Явись

На выходных работников Центра выпускают на поверхность. Кой отправляется к папе-олигарху, который празднует день рождения; Светлана тоже куда-то уезжает. Я размышляю, хочу ли вообще возвращаться в свою холодную квартирку на окраине города, в которой можно лишь залипать на огни многоэтажек или пить пиво с Сорок вторым, и понимаю, что одна мысль об этой покинутой обители сейчас вызывает у меня лишь ленивое тягучее раздражение. Поэтому я отправляюсь прогуляться — и в этот раз без помощи всяческих телепортов. Крошечная белая маршрутка по выходным развозит работников из Центра и обратно, и я трясусь в темноте двадцать минут, прежде чем оказаться в уже до боли знакомой тайной локации — подвале магазина «Пятерочка».

Я выхожу из супермаркета, жуя шоколадный батончик, и иду вдоль дороги. Шумно. Снег размазывается под ногами отвратительной кашей, но мне нравится, что вокруг привычный, нормальный мир. Центр кажется карикатурой, Светлана и другие коллеги — опереточными персонажами, затянутыми в трико героями комедии масок.

Я брожу час или два; под конец замечаю, что в воздухе ощутимо пахнет весной: чем-то острым, свежим. Я давно перестала придавать особое значение смене времен года: разница для меня была лишь в разных поставках в «Морошке», да обуви. Подумываю написать Багру, но настолько хочу отделить себя от Центра, что отказываюсь от этой идеи.

Воскресенье я провожу точно так же, а еще позволяю себе поваляться на кровати с нелепой научно-популярной книжкой о креативности до двух часов дня. Во время прогулки Багор сообщением напоминает мне, чтобы я завтра пришла в его лабораторию.

«Она на поверхности, так что тебе надо будет взять пропуск у твоей начальницы». Я отвечаю небрежным «ок».

В понедельник утром Светлана ругается на Кой, которая опоздала. Отчитывает ее дольше и агрессивнее, чем следовало бы. Мне ужасно жалко Кой, но я думаю только о том, на что похожа уличная часть Центра. И, конечно, мне не терпится встретиться с Багром вне его дурацкого аквариума. Это ощущение похоже азарт, что испытываешь в очереди на аттракцион — как и предвкушение перед вызовом гостя. Ощущение опасности, интереса, иных эмоций, не доступных лишенным даров людям. Хочу узнать, каково считывать Багра без толстой стеклянной стены.

Светлана не удивлена моей просьбе.

— Хорошо, что он взял ваш контакт в свои руки, — она достает из стола пластиковую карточку, — очень правильный поступок.

Интонация в ее голосе странная: она и довольна, и явно саркастична. У меня возникает ощущение, что она считает Багра разгильдяем. А может быть, Светлана все еще зла из-за Кой, которая до сих пор сидит за своим столом, малиновая от стыда.

Я пишу Багру, что сейчас приду, он мгновенно отвечает: «Супер, я открою вино». Очень смешно. Выхожу из кабинета, забираю из комнаты куртку и иду к белым дверям в конце коридора: на поверхность подземных обитателей Центра отправляет лифт.

Я еду в идеально чистой кабинке недолго: по ощущениям, мимо пролетают три-четыре стандартных этажа. Лифт останавливается, и я выхожу в прохладный зал, напоминающий автобусную станцию в каком-нибудь маленьком городке. Мутный пластик между металлическими колоннами почти не пропускает свет, каменный пол весь в щербинах.

Я открываю скрипучую двойную дверь и выхожу на улицу. Вокруг зальчика — поле, тут и там истыканное небольшими белыми домиками. Монохромная картина, почти абстрактная. Снег расчерчен асфальтовыми дорожками; часть из них расширяется и ведет дальше — к более крупным постройкам. Справа я вижу высоченный забор с осветительными вышками: что за ним — какой-то полигон или арена?.. Вся эта территория напоминает промышленную зону или стройку; возможно, какие-то действительно любопытные объекты мне просто не видны.

Лаборатория номер четыре отмечена на карте чуть дальше «арены», и я быстро иду туда, ежась от холода: я забыла переобуться.

Сначала я думаю, что ошиблась: лаборатория номер четыре — просторная стеклянная теплица или оранжерея с острой крышей. Темная зелень за стеклом ярко выделяется на фоне монохромного ландшафта. Я прикрываю глаза и тянусь — Багор внутри, и он нервничает. Если честно, я тоже.

Я открываю дверь теплицы и вижу узкий металлический стол, он разделяет помещение пополам, и завален банками, блокнотами, смотанными проводами всех расцветок. Из-под стола торчат чьи-то ноги в фантастически разодранных лиловых «конверсах».

Я сразу понимаю, что это он.

Багор вылезает из-под стола с чайником и говорит:

— Привет, Варвара. Я искал чашки.

Он усмехается, видя, что я его рассматриваю: джинсы на нем тоже драные, заляпанный лабораторный халат распахнулся, демонстрируя черную футболку с надписью «Sopor Aeternus»; у него бледное, трагическое лицо, какое и должно быть у поклонников подобной музыки, и очень длинные, очень кудрявые волосы, тоже, разумеется, черные-пречерные, небрежно завязанные сзади.

— Я не вижу, что ты пытаешь меня прочитать, но ты просто жутко молчишь, — говорит Багор и начинает наливать чай, — я настолько стремный без черной жижи?

— Это не вино, — замечаю я.

— Я не думаю, что нам можно пить в начале рабочего дня. Тебе черный или зеленый?

Он прав. Я понимаю, что смущена. Я совершенно не ожидала ничего подобного. Хотя, с другой стороны, а как еще могла повернуться эта история.

— Зеленый.

Багор копается в коробке с чайными пакетиками, и я замечаю, что пальцы у него тоже длинные и тонкие, как и руки, и ноги; он немного нескладный, будто подросток. Но, скорее всего, ему около тридцати.

Я наконец решаюсь сдвинуться с места, нахожу под столом табуретку и сажусь на нее, в каком-то анабиозе наблюдая, как Багор разливает чай по пластиковым стаканчикам. Чашек он, видимо, так и не нашел.

— Сорри, что не вино. Здесь не всегда хочется быть... Эээ, трезвым.

— У меня бывали некоторые... Проблемы с алкоголем, — хмыкаю я, отмечая, что теперь вообще-то гораздо меньше хочу выпивать, чем в эру «Морошки», — так что чай пойдет.

— Еще бы. Я вообще не знаю, как можно быть охотником и не глушить все эти, — он смешно жестикулирует, — сигналы. За знакомство.

Он протягивает мне стаканчик, мы чокаемся. Чай вкусный, хотя, наверное, я просто хочу пить и мне плевать на вкус. Я рассматриваю буйную зелень в горшках, что расставлена по периметру теплицы, чтобы скрыть, как мне неловко.

Я вздыхаю, и мы смотрим друг на друга: я понимаю, о чем мы оба думаем. Первый вызов уже через несколько дней, и черт знает, что получится. Перед первым вызовом с Т. я не нервничала: просто не знала, чего ждать. Примерно то же ощущение было перед первой ночью, которую мы провели вместе: я вдруг вспоминаю о ней и чувствую, как глупо краснею и морщусь. Багор хмурится:

— Ты чего?

— Ораш сказал мне, чтобы я не старалась, — внезапно выпаливаю я. Я же не хотела говорить ему, почему я совсем не могу держать себя в руках?.. — чтобы Светлана не была особенно довольна экспериментом.

Багор вздыхает. Он крутит стаканчик в пальцах и говорит:

— Ну, Ораш стремится тебе помочь, наверное. Вообще он тот еще старый интриган. Но я сам не хотел вызывать кого-то сложного, максимум демона покрупнее.

Я вспоминаю огромную черную тушу, что снилась мне — и видимо, была то ли во сне, то ли в реальности Багра, но решаю спросить об этом позже.

— Хорошо. Демон так демон, — я киваю с деловым видом, Багор улыбается. Улыбается совсем не стремно, как было в аквариуме, очень располагающе, очень тепло. Он кажется мне чертовски привлекательным, и я не знаю, насколько я объективна. Я охотница, в конце концов. У нас симбиоз. В общем-то, пофигу, как он выглядит, мне бы он понравился в любом случае. Наверное. Я спрашиваю:

— Как все происходит?

— Мы приходим на арену, к которой подсоединены всякие датчики. Обычно несколько человек наблюдают, максимум — трое, часто сидит какой-нибудь одаренный с медицинским даром.

— Это так... Неправильно, — я ежусь и делаю большой глоток чая, — это все равно, что...

— Ученые лезут грязными руками в сакральный процесс. Интересно, когда вызов стал священнодейством? Может быть, когда-то вся эта возня трех психов не считалась чем-то серьезнее, чем дойка коровы.

Багор снова улыбается. Я тоже улыбаюсь и допиваю чай. Скорее всего, он прав.

— Мне пора, наверное. Спасибо за чаёк.

Багор кивает, почему-то внимательно смотрит, как я убираю за собой табуретку.

— Давай завтра снова увидимся. Я покажу тебе арену, будешь меньше нервничать.

— Конечно.

Перед дверью, когда я уже собираюсь выходить, он говорит мне вслед:

— Ты, кстати, не ответила на мой вопрос.

Я медленно поворачиваюсь и смотрю на него: он сидит, вытянув ноги, скрестив руки на груди, и усмехается. Я думаю притвориться, что не понимаю, о чем он, но вместо этого говорю:

— Я молчала не потому, что ты стремный.

— А почему?

А ведь все идет куда хуже, чем я думала.

— Потому что наоборот, — говорю я и ухожу.

Итак, за эти полчаса Багор развел меня на комплимент. Я иду к лифту, который привезет меня обратно в лабораторию, и пытаюсь быть скептичной — но мне кажется, что я просто смотрю в замедленной съемке, как поезд сходит с рельсов и падает в пропасть. Багор, который достает ангелов, скорее всего, будет неподъемен в работе; я не смогу настроиться на него. Его возможности превосходят мои.

Я захожу в лифт, когда телефон вибрирует сообщением.

«Спасибо, что пришла, Варвара. Ты классная.»

И смайлик.

Блин.

***

За ужином Кой медленно поедает пирожное «картошка». Я набрасываюсь на еду, как голодный зверь. Я взяла стейк из форели, грибной суп и тирамису, и хочу съесть все это одновременно. Я вижу, что Кой хочет меня спросить о чем-то, но не решается. Я беру инициативу в свои руки:

— У тебя все в порядке? Светлана не оштрафовала тебя, ничего такого?

— Да нет, но мне все равно ужасно стыдно, — Кой вздыхает, — папа проспал и не мог отвезти меня сюда. А на такси он ездить запрещает.

Стопудово, там семейка, инстаграмы членов которой интересно пролистывать перед сном в желании постыдного удовольствия; но сам жить так ты бы ни за какие коврижки не согласился.

— Ты готовишься к эксперименту?

Ага, ей интересно, как прошла наша встреча с Багром.

— Типа того. Я поняла, как здесь проходят вызовы, — говорю я и отодвигаю в сторону пустую тарелку, в которой еще минуту назад был роскошный суп с белыми грибами, — завтра схожу посмотреть на арену.

— Вы сработаетесь? Как он тебе как специалист?

Не думаю, что кого-то из троиц вообще можно считать специалистом, дар — не профессия, которой можно учиться. Это выигрыш — либо проигрыш, как посмотреть — в генетическую лотерею.

— Не уверена, что сработаемся, — уклончиво отвечаю я, — его дар очень мощный. Нужно обладать огромной силой, чтобы вламываться в планы уровня ангельских. Но если я смогу на это настроиться, все должно получиться.

Кой кивает.

— Некоторые специалисты жаловались на работу с ним, — осторожно происходит она, и я понимаю, что сейчас будет слив какой-то любопытной информации, — говорили, что этот багор совершенно сумасшедший, лезет на рожон, не поддается контролю. У него множество дисциплинарных нарушений.

Я съедаю кусочек тирамису и запиваю чаем.

— Хорошо, что ты меня вовремя предупредила, — с сарказмом отвечаю я, и Кой дуется, — извини. Как будто бы у меня был выбор.

— «Выбор»? — Кой наклоняет голову, как кошка. — Сюда нельзя попасть по рекомендации или через сайт с вакансиями. Светлана...

— Светлана заманила меня сюда через мою начальницу, Каплан, — я с раздражением смотрю на Кой. Она пьет молочный коктейль и сжимает трубочку ярко-розовыми губами. Порой она настолько нарочитый ребенок, что это бесит. — Я просто продавала грибы и сушеные ягоды, Кой. Начальница меня шантажировала. Она мне угрожала. А потом оказалось, что все это была подстава нашей Светланы, это ж полное безумие.

— Но ты могла отказаться, — Кой аккуратно выплевывает трубочку и обводит столовую взглядом. Кроме нас, тут обедает парочка пожилых мужиков в белых халатах, оба пялятся в телефоны. — Теперь ты должна участвовать в экспериментах. Такая работа. Ты же сама уверена, что справишься.

Я открываю рот, чтобы ей возразить, но вспоминаю, как пару минут назад действительно сказала «все должно получиться». Кой лукаво смотрит на меня.

— Коктейли тут, к слову, ужасные. Если бы наша домработница такое намешала, маман бы ее мгновенно уволила, — со вздохом замечает она. Я хмуро гляжу на нее исподлобья и вижу, что Кой усмехается: я ловлю себя на мысли, что я очень хочу увидеть, как она матерится.

***

На следующий день Багор предлагает мне встретиться у арены вечером, после окончания рабочего дня. Я выхожу из лифта и натягиваю шарф на нос — сегодня очень холодно, и ветер едва не сбивает меня с ног. Снег струится над землей поземкой, и я сразу вижу Багра — он стоит у забора, уставившись в телефон, и я хмыкаю — ветер развевает полы его пальто и волосы с какой-то комичной драматичностью.

Он видит меня и шагает навстречу — мне кажется, будто Багор порывается меня обнять, и я автоматически мгновенно читаю его: он слегка раздражен.

— Мне кажется, вот теперь тебе пора бы мне рассказать, почему ты все время это делаешь, — серьезно говорит он. Я вздыхаю, глядя на бетонную стену перед нами: в одном из блоков арка с клепаными металлическими воротами. Будто потайной вход за стену замка.

Окей, я расскажу ему. Буду делать вид, что я доверяю: хотя, откровенно говоря, я не доверяю ни одной живой душе в этом чертовом Центре.

— Я работала только с одной троицей прежде. И я ни на грош не доверяла тому багру. Он был себе на уме, расчетливый и манипулятивный человек. Когда тебя постоянно обманывают, не приучиться не залезать людям... баграм в головы очень сложно.

Багор кивает. Я спрашиваю то, о чем давно хотела узнать, но не решалась.

— Ты работал до меня с другим охотником? Где он?

— Вторая охотница Центра давно не участвует в вызовах, — говорит он, и я вижу, как его лицо каменеет. Он имеет в виду ту мерзкую бабку, Марину, и не это не ответ. И нервничает, это видно без прочитывания.

— Почему? С кем вызывал ты?

Я вижу, как Багор не хочет говорить об этом, он смотрит на свои ботинки, на которые наметает снег.

— Охотница, которая была до тебя, погибла.

Я отворачиваюсь. Кусочки пазла складываются: вот почему Центр меня искал. Все эти фразы про «лучшую охотницу за тридцать лет» — ересь; им срочно нужна была новая охотница, потому что к жизням людей тут относятся не бережнее, чем старому оборудованию.

Вот почему Светлана запустила всю эту историю с Верой Каплан. Видимо, я давно была в каких-то списках — и им нужно было протестировать меня, настроить на Багра и притащить сюда. Капкан захлопнулся.

— Это была моя вина, — продолжает Багор, и я стараюсь не смотреть на него — я безусловно начинаю ему сочувствовать, хотя не знаю обстоятельств. Это неправильно, потому что Т. по сравнению с ним может быть святым, — план оказался слишком сложным. Ее организм не выдержал, я не смог вовремя остановиться.

— Вот почему Кой говорила, что у тебя много дисциплинарных взысканий, — жестко говорю я, — но, видимо, таких как ты и предпочитает этот... Центр.

Я осаживаю не его — себя.

— Со дня смерти охотницы не было ни дня, чтобы я не вкладывался в исследования, связанные с регенерациями, Варвара, — Багор отвечает мне так же жестко, я вижу, что он с трудом держит себя в руках. В его глазах ярость. — Например, тот черный материал, что ты видела, может чинить даже самые порушенные гостями или дарами организмы... Пойдем на арену, у нас есть дело.

— Извини. С того момента, как я сюда попала, я вижу только замалчивание и жестокость, в которых нет особых причин.

— Я понимаю.

Меньше всего я хотела ему жаловаться.

Багор открывает дверцу, и я захожу в монохромное пространство, в котором есть лишь бетон, немного стекла и снег. Видимо, вызов происходит на площадке, такой чистой и гладкой, что и не скажешь, что на ней прорывают двери в иные миры.

— Здесь сидят наблюдатели, — Багор показывает на застекленную кабину, — иногда приглашается медик. Перед вызовом они приклеят на нас свои датчики, чтобы следить, если мы...

Я думаю о той охотнице. На ней был датчик? Что они увидели — медленное дыхание? Остановку сердца? Как ее организм просто начал разрушаться, разлетаться на частицы?..

— Не думай об этом, — я все еще пялюсь на кабину, и Багор ловит мой взгляд, — мы не будем делать ничего опасного. Ты думаешь, у меня есть желание лезть на рожон после того, что я видел?

Я не знаю. Верить ли мне его репутации, верить ли ему. Каждый вызов — прыжок за грань реальности, исчезновение и новое рождение. И, во многом, лотерея.

— Мне пора в лабораторию, — говорю я. Теперь моя очередь рассматривать ботинки, и, прежде чем Багор успевает ответить, убегаю. Слава богу, он не пытается меня окликнуть или догнать.

Завтра я пойму, на что это будет похоже — прыгнуть за грань с ним. Пока у меня есть остаток рабочего дня, ужин вместе с Кой, час в постели вместе с книжкой и сон — и я почти не волнуюсь. Наверное, потому, что я уже привыкла к этой новой жизни.

А может быть, я просто надеюсь.