Явись

Кой не особо откровенничала про Элю со мной. Мы обе стояли у раковины, журчала вода, Кой аккуратно умывалась, я пыталась быть сочувствующей. Я не находила новых подруг после того, как уехала Ника, а Ника была совсем другая: простая, со своими, конечно, приколами, но без этой внезапной драмы, которая проглядывала в Кой из-под слоя белого фарфора. Я сказала, что мне надо «сделать свои дела», Кой ушла, и я сидела в кабинке на закрытом унитазе, пока стук ее каблучков не затих.

А теперь я лежу на своей кровати без окон и думаю о том, что новый эксперимент близится, и теперь мне страшно. Будто бы мне страшно не умереть, а стать забытой, вычеркнутой, как Эльвира Чернова. Чтобы даже мои друзья — а ведь Кой была ее подругой — не говорили обо мне. Чтобы обо мне не вспоминал Багор. Интересно, как они общались? Они касались друг друга ладонями? Он ей улыбался? Она умерла, и он полез в ту черную жижу, чтобы научиться спасать тех, кого разорвал гость. Вероятно, он горюет. Я прочитывала его несколько раз, и там была боль, но она казалась мне обезличенной. Как книга без букв.

Все дни до второго эксперимента я поднималась на поверхность, чтобы погулять по арене. Видела уборщиц в синих косынках, они шлангами мыли площадку для вызова и стеклянную будку, в которой сидят наблюдатели.

Каждый раз погода была разной: то мелкий снег, то ветер, то ледяной мерзкий дождь.

Каждый раз я порывалась написать Багру, но не знала, что ему сказать.

Я хочу поговорить об Эльвире Черновой, но я боюсь того, что он мне скажет. Я не хочу слышать о том, как он виноват, или о том, что здесь такие правила. Её смерть становится занозой у меня внутри. Я бы не хотела знать, как она выглядела. Я бы не хотела знать, любил ли он её. На что был похож их симбиоз. Но я хочу, чтобы кто-то пообещал мне, что я не повторю судьбу Эльвиры. Просто, чтобы кто-то сказал: «Ты не Эльвира, ты не умрешь, как она».

Но я говорю это себе сама.

Утром перед экспериментом номер два меня вызывает Светлана. Крутит в руках телефон в чехле с пионами, приятно улыбается:

— Второй раз не так страшно?

— Вообще страшнее, — честно признаюсь я, пока лаборантка клеит датчики мне на спину. Ее холодные пальцы скользят по спине, и я малодушно думаю о том, что мне бы хотелось, чтобы меня потрогали с другой, с приятной целью. Эта мысль меня ошарашивает: Светлана трындит о технике безопасности, но я пропускаю ее слова мимо ушей. Я действительно соскучилась по тому, чтобы быть с кем-то рядом, быть близко.

— В общем, все стандартно. Будешь кофе?

Я успела позавтракать, если завтраком можно назвать половину круассана, и не отказываюсь от кофе. К нам присоединяется Давид: возникает из воздуха, как обычно. После истории в «кафетерии» ни он, ни Ораш не подавали виду, что случилась какая-то драма. Может быть, её заметили только Кой и я.

Пока я цежу кофе, мне приходит сообщение от Багра.

«Как ты? Вызов через час, хочешь встретиться заранее?»

У него были несколько дней для того, чтобы предложить мне встречу. Теперь-то уже чего трепыхаться.

— И мы действительно проворонили этого суккуба, — Давид продолжает какой-то увлекательный рассказ, Светлана слушает его, наклонив голову, — поэтому я для себя тогда сделал однозначный вывод: нельзя списывать со счетов любые источники информации. На заборе написано? Пофиг. Брать на заметку. Абсолютно безумно выглядящая группа в «Одноклассниках»? Отмести подозрения в шизофазии и рассмотреть.

— Любые ментальные проблемы могут быть следами гостей, про это Любовнички еще в девяносто девятом статью выпускали. Я как раз...

Светлана осекается. Интересно, я смогу получить тут какую-нибудь корочку с разными уровнями допуска к информации? Не знаю, зеленый, золотой бейдж, да хоть печать на руку, как на входе в клуб?

— «Влюбленные» — один из основных отделов Центра, который занимается изучением влияния даров на эмоции и ментальное состояние человека, — поясняет Светлана. Я допиваю кофе большим глотком — кофе мерзкий, как по мне — и киваю, пытаясь изобразить благодарность.

— Пойду на арену, — я ставлю чашку на столик, Давид пристально рассматривает меня, но я его игнорирую. — Спасибо за кофе и за то, что рассказали немного... Как ее там, матчасти.

Светлана кивает. Я надеваю теплую куртку и иду к лифтам — как ни странно, я почти не нервничаю. Думала, что меня будет сильнее перекрывать, но внезапно Центр стал казаться мне... Обыденным. Будто я вернулась в школу, и контрольная по физике дело, конечно, неприятное, но переживаемое. Чего беспокоиться, если я все равно получу три.

У бетонного забора, под моросящей смесью снега и дождя, прогуливается Багор. Он длинными тощими ногами меряет землю, шагает туда-сюда, на низко надвинутую шапку насыпался снег.

— А я тебе писал, — с видимой обидой говорит он.

— Не дуйся. Пардон, пили кофе с начальством, было не до сообщений.

Мы плетемся на арену, Багор открывает дверку застекленного помещения для наблюдателей: размером оно с маршрутку, да и рядок кожаных сидений кажется украденным из микроавтобуса. Мы садимся на соседние кресла, и мне кажется, будто мы действительно собираемся отправиться в Балашиху из Новокосино.

Багор тычет обтянутым вязаной перчаткой пальцем в небольшую приборную панель перед сидениями: здесь есть разноцветные кнопки, пара рычагов, на подставке закреплен пока выключенный ноутбук, от которого в разные стороны тянутся толстые черные провода.

— Почему ты мне не писала? — спрашивает он. Я мгновенно его читаю: он реально надулся, — и вот опять ты предпочитаешь меня прочитать вместо нормальной коммуникации.

— Я отдыхала, — честно говорю я, — мне не хотелось тебя грузить. И вообще, я не настолько тебе доверяю, чтобы делиться своими тараканами.

Багор скрещивает руки на груди. Кутается в шарф:

— Справедливо. Или нет. Я еще не решил. Тебе рассказали про Элю?

— Да. И Светлана, и Ораш. И Кой. Их как прорвало. Но... Мне кажется, что они вообще хотели про нее поговорить. Будто старались не проболтаться, да без толку.

— Это была Светланина идея, — Багор усмехается, — она очень хотела, чтобы ты все исследовала сама. Полазила по Центру, посчитывала, кого не надо, может, раскопала что-то про Элю самостоятельно.

— Ну уж извини, что ты меня больше заинтересовал.

— Я польщен.

Я жду, что он сам что-нибудь скажет про Эльвиру. Но он не говорит. Она умерла прямо тут, на этом бетонном полу в нескольких метрах от нас, и у него на руках. Наконец, Багор говорит:

—Тебе надо иметь в виду, что все руководство Центра — вот прям каждый глава отдела, каждый почетный дед, почетная бабка — это все старые интриганы. Откровенно общаться они не умеют. Им по кайфу плодить секреты, клянусь.

Не то чтобы это новая информация.

— А ты не такой?

— Ну, меня они еще не успели испортить. Я обещал тебе все рассказывать, но... Это не так просто. Мне прилетало за болтливость.

Я начинаю замерзать. Багор тоже выглядит замерзшим: на его щеках появляются красные пятна. Несмотря на это, он продолжает:

— Тебе надо понять, кому ты можешь и хочешь доверять. Не могу требовать этого в свой адрес, но вот Кой — отличный кандидат. Я долго думал, что к ней на козе не подъедешь, но она хорошая.

Он что, пытается подобрать мне подругу? Это даже мило.

Я киваю. Смотрю на мобильник: осталось пятнадцать минут.

— Что мы должны достать сегодня? Опять демона?

— Я бы попробовал какой-нибудь другой план, — Багор хмыкает. — чего-нибудь типа нимфы. Она мелкая, и план у них такой болотно-промозглый, но с претензией... Как Питер, короче.

Я хохочу, и замечаю, как на арену заходят Светлана, Давид, Ораш и Стас.

— Представление начинается, — бормочет Багор, и мы встаем.

***

Я отставляю правую ногу назад, чтобы удержать равновесие. Багор чуть поддерживает меня за спину и рассекает пространство передо мной: оно уже загустело и мерцает зеленоватым. Кажется, эту зелень вижу лишь я. Может быть, я вообще ее придумываю.

— Нимфа-нимфа-нимфа, — бормочет Багор, я закрываю глаза. Больно — жесть; я начинаю вчитываться в него, вчитываться в план, который он открывает. Вижу морось, тяжелый, удушливый воздух, как перед грозой, и холод. Пахнет плесенью. Приоткрываю глаза и вижу, как из ослепительного сияния прямо перед моими глазами на арену вываливается полупрозрачное, как медуза, существо, и тянется вперед тонкими суставчатыми лапками.

На бордах всегда был самый популярный вопрос: «да нафига этим вашим монстрам вылезать из своих миров в наш? Если бы сейчас перед моей рожей возникла дырка в реальности и оттуда появилась рука какого-нибудь придурка, я бы никуда не полез».

Гостям тут нравится. Наш план настолько энергетически стерильное место, что они прутся сюда из любопытства. Они не мыслят так, как люди, у них свои желания, способы коммуникации и ощущения. Они любят жрать наш страх, наше отторжение, нашу реакцию на их инаковость.

Нимфе явно нравится на арене: она распластывается по поверхности под ногами и перетекает сама в себя, но Ораш резко машет рукой, и нимфу всасывает обратно в разрез. Я не удерживаюсь и глупо плюхаюсь на бетонное покрытие прямо копчиком, все еще чуя запах болота и нимфы: она была мелкая, любопытная чертовски, и ей очень хотелось провзаимодействовать с людьми. Провалившись обратно в разрез, она потянулась...

Я возвращаюсь в свое тело, в свою боль.

— Да хорош, — Багор захлопывает разрез и трясет меня за плечо. — Хорош ее читать. У них самая унылая цивилизация, какую только можно представить, я тебе потом расскажу. Ты как, встанешь сама? Давай помогу?

Запах болота исчезает. Я с трудом поднимаюсь — копчик неприятно ноет, и стою, наклонившись и медленно моргая. Боль медленно затягивается, я дышу.

Ораш сидит на бетоне рядом и шипит, ловя мой взгляд:

— Ненавижу этих болотников. Прилипчивые, как банный лист!

— Варвара...

Багор трясет меня за плечо снова. Он неотрывно смотрит на будку, и я сразу замечаю, что что-то не так.

Вместо обращенных к нам лиц наблюдателей в тени белеет лишь профиль Стаса. Он приложил руку ко рту, и тут я вижу, что весь низ окна заляпан красным. Будто кто-то открыл в будке большую банку с краской.

— Че за...

Багор выругивается и спрыгивает с арены.

Ораш бежит за ним, я, прихрамывая, иду следом.

Когда я добираюсь до будки, дверь в нее уже распахнута. Багор отходит в сторону, чтобы пропустить Ораша: я гляжу из-за его плеча, и сначала мне мерещится, будто я вижу сюрреалистическую декорацию поверх его цветастой вязаной шапки.

У дальнего окна замер Стас: его ладонь все еще прижата ко рту, и я вижу, что он борется то ли с тошнотой, то ли с криком. Рядом с ним, на полу у стула, на корточках сидит Давид, его лицо абсолютно серое.

А на сидениях рядом...

Я вижу лицо Светланы, вижу ее привычно налакированные белые волосы. Голова запрокинута, и дальше, через все ее тело, через серое тонкое пальто, до талии, проходит рваная кровавая рана. Я не хочу в нее всматриваться.

Пальто продолжает заливать кровь.

Светлана вообще вся залита красным, и пахнет металлом. Раньше я думала, что тяжелый металлический запах крови — выдумка. Но нет. Я так же, как Стас, прижимаю ладонь ко рту: в глазах темнеет, и меня мутит.

Я вообще не понимаю, что здесь происходит. На что я смотрю.

— Это сделала нимфа?! — Ораш шагает вперед. Он дергается, как уколотый, будто пытается стряхнуть с себя шок. — Я не понимаю!

— Какая нимфа?! — Давид матерно выругивается. Поднимает на Ораша взгляд, — это произошло, пока разрез был активен. С минуту назад... Или меньше. Она просто... вскрикнула. Я обернулся, и увидел, как кровь...

Я не знаю, что делать. Багор отпихивает Ораша, шагает в кабинку, со всей дури жмет по красной кнопке на панели. Из-за того, что он отошел, я лучше вижу Светлану: лучше вижу детали. Я еле успеваю отшатнуться от кабинки, потому что меня все же выворачивает желчью прямо на ботинки.

Моё тело все еще горит.

— Так, давай убирать отсюда мелких, — я слышу, как Ораш помогает Давиду подняться, мелкие — видимо, Стас и я.

— Нельзя, они свидетели.

Я почему-то думаю о том, что если моя начальница мертва, моя работа здесь окончена. Я автоматически уволена. Завтра я поеду на ферму к маман. И я забуду это все, как страшный сон. Иначе быть не может.

— Варвара, — Багор протягивает мне салфетку. Я убираю волосы с лица, автоматически замечая, что и на них попало, и опираюсь спиной о забор сзади. У Багра очень серьезное, очень взрослое лицо, он выглядит так, как будто вообще не умеет улыбаться, я его почти не узнаю. Я вытираю рот салфеткой, на заднем плане Давид и Ораш начинают друг на друга орать. Справа вдруг становится шумно: на арену выбегает толпа мужчин в форме, с ними несколько человек в белом.

— Как она залезла в кабину-то?! Мы тут заперты были! Тут никого не было, кроме меня и Стаса!

— Откуда я знаю, мать твою?

— Освободите помещение и дайте доступ к пострадавшей.

— Какая херь может вот так вскрыть грудную клетку, ты мне скажи, пожалуйста. Я тридцать лет этих уродов изучаю!

Звонкий посыл кого-то — я уже не понимаю кого — на три буквы.

Рядом со мной возникает Стас, протирает запотевшие очки.

— Троица? — его отодвигает в сторону полный мужчина с абсолютно невыразительным, очень обычным лицом. Он похож на полицейского. — Со мной пройдемте. А вы здесь остаетесь. И ничего тут не трогаем, я не понятно объяснил?

Стас охает и садится на корточки.

Несколько мужчин в черной форме уводят меня, Багра и Ораша с Арены.

«Ты только начинаешь. Я здесь, чтобы помочь», сказала мне Светлана. Я ее почти не знала. Я ей не верила. Теперь она мне не поможет.

Я с силой кусаю нижнюю губу.

Мы идем по внешней территории Центра пешком: расчерченное асфальтовыми дорожками поле заметает снег. Во рту премерзкий вкус. Немного хочется разреветься, и я не понимаю, что это за чувство: в голове будто крутится волчок. Жалко себя? Жалко Светлану? Страшно? Я боюсь полицию? Я не понимаю.

Наконец, нас упаковывают в тачку, неприметную, серую, совсем не похожую на полицейскую: рядом со мной садится Ораш, Багор неловко усаживается на переднее сидение. Полный мужчина садится за руль и везет нас куда-то — открываются казенные ворота, мелькает ажурная зимняя лесополоса. Очень душно. Кажется, меня снова мутит.

Мы едем недолго, молча, очень напряженно; через минут десять машина останавливается. Вдали, за лесом, маячат многоэтажки, у обочины скучковались заправка, ларек и кургузое одноэтажное здание без вывесок.

Нас заводят в именно в него. Здание действительно немного похоже на стандартное отделение полиции: контрольно-пропускной пункт на входе с вертушкой, коричневый линолеум на полу, старая мебель. Почему-то пахнет солеными огурцами.

Полный мужчина усаживается за стол в углу, показывает нам на три стула рядом: Ораш доблестно выбирает место рядом с мужчиной, мы с Багром садимся напротив.

— Так, минутку, сейчас нам документики принесут...

Со скрипом распахивается крошечная дверка справа, и немолодая женщина в очках кладет на стол пластиковую папку. Ораш нетерпеливо ерзает на стуле:

— А вы?..

— Меня зовут Дмитрий Сергеевич, я из отдела безопасности. Сейчас посмотрим...

Дмитрий Сергеевич пухлыми пальцами копается в папке и перебирает листы формата А4. Я чувствую, что меня опять начинает тошнить, и реальность мерцает: мне кажется, что я где-то в районе Коломенской, в отделении, куда меня и Нику загребли за пикет в поддержку одаренных. «Хватит скрывать правду. Дары существуют. Мы существуем. Вы нас не сотрете». Я пялюсь в стол и вот-вот увижу рукав красного платья Ники.

— Карелина Варвара Павловна, — меня называют полным именем, и я поднимаю глаза. «Павловна». Вспоминаю, как мама всегда называла отца «Пашкой». С пренебрежительной, презрительной «ш».

Дмитрий Сергеевич взглядом сканирует мое лицо, и я вижу, что перед ним лежит моя анкета: копия паспорта, договор, все данные со сканеров, которые получил Центр. — Вы приступили к эксперименту в 14.00?

Я облизываю губы.

— Наверное, да...

— В смысле «наверное»? Мне надо четко знать, когда вы пришли на... место.

— Я не смотрела на часы.

— Так, давайте без этого!

Я вижу, что Дмитрий Сергеевич почему-то злится. И не может нормально сформулировать, чего ему от меня надо.

— Вы меня извините, а эти вопросы — они к чему? — вдруг встревает Ораш, — у нас вся арена по периметру камерами обвешана. Как и весь Центр.

— Не мешайте мне мою работу делать, — огрызается Дмитрий Сергеевич.

Всё это становится нелепым. Мы подозреваемые или кто? Что теперь вообще будет? Дмитрий Сергеевич явно пытается делать свою работу:

— Невмержицкий Роман Александрович.

— Приятно познакомиться, — Багор косится на меня и бросает недовольный взгляд на сотрудника отдела безопасности, — я не помню, когда я приступил к эксперименту. Мы с троицей были заняты своей задачей и вообще не смотрели в сторону наблюдателей. Там от арены до кабинки метров сто.

— Знаете что, давайте...

Дмитрий Сергеевич осекается: от КПП раздается шум шагов, и в комнатушку заходят двое. Очень недовольный крепкий мужчина с седой всклокоченной бородой и Марина, та самая немолодая охотница, которая читала мне лекцию о безопасном поведении в Центре.

— Это что здесь происходит? — орёт бородатый, — вы почему задержали моего сотрудника?! У нас будет свой допрос, в нашем отделе! Вы тут не у себя на службе, ясно вам?!

Дмитрий Сергеевич обескуражен. Он надувает щеки, затем сгребает со стола документы и быстро ретируется в крошечную боковую дверь.

— Идем отсюда, — бросает мужчина Багру. Мы с Орашем переглядываемся. — Вы тоже, нечего вам тут делать.

Проходя через КПП и рассматривая спину Ораша в потертой куртке, я чувствую, как меня начинает пробивать на нервный смех. Не знаю, почему, но я читаю Багра: он в раскаленной, очень неприятной ярости, он буквально кипит. Я с интересом рассматриваю эту эмоцию, пока вдруг не ловлю на себе его взгляд: он идет далеко впереди рядом с бородачом, оборачивается и очень злобно смотрит на меня, поджав губы. Я вздыхаю.

Ораш тоже оборачивается на меня и тихо говорит:

— Это Башня.

— Какая?

— Отдел Башня. Настоящий отдел безопасности Центра, а не те... клоуны. Они отвечают за безопасность, изучают всякие... оборонительные штуки от гостей.

Мы с Орашем идем рядом, я пытаюсь подстроиться под его шаг. Он ниже меня на голову, и я наклоняюсь, чтобы спросить:

— И что дальше?

Ораш пожимает плечами.

— Скорее всего, нас допросит Башня, мы пройдем как свидетели. Если тебе интересно, будет ли это всё передано в... нормальную полицию, то, скорее всего, нет. Для этого существует Дмитрий Сергеевич и его друзья.

— Что это за место?

— Это внешние территории Центра, — мы идем к большой, темно-синей машине, которая припаркована у заправки. Из магазинчика выходит пухлый ребенок и жадно вгрызается в шоколадный батончик. Тоже хочу такой. Кажется, я была в супермаркете миллион лет назад. Ораш продолжает:

— У Центра есть тысячи помещений в самых разных локациях. Типа, ты приходишь в бар, и там есть дверь с табличкой «Только персонал!» — а за дверью вахтерша и спуск вниз, к нашим джиннам.

Злой мужчина с бородой садится за руль синей тачки, рядом с ним усаживается Марина, они о чем-то переговариваются. Я, Багор и Ораш утрамбовываемся на заднее сидение, и я думаю о том, как хорошо было бы пройтись пешком. Со мной вновь садится Ораш, и я еду, глядя на его пестрые штаны. Он что-то напевает под нос, но я не могу разобрать слов.

Бородатый ведет машину неаккуратно и даже как-то яростно. Ворота на территорию Центра открываются, авто так резко тормозит, что я чуть не ударяюсь о сидение впереди.

Мы выходим, идем по заметенным снегом дорожкам и добираемся до лифта.

Пока я стою, рассматривая светящуюся красным кнопку вызова, ощущаю, как сильно у меня болят желудок и копчик. Будто я снова вернулась в свое тело из всей этой странной поездки.

— Варвара, — Багор вспоминает про меня. Подходит, засунув руки в карманы. Я понимаю, что он с трудом отрывается от разговора с бородатым, но я не слушала, о чем они говорили, — ты как?

— Кто это? — шепотом спрашиваю я.

— Мой босс. Ты не ответила.

— Очень болит зад и желудок, — честно признаюсь я.

— Слушай, мы со всем разберемся, — Багор кладет руку мне на предплечье, я пялюсь куда-то в пол. — Никто нас ни в чем не будет обвинять. Все будет нормально, ты поняла?

Приезжает лифт, раздается неприятный звякающий звук. Багор кое-как запихивает меня в лифт, потому что я мало что соображаю. Когда мы приезжаем вниз, в коридоре нас встречает Кой: ее розовая макушка мгновенно оказывается перед моим лицом.

— Я только что узнала, что случилось, — я вижу, что Кой порывается меня обнять, но осмеливается лишь аккуратно тронуть мои плечи, — какой ужас!

Бородатый начальник Багра отодвигает Кой в сторону и бросает на нее откровенно неприязненный взгляд. Ораш и Марина уходят за ним, Кой сует мне в руку бутылку минералки и уводит меня в закоулок у лифта: тут горой сложены старые столы, картонные коробки и прочий хлам. Я сажусь на стол. Багор неловко пристраивается рядом.

— Попей обязательно.

— Спасибо, — я стараюсь вложить в это слово максимум благодарности, которую я действительно испытываю, но получается сухо. Я сражена ее заботой наповал, безо всякой иронии. За что?..

Пока я пью, в голове прочищается, я будто просыпаюсь. Всё становится четче. Багор и Кой переглядываются: им явно не о чем говорить, и им неловко.

— Кой... А где здесь отдел кадров? — я завинчиваю пластиковую крышку бутылки и ставлю ее рядом с собой.

Кой моргает, ее ярко-голубые глаза блестят:

— А... зачем тебе сейчас это нужно знать?

— Хочу уволиться, — спокойно говорю я.

Багор и Кой вновь переглядываются. Кой тихо говорит:

— Ну, Варвара, ты... Можешь это сделать, я полагаю. У нас нет испытательного срока, и я могу вообразить, что...

Багор перебивает ее:

— Ты уверена, что это будет умный поступок?

Я с недоумением смотрю на него. Мы уже давно ушли с улицы, но он все еще в застегнутом полностью пальто и шапке. Как ему не жарко.

— Я думаю, что умный. Я каждый день тут слушала про технику безопасности, про ваши тайны, ваши исследования, — с омерзением говорю я, — сколько здесь трупов, скажи мне?! Вам вообще наплевать на человеческую жизнь? Одна охотница, вторая, теперь, блин, Светлана!

— Такого никогда не было, Варвара, — вкрадчиво говорит Кой. — Поверь.

— Да пофиг, — рявкаю я, — так что насчет умного поступка, Рома?

Багор и бровью не ведет, игнорируя мой выпад:

— А ты представь: в Центр приходит на работу новая охотница, во время второго эксперимента погибает ее начальница, охотница сразу увольняется. Если ты сейчас притопаешь к эйчару и просто словом обмолвишься об увольнении, может быть, тебя и уволят. Но мои коллеги возьмут тебя на карандаш.

— Чего?! Они что, будут следить за мной вне вашего дебильного Центра и каждый день смотреть, как я хожу с работы в булочную?

Багор молчит и выразительно на меня смотрит. Снимает очки и трет переносицу, как будто чудовищно устал. Впрочем, почему «как будто».

— Центр присматривал за тобой и раньше, Варвара. Но тебя посадят на короткий поводок. Занесут в черный список.

Я молчу. Ненавижу Центр.

— Можно, я просто попрошу тебя не увольняться, — вдруг говорит Кой. — То, что случилось сегодня... Это очень страшно. Тут никогда такого не было. Я клянусь тебе. Происходит что-то очень, очень нехорошее. Пожалуйста, не бросай нас.

В её взгляде я вижу неподдельную, искреннюю просьбу. Даже мольбу. Я киваю. Кой спрашивает у Багра:

— Что теперь будет?

— Будет расследование Башни, — отвечает он.

— Они типа того копа?

— Они типа вообще отбитые.

Кой издает странный звук: смесь усмешки и вздоха. С ней что-то происходит. Она удерживает в себе бурю эмоций, но мне кажется, основная из них — страх. Жгучий, темный, парализующий. Из тех страхов, что делают тебя одиноким.

Я не выдерживаю, шагаю к ней и аккуратно обнимаю за плечи, от ее розовой макушки пахнет клубникой. Кой осторожно обнимает меня в ответ, и я вспоминаю, что она может блокировать чуйку прикосновением. Поэтому я автоматически читаю Багра, будто проверяя. Он все еще злится.

— Варвара, — тихо рычит он.

— Багор.