Плёнка #21
— Куда ты едешь завтра?! — резко отставив чашку в сторону, воскликнул Юэн и закашлялся, подавившись чаем. Бернард постучал его ладонью по спине. — На похороны?! Серьёзно? Я не ослышался? — побагровев, сдавленно спросил он.
— Не ослышался. Я еду проводить похороны, — ответил Бернард, на полном автоматизме приподнимая чашку Юэна и вытирая тряпкой пролившийся чай.
— Ты знал этого человека? Ну, умершего...
— Нет. Может быть, видел когда-нибудь или даже фотографировал, но лично не знаком. А ты? Знаешь этого Стефана?
Юэн покачал головой и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула. Бернард поставил перед ним чашку, но он, казалось, потерял к ней интерес.
— Я хорошо отношусь к нашему старику-гробовщику, — нахмурившись, сказал Юэн, — но разве он не перебарщивает? Сначала вы договорились, чтобы ты просто занимался бумагами. Потом тебе пришлось несколько раз подменять его в бюро. И теперь вот проведение похорон. Следующий шаг — он заставит тебя получить медицинское образование с лицензией, и, — Юэн щёлкнул пальцами, — вуаля — ты новый гробовщик нашего города. Напористый старик, как же умело он подготавливает почву...
— Ты преувеличиваешь. Никакой передачи похоронного бизнеса не будет, — устало протянул Бернард, складывая на пустой после ужина тарелке грязные столовые приборы. — Так быстро, в любом случае, всё не делается.
— А я и не говорю, что всё это произойдёт в ближайшем времени, — склонив голову набок, сказал Юэн. — Запомни мои слова, Берн. Можем даже поспорить на что-нибудь в долгосрочной перспективе.
— Ладно, — кивнул Бернард после паузы в пару секунд и пожал протянутую руку Юэна. — Не знаю на что, поэтому давай просто поспорим.
— Договорились, — самодовольно сказал Юэн.
Днём, когда Бернард заглянул в кабинет похоронного бюро, Чилтон стоял около книжного стеллажа, с интересом рассматривая что-то на его полках. Заметив Бернарда, мужчина сдержанно и кратко улыбнулся, опёрся на трость.
Его хромота никуда не делась, и, несмотря на то, что он всегда держал спину ровно, при походке прибавляла ему возраста. Чилтон по-прежнему выглядел крепко и моложе своих истинных лет, и, как утверждал сам, его общее состояние после операции и реабилитации улучшилось, однако Бернард каждый раз при встрече задавался вопросом: сколько ещё протянет этот человек?..
Виктор сел за рабочий стол, элегантно взмахнул рукой и поправил рукав тёмно-бежевого клетчатого пиджака. Он часто так делал, как успел заметить Бернард, когда предстоял важный разговор.
— Перейдём сразу к делу, — твёрдо и немного холодно начал Чилтон. — Сможешь ли ты провести завтра похороны?
Бернард нахмурился и сначала было подумал, что ослышался, но Виктор произнёс всё отчётливо и громко. Повторять не стал. Он выжидательно смотрел на Бернарда орлиным взглядом сквозь стёкла круглых очков.
— Я... провести похороны? — переспросил Бернард.
— Да. Видишь ли, мне необходимо встретиться с одним из своих сыновей. К сожалению, не могу перенести запись у нотариуса и более откладывать решение важного семейного вопроса. В иных обстоятельствах я обычно звоню своему знакомому из соседнего города, способному меня подменить, но так как в последнее время ты начал хорошо разбираться в похоронном бизнесе, то я решил предложить тебе. Насчёт финансов не переживай. Обещаю достойно оплатить этот день. Твой ответ?
Чуть приподняв подбородок, Чилтон вновь устремил взгляд хищной птицы на Бернарда. У Грегора когда-то тоже проскальзывало нечто такое строгое в глазах. Бернарду даже вдруг стало интересно, с аналогичной ли сдержанностью и строгостью общается Виктор со своими сыновьями, но спросить о таких подробностях не решился. Виктор не ждал расплывчатых неоднозначных ответов. Формальная деликатность в его словах переплеталась с холодной прямолинейностью. Ему нужен был чёткий ответ: да или нет. Рабочие вопросы должны решаться быстро.
И Бернард сказал «да». Почему сказал «да», сам толком не понял, ведь не имел абсолютно никакого желания проводить похороны (а кто-то в здравом уме вообще захочет делать такое?). Но работа есть работа. Фотографировать на документы жителей городка ему тоже по-прежнему не доставляло удовольствия. А может быть, хромота Чилтона и осознание его смертности так влияло на Бернарда. Ему хотелось помочь этому человеку, пока он не ушёл так же неожиданно, как Грегор.
***
Бернард не знал, куда деть руки. Фотоаппаратов при себе у него не было. Вернее сказать, они остались в машине, припаркованной у бюро. Трости, как у Чилтона, тоже. Даже ни одного кольца на пальце, отвлечением на которое можно было бы погасить нервозность. Карманы пиджаков вообще не предназначены для того, чтобы совать в них руки. Слишком уж несолидно это выглядит. Поэтому Бернард, сцепив пальцы в замок перед собой, стоял как охранник в клубе, наблюдая за людьми — за присутствующими и только появляющимися в доме, где проводилась прощальная церемония.
Тревожность, отдающаяся лёгкой дрожью во всём теле, возникла у него в тот момент, когда он сел за руль похоронного автомобиля с гробом в салоне. Одно дело заполнять бумажки, видеть безликие цифры и похожие друг на друга имена и фамилии, за которыми прячутся абсолютно разные люди, с которыми ты не знаком, может, только видел пару раз. И совсем другое дело проводить чьи-то похороны. Бернарду и раньше пару раз приходилось по мелочи помогать Виктору, но сейчас всё иначе. Помимо того, что работа сама по себе специфическая, возрастал и градус ответственности за её выполнение. При общении с людьми в такой необыденной обстановке необходимо было держаться чуть отстранённо и холодно — такое напутствие дал сам Виктор.
«Сопереживание — это, несомненно, качество, в какой-то мере характеризующее сущность человека и показывающее его с благородной стороны. В нашей работе склонность к сопереживанию губительна. Однако полное выключение этой способности приведёт к равнодушию по отношению к близким. Поэтому, Бернард, оставь при себе лишь самую кроху сочувствия к умершему и его скорбящим родственникам. Больше — плохо для тебя. Меньше — плохо для тех, кто тебя окружает».
Виктор много чего ещё говорил, приводил цитаты философов, зачитывал выписки из трудов по психологии. Бернард впитывал новую информацию как губка, а вечером чувствовал себя поразительно спокойным и самоуверенным. Только когда хлопнул дверью катафалка и сжал подрагивающими пальцами руль, понял, что всё казалось куда проще только в теории. Появилась рассеянность: он едва не забыл закрыть дверь в бюро, на одном из светофоров проехал на красный, перепутал имена наёмных ребят, которые загружали в катафалк гроб... У Бернарда даже промелькнула мысль, что это далеко не последний раз, когда он, облачившись в строгий костюм, повезёт покойника в похоронном автомобиле.
Типовой дом, в котором некогда жил тот, чьё тело теперь лежало в гробу, мало чем отличался от дома-ловца-снов (Бернард только недавно осознал, что начал называть его так же, как Юэн), хоть и обставлен был совершенно иначе. Более яркие цвета в интерьере, ни одного ловца снов (откуда бы им тут взяться?), довольно уютно, хоть и многовато лишних вещей на полочках и комодах, вроде статуэток, побрякушек и другого бесполезного хлама, которым люди обычно окружают себя. Бернард не мог отвязаться от ощущения, будто вернулся в прошлое и находится на похоронах отца: люди в чёрной одежде подходят к гробу, утирают подступающие слёзы, находят часть смирения в объятиях друг друга, собравшись небольшими группками горько рассуждают о том, что продолжительная болезнь рано забрала мужчину, которому не исполнилось и шестидесяти. От запаха свежих цветов становилось тошно и кружилась голова. Бернарду приходилось иногда выходить на крыльцо, чтобы подышать свежим воздухом, а заодно встречать прибывающих.
В самом проведении похорон, как и обещал Виктор, ничего сложного не оказалось, потому что последовательность была отработана годами. Чилтон написал краткую, но доходчивую инструкцию, и Бернарду только и надо было ей следовать: в такое-то время позвонить священнику, в такое-то позвать наёмных ребят, чтобы они вынесли гроб из дома вместе с цветами и венками и так далее.
В какой-то мере он действительно чувствовал себя охранником. Стражем, оберегающим ритуал прощения с усопшим. Виктор так же выдал ему небольшую аптечку, в основном с седативными препаратами, на случай, если кому-нибудь на похоронах станет плохо. Бернард даже не подозревал, что у Виктора такая имеется.
Когда Бернард увидел Марию Грант, он сначала удивился, но потом опомнился, ведь Мария присутствовала почти на всех похоронах в городе. Она же была вовсе не удивлена увидеть его вместо Чилтона. С тёплой дружелюбностью похлопав Бернарда по плечу, Мария сказала, что если будут возникать какие-либо трудности или вопросы, он может обращаться к ней. Это не очень помогло справиться с волнением и рассеянностью. Бернард не жалел, что согласился провести похороны, но желал, чтобы всё поскорее закончилось. Приходившие на прощание люди замечали его в новом профессиональном статусе, некоторые удивлялись, однако в большинстве случаев по вполне понятным причинам на Бернарда не обращали внимания.
«Интересно, как вёл себя Виктор на своих первых похоронах?»
Должно быть, совершенно иначе, ведь похоронный бизнес в его семье — дело наследственное. А значит, и к такому можно привыкнуть. Виктор никогда не вдавался в подробности собственной биографии, но как-то упоминал, что когда был ребёнком и жил в другой стране, его отец занимался похоронами. И его дед тоже. Солидный фамильный перстень навевал мысли на преемственность семейных традиций. Похоронный бизнес — сфера специфичная, однако бедным не оставит. И работа, как бы странно и цинично это ни звучало, всегда имеется. Что одним приносит скорбь, другим приносит заработок.
Среди людей в траурных одеждах Бернард заметил знакомое лицо с немного разлохмаченными волосами.
— Прости, я долго не мог найти нужный дом, — тихо сказал Юэн.
На похороны обоим незнакомого человека они решили поехать вместе, но в самый последний момент оказалось, что Юэну нечего надеть. Разноцветные носки и какая-нибудь кофта с глупой надписью не подходили к трагическому мероприятию. Привозить костюм в дом-ловец-снов Юэну не было нужды. Поэтому с утра они разминулись. Бернард поехал в бюро, чтобы на машине Виктора привезти тело усопшего в дом родственников, а Юэн пошёл за костюмом.
— Тебе идёт классический стиль, хоть и повод такой себе... — прошептал Юэн, вставая рядом с Бернардом плечом к плечу.
— Тебе тоже...
Юэн чуть повернул голову в его сторону, приподнимая в улыбке уголки губ. Он выглядел практически так же, как и в день похорон Грегора, в том же костюме и в тех же чёрных однотонных кроссовках. Даже волосы той же длины. Только взгляд другой. Не такой потерянный, как тогда.
Напряжённые плечи Бернарда расслабились, когда Юэн едва заметно коснулся его предплечья своим. Максимум физического контакта, который они могли себе позволить при людях на похоронах. Хотя сейчас Бернарду особенно сильно хотелось ощутить теплоту крепких объятий Юэна, прильнуть губами к пульсирующей вене на его шее, вдыхая аромат кожи, покрыть медленными и мягкими поцелуями его шрам, услышать у самого уха мелодичный голос, с бархатной вязкостью и шероховатой хрипотцой тянущий текст какой-нибудь песни. Но приходилось довольствоваться малым. Мимолётными касаниями плеч. Непродолжительными взглядами. Короткими перешёптываниями при острой необходимости, когда Бернарду следовало отойти, чтобы кому-нибудь позвонить или просто обойти помещения, поздороваться с людьми и спросить, как у них дела, посмотреть, никому не нужна ли помощь.
Во время очередного обхода Бернард подошёл к парнишке, лет двенадцати-тринадцати, притаившемуся в кресле в самом углу комнаты, где стоял гроб с покойником. Мальчишка уже полчаса сидел без единого движения, уперев пустой взгляд в стену. Остальные его будто не замечали.
— Эй, — склонился к нему Бернард.
Мальчишка медленно повернул голову. Бернард невольно сглотнул подступивший к горлу ком, заметив опустошённый взгляд ярких зелёных глаз, в которых не было ни намёка на слёзы. Бледная кожа едва ли не просвечивалась, тонкая линия рта вытянулась в прямую, лишённую любых эмоций линию. Можно было даже подумать, что это призрак, но Бернард знал, что это реальный человек, сын покойного.
— Льюис, да?
Мальчишка медленно кивнул, светло-каштановые волосы едва заметно колыхнулись. Нужен ли ему седативный препарат? Он выглядит опасно спокойным. Похож на куклу, не на человека. Внутри него сейчас чёрная дыра, а осознание, что умер родственник, придёт лишь спустя время, когда эта дыра схлопнется. Льюис очень сильно напоминал Бернарду его самого. Неужели в день похорон Грегора Бернард выглядел так же?..
— Ты как?
Льюис будто не расслышал вопроса. Ни один мускул на его лице не дрогнул, его словно парализовало.
— Всё в порядке? — уже с беспокойством спросил Бернард.
«Очевидно, что нет, лучше спроси, как помочь».
— Не знаю, я ничего не чувствую, — механически ответил парнишка. — Это как-то неправильно, да? Все плачут. А со мной будто что-то не так.
Бернард аккуратно положил руку на его плечо, даже сквозь плотную ткань костюма казавшегося худым и острым.
— У всех разная реакция. Твоя такая.
— Я любил папу, хоть мы иногда и ругались.
— Верю.
Льюис повернул голову обратно, уперев взгляд в прежнее место на стене. Вернее сказать, даже сквозь стену. Он явно сейчас иначе воспринимал происходящее вокруг. Бернард снова задумался над тем, каким сам видел мир в день похорон Грегора. Всё плыло как в тумане и чудилось сном, а запах свежих цветов казался невыносимым.
— Знаешь, у меня для тебя кое-что есть, — сказал Бернард и полез в карман пиджака. — Вот, возьми.
Льюис несколько секунд просто смотрел на маленький ловец снов. Потом медленно, будто его могли ударить за любое движение, потянулся к нему, но в самый последний момент тонкие бледные пальцы зависли в воздухе.
— Вы дарите это мне? — с сомнением спросил он.
«Ну хоть какая-то эмоция промелькнула в его голосе».
— Да, — сказал Бернард, приподнимая амулет за нить, — он отгоняет не только плохие сны, но и неприятности.
Льюис взял ловец снов и долгих секунд десять рассматривал его. В узор из коричневой нити были вплетены красные бусины, перекликающиеся с яркими оранжевыми кончиками пятнистых перьев.
— Спасибо, мистер... — сказал Льюис, поднимая взгляд на Бернарда, — дядя гробовщик.
От такого бесхитростного с долей формальности обращения Бернард не смог сдержать улыбки. Он по-дружески похлопал мальчишку по плечу. Льюис в ответ не улыбнулся, но Бернарду почему-то показалось, что он хотел это сделать, просто не смог.
— Как долго это ещё будет длиться? — шёпотом спросил Юэн, когда Бернард, вернувшись на прежнее место, встал к нему плечом к плечу.
— Недолго, — обводя взглядом присутствующих, сказал Бернард. В помещении в основном остались те, кто намеревался ехать на кладбище. Он специально обходил и спрашивал, чтобы знать, хватит ли им одного фургона или надо звонить и вызывать ещё один.
В поредевшей толпе Бернард заметил ещё одно знакомое лицо, обрамлённое выбившимися из хвостика прядями золотистых волос.
— Бернард, и ты здесь, — тихо сказала Эрика, приблизившись. Она обнимала себя за плечи и неловко оглядывалась по сторонам. Под глазами с длинными ресницами залегли синяки.
— Мы. Я тоже здесь... — едва слышно поправил её Юэн.
— Не думала, что встречу тебя тут, — продолжала Эрика, стабильно игнорируя Юэна, будто тот был призраком, которого мог видеть только Бернард. — Ты знаком с дядей Стефаном?
— Я вместо мистера Чилтона сегодня.
Округлив глаза, Эрика посмотрела на него очень странным взглядом и ничего не ответила. Потом повернула голову в сторону гроба и плотнее закуталась в чёрный кардиган.
— Это так странно... — потерянно произнесла она. — Я знала дядю Стефана с самого детства, даже не верится, что его уже нет.
— Осознание не всегда приходит сразу.
— Да... — хрипло протянула Эрика. — Извини, не знаешь, где можно попить воды?
Бернард коснулся её плеча и указал в сторону проёма, ведущего в коридор.
— Там мисс Грант на кухне, иди, попроси её.
— Спасибо... — слабо произнесла Эрика.
Бернард мягко подтолкнул её в коридор, словно та была маленькой стеснительной девочкой, а сам остался на прежнем месте.
— Твоя несостоявшаяся девушка меня не замечает, — приблизившись, прошептал Юэн. Бернард не мог позволить себе громко вздохнуть, а уж тем более съязвить чего-нибудь в ответ. Чем меньше оставалось в доме людей, тем сильнее развязывался язык у Юэна. Нет, он совершенно не мог долго обходиться без слов, а тут ещё и такой повод, прямо как красная тряпка для быка. — Что я такого сделал, что недостоин даже краткого сухого приветствия? Думаешь, она всерьёз считает, будто я что-то вроде «отбил тебя у неё»?
— Без понятия, — шикнул Бернард. Ему казалось, что Юэн говорил чересчур громко, хотя на них никто не обращал внимания.
— Надеюсь, она не готовит план мести... у меня и так слишком много недоброжелателей, — сокрушённо произнёс Юэн и поддел Бернарда локтем. — Ладно, успокойся, а то пар из ушей повалит. Я просто обязан был это сказать. Но вообще я хотел озвучить не только эту глупую шутку. Ты неплохо справляешься с обязанностями ведущего похорон, то есть гробовщика, то есть... чёрт, как вообще это по-правильному называется? В общем, ты понял. У тебя хорошо получается контактировать с людьми. Правильная, выверенная обходительность, взгляд — тонкая грань между дружелюбной формальностью и формальным дружелюбием. Будто у тебя уже был опыт подобной работы. Немного даже страшно от того, что в таком специфическом деле ты ведёшь себя как рыба в воде.
— Вовсе не так, — нахмурился Бернард. — Я ужасно боюсь сделать что-нибудь неправильно.
— Брось, что на похоронах можно сделать не так? Случайно отправить покойника на море вместо кладбища? Закопать шкаф вместо гроба? Ты всё делаешь правильно, самое главное — то, как ведёшь себя с людьми. Мария расскажет Виктору о твоих успехах, и всё, Берни, закрывай фотостудию, покупай себе пак солидных костюмов.
Бернард только покачал головой. Может быть, он действительно справлялся неплохо, несмотря на рассеянность и небольшие ошибки, но это точно было не тем делом, которым он хотел заниматься по жизни.
***
Меньше чем через час они уже были на кладбище, зажатые хмурым куполом неба. Священник читал молитву, остальные небольшой толпой окружили гроб. Эрика стояла рядом с мужчиной, который по-отечески приобнимал её за плечи. Мария Грант держала в руках охапку цветов.
Бернард с Юэном плечом к плечу стояли поодаль, позади всех. И молчали. Взгляд Бернарда постоянно уносился к Льюису. Мальчишка по-прежнему был больше похож на призрака, чем на человека. Бледный, безэмоциональный и «статичный». Казалось, что куртка висит на нём как на вешалке. И хоть рядом с Льюисом находились его родственники, способные успокоить и оказать поддержку, Бернарду было больно на него смотреть. Паренёк выглядел хрупким и уязвимым, будто фарфоровая кукла, которая могла разбиться от одного неосторожного движения. Может, поэтому он не двигался лишний раз — боялся разбиться. По всей вероятности, Бернард и сам выглядел не очень, потому что в какой-то момент Юэн приблизился и прошептал:
— Берн, с тобой всё нормально?
— Не знаю, — честно признался Бернард. Голову стянула слабая боль, а от запаха сырой земли становилось не менее дурно, чем от запаха свежих цветов. Он не был уверен, но, кажется, его немного штормило из стороны в сторону. — Происходящее очень напоминает мне похороны отца... Я думал, что пережил это, но, видимо, ещё не совсем.
— Знаешь, как говорят: боль никуда не денется и не пройдёт, ты только свыкаешься жить с ней.
— Да, верно говорят... — прошептал Бернард, посмотрев под ноги на клочья жёлтой травы. — Это странно, но у меня ощущение, будто я вновь его хороню. И теперь по прошествии времени, когда я лучше стал его понимать, его уход как-то острее отзывается внутри. Мне так жаль... — едва слышно прошептал он, на последнее фразе почувствовав, как сильно сдавило горло. Он стиснул зубы и прикусил нижнюю губу.
Ещё несколько месяцев назад отец был жив.
Уже несколько месяцев, как отца не было.
А ведь знай он то, что знает сейчас, всё сложилось бы иначе. Они могли обговорить тревожные моменты. Отрешённость отца не воспринималась бы так остро. Грегору бы не пришлось прятать снимки и закрываться на ключ в своей комнате. Они бы разговаривали о матери. Они бы оживляли её образ воспоминаниями. Возможно, отец прожил бы дольше. Если бы... если бы... Слишком много если бы. И от этого глаза жгло от подступающих слёз, а грудь щемило.
Бернард вдруг ощутил, как по ладони скользнули тёплые пальцы.
— Я очень хотел сделать это тогда, но почему-то не сделал, — тихо сказал Юэн. — Восполняю пробел.
Бернард стиснул его ладонь, чувствуя, как всколыхнувшийся ворох скорбных эмоций постепенно укладывается. Нет. Рассеивается. Медленно.
— Спасибо, что поехал со мной.
Юэн склонил голову, подавшись корпусом чуть вперёд и заглянув Бернарду в лицо.
— Ты даже говоришь почти те же вещи, что и тогда.
Они снова замолкли, слушая молитву священника и тихие всхлипы присутствующих. Происходящее, казалось, на Юэна тоже оказывало сильное влияние, но реагировал он по-своему, тихо-тихо напевая отдельные фразы.
— Пока все жили, я искал самый болезненный способ, чтобы умереть, и теперь, когда все мертвы, я тщетно пытаюсь пробраться к жизни...
Бернард кивнул подбородком в сторону Льюиса.
— Этот паренёк... я будто смотрю на прошлого себя.
— Довольно символично, что вы в чём-то похожи, — кивнул Юэн. — Тем сильнее видна разница между тобой прежним и тобой настоящим.
Они снова затихли на какое-то время. Тишина казалась такой мягкой и вязкой, сближающей. В неё хотелось закутаться, как в мамин лоскутный плед.
— Ты подарил ему ловец снов, — сказал Юэн.
— Ты видел?
— Ага, очень трогательный момент.
Бернард снова перевёл взгляд на похоронную процессию, но даже не удивился тому, что увидел. А увидел он себя в чёрном костюме и тех немногочисленных людей, что пришли тогда на похороны Грегора. Эллен тихо всхлипывала с платком в руках. Юэн с потерянным выражением лица стоял по левое плечо от Бернарда. Даже небо прояснилось, а вокруг зеленела листва. В день похорон отца привычные Сент-Брину хмурые тучи развеялись. Детали того дня виделись такими чёткими, будто Бернард просматривал снимки, сделанные кем-то со стороны. Ряды чётких кадров.
Бернард из прошлого с пустым взглядом был похож на призрака. Тогда он, подобно мальчишке Льюису, не чувствовал ничего. Сейчас было намного больнее. Но боль не от новой раны. Совершенно иная. Её чувствуешь, когда рана начинает затягиваться. Исцеляющая боль. От неё не хотелось забиться в угол и прятать слёзы. Её хотелось пережить каждой клеточкой тела.
Картинка развеялась так же неожиданно, как и появилась, оставив после себя лёгкое головокружение. Эрика вдруг обернулась через плечо. Взгляд её опустился. Бернард с Юэном по-прежнему стояли, держась за руки, и сейчас было уже не столь важно, что их заметят, потому что церемония подходила к концу и они находились не на виду у огромного количества людей, пришедших на похороны. Взгляд Эрики надолго на них не задержался. Она отвернулась, и Бернард не мог видеть её лица.
Мать Льюиса, женщина средних лет со светло-русыми волосами, ради приличия пригласила Бернарда и его «ассистента» на поминальный ужин. Бернард тактично отказался. Он сам знал, что подобное обычно проводится в кругу близких, и к тому же им с Юэном следовало остаться на кладбище, дождаться, когда могилу закопают и рассчитаться с наёмными рабочими. Льюис задержал взгляд на Бернарде. Кивнул и хлопнул ресницами. В этот момент он показался мало похожим на ребёнка, а ведь был всего на год или два старше Джинджер. Мария Грант поблагодарила Бернарда за то, что он подменил Чилтона. Юэну она тоже сказала спасибо за то, что составил компанию другу в этот непростой для него день. Юэн от таких благодарностей просиял.
Когда родственники и знакомые усопшего, в том числе и Мария, разъехались, а на готовую могилу были возложены цветы, Бернард с Юэном медленно побрели к машине. Воздух был влажным и тяжёлым. С самого утра казалось, что должен вот-вот пойти дождь, но небо только хмурилось.
— Как бы я не хотел, а всё равно стал «ассистентом» гробовщика, — горько усмехнулся Юэн, явно намекая на то, в каком статусе его восприняла жена покойного. — Пусть всего и на один день. Хотел бы поздравить тебя с дебютом, но не уверен, что ситуация подходящая, поэтому просто скажу: поехали домой. Хватит с меня похорон. И в костюме я не чувствую себя собой. Мне надо переодеться во что-то менее траурное и отправляться на работу...
Коснувшись ручки двери катафалка, Бернард кинул последний взгляд в сторону свежей могилы и застыл на месте, ощутив сковавший внутренности холод. Около неё кто-то стоял. Внутри тонко запищал призрачный радар.
— Подожди минуту, я сейчас, — сказал Бернард, кинув Юэну ключи. — Можешь сесть за руль.
— Давно мечтал побыть водителем катафалка, но Берн, ты куда? — машинально поймав ключи, недоумевающе спросил Юэн. — Что-то забыл?
Бернард не ответил. Фигура около могилы завладела его вниманием. Клетчатая рубашка с закатанными рукавами казалась очень и очень знакомой. Он ускорил шаг, пока видение не развеялось. Призрак. Точно. Кто же в здравом уме будет стоять без куртки в холодный осенний день? Со спины человек поразительно был похож на отца. Бернард остановился на расстоянии вытянутой руки, буквально физически ощущая исходящие от фигуры волны холода.
— Эй, мистер..?
«Мистер? — подумал он вдруг. — Как вообще обращаться к призракам? Мистер Призрак?»
Приблизившись на короткий шаг, Бернард аккуратно коснулся тыльной стороной ладони плеча незнакомца, но рука, не встретив сопротивления, прошла насквозь.
Призрак медленно повернул голову, будто только сейчас заметил побеспокоившего его человека. Бернард затаил дыхание, так и оставив руку на весу. Холодно. Так холодно, будто он касался льда. И больно. Пальцами не пошевелить.
Черты лица показались знакомыми, но это был не отец. Это был Стефан, человек, которого они сегодня похоронили. Боль отдавалась по нервным окончаниям в локоть и плечо, медленно ползла по шее вверх, собираясь пульсирующим сгустком у затылка.
— Простите, — сказал Бернард, сам не понимая, почему извиняется перед призраком.
Никаких эмоций на бледном лице Стефана не отразилось. Можно было привыкнуть, что призраки все такие. Как роботы. Лишённые чувств, но не воспоминаний, из которых они сотканы. Призрак повернул голову обратно, к гранитной плите, обращая безэмоциональный взгляд на высеченные на камне даты собственного рождения и смерти, и начал медленно таять в воздухе, пока не исчез совсем. Вместе с ним заглох призрачный радар. Боль отпустила.
***
Ночью Бернард долго не мог уснуть. Смотрел то в окно, то на прыгающие на стенах и потолке тени от ветвей. Он закрывал глаза, но через секунды они открывались сами. Юэн тихо посапывал под боком, скинув с себя половину одеяла. Пару раз Бернард его накрывал, тот хоть и спал в кофте с длинным рукавом, однако в доме было прохладно. Спустя несколько минут Юэн во сне отшвыривал одеяло обратно. В конце концов он обхватил руку Бернарда и упёрся острыми коленями ему в бедро и, казалось, уснул очень и очень крепко. Вряд ли что-то объективно могло потревожить его сон, но в периоды, когда у Бернарда случалась бессонница или снились плохие сны, он старался практически не двигаться, чтобы не разбудить Юэна, или по-тихому спускался на кухню.
Ещё Бернард смотрел на старый ловец снов, висевший здесь с тех самых пор, как в этой комнате спали родители. Пыль въелась в выцветшие нити, бусины поблёкли. Как этот амулет ещё ни разу не упал, и узор его не разошёлся от старости — оставалось загадкой. Бернард решил, что амулет и так достаточно на себя взял, поэтому его следовало просто сжечь и сделать вместо него новый. Большой. Повесить его в изголовье кровати. Так будет спокойнее.
Юэн перевернулся на другой бок, издав какой-то облегчённый вздох. Его часть одеяла снова спустилась почти до колен. Край кофты задрался, оголив полоску кожи на боку. Одной рукой он обнял себя за плечо и подтянул колени.
В очередной раз Бернард накрыл его одеялом и, обхватив рукой, плотно прижался к спине. Так тепло и хорошо. Он хотел было прислониться губами к его шее, но Юэн вдруг резко дёрнулся, едва не заехав Бернарду затылком в нос, и даже не проснулся.
Сколько ещё прошло времени — Бернард не знал. За окном уже начинало светлеть, очертания мебели и предметов в комнате обретали чёткость, а тени наоборот расплывались и становились мягкими. Бернард лежал и слушал приглушённые голоса редких птиц за окном. Мерное дыхание Юэна вдруг сбилось, он коротко выдохнул с тихим и каким-то усталым полустоном.
— Почему ты не спишь, малыш Берн? — не поворачиваясь, спросил он.
— Откуда ты узнал, что я не сплю?
— Просто почувствовал сквозь сон, — плечи Юэна коротко взметнулись к голове, будто он считал сказанное очевидностью, не требующей объяснений. — Что-то случилось? Снова плохие сны?
— Просто не спится. Не знаю почему.
— А мне с тобой так хорошо спится... — полузасыпающим шёпотом произнёс Юэн. — Почему мы не делали этого раньше?..
— Да ладно. Судя по тому, как часто ты вырубался внизу на диване, тебе и без меня спалось неплохо.
Юэн задрожал, посмеиваясь практически бесшумно. Вскоре его дыхание углубилось, а тело расслабилось. Повисла тишина. Бернарду даже показалось, что Юэн за такой краткий промежуток времени успел заснуть, но он вдруг повернулся лицом.
— Думаешь о том призраке около могилы?
— Нет.
— О чём тогда? — спросил Юэн хрипловатым шёпотом. В тёмно-синем полумраке блеснули его глаза.
— Ни о чём, — сказал Бернард. — Целый день я много думал о похоронах отца, но потом все мысли отпустило.
— Тебе полегчало? — спросил Юэн, коснувшись волос у виска Бернарда.
— Да, — согласился Бернард, прикрыв веки. Он мягко обхватил рукой правое предплечье Юэна, чувствуя под кончиками пальцев сквозь тонкую ткань неровности шрама. — Будто наконец пришло смирение.
Проведя пальцами Бернарду до затылка, Юэн приблизился и нежно коснулся губами его лба, задержавшись в таком положении на несколько секунд, будто проверял, не жар ли у него. Закрыв глаза, Бернард ощутил такие же мягкие поцелуи на веках. Юэн потёрся кончиком носа о его нос, поглаживая большим пальцем мочку уха. Такие приятные прикосновения, о которых Бернард думал почти целый день, но которые нельзя было ощутить, потому что после похорон Юэн уехал в клуб.
— В последнее время ты только и делаешь, что утешаешь меня, — тихо сказал Бернард, потёршись ладонью об его острый локоть.
— Выкинь этот список, где ты плюсиками отмечаешь, кто кому сколько раз помог и успокоил.
— Так ты всё-таки видел этот список, — с наигранной досадой усмехнулся Бернард.
Прикрыв веки, Юэн молчаливо улыбнулся. Бернард протянул руку и, проведя большим пальцем вдоль линии его челюсти, погладил аккуратную ямочку на подбородке. Не смог удержаться и, приблизившись, оставил невесомый поцелуй на краешке его губ.
— Знаешь, раз уж мы оба не спим... — начал Бернард.
— Я заинтригован, — перебил его Юэн, приподняв одну бровь.
— ... в какой бы цвет ты покрасил стены в этой комнате?
— Обожаю эти наши разговоры посреди ночи. В прошлый раз мы так пришли к решению заменить стиральную машинку, — усмехнулся Юэн. В сумраке его оживлённый взгляд искрился серебром.
— А неплохая традиция складывается, согласись.
— Я немного иначе себе представлял то, чем мы будем заниматься по ночам, но да ладно. Надо подумать насчёт стен. У тебя самого есть какие-то варианты?
Бернард устроился на подушке поудобнее и подтянул одеяло к плечам.
— Мне понравилось сочетание белого с чёрным. Как у тебя в комнате.
— Тогда давай так и сделаем. Но придётся часть мебели заменить или перекрасить.
— Не беда.
Банальная мысль о косметическом ремонте в их спальне воспринималась как начало какого-то совершенного нового этапа в жизни, в котором прошлое не забыто, но уже не тяготит, как прежде. Бернарду теперь не просто хотелось выкинуть всё старое, ему хотелось переделать всё на новый лад. Вместе с Юэном. Считаться не только со своими предпочтениями, но и знать, чего хочет он.
Обхватив Юэна за пояс, Бернард прижался к его ключицам. Он не знал, как и почему это работает, но ему жутко нравилось, когда Юэн надевал его вещи. Особенно для сна. А ещё от него так приятно пахло. Запах, который не объяснить словами. Как оказалось, существует множество вещей, впечатления от которых сложно выразить в словесной форме.
Грудь Юэна мерно вздымалась, его пальцы лёгкими поглаживающими движениями касались затылка и спины Бернарда. Было приятно и спокойно просто лежать вот так в обнимку, чувствовать сердцебиение друг друга, откидывать одеяло в сторону, потому что иногда даже становилось жарко.
Юэн дрогнул, задышал медленно и глубоко, Пальцы его застыли. Бернард прижался чуть крепче и подхватил его бедро. Юэн что-то промычал сквозь сон.
— Я люблю тебя, Ю, — прошептал Бернард ему прямо в ключицы, даже не надеясь на какой-либо ответ, и сам не заметил, как вскоре уснул.