальный столик, прогнувшись в пояснице, как дикая кошка, решившая поиграть. Это было откровенный соблазн, настолько же развратный, насколько и красивый, приглашение, на которое может быть только один ответ.
И Джеймс больше не ждал ни единой чёртовой секунды. Тёплые ладони обхватили столь щедро предоставленное ему угощение. Поцеловав две сочные половинки, стараясь не вцепиться в них зубами по-настоящему, а лишь дразня, он развёл их в стороны. Сильный язык облизал пульсирующую от ожидания дырочку, уверенным движением проникая внутрь и безумствуя, ощущая плотные горячие и влажные стенки.
К языку добавились пальцы. Сразу два, потом три, лаская изнутри, растягивая, подготавливая к вторжению. Остатки самообладания Джеймса улетучились, помахав ручкой, видя, как Нани стонал и сам насаживался на пальцы, подаваясь назад. Его желание было таким ярким и откровенным, что еще больше заводило.
– Развернись, – хрипло скомандовал Джеймс.
Дважды повторять не пришлось. Нани оседлал его, прижав крупную сочащуюся головку к своему входу. Он опускался, принимая его в себя медленно, контролируя погружение, с такими стонами от боли и кайфа, от которых даже мёртвый бы кончил. И когда прохладные ягодицы коснулись его бёдер, Джеймс уже знал, что на этом сдержанная часть сегодняшнего вечера закончилась.
Нани привстал и снова сел, привыкая к его размеру и ощущая, как боль затухает, а на ее место приходит дикое желание большего. И он начал двигаться, плавно раскачиваясь на члене, вращая задом, выводя восьмёрки и одному ему понятные замысловатые фигуры, отчего мышцы на его животе перекатывались, то сокращаясь, то расслабляясь. Не поднимаясь высоко, сохраняя глубокое проникновение, при этом пристально глядя в глаза, Нани увлекал его на такую глубину чувственности и удовольствия, о которой Джеймс до сего дня не подозревал. Это был его личный танец на коленях, жаркий, бесстыдный и порочный. Короткая мысль пронеслась у него в голове:
– Жаль, что сзади нет зеркала. Я хотел бы видеть его со всех сторон.
Не выдержав искушения и подтянув лицо парня к себе, Джеймс впился в его губы, облизывая их, всасывая язык в свой нетерпеливый рот, порабощая и становясь рабом. Нани был лёгким, поэтому ему не составляло никакого труда как приподнимать его и с силой насаживать на член, удерживая за талию, так и вколачиваться снизу, крепко прижимая к себе. Это было жарко, страстно, охренительно хорошо, но хотелось еще острее.
Подхватив Нани за ягодицы, Джеймс встал и поставил его коленями на диван, руками велел держаться за спинку. Теперь эта сладкая и такая желанная задница снова была перед его глазами и в полном распоряжении. С каждым новым толчком в неё от обилия естественной смазки раздавались характерные чавкающие звуки, наполнявшие комнату откровенной музыкой безудержного секса. Положив одну руку Нани на горло и чуть оттягивая назад, второй крепко вцепившись в бедро, он трахал его податливое тонкое тело так, как будто завтра не наступит никогда. Вколачивался, почти безумствуя, до судорог в ногах.
И когда парень повернул голову назад, облизал сухие от стонов губы и рвано выдохнул «Ещё! Дай мне больше себя. Сделай это жёстче», а в его затуманенных глазах клубилась неприкрытая похоть, Джеймс окончательно спустил себя с поводка. Выходил полностью и снова погружался до упора, по самые яйца, ударяясь в скользкие от пота бедра. Почувствовав, как мышцы внутри, плотно обхватывающие его член, начали сжиматься, а по телу Нани прошла первая волна дрожи, он понял, что финал близок. Как и его, уже отдающий ноющей болью в поясницу.
Ускорившись до невозможного и от избытка эмоций вцепившись зубами в плечо мужчины под ним, он наконец-то почувствовал его – сладкий, ни с чем не сравнимый кайф от кончающего под тобой, содрогающегося и надрывно стонущего партнёра. Все это одновременно с собственным оргазмом, настолько мощным, что хочется рычать, как первобытный человек, не имея другой возможности выплеснуть переполняющие эмоции.
Потянув парня за шею, Джеймс прижал его к себе, обхватил его все еще пульсирующий член и уверенными движениями руки заскользил по нему, выжимая все, что в нем осталось, до последней капли, с особым кайфом наблюдая, как конвульсивно сжимается плоский живот. Он поднёс испачканные спермой пальцы к губам Нани, побуждая облизать, и тут же впился в его рот поцелуем, пробуя и запоминая его вкус.
И хрен с ним, с диваном и дорогущим бархатом. Важным было лишь сладко-солёное тело, мокрое от пота, прижимающееся к нему, и запах, исходящий от него – густой, тяжёлый запах секса, смешанный с его естественным, образовавший единственный в своём роде коктейль, по которому он теперь узнает этого мужчину из миллионов других.
И будь он проклят, если это все, что сможет дать ему сегодня. Черта с два!
Выйдя аккуратно и развернув не сопротивляющегося парня, все еще пребывающего в посторгазменной эйфории, Джеймс поднял его на руки и пошёл по лестнице на второй этаж.
Эта ночь, похоже, обещает быть чертовски длинной. И он сделает все, чтоб так и было.