Глава 5
– Ну, здравствуй, сосед. Теперь я знаю, кто ты, – в пустоту сам себе сказал Джеймс, улыбаясь и продолжая вглядываться в фото Кхуна Наттанапола Вонрата, 20 лет от роду, если верить написанному под ним тексту.
Мужчина на фото был молод и однозначно привлекателен, хоть и далёк от звания писаного красавца. Невысокого роста, если отталкиваться от предметов на фото, ниже него минимум на голову, а то и полторы, стройный, худощавый. Темные, густые, слегка волнистые волосы до середины шеи. Интересное и нестандартное для тайца лицо с аккуратным носом, пухлыми губами, высокими скулами, но самой притягательной чертой были глаза – раскосые, с чуть приподнятыми внешними уголками, что делало общее выражение удивительно нежным. Информация под фото уведомляла, что кхун Наттанапола Вонрат бесследно исчез 20 мая 1893 года. Поиски, организованные и финансируемые семьёй, не увенчались успехом.
– Что же с тобой произошло? – тихо сказал Джеймс, продолжая всматриваться в изображение и запоминая детали.
Он и сам не знал, зачем он так пристально его изучает и что пытается найти. Скорее всего, сработало желание визуализировать своего «прозрачного друга». Даже если ему померещилось, а в том момент, с учётом его состояния, все, что угодно, черт возьми, могло показаться, все же приятнее представлять кого-то конкретного, а не просто разговаривать с облаком.
Эмоции после сна, а также час поиска и изучения информации в интернете его вымотали. Голова начала безбожно болеть. Зная, что так он вряд ли заснёт, спустился вниз за таблеткой. Вернувшись в кровать и укрывшись одеялом, Джеймс постарался расслабиться и спустя пару минут уснул.
Утро не обрадовало, начавшись все с той же головной боли. Медленно, не делая резких движений, парень спускался по лестнице на кухню за спасительной пилюлей. Архитектура дома была такова, что позволяла сохранять лёгкий полумрак в гостиной, чему сейчас он был несказанно рад. Проглотив таблетку и прикрыв глаза, Джеймс продвигался к дивану, чтобы завалиться на него и переждать минут 15 до того, как она начнёт действовать.
Сначала он не заметил ничего подозрительного и, лишь когда незнакомый мягкий голос с нотками раздражения обратился к нему, буквально подскочил на месте. А увидев хозяина голоса, испугался, что выпил что-то не то, хотя никаких «тормозилок» в его аптечке, вроде бы, не было. Может, он все еще спит, и это ему снится?
– Кто вы и что делаете в моем доме? – красивый молодой мужчина спросил его на тайском.
Джеймс протёр глаза и даже ущипнул себя за руку, но не помогло. Его призрак удивительным образом изменился снова, вот только на этот раз как-то полностью, лишившись своей расплывчатости. Перед ним в гостиной, аккурат напротив дивана, на который он еще пару минут назад мечтал приземлиться, стоял, не висел, не парил, а стоял человек, разговаривал и, судя по тому, как поднималась и опускалась его грудная клетка, даже дышал. Одет он был в белую рубашку с запонками на манжетах из белого металла, подозрительно напоминающего платину, и черные брюки. Пиджак, а точнее смокинг, был снят и наброшен на плечо. Ну, чисто принц, сбежавший с бала. Один нюанс – он все так же был полупрозрачен, правда, гораздо меньше, чем раньше. И да, он был тем самым владельцем дома, так что его раздражение было, можно так сказать, вполне обоснованным.
– Кххх, – прокашлялся Джеймс и даже прихлопнул себя кулаком по груди, не зная, с какой стороны лучше подойти к ответу. – Я тут живу. Вот уже почти два месяца.
Нормальный такой, слегка дурацкий ответ на такой же дурацкий вопрос с утра пораньше.
– В каком смысле живете? – голос стал еще раздражительнее, а лицо мужчины недовольным. – Я вас не приглашал, и выглядите вы ... странно. Кто вы? Речь такая необычная.
– Fucking shit! – ругнулся Джеймс вслух по-английски.
– Вы американец? Ваш английский звучит похоже, – неожиданно также на английском ответил призрак.
А, была не была! Давай, Джейми, жги!
– Да, я приехал из Лос-Анджелеса, арендую этот дом. Заранее прошу прощения, так как понимаю, как вас шокирует то, что я сейчас скажу, но вы, похоже, умерли.
Оттарабанив это, как пулемёт, Джеймс даже глаза прищурил и слегка отступил, ожидая то ли скандала, то ли чего-то еще в этом духе, может, даже драки. Принцы они такие, натуры тонкие и нервные.
– Вы в своём уме?! Нет, я понимаю, у вас там в Америке, возможно, нормально так шутить. Но у нас свои обычаи, знаете ли! И это... это недопустимо, вот так врываться и говорить подобное. Попроси вы меня о приюте, я бы с радостью его предложил, а так... уходите, пожалуйста, – говоря все это, Призрак эмоционально размахивал руками, расхаживая из стороны в сторону.
Акцент в его словах резал слух, и прокрутив в памяти то немногое, что он читал о нем, Джеймс вспомнил, что парень несколько лет жил и учился в Англии. Отсюда, видимо, и непривычная для тайцев экспрессивность.
– Я бы с радостью. Но тут такое дело... Не могли бы вы остановиться на секунду и посмотреть вниз на свои ноги.
– А что не так с моими ногами? Что вы себе... Что это?! Как это?! Почему я тут?!
Джеймс разрывался от двух противоречивых ощущений: признания своей правоты и неожиданной жалости к парню, который в ближайшие несколько минут должен будет осознать, пожалуй, самую шокирующую и необратимую правду о себе самом. Дело в том, что он стоял посреди журнального столика, как бы внутри него, чего живой человек сделать, конечно же, не мог.
– Вы умерли и стали призраком. Я не знаю, как и почему так произошло, но это факт.
– Нет! Нет! Нет! Чушь несусветная! Такого не может быть! Просто, потому что... не может!
Призрак или Наттанапол метался по гостиной, ругаясь совсем даже не художественно и пронизывая мебель с такой же лёгкостью, как если бы она была из воздуха. Наконец, он остановился, как назло, там же посреди столика, и устало выдохнул.
– Я бы предложил вам виски, чтобы смягчить удар, но, боюсь, это не поможет, – неуверенно сказал Джеймс.
Сосед резко повернул к нему голову, и он едва ли не задохнулся. Ни одно фото, изученное им вчера, не могло передать того, что он видел сейчас. Глаза у парня были необыкновенного вишнёво–карего цвета, как каштаны в Оклахоме, блестящие и яркие. Но не это поражало. Они были полны слез и удивления, на грани шока. Красивые губы дрожали, выдавая, каких усилий стоило парню держать себя в руках. Все же воспитание и положение обязывало, даже если ты призрак.
– Я не могу отрицать то, что вижу, как и то, что чувствую, – растерянно произнес он и попытался дотронуться до столика, но рука свободно проскользнула сквозь него, не причиняя ни малейшего дискомфорта. – Или не чувствую... Вы... вы не могли бы объяснить, рассказать мне, как это произошло. Пожалуйста. Боюсь, кроме вас, спросить некого.
Вся надменность сына богатых родителей сошла на нет, и перед Джеймсом стоял практически его одногодка, растерянный и нуждающийся в помощи.
Рассказав то немногочисленное, что знал, он остановился, не понимая, что делать дальше. Парень заплакал, не сдержавшись и стараясь быстро вытереть смущающие его слезы. А Джеймс и хотел бы его утешить, обнять, может быть. Но как?
– А вы, вы помните что-то? Что произошло в тот вечер? – спросил он.
Все же, любопытство взяло верх. Или это было желание проявить участие.
– Могу я быть с вами откровенным? А впрочем, это все равно ничего не ухудшит, – виновато улыбнувшись, призрак вздохнул, как будто готовился покаяться в самых страшных грехах. – Ким, так звали парня, который умер в тот день. Мы с ним выросли вместе, были друзьями – наши семьи тесно общались. В Англию тоже поехали вдвоем, учиться в колледже. Однажды он обратился ко мне с просьбой, которая сначала показалась мне странной, но потом я согласился. Это же мой друг, а друзьям не отказывают в помощи. Дело в том, что Киму понравилась девушка. И он попросил меня помочь ему научиться целоваться.
На этой фразе Джеймсу пришлось очень постараться, чтобы сдержать лицо. Но потом он вспомнил, что дело было более века назад. И просто так попросить подругу о такой услуге было невозможно. Выходит, либо так, либо топать в бордель, что тоже недолго останется тайной, да и приятного в этом мало.
– Целуя его, я никогда не чувствовал ничего подобного, буквально парил, ощущая его губы, его руки. До этого я ни с кем не целовался, так что, это был и мой первый опыт тоже. Через какое-то время я понял, что мне нравится Ким. Уже совсем не как друг. – Тут он запнулся, но продолжил. – Не прошу вас меня понять, но, думаю, вы должны. Я видел, как вы целуете вон ту вазу на каминной полке и все время разговариваете в с кем-то по имени Марк, поэтому сделал вывод, что вам тоже нравился мужчина.
Прямой взгляд, и Джеймсу стало неловко за своё прошлое поведение с соседом.
– Что было потом? – Уходя от собственных угрызений, спросил он.
– Я соблазнил Кима. Да, вот так. И мы были любовникам. Несколько месяцев, четыре, если быть точным. Конечно, ни о какой девушке речь больше не шла. А потом я его предал. Отец сообщил о планах относительно моей женитьбы. Ким просил всем рассказать, и остаться с ним. Предлагал уехать куда угодно, где мы могли были бы быть свободнее, чем тут, но я струсил и согласился с решением семьи. Посчитал комфорт и предсказуемость жизни более значимым фактором, нежели наши отношения. В тот злополучный вечер он ждал меня здесь, в моем доме, чтобы еще раз поговорить. Я же предпочёл посетить совершенно ненужный приём, проигнорировав его просьбы и письма. Поверьте, я и представить себе не мог, что он сделает то, что сделал, хотя лучше других знал, какой Ким эмоциональный и взрывной. Он собирался рассказать о нас родителям, несмотря на то, что жутко боялся их реакции. Не знаю, что именно стало последней каплей в тот вечер, толкнувшей его за грань, но уверен, не поведи я себя как эгоистичный трусливый ублюдок, он остался бы жив. Вы можете мне не верить, но я почувствовал его боль. Сорвавшись с приёма, поехал домой, где нашел друга уже мёртвым с ножом в сердце. Здесь, в этой самой гостиной. Моё состояние в тот момент сложно описать словами. Страх, отчаяние, боль – все это овладело мной, путая сознание, и я выбежал из дома, сам не понимая, куда мне теперь идти. Помню, что брёл по ночной улице абсолютно бесцельно. Потом, резкая темнота. А теперь... теперь вы.
– Да, вы правы. Я любил мужчину, но он покинул меня, – Джеймс интуитивно почувствовал, что должен это сказать, чтобы такая, пускай и маленькая схожесть, сблизила их. – Нам было легче, чем вам, в плане признания отношений, поэтому не могу и не буду судить вас. Вот только... что же делать сейчас? Не уверен, но, может, есть какая-то причина, почему вы здесь. Что-то должно произойти, чтобы вы... выполнили свою миссию и отправились... – тут он завис, не зная, куда же в таком случае отправляются призраки.
– А вы не очень-то приветливы, – хмыкнул парень. – Зато честны. Было бы здорово, если бы я знал. Поверьте, в колледже у нас не было обязательного курса о том, «что делать, если однажды вы стали призраком». Сейчас мне так же неудобно, как и вам. Вот только вы можете наслаждаться жизнью, вкусами и запахами, а мне даже это недоступно. Так что, если вы не против, я бы предпочёл хоть немного осмотреться, прежде чем делать выводы и строить планы. Как ни крути, но это мой дом, даже если теперь в нем хозяйничаете вы.
Что ж, это было разумно. Джеймс шумно выдохнул и, перестав чувствовать себя не в своей тарелке, решил, что парню нужно дать пространство и время, чтобы справиться с потрясениями.
– Окей. Вы тут осматривайтесь пока, а я поднимусь наверх. Там нужно сделать кое-что..., в смысле, есть дела. Да.
Джеймс сходил в душ, привёл себя в порядок и теперь лежал на кровати в спальне, не торопясь спускаться вниз, чтобы не докучать своим вниманием. Он думал о своём соседе и его истории. Что им делать и как теперь жить? Будет ли призрак приходить лишь время от времени или останется навсегда? Как они уживутся с учётом их более чем явных отличий? И вообще, это нормально — вот так «жить» с призраком?
***
Как в дальнейшем показала практика, жить было не так уж и сложно. Почти.
Пришлось определиться, для начала, с именами. И если в случае с Джеймсом все было проще, то выговаривать каждый раз Наттанапол он был против. Сошлись на коротком Нани. Милое детское прозвище, каким его называла няня.
Быт тоже был интересен. Чтобы понимать друг друга и нормально общаться, Джеймсу пришлось провести сжатый курс истории последних 120 лет, опуская ненужные подробности, концентрируясь на важных для них двоих деталях. Как выяснилось, Нани изучал строительную инженерию в Англии, чем неслабо удивил. Так что все нюансы технического прогресса были поняты на ура, особенно его поразил интернет.
Иногда Нани пропадал, затем появлялся. И никто из них двоих не понимал, как это работает, и с чем связано. И где он был во время своего отсутствия, тоже оставалось загадкой.
Что касается прошлого: Нани помнил все до того ужасного вечера и ничего после него, а Джеймс видел, что парень пока не готов к дальнейшим расспросам. Они много разговаривали, рассказывая друг другу об особенностях жизни в их времени, о своих семьях. Благо, английский двоих и пусть и корявый тайский Джеймса позволяли общаться без проблем. Спустя какое-то время они оба стали замечать странную особенность: не всегда Нани проваливался сквозь предметы. Постепенно он смог сидеть или лежать на них, но по-прежнему был полупрозрачен. И этот пускай и маленький прогресс позволил им по вечерам засыпать вместе на одной кровати, подолгу разговаривая перед сном. Спал, конечно же Джеймс. Было что-то по-особенному трогательное в том, чтобы чувствовать человека, его близость без возможности прикоснуться к нему.
В один из таких вечеров Нани попросил Джеймса рассказать о них с Марком. Это было справедливо, ведь их с Кимом историю он уже знал. Справедливо, но по-прежнему чудовищно больно.
– Мы познакомились на первом курсе университета, совершенно случайно. И в первую же встречу я почувствовал что-то незнакомое мне, что-то, чего не испытывал ни к кому до него. Почувствовал и удивился, если не сказать больше. Никогда до этого меня не привлекали парни, так что моя первая реакция была вполне предсказуемой. Через неделю общения я осознал, что он мне нравится, именно как человек, с которым я хочу быть, связать свою жизнь и идти по ней вместе. Как оказалось, у Марка были такие же чувства ко мне. Мы любили друг друга безумно сильно. И это чувство случилось впервые для нас двоих. Затем, начав встречаться, изначально не посвящали в это никого. Тем не менее, родители Марка узнали как-то сразу. Но тут сработал тот факт, что, в отличие от меня, Марк еще в 16 лет понял, что ему нравятся парни, и его семья была в курсе, принимая его без каких-либо осуждений. Моей же мы сказали чуть позже. Сначала, правда, узнала Джулия, моя сестра. Из-за нее я волновался больше всего. Она самый близкий для меня человек, после Марка, разумеется. Но она поняла и радовалась за нас так, будто ей сделали офигенный подарок.
– У тебя замечательная сестра, – вздохнул Нани. – Мои братья тоже младшие, но мы совсем не понимаем друг друга. А что было потом? Как отреагировала твои родители?
– Все прошло на удивление хорошо. Понимаешь, Марк – он ведь удивительный. Его невозможно не любить, – теплая улыбка согрела его лицо, но глаза все равно оставались грустными. – А для бабушки он, по-моему, даже больше внук, чем я.
– Ты говоришь о нем в настоящем времени, – тихо прошептал его собеседник.
Джеймс закрыл глаза, и из–под опущенных век вытекла тонкая слеза, которую он стер пальцем.
– Прости, я не подумал.
– Все в порядке, – Джеймс старался, но голос дрожал, и было понятно, что «в порядке» совсем не то выражение, что могло бы описать его состояние в этом момент. – Наверное, когда-нибудь я смогу говорить о Марке без слез. Когда-нибудь...
– Вы учились на одном факультете?
– Нееет, что ты! Марк и программирование?! Это разные вселенные! Он учился на факультете искусств. Из-за наших расписаний, моей стажировки в IT компании мы почти не виделись, выкраивая время лишь на выходных. Это было чертовски сложно для нас. Поэтому через полгода, когда меня приняли на работу фрилансером, и появились первые реальные деньги, мы сняли квартиру и стали жить вместе. Знаешь, даже просто засыпать с любимым человеком, которого не видел весь день, это огромное счастье. Так прошли два с половиной года, самых лучших в моей жизни. После окончания учебы в планах была поездка в Таиланд, чтобы пожить тут какое-то время. Ради Марка – он был влюблен в язык и эту страну, ну, а мне не принципиально, откуда работать. Есть свои моменты, не без этого, но все решаемо. К тому времени я уже был принят в штат и имел свободный график, как и вполне неплохой доход. Для нашей с Марком маленькой семьи более чем достаточный. Мы были счастливы, очень счастливы. Знаешь, я собирался сделать ему предложение в день рождения и хотел, чтобы мы поженились на нашу четвертую годовщину.
Джеймс немного отстранился, лег на спину и замолчал, смотря в потолок.
– А что потом? – аккуратно уточнил Нани, понимая, что это молчание хранит в себе что-то болезненное, и не ошибся.
Джеймс медленно повернул к нему голову, и он чуть не отшатнулся от боли и темноты в его серых глазах.
– А потом мы узнали, что у Марка рак, мультиформная глиобластома четвертой степени, неоперабельная форма. Самое странное в этом то, что не было абсолютно никаких симптомов, кроме головной боли, поэтому так опоздали с диагнозом. Сначала боль была несильной, возникала время от времени. Мы думали, что это связано с нагрузкой в учёбе. Но когда у Марка начались проблемы со зрением, и он обратился в клинику, его отправили на дополнительное обследование.
Диагноз был шоком и звучал как приговор. Четвертая степень, четвертая?! Практически никаких шансов. Все, что предлагали врачи – лучевую терапию, как полиативный метод для продления срока жизни. Марк отказался. Знаешь, иногда он был безбожно упрям.
Мы вернулись домой, в нашу квартиру. Я продолжал работать, но делал это уже удалённо. Не всегда было плохо, ты не подумай. Мы были обычной влюблённой парой, у которой просто был дедлайн в отличие от других – гуляли, устраивали семейные посиделки и вылазки в кино, отмечали праздники, все, как у всех. Просто, ты начинаешь по-другому относиться ко времени и своим желаниям, когда понимаешь, что оно конечно. Марк даже настоял на ремонте или хотя бы на обновлении мебели, и как заведенный, пропадал в поисках нужных ему вещей. Может, со стороны это кажется безумием, но видел бы ты его счастливое лицо, когда он притащил-таки домой ярко-голубой диван. Голубой, представляешь! В этом был весь Марк – красота до последнего вздоха.
Вот только день за днём он терял силы, уставая быстрее и нуждаясь в большем отдыхе для восстановления. Его зрение сильно ухудшилось, но мои любимые весенние глаза и улыбка были прежними. Он ушел от меня через 9 месяцев, последний из которых мы вдвоем провели в клинике. Именно там незадолго до ухода он настоял на кремации и взял с меня слово. Никто из нас тогда не понимал, зачем ему это нужно. Никто, кроме Джулии, как выяснилось позже.
Две недели после его смерти я не видел никого и ничего, заперся в нашей квартире и тупо накачивал себя алкоголем. Почти не помню, что делал и как жил тогда. Так и сдох бы, наверное, но любимый спас меня даже после смерти. Он записал мне видеопослание. Естественно, не без помощи Джулс, что неудивительно - из всех людей на планете только Марк мог заставить ее сделать то, что она не хочет. В нем он просил меня приехать в Таиланд и пожить здесь год, как мы мечтали, а затем развеять его прах над морем. Поэтому я тут.
(Прим. автора: Чаще всего под словосочетанием «рак мозга 4 стадии» подразумевают мультиформную глиобластому — наиболее агрессивную разновидность рака головного мозга. Она составляет примерно 15% от всех опухолей мозга, причины ее возникновения до конца не известны. Основными факторами риска считаются генетические нарушения, облучение области головы. В целом, успех лечения зависит от стадии рака головного мозга. Прогноз при мультиформной глиобластоме неблагоприятный. Обычно пациенты с таким диагнозом живут не более года.)
После рассказа стояла тишина. Не гнетущая, нет, но каждому из двоих нужно было переварить то, что сейчас прозвучало.
– Я завидую вам, – тихо сказал Нани через несколько минут. – Не тому, как все закончилось, нет. Тому, как вы любили друг друга, не скрываясь и не предавая. Как ты думаешь, если бы все сложилось по-другому, если бы я родился в твоё время, смог бы я не быть таким трусом и не испугаться, не предать любимого человека, быть с ним и сделать его счастливым? Мог бы кто-то полюбить меня так же искренне?
Его тихие слова безжалостно обнажали боль, застрявшую в душе глубокой занозой.
– Ты замечательный, Нани, – ответил Джеймс, протягивая руку, чтобы погладить по голове лежащего напротив него парня. Но рука в который раз не ощутила ничего – Даже не представляешь, насколько. Ты обязательно встретил бы своего человека, я уверен в этом.
***
Наверное, у каждого в жизни были люди, с которыми вы общались лишь в виртуальном мире, не встречаясь вживую и не видя друг друга. Сознайтесь, это не мешало вам испытывать эмоции в общении, а иногда даже влюбляться.
У Джеймса с Нани было, пускай, не так же, но очень похоже: человек вроде бы есть, но ни потрогать, ни пойти куда-то вместе они не могли. Дом удерживал парня в своих стенах прочно, это они поняли после нескольких попыток выйти за его пределы – призрак просто исчезал, стоило лишь переступить порог.
Включить что-либо, тот же лэптоп или телевизор, тоже была задачка со звездочкой – везде требовалась помощь. Благо, работа Джеймса не подразумевала необходимости пребывания в офисе, так что, будучи почти всегда дома, он помогал новому другу. Даже пришлось небольшую утилиту написать, позволяющую переворачивать страницы в электронных книгах и сайтах, реагирующую на голосовые команды.
К концу третьего месяца его пребывания в Таиланде их с Нани в жизнь стала почти похожа на нормальную для соседей по дому или друзей: Джеймс работал, ездил за покупками, готовил еду, ужинал, рассказывая, а вернее детально описывая, каково на вкус то или иное блюдо или напиток. Нани пытался это представить, исходя из описания. Рассказывал, какие блюда нравились ему, какими они должны быть по вкусу, что и как нужно использовать, и Джеймс готовил их, а затем ел, делясь впечатлениями. Было довольно смешно, когда, как в «сломанном телефоне», готовилось фрикасе, а то, что получалось на выходе, больше напоминало рыбный зефир. Как оказалось, чувство юмора у Нани тоже было не тайским. Несколько раз он над ним даже пошутил, сочиняя на ходу нечто, выдавая его за классическое английское блюдо, стоя на том, что прожил там три года. А потом обхохатывался, когда видел смешное недоумение на лице Джеймса, пробовавшего это кулинарное творение. И ведь не отомстишь никак призраку-то. Но с тех пор парень держал ушки на макушке и информацию перепроверял. Такими же смешными и интересными для Нани были его рассказы об уличной жизни. Видео не всегда способно передать атмосферу города и каждодневной суеты со множеством оттенков и нюансов.
Они смотрели фильмы, обсуждая и споря, слушали музыку, танцевали, даже дрались, изобретя смешную игру: Джеймс бросался диванными подушками, а задачей Нани было увернуться от удара. Если не удавалось, подушка со свистом пролетала сквозь его прозрачное тело, и с криком «Гол!» Джеймс зарабатывал очко. Ребячество, но двоим было весело.
Случались и грустные дни, когда на Нани накатывала тоска по своей семье. Довольно сложно быть выдернутым вот так из своей жизни и засунутым в совершенно иную, да еще и бестелесным призраком. В такие моменты Джеймс всегда старался утешить его, насколько позволяли их скромные в этом плане физические возможности.
В один из дней, когда регулярно звонившая Джулия не утерпела и спросила, что произошло, ведь даже голос брата стал другим, напоминая ей его прежнего, Джеймс осознал, насколько появление Нани изменило его жизнь. Впервые за последние несколько месяцев ему не хотелось умереть, он опять улыбался. И это понимание отрезвило его, заставив посмотреть правде в глаза и честно задать самому себе пару вопросов, какими бы странными или неудобными они ни были.
Что происходит между ним и Нани здесь и сейчас на самом деле? Очевидно, что они тянутся друг к другу, равно как и очевидно, что это голод, обычный человеческий голод по общению, попытка найти кого-то, кто будет небезразличен тебе и кому будешь нужен ты. А что потом?
В реальном мире отношения развиваются дальше. Люди становятся ближе, испытывая симпатию. Влюбляются друг в друга, создают семьи в том или ином формате. Все то, что он уже испытал и пережил однажды.
Ему нравится Нани, действительно нравится. Но кто-нибудь когда-нибудь строил отношения с призраком? Бывает ли такая любовь, или они просто заигрались, принимая иллюзию за реальность? Как он вообще может думать о ком-то в таком смысле всего через четыре месяца с ухода Марка? И потом, он все равно собирался уезжать в ближайшее время. Так что, будет, разумным и правильным не особенно увлекаться фантазиями, помочь Нани с его задачей, и вернуться домой.
Правда, какой именно была эта самая задача, никто из них двоих так пока и не понял.
Убедив себя в чем-либо, самое важное – начать действовать, иначе придётся убеждать заново. Поэтому именно сегодня Джеймс решил рассказать вторую часть истории, которая, он знал это точно, его соседу не понравится. Но, возможно, узнав все, он сможет понять, в чем заключается его миссия.
– Нани, я не рассказал тебе сразу же, в первый день нашего знакомства, так как посчитал, что это будет уже перебор, но, думаю, ты должен знать еще кое–что про твой дом, – начал постепенно Джеймс, когда они вдвоем сидели на диване после завтрака.
– Ты так странно это говоришь, что я начинаю бояться, – ответил парень, смешно округлив глаза. – Хотя что может быть еще хуже в моей-то ситуации?
– Ты знаешь, я не первый человек, живущий здесь, – сказав это, Джеймс отметил, что сосед пока держится молодцом, поэтому продолжил. – После того, как ты исчез, твой отец запретил потомкам продавать дом, и обязав включать этот запрет по наследству в каждое из последующих завещаний. Вот только жить тут особо никто не хотел. Сначала из-за твоей истории, а потом – из-за двух других.
– Постой, постой, я не понимаю. Какие еще две истории? Ты хочешь сказать, еще две такие же плохие истории? – в глазах Нани уже не было удивления, в них было непонимание и страх.
– Когда я впервые увидел дом в объявлении про аренду, я сразу же понял, что хочу жить тут. Агент по недвижимости, приехавший на просмотр, оказался любителем всего мистического и непонятного. Именно он рассказал мне, что дом до этого сдавался дважды, и оба раза все заканчивалось плохо – жильцы, молодые мужчины, покончили с собой, совершив самоубийство. После второго случая дом также пустовал довольно долго, пока его не снял я.
Тут Джеймс сделал паузу, давая другу время переварить услышанное.
– Как они умерли? – прошептал Нани.
– Первый повесился, в кухне, на двери. Второй был найден в ванной с перерезанными венами. Я понимаю, как по-идиотски это звучит, но ты точно ничего не знаешь об этих случаях? Возможно, ты уже был тут, просто тебя не видели. Или ты приходил к ним так же, как и ко мне. Чисто теоретически, это возможно. Наверное, я не уверен, но все–таки.
Сказав это, Джеймс внимательно взглянул на определенно шокированного парня. Не каждый раз вам говорят, что вдобавок к тому, что вы УЖЕ призрак, вы еще и шастаете туда-сюда с интервалом в плюс–минус 40 лет.
– Я не знаю, не помню ничего такого. Но ты же понимаешь, как необъективны могут быть мои воспоминания, – растерянно ответил Нани, и по его широко распахнутым удивлённым глазам было видно, что он не лжёт.
Джеймс запустил руку в свои волосы и потёр затылок.
– Похоже, мы в тупике, и куда двигаться дальше, я, если честно, не понимаю.
Взглянув на него, Нани какое-то время молчал, думая о чем-то, потом выдохнул и все же озвучил то, что раньше почему-то не приходило ему в голову. Да и как могло? Не до того было: все их общение в разных его ипостасях было сложным. А когда он по неведомой ему самому причине смог визуализироваться, стало безумно интересным и забавным. Поэтому сейчас он впервые задаст вопрос, который может разрушить их такую хрупкую гармонию.
– Я никогда не спрашивал тебя о твоих планах. В Таиланде ты временно. Это лишь чистая случайность, что ты выбрал именно мой дом. Когда собираешься возвращаться в Америку?
Вопрос застал его врасплох, и Джеймс не знал, как лучше на него ответить. В конце концов, он выбрал правду.
– Не хочу тебе врать. Ещё месяц назад, разговаривая с сестрой, я впервые смог признать бесполезность этой поездки. В тот момент я был на эмоциональном нуле, не испытывая ровным счётом ничего и все больше убеждаясь в том, что ни одно место в стране, куда мы с Марком планировали поехать, не радовало меня. В принципе, тогда же пришёл к выводу, что моё возвращение состоится намного раньше, чем изначально планировалось.
– Что произошло потом? Раз ты все еще здесь, значит, что-то изменилось.
– Я встретился с тобой.
– Получается, если бы не моё появление, ты бы уже вернулся к семье, – тихо сказал Нани, отворачиваясь и пряча глаза. – Это как-то несправедливо, не находишь? Я понятия не имею, в чем смысл моего существования, и если он вообще есть, но при этом удерживаю тут тебя.
– Эй! Я взрослый мальчик, если ты не заметил. Так что, задержаться или нет - полностью моё решение. И потом, тебе нужна помощь. Не знаю почему, но я так чувствую.
В этот момент зазвонил телефон, и разговор сам собой свернулся. День пошёл своим чередом, и, засыпая вечером, последнее, что запомнил Джеймс, - грустные глаза Нани. На вопросы он не отвечал, отшучиваясь какой-то ерундой про головную боль. Пообещав себе выяснить завтра, в чем дело, и что его так расстроило, парень поддался усталости и заснул.