Плёнка #20
«Они что, по очереди ко мне ходить будут?» — подумал Юэн, увидев знакомую долговязую фигуру, стремительно движущуюся в его сторону, едва ли не тараня посетителей клуба.
Его протянутую руку стиснули крупные ладони с длинными пальцами и узловатыми суставами. Рукопожатие у Ната всегда было крепким. Порой даже слишком, будто он так и не научился правильно рассчитывать силу. Хуже было, когда он лез с приветственными объятиями, тогда Юэн начинал беспокоиться за целостность своих костей, поэтому каждый раз старался избежать или упредить подобное. Как выживали знакомые хрупкого телосложения под натиском «приветствия» Ната, Юэн вообще не представлял. Должно быть, после обнаруживали у себя на теле синяки.
— Что привело тебя сюда? Старая дружба, новые знакомства? Скука или какое-то важное дело? — поинтересовался Юэн, скрестив руки на груди.
— Всё разом, — широко улыбнувшись, ответил Нат. Он осмотрелся и с любопытством задержал взгляд на девушке у барной стойки. Вернее, на её филейной части в латексных легинсах. — Решил-таки навестить тебя и посмотреть, как у вас тут дела. Неплохо, вполне неплохо...
— Неужели? Тебе ведь так далеко идти.
— Я час досюда добирался.
— Может быть, если бы ты не имел привычки пытаться познакомиться со всеми жертвами своих хищнических взглядов, перемещение из одной точки в другую происходило бы гораздо быстрее.
К девушке подошёл высокий крепкий парень, и вместе с заказанными коктейлями они ушли прочь от барной стойки. Нат расстроенно вздохнул и обратил всё своё внимание на Юэна.
— Мы выступали здесь несколько раз. Никогда бы не подумал, что ты станешь админом этого клуба...
Юэн пожал плечами, ничего не ответив. Что он мог ещё сказать? Поначалу ему тоже не верилось, а теперь всё воспринималось так привычно, будто он давно здесь работает.
— Душновато, — сказал Нат, демонстративно оттянув края своей куртки. — Может, выйдем поболтать на улицу?
Юэн сообщил Гэри, что отойдёт минут на пять. Эйс отсутствовал, что уже становилось обыденным. Впрочем, сегодня и в ближайшее время у них в клубе ничего грандиозного не намечалось, поэтому Юэн со всем справлялся сам. У него даже хватало времени закрыться в кабинете и вздремнуть на диване, или посочинять музыку. А Гэри и остальные всё чаще и чаще называли его «босс».
Оказавшись на улице, Нат достал из кармана пачку сигарет.
— С каких это пор ты куришь? — с недоумением покосился на него Юэн.
— С тех самых, как всё пошло наперекосяк.
— То есть с твоего рождения? Не замечал, — поддел Юэн, однако нахмурился, наблюдая, как друг вытаскивает из помятой и почти пустой пачки сигарету.
— Даже не буду отрицать очевидное, но ты знаешь, что я имею в виду.
Заядлым курильщиком Нат никогда не был, как и явным противником курения. Редко и в основном только после большого количества алкоголя его всё-таки можно было увидеть с сигаретой в зубах (чаще он баловался с не совсем обычными сигаретами), однако Юэн не думал, что когда-нибудь у Ната войдёт это в привычку. Значит, в его восприятии что-то на самом деле изменилось после расформирования группы.
— Когда-то это должно было произойти, — прагматично сказал Юэн.
— Ага, — небрежно буркнул Нат и сунул сигарету в рот. Приминая её губами, он принялся хлопать себя по карманам. — У тебя, случайно, нет зажигалки?
— Откуда? Нет, конечно, — ответил Юэн, скрещивая руки на груди. — Расскажи, что у вас произошло.
Нат прекратил поиски зажигалки, и незажённая сигарета так и осталась зажатой в его губах.
— Мы собрались на обыкновенную репетицию. Челси была немного раздражена, я спросил, не ПМС ли у неё, она ответила, что это у меня ПМС головного мозга... В общем, начали как всегда, ничего особенного, — кончик сигареты забавно подпрыгивал, пока Нат говорил. — После пары сыгранных песен началась ругань. Сам знаешь, как иногда на репетициях обстановка накаляется. Часть творческого процесса. Ерунда. Однако в этот раз всё было иначе. Мы сразу начали ругаться как-то серьёзно.
— С чего вдруг?
— Сложно сказать, — задумчиво протянул Нат. Сигарета не падала только каким-то волшебным образом. — Меня так сильно начало всё раздражать. Наш стиль музыки и песни, которые мы выбираем для выступлений. Всё какое-то не такое. Поганое чувство, когда понимаешь, что тебя воротит от того, что ещё вчера тебе нравилось. Никакого удовольствия от репетиции. Ребята тоже были на взводе. Челси сидела то как в воду опущенная, то огрызалась на пустом месте. Тим тараторил о том, как сильно нам необходим новый участник, потому что явно не хватает ещё одной гитары, а в некоторых песнях и клавишных. Он, как обычно, рвался поспеть везде, но я рявкнул на него, чтобы он определился, на чём хочет играть: продолжить на бас-гитаре или на клавишных. Тогда в зависимости от этого нам нужно будет искать ещё либо бас-гитариста, либо клавишника. Челси вообще в штыки воспринимала мысли о новичках в группе, считая, что мы втроём справляемся неплохо. В общем, слово за слово, и уже на музыку было всем наплевать. Каждый из нас начал в агрессивной манере высказывать всё, что думает. Никогда не видел, чтобы Тим повышал голос. Но теперь, кажется, повидал всё. Челси, наконец, призналась в том, что я ей нравлюсь, кинув в меня при этом барабанными палочками. После её заявления Тим опешил и едва ли не в угол забился...
— Самое оригинальное признание, о котором мне доводилось слышать, — присвистнул Юэн. — Надеюсь, она оказалась меткой. Теперь показывай свои боевые раны.
В этот момент Юэн даже пожалел, что не расспросил Челси о подробностях. Было бы интересно послушать о произошедшем с её стороны. А потом ещё и Тима расспросить.
— Признаю её мастерство, — улыбнулся Нат. Казалось, он вовсе позабыл о сигарете, прилипшей к нижней губе. — Однако я всё же успел увернуться в самый последний момент. Никто не может переиграть Великого мастера.
Юэн рассмеялся, красочно представляя, как Челси, подобно валькирии, в замедленной съёмке запускает барабанные палочки-копья, а долговязая фигура Ната увиливает от них, неестественно растягиваясь вверх и в стороны, как в мультиках, которые обожает смотреть Джи.
— Не сомневаюсь, что тебе удалось уклониться. Реакция на летающие предметы в свою сторону у тебя хорошая, — усмехнувшись, сказал Юэн, тонко намекая, что это уже не первый раз, когда в Ната что-то бросают разъярённые его поведением представительницы прекрасного пола. — Хотя, честно признаться, в данном случае я на стороне Челси. Ужасно обидно, что она промахнулась. Так и что дальше? Ты, очевидно, ей отказал.
— Конечно, сам знаешь, что наши с ней чувства невзаимны.
— Насколько тактично ты ей отказал? Просто я недавно видел Челси подозрительно спокойной, но не думаю, что она была такой же спокойной на той репетиции.
— Максимально возможно тактично, чтобы следом за палочками в меня не полетело что потяжелее. Хотя уверен, в своих мечтах она мне всё же настучала несколько раз барабаном по голове, — сказал Нат и, вдруг опомнившись, что у него во рту по-прежнему сигарета, предпринял ещё одну попытку найти в карманах зажигалку. Может, курение пока и не стало его постоянной привычкой, но кое-какие изменения в любом случае уже произошли. — Нет, я, конечно, могу дать ей немного того, чего она хочет, но дальше у нас с ней ничего не выйдет. Больше месяца... эм-м... двух недель вместе мы не продержимся. И она слишком хорошая девчонка, чтобы вот так с ней поступать, поэтому мы поговорили и вроде разобрались со всем. Она даже меня больше не пинала.
— Подожди, — сказал Юэн, вскинув руку с выставленной вперёд ладонью, — что конкретно ты ей сказал? Что она слишком для тебя хороша? Это же самое ужасное, что вообще можно услышать.
— Что-то вроде этого, — закивал Нат и на автомате достал из кармана предмет, отдалённо похожий на зажигалку, однако это оказалось всего лишь пачкой жвачки. — Но в целом то, что я не тот человек, который ей нужен. Даже для непродолжительных отношений. Никому себя не советую. Сплошь отрицательные отзывы, — произнёс он и с полным досады вздохом, наконец, отправил сигарету с пожёванным фильтром в урну.
— Что правда, то правда, — усмехнулся Юэн, постучав себя пальцами по плечу. — Ладно. Иначе, наверное, действительно было нельзя выйти из этой ситуации. Я просто уже начал было беспокоиться за нашу чудо-женщину. Вдруг ты её обидел...
— В этом плане за неё точно не стоит беспокоиться. Она сама кого хочешь обидит.
— В любом случае, между вами теперь меньше недосказанности. Это хорошо, даже если вы пока не общаетесь.
— Пока да, — согласился Нат, ссутулившись сильнее обычного. — Нам надо остыть. Всем троим. Надеюсь, мы расстались не врагами. По крайней мере я ни на Челси, ни на Тима зла не держу, несмотря на то, что мы наговорили друг другу много гадостей.
— Мне показалось, что Челси мыслит примерно так же и не хотела бы окончательно рвать связи. Но как всё будет — только время покажет.
— Точно. Ты как всегда прав. Из тебя вышел бы неплохой философ, — пробурчал Нат, снова достал пачку сигарет, помял её и положил обратно в карман. Юэн даже задумался: может, Нат просто использует несчастную пачку в качестве антистрессовой игрушки, а до курения никогда так и не доходит.
— Ты ведь пришёл не просто меня навестить и рассказать о репетиции, — спросил Юэн после непродолжительной паузы. — Я прав?
Парень улыбнулся, прищурив синие глаза. Порыв ветра бросил ему на лицо чёрную чуть вьющуюся прядь. Взмахом своей крупной ладони Нат отбросил её обратно.
— Почему так думаешь?
— Мы дружим достаточно долго, поэтому я иногда могу догадываться, что ты что-то замышляешь, — вздохнул Юэн. — Итак. Я слушаю. Чего ты хочешь?
— Тебя, но ты уже занят, — просто сказал Нат с лёгкой иронической усмешкой на губах.
Юэн устало вздохнул, с наигранно страдальческим видом посмотрев на друга.
— Да шучу я. Не смотри на меня таким испепеляющим взглядом, — сказал Нат, закинув руку Юэну на плечи. От него пахло табаком. Нет, всё-таки он действительно начал курить. — Соблазнять и уводить из семьи я тебя не собираюсь. И ты вряд ли уйдёшь, даже если я буду очень хорошо стараться. Однако дай немного помечтать, какая бы из нас получилась классная пара. Вспомни времена, когда мы ещё учились в школе, как мы были близки. А потом все эти концерты и посиделки в гримёрке...
— Всё, что я помню, это то, как ты лез ко всем обниматься и целоваться, — мученически закатив глаза, сказал Юэн и состроил гримасу, будто его сейчас стошнит.
— Я просто всегда очень всем рад, слов мне бывает недостаточно. Сейчас, однако, я делаю так значительно реже.
— Стареешь, наверное, — с прискорбием сказал Юэн. — Двадцать пять лет ведь не за горами. На тридцать мы отвезём тебя в дом престарелых.
— Я зарезервирую там соседнюю комнату специально для тебя.
— Спасибо, ты настоящий друг.
— А помнишь, как мы отмечали моё восемнадцатилетие? — с особой живостью спросил Нат.
— Откровенно говоря, нет. Я вообще плохо помню, что тогда было.
— Зато я помню.
— Маловероятно. Тебе было ещё хуже, чем мне.
— Ладно, согласен, — подумав пару секунд, ответил Нат. — Но именно после того дня о нас пошли разные слухи. И, вроде как, до сих пор что-то поговаривают.
— А я-то думал, что избавился от всех возможных свидетелей. Теперь снова придётся пробивать номера и адреса...
— Ничего не делай с этими людьми, — шутливо воскликнул Нат. — Лишь благодаря сомнительной репутации я так популярен.
— Так уж и быть.
Они оба рассмеялись. Нат наконец-то убрал руку и отстранился.
— Чёрт, я действительно старею, потому что вспоминаю те времена, когда мы были подростками, с ностальгией. Тогда было весело. Тонна свободного времени, бушующие гормоны, никакого похмелья наутро. Мы с тобой много общались. Ночами сидели и вместе играли на гитарах, сочиняли музыку...
— Тогда на самом деле было круто, — согласился Юэн. — Хоть и были моменты, которые лучше не вспоминать.
— Ерунда, — махнул рукой Нат. — Кто не совершал ошибок?
— Полагаю... эм-м... Ошибки не совершает только тот, кто ничего не делает?
— Верно, — сказал Нат. — И на этой ностальгической и философской ноте предлагаю вместе собрать новый коллектив.
Юэн тяжело вздохнул, громко втягивая воздух. Он всё думал, каким образом Нат выйдет на этот разговор.
— Нет.
— Я уже это слышал, — всплеснув руками, с досадой произнёс Нат. — Скажи «да» для разнообразия. Удиви меня.
— Почему ты так этого хочешь?
— Это же очевидно. Потому что мы оба любим музыку, — Нат вскинул руку с поднятым указательным пальцем, — мы оба талантливые, — он отогнул второй палец, — и мы соберём не менее талантливых ребят, — он вскинул другую руку со всеми оттопыренными пальцами, — которые будут гореть музыкой, — он соединил руки, демонстрируя таким образом процесс их будущего творческого сотрудничества.
— Мне кажется, ты уже собрал талантливых ребят, горящих музыкой, вокруг себя. Какой исход у этого? Вы разругались и сейчас не общаетесь.
— Ну не получилось, — Нат развёл руками. — Вмешались р-р-омантические чувства, и теперь я убедился, что это не идёт группе на пользу. Но можно попробовать снова. Согласись, ни ты, ни я не сможем примкнуть к уже состоявшемуся коллективу, а с новичками нам будет неинтересно, значит, сто процентов нужно делать что-то своё.
— У меня серьёзные сомнения относительно этой затеи...
— Я тебя понимаю, — с горячностью начал Нат. Юэн предполагал, что в этот раз друг так просто не отступит. — Мы давно знакомы, и ты боишься, что когда у нас начнутся конфликты и «перетягивание каната», мы разругаемся, потеряем время и вернёмся к тому, с чего начали. Честно, я тоже этого немного опасаюсь. Но я не отпускаю вероятность, что мы вместе сможем сделать что-то очень крутое. Лучше попробовать, чем потом жалеть об упущенной возможности. Я, кстати, видел твоё выступление.
— Ты был здесь?
— Нет. Знакомый был. Он показал видео. Это было круто. И все файлы, что ты скидывал мне в последнее время — великолепно же! — воскликнул Нат, едва не заехав на радостях Юэну по плечу своей длинной рукой. — Я загорелся желанием завалиться в репетиционную студию и прогнать всё это вживую. Не знаю, как ты до этого дошёл, хоть и подозреваю, что могло послужить источником вдохновения, — Нат лукаво улыбнулся, вздёрнув брови. — Короче говоря, я восхищён, ты шагнул далеко вперёд в творческом плане, я не хочу отставать.
Юэн улыбнулся. До сих пор по коже бегали мурашки, когда он прокручивал в памяти последнее выступление. И та песня, которую он долго сочинял, поначалу словно бы опустошила его после исполнения. А потом он увидел сверкающие глаза Бернарда, ощутил на себе его крепкие объятия и снова будто бы оказался в водах неиссякаемого источника энергии.
— Тебе серьёзно понравились последние наработки, что я тебе скинул? Это не то, чего ты придерживался в последнее время. Я имею в виду, ты точно готов работать с новыми стилями?
— Да, это что-то совсем другое, — закивал Нат. — И да, мне очень понравилось. Я в отчаянии бился головой об стену, потому что сам до такого не додумался. Это золотые самородки, которые нужно шлифануть живыми репетициями, сам понимаешь.
— А я не знал, что золотые самородки шлифуют. Думал, их переплавляют в слитки...
Нат хлопнул Юэна по плечу.
— И когда ты стал таким занудой?..
Юэн знал, с каким неподдельным энтузиазмом Нат берётся за какое-то дело. Как он чем-то загорается и тщательно подходит к выполнению. Юэн тоже был открыт для всего нового. В этом они всегда были схожи. Однако у Ната имелась обратная сторона этой черты характера — он не мог остановиться на чём-то одном. Группа с Челси и Тимом была не единственным и не первым его опытом. Какое-то непродолжительное время они даже играли вместе с Юэном в одном коллективе. Когда они были подростками, увлечение музыкой носило скорее развлекательный характер. Собрались, ужасно поиграли кто в лес, кто по дрова, поорали в микрофон так, что сейчас уши бы завяли, выпили, похихикали, посидели с девчонками и разошлись по домам выслушивать лекции от родителей. С возрастом начали осознавать, что увлечение музыкой это не только положительные эмоции от выступления и посиделки в весёлой компании после концертов. По крайней мере для Юэна музыка в последнее время стала самым важным инструментом выражения собственных мыслей и чувств. Раньше тоже так было, но не настолько явственно. Юэна всегда тянуло к музыке, и только сейчас он чувствовал, что это увлечение с каждой сочинённой и исполненной песней приобретает новые грани, цвета и смыслы. Ему хотелось больше играть и петь. Круглосуточная личная радиостанция Ю FM как никогда работала на максимальных своих мощностях.
— Так и что думаешь по этому поводу? — напомнил о своём присутствии Нат. — Я готов пробовать что-то новое. В конце концов, я ведь тот ещё экспериментатор.
Сколько помнил Юэн, Нат действительно часто пробовал себя в разных стилях музыки. Дэт-метал? Ужасно, похоже на звук сливающейся в сток воды, но забавно, надо попробовать. Пауэр-метал? Выглядит так, будто гитарист сидит на энергетиках, кофе и на чём-то запрещённом одновременно. Возможно ли вообще играть так быстро? Или там под кожей провода? Дико сложно, можно попробовать, если пальцы не запутаются. Инди-рок? После пауэр-метала звучит как детский лепет, но мотив запоминающийся и лёгкий, хорош как минералка при похмелье, так что погнали. Рэпкор? Вполне. Надо только поставить на припевы кого-нибудь со слащавым голосом.
Юэн тоже по чуть-чуть успел перепробовать себя в разных стилях музыки. Не так активно и разносторонне как Нат. Натаниэлю искренне нравилось многое, но не настолько, чтобы остановиться на чём-то конкретном. Он не просто всегда пробовал что-то новое, он постоянно был в поиске. Новых стилей, новых эмоций, новых людей, новых отношений. И если подобные стадии у Юэна проходили не так стремительно, то у Ната они сменялись очень быстро. Иными словами, Натаниэль часто подхватывал новые идеи, а потом быстро к ним охладевал. Постоянным у него было лишь то, что он был непостоянным. Эту его черту характера Юэн тоже учитывал, поэтому всегда сомневался, когда Нат намекал на совместный коллектив. Да и просто какое-то внутреннее чутьё его всегда останавливало.
— Об этом надо хорошо подумать, — сказал в итоге Юэн.
— Я и не прошу от тебя ответа прямо сейчас. Но было бы неплохо в скором времени услышать твой положительный ответ.
Юэн улыбнулся. В плане напористости они с Натом были схожи.
— Кстати, разве ты не угостишь меня коктейлем за счёт заведения?
— Ещё чего, — фыркнул Юэн. — Чтобы ты остался здесь ещё на полчаса или час?
— Этого времени нам вполне хватит, чтобы подумать, кого ещё пригласить в наш коллектив.
— Я ещё даже не согласился.
— Так и мы пока никого никуда не зовём. Только поговорим, — невозмутимо сказал Нат. — А ещё я там заметил одинокую блондинку, скучающую за столиком...
— Ладно, — вздохнул Юэн. — Пошли. Закажем тебе что-нибудь за счёт заведения, но только потому что я сегодня добрый.
***
Над головой раскинулось монотонно-серое небо, а под ногами урчал ручей.
«Два. Четыре. Шесть. Восемь. Два. Четыре...» — считал Юэн, перешагивая через перекладины железнодорожного моста, об которые даже ещё ни разу не споткнулся, вопреки прогнозам своего спутника.
Берни стоял у самого края и, придерживая фотоаппарат, смотрел вниз. Юэн приблизился и коснулся своим правым предплечьем его левого.
— Каждый раз удивляешь выбором места, — сказал он.
Бернард повернул голову. Глаза цвета мха, облепившего камни внизу у ручья, посмотрели на него внимательно и с живым интересом, уголки губ едва заметно приподнялись.
Молча полюбовавшись живописным видом широкого оврага, разделяющего густой лес на две части, они двинулись дальше по арочному мосту, аккуратно ступая по массивным перекладинам. Высокие деревья покачивались и поскрипывали, откуда-то издалека доносилось постукивание дятла.
Бернард минут десять крутился посреди моста с фотоаппаратами, а потом, когда они оказались на земле, ещё столько же, выбирая лучший ракурс. Чуть позже Юэн отвоевал это время, обнаружив большой папоротник и заставив Бернарда устроить около него фотосессию. Он даже скинул куртку, чтобы эстетично лечь прямо на землю под широкие зубчатые листья. Предостережения Берна о жуках и пауках его не остановили.
— Все насекомые уже отправляются в спячку. Чем и хороша осень, — невозмутимо сказал Юэн и почти так же невозмутимо стряхнул с плеча какого-то клопа.
А ещё ему удалось притянуть-таки Берна к себе, стянуть с него куртку и сделать несколько совместных фотографий около папоротника. Бернард, конечно, поворчал, но судя по горящим глазам, ему самому очень нравилось всё то, что происходило.
Небо хмурилось, верхушки деревьев раскачивались сильнее. В стылом влажном воздухе ощущалось приближение дождя, но пока ни одной, даже самой маленькой капельки с неба не упало.
— Как тебе идея для песни про мост, соединяющий два альтернативных мира? — спросил Юэн, приподнимая воротник куртки. Для подобных путешествий можно было бы выбрать и что-то из-за своих запасов, что не жалко испачкать или порвать, однако Юэн стал замечать, что ему дико нравится носить вещи Берни.
— Два мира... Банально, — вынес суровый вердикт Бернард.
Юэн фыркнул, подтягивая лямки рюкзака. Теперь они с Берном оба были похожи на туристов, только в этот раз Юэн решил освободить себя от обязанностей фотографа, однако ему понравилось то, как он справился в «Вайтбридже». Фотографии с тех негативов, правда, проявить ещё не удалось. Вновь не хватало времени.
— Пока ты требуешь чего-то оригинального, люди продолжают фанатеть по банальщине.
— Возможно. Но как по мне, так лучше что-то малоизвестное и аутентичное, чем популярное и клишированное.
— Поэтому мы вновь отправились в заброшенное местечко, — усмехнулся Юэн, пинком отправив камешек в кусты.
Двигаясь вдоль железнодорожных путей, они дошли до туннеля, проходящего под возвышением с грунтовой дорогой, которой уже давно никто не пользовался. Поблёскивающие от влаги стены тоннеля, неисписанные граффити, воспринимались как-то непривычно — даже самые отчаянные подростки досюда не добрались. Создавалось впечатление, что, пройдя по мосту, они действительно пересекли какую-то границу, отделяющую один мир от другого. Юэн никак не мог избавиться от этого ощущения и продолжал говорить Берну об этом. Он прокручивал в голове строчки текста, подбирал слова, иногда напевал, чтобы определиться с мотивом.
Там, по другую сторону моста, остались шоссе, маленькие похожие на Сент-Брин города, шумные люди, громкие машины, будничные проблемы. А здесь всё иначе. Переплетающиеся кроны деревьев шумели от ветра, воздух настолько чистый, что первое время от него кружилась голова, и пахло землёй и свежестью, как после дождя. На ближайшие несколько миль — ни одной надоедливой живой человеческой души. Только они вдвоём с Берном. С фотоаппаратами. И возможностью отпугивать лесных жителей громким пением.
— Куда ведёт эта дорога? — спросил наконец Юэн. Он шёл по рельсе, расставив руки в стороны и пытаясь удержать равновесие.
Железную дорогу припорошила листва, сквозь гравий пробивалась трава, а кое-где даже мелкие молоденькие деревца. Местами лес подбирался совсем близко к путям, надписи на небольших путевых табличках выгорели, столбики покрылись ржавчиной. Дорогой не пользовались лет десять. Может, чуть больше или меньше.
— Скоро узнаешь, — загадочно произнёс Бернард и остановился, чтобы сфотографировать Юэна.
Юэн резко остановился и пошатнулся, вытянул руки вперёд, а корпусом отклонился назад, будто падение неминуемо. Однако удержать равновесие на самом деле не составило труда, надо было просто театрально повертеться на рельсе. Он выпрямился, вскинув руку к голове, и подмигнул, устремив взгляд прямо в объектив.
— Каждый раз удивляешь, — опустив фотоаппарат, сказал Бернард, повторив интонацию на манер недавней фразы Юэна.
— И чем таким особенным я тебя удивляю? — с любопытством спросил Юэн и, прыгнув рядом с Бернардом, посмотрел на него.
— Собой.
Юэн вопросительно приподнял брови, уперев руки в бока.
— А конкретнее, мистер?
— Куда уж конкретнее? Ты сам по себе удивительный.
— «Удивительный идиот» ты хотел сказать?
Бернард молча улыбнулся одними краешками губ и, поманив рукой, пошёл дальше вдоль железной дороги. Юэн поравнялся с ним, обогнал и, развернувшись, пошёл спиной вперёд, расплываясь в улыбке, как ранее упомянутый «удивительный идиот». Бернард смотрел на него со смиренным умилением, будто на разыгравшегося ребёнка, которому наконец-то позволили вдоволь подурачиться. Не было необходимости заниматься ребячеством, чтобы приподнять настроение Берни. Он с утра был в хорошем расположении духа. Поэтому Юэн потешался глупыми выходками исключительно потому, что просто хотел, а улыбка Берни шла приятным бонусом.
— А я понадеялся, что ты сейчас начнёшь осыпать меня комплиментами, — с наигранной досадой вздохнул Юэн, снова запрыгнув на рельсу. — Ну там скажешь, что у меня удивительной красоты улыбка, и поэтому мне надо улыбаться не двадцать четыре на семь, а двадцать пять на восемь. Что мои глаза как... эм-м... две серебряные монеты на дне кристально чистого озера. Что у меня настолько мягкие волосы, что даже сама Афродита позавидует. Что у меня очаровательные ключицы и привлекательная линия плеч...
— Зачем мне всё это говорить, — усмехнулся Берн, — если ты и сам неплохо справляешься?
— Считаю самодостаточность одной из самых лучших своих черт. После скромности, да. Подожди-ка, что это там впереди? Поезд? — спрыгнув, Юэн с опаской отшатнулся от путей.
— Наша точка назначения, — спокойно сказал Бернард, невозмутимо продолжая идти вдоль железной дороги.
— Это станция, да? Она что, действующая?
— Нет, конечно, откуда посреди леса действующая станция? И какой смысл был бы нам её посещать? Естественно, она...
— ... заброшена.
— Соображаешь.
От сжигаемого изнутри любопытства Юэн ускорил шаг, вырвавшись вперёд, но Бернард быстро с ним поравнялся. Железная дорога разветвлялась на два пути. Впереди, среди невысоких деревьев, виднелось здание из красного кирпича, потускневшее от времени и погодных факторов. Часть, заметную с этого ракурса, подобно щупальцам обвили лозы какого-то вьющегося растения. На информационной покосившейся табличке было написано: «станция Ньют-Крик». На одном из путей стоял поезд. Вернее, даже паровоз. Огромный и чёрный.
— Не могу поверить, — удивлялся Юэн. — Это место выглядит так странно. Островок цивилизации в море леса.
— Под ноги смотри хотя бы иногда, — схватив его за плечо, сказал Бернард.
Юэн резко затормозил, выбросив по инерции одну ногу вперёд. Они шли между двух железнодорожных путей, ещё один шаг и Юэн налетел бы на невысокий чёрно-белый столбик.
— Я видел.
— Ага, и это тоже? — спросил Бернард, указав прямо под ноги.
В нескольких дюймах от мысков их обуви лежал скелет животного. Судя по вытянутой пасти — волка или собаки. Обратив внимание на крупные клыки, Юэн вздрогнул и невольно повёл плечами. Сквозь посеревшие рёбра к хмурому небу тянулась жидкая и пожухлая трава и какие-то мелкие белые цветочки. Хорошо, что Бернард в этот раз прихватил с собой из машины биту. Они забрались далеко. Здесь обитали дикие звери.
— Становится плохой традицией натыкаться на останки, — выдохнул Юэн, перешагивая через скелет и настороженно оглядываясь.
— И на призраков.
— Чувствуешь их?
— Очень слабо, но что-то здесь есть, — сказал Бернард, с любопытством смотря в сторону кирпичного здания, к которому они не спеша приближались.
Юэн наклонился корпусом вперёд, чтобы заглянуть Берни в лицо.
— Мне показалось, или я услышал азарт в твоём голосе?
Бернард вздохнул и устало улыбнулся.
— Кажется, я начинаю свыкаться со своей особенностью.
Юэн вдруг остановился, провожая взглядом медленно удаляющуюся спину Бернарда.
«Свыкаться со своей особенностью, да?» — эхом пронеслось в голове. Юэн оглянулся на скелет, оставшийся где-то позади в траве. Осмотрел опушку подступающего леса. Поёжился от холодного ветра и вновь приподнял воротник куртки.
— Могла ли как-то на это повлиять последняя твоя встреча с матерью в «Вайтбридже»? — спросил Юэн, догнав Берна, который как раз остановился, чтобы сделать несколько фотографий. — Подкорректировать способность или что-то в этом роде...
— Может быть. У меня до сих пор странное впечатление о той встрече, — нахмурив брови, ответил Берн. — Тогда я испытал острое ощущение... знаешь, будто время поджимает, а тебе надо успеть обговорить самое важное. Мать очень не хотела, чтобы я унаследовал от неё эту способность. После повторного посещения «Вайтбриджа» я стал как никогда в этом уверен. Но она подозревала, что меня не минует способность видеть призраков. Однако после встречи с ней мне как-то полегчало. Всё равно что... поговорить с человеком, у которого такая же проблема. То есть саму проблему это не решает, однако...
— Становится морально легче от того, что существует кто-то с такими же проблемами и он тебя понимает. Поддержка.
— Именно, — кивнул Берн. — У тебя хорошо получается угадывать мои мысли, я как-то сегодня не особо красноречив и собран.
— Сегодня? Ты себе льстишь, — усмехнулся Юэн, шутливо поддев его локтем. — Больше практики перед зеркалом, Би.
— Я банально не могу смотреться в зеркало так долго, как ты.
— Просто не представляешь, как я рад чувствовать себя хорошим примером для подражания.
Двойные двери станции оказались открыты нараспашку, будто Ньют-Крик была готова гостеприимно принять поток пассажиров. На кафельном полу — россыпь загнанной ветром листвы. В мутные окна заглядывали молоденькие деревца и высокие кустарники, помахивая тонкими ветвями и пожелтевшими листочками. По левую сторону, будто в кинотеатре, растянулись ряды на вид ужасно неудобных сидушек, обращённые к стене с большими застывшими часами и чёрным механическим табло с «перескакивающими» цифрами.
По правую сторону кассы и пара дверей. Помещение казалось пустынным. Два-три информационных плаката, никаких забытых вещей, одинокие тележки для перевозки багажа.
— Откуда посреди леса взялась эта станция? — спросил Юэн, заглядывая в узкие щёлочки жалюзи по ту сторону кассовых окошек. — Зачем она здесь?
— Если верить тому, что пишут, то тут хотели организовать национальный парк. Станцию отстроили первой, чтобы привозить материал и рабочих. Планировалось построить небольшие туристические домики у пруда, который сейчас уже, должно быть, превратился в болото, поставить киоски с сувенирами. Но только почему-то не учли или неправильно просчитали особенности местности. Здесь много болот. И во время прокладывания дороги к пруду два строителя погибли, увязнув в трясине. Как можно догадаться, место получило дурную репутацию. Зная любовь туристов уходить с пешеходных маршрутов, было решено прекратить строительство. Какое-то время через эту железную дорогу ещё проходили поезда, без остановки. Теперь уже и сама железная дорога не используется.
— Как много люди всё-таки оставляют после себя то, чем даже толком не пользовались. Идеи, которым не суждено сбыться, планы, которые никогда не реализуются. Всё незаконченное...
Чтобы пробраться в кассовые помещения, пришлось повозиться с дверью, так как та совсем не хотела открываться. Денег в старых кассовых аппаратах, конечно, не осталось, но кое-что интересное Юэн всё равно прихватил.
— Смотри, что я нашёл, — сказал он, протягивая прямоугольный билетик из плотной бумаги Берну. — Тебе в качестве сувенира.
— Хорошо сохранился.
— Спасибо. Мне в прошлом месяце стукнуло шестьдесят три.
Берн забрал билетик, и Юэн показал ему ещё один такой же в своей руке.
— Куда поедем?
— А куда ты хочешь?
— Туда же, куда и ты.
— Мило, конечно, — нахмурился Бернард, — но у тебя нет своих желаний?
— Напротив, — улыбнулся Юэн. — У меня их даже очень много. Так что можно сначала поехать туда, куда хочешь ты, а потом наоборот.
— Звучит более правильно. Договорились, — кивнув, сказал Бернард и, всё ещё держа в руке билетик, посмотрел Юэну за спину. — В таком случае, может быть, отправимся на перрон? А то опоздаем на поезд.
Когда они вышли, Юэн обратил внимание на значительно посеревшее небо. Тени углубились, ветер сметал листву с платформы и волнами пригибал пожухлую траву. На одном из фонарей откуда ни возьмись появился огромный чёрный ворон. Бернард сфотографировал его, а он, с молчаливым любопытством покручивая головой, разглядывал Юэна и Берна в ответ. Весь его вид, в особенности глазки, похожие на бусины из какого-нибудь ловца снов, казались чересчур умными. Будто человеческая душа запечатана в теле птицы. Позволив себя ещё пару раз сфотографировать, ворон взмахнул крыльями и улетел.
На самых дальних путях, ближе к лесной гряде, стоял паровоз, явившийся будто прямиком из старых вестернов, — огромная махина с крупной прожекторной лампой на носу. Казалось, вот-вот оглушающий гудок рассечёт воздух, над поездом взметётся плотный пар и застучат внушительные колёса, сметая с путей сухие ветки и налипший на рельсы мох.
Бернард сказал, что среди отцовских фотографий не нашёл ничего, связанного с этим местом, однако прихватил тот снимок локомотива, что уже когда-то показывал. Странным образом выходило так, что Ньют-Крик явно более молодая станция, нежели остатки железной дороги около Сент-Брина, но каким образом здесь появился старый-престарелый паровоз — оставалось загадкой.
— Может быть, пригнали за ненадобностью. Чтобы не занимал место в депо, — предположил Бернард.
После десятиминутных настойчивых, но тщетных попыток пробраться в кабину машиниста Юэн решил просто залезть на эту громадину.
— Скажи, ты на любые крупные заброшенные объекты будешь забираться? — с иронией спросил Бернард, оставшись внизу.
— Нет, — засмеялся Юэн. — Только на особо грязные.
На самую верхушку он не полез. Остановился на платформе около цилиндрической части котла и провёл по нему рукой. Он почему-то казался тёплым на ощупь.
— Ты знал, что специальный вагон с углём называется тендером? — решил блеснуть знаниями Юэн, пока Берн со всех ракурсов фотографировал находку. И Юэна на ней заодно.
— Нет.
— А ты знал, что в тендере есть не только уголь, но ещё и запас воды?
— Нет.
— Знаешь, как вообще устроен паровоз?
— Никогда не интересовался. А ты знаешь?
— Да, — сказал Юэн, проходясь по платформе к носу паровоза. Бернард внизу повторял его движения, словно они прогуливались плечом к плечу. — У меня дед был машинистом. Любил рассказывать об устройстве паровозов вместо увлекательных историй перед сном. На всю жизнь это запомнилось, хотя без понятия, зачем мне такая информация, — Юэн замолк и остановился, вновь дотронулся до цилиндрического котла — по-прежнему тёплый. — Ещё хорошо запомнилось, что руки у него были чёрными от въевшейся угольной пыли, а курил он так много, что среди друзей носил прозвище «паровоз» и был крайне этим доволен. Ну ты понял, тот ещё каламбур... Машинист, паровоз... Родственники всегда говорили, что чувством юмора я в него пошёл. Не знаю, так ли это. Он умер от рака лёгких, когда мне едва исполнилось шесть.
— Сочувствую, — тихо произнёс Бернард, остановившись перед паровозом. Руки его привычным жестом держали опущенный фотоаппарат.
Оперевшись на поручень, Юэн подался корпусом вперёд и посмотрел на Берна. Так странно, что они по-прежнему многого друг о друге не знали, хотя казалось, будто знакомы всю жизнь или даже больше, в общем, значительно дольше, чем может рассказать календарь. Подсчёт проведённого вместе времени вообще не имел смысла. После того разговора у пруда, который произошёл недавно, всё стало иначе. Дни казались неделями, потому ли что были очень насыщенными? Наверное, думал Юэн, такое впечатление создавалось потому, что многие события они пережили вместе, разделили их на двоих. И Юэн испытывал сильную тягу продолжать это равномерное и плавное сближение. Он поймал внимательный и немного грустный взгляд Бернарда. Может быть, в этот момент он думал о том же?..
— Всё, слезай. Хватит обтирать мою куртку.
Юэн усмехнулся и посмотрел в глубокое серое небо. Ветер вдруг стих, и всё замолкло. Тот самый спокойный миг перед буйством стихии. Юэн закрыл глаза и ощутил на лице первые редкие капли дождя. Расслышал слабый шорох листвы. Воздух стал плотным, даже вязким.
Когда подошвы кроссовок коснулись земли, хлынул дождь, и Юэн от неожиданности радостно вскрикнул. Берн, прикрывая фотоаппараты, помчался к платформе. У Юэна никакой аппаратуры при себе не было, поэтому он особо не спешил. Но когда дождь усилился и превратился чуть ли не в тропический ливень, он тоже побежал к станции. Там, под крышей, уже стоял Бернард и смахивал влагу с фотоаппаратов.
Юэн встряхнул головой и взъерошил рукой намокшие волосы.
— Кажется, это надолго, — сказал он, оборачиваясь через плечо на стену дождя, преградившую им выход.
Они уселись прямо на пол, чтобы смотреть на то, как стихия омывает паровоз и раскачивает деревья. Постелили дождевик, а поверх него две флисовые кофты, которые Бернард прихватил с собой. От кафельного пола исходил пронизывающий холод, но с такой импровизированной подстилкой сидеть оказалось приемлемо.
Юэн знатно перепачкался, пока покорял паровоз, и ему пришлось долго оттирать руки влажными салфетками.
— Вчера ко мне на работу заглянул Нат, — сказал он, откусывая большой кусок от сэндвича. Это был уже второй по счёту. Первый он буквально проглотил одним махом. За время прогулки они успели проголодаться, к тому же на свежем воздухе любая еда казалась вкуснее. — Помнишь, я говорил, что их группа распалась? Угадай, с каким предложением он заявился.
— Он хочет создать новую, — прожевав, выдвинул предположение Бернард. Они сидели бок о бок, поглощая перекус и попивая горячий кофе из термокружек.
— Бинго.
— И что ты ему ответил?
— Что это дело, требующее ответственного подхода, — нараспев протараторил Юэн, — и мне надо подумать. Серьёзно подумать. Хотя игра в коллективе — это то, чего мне порой сильно не хватает.
— В чём проблема тогда? Их группа уже распалась, а с Натом можно хотя бы попытаться найти компромисс в процессе творчества. Конфликты неизбежны, но... сам понимаешь.
— Сказать проще, чем сделать. Мы поговорили с ним о том, кого можно ещё позвать. Он предложил Тима и Челси, — усмехнулся Юэн. — Я сказал, что необязательно было устраивать эпичный разбор полётов и расформировывать старую группу, чтобы включить меня в новый состав. Нет, Челси точно теперь будет держаться от Ната на пушечный выстрел. Обидно на самом деле, она хорошо играла на барабанах. Нам мы пригодился её талант.
— А Тим? Как его полное имя, кстати? Из-за твоей любви сокращать имена я не знаю, как кого зовут.
— Тимоти, — засмеялся Юэн, разделываясь с остатками сэндвича. — Его зовут Тимоти. Мальчик-сахарок Тим. В общем, думаю, он согласится. Но только на клавишные. На бас не пойдёт.
— Есть ещё кто-нибудь на примете?
— Есть, — кивнул Юэн, — один знакомый барабанщик, который сейчас страдает от отсутствия коллектива. Надеюсь, Нат не отпугнёт его своим поведением. Знаю пару человек, которые в теории могут согласиться на бас-гитару. Часть из них, правда, на дух не переваривает Ната, другая часть — меня, — засмеялся Юэн, обхватив руками термокружку с кофе. — В общем, подбор коллектива это только первая страшная ступенька, потом нужно как-то собраться всем вместе. Это уже не подростковые годы, когда уйма свободного времени. Кто работает, у кого семья... Но собраться вместе тоже недостаточно, нужно ещё научиться как-то слаженно играть, а не постоянно материть друг друга.
— Это может растянуться надолго...
— В общем-то, да. Пока мы решили остановиться на нескольких репетициях, если найдём барабанщика. Согласится Тим — будет ещё лучше. Может, и ещё какие-то люди подтянутся. Не хочу загадывать, там дальше посмотрим, какие настроения у нас будут. Может, пошлём идею с группой куда подальше.
Какое-то время они молча наблюдали за мутной пеленой дождя. Стихия должна отпугнуть диких животных. Призраков, возможно обитающих в этом месте, отпугнуть гораздо сложнее, но о них Бернард больше не заикался. Подтянув согнутые в коленях ноги к груди, Юэн опустил голову на сложенные руки.
— Ю?
— Это я.
— Если вы всё-таки соберёте группу... — тихо произнёс Бернард, всё ещё держа термокружку, — что будет с твоими сольными выступлениями?
— С ними всё останется по-прежнему, — ответил Юэн, чуть крепче прижавшись к Берну. Выпитый кофе, конечно, согревал, но они уже долго сидели без движения. К тому же одежда Юэна ещё не успела до конца высохнуть, и от этого временами ему было зябко. — Я продолжу выступать отдельно. Потому что есть песни, которые я хочу сочинять и исполнять лично, без чьего-либо вмешательства и правок. Это важно для меня. Я не смогу это бросить ради командой игры, буду как-то совмещать, — улыбнулся он. — Тебе же удаётся работать и в фотостудии и в бюро Чилтона. Чем я хуже?..
— Ничем ты не хуже. Ты даже лучше... меня, — задумчиво сказал Бернард.
Юэн потянулся к его термокружке. Уж очень соблазнительно пахло кофе.
— Смотрю, тебе нравится что-то за мной доедать или допивать... — сказал Бернард, но руки от кружки не убрал, просто позволил Юэну, накрыть её своими ладонями.
— Твоё кажется вкуснее, — с невозмутимым видом улыбнулся Юэн и, потянув кружку с кофе к себе, ощутил, что Бернард сам медленно и аккуратно прислонил её к его губам.
Сделав несколько глотков, Юэн облизнулся и заметил на себе пристальный взгляд Берна.
— Что такое? Я оставил тебе, не смотри на меня так.
— Нет, я просто... — вдруг замялся Бернард, нахмурив брови. Его щёки порозовели, или Юэну просто показалось. — Почему сейчас это выглядело так эротично?
— Не знаю, почему. У тебя надо спросить, — с азартом ответил Юэн. — Почему это показалось тебе эротичным? А, Берн?
— Хм-м, действительно оставил, — сказал Бернард, заглядывая в термокружку и делая вид, что не услышал никаких вопросов.
— Я там кое-что ещё оставил. На самом краешке. Свою ДН...
Бернард помотал головой из стороны в сторону, едва сдерживая усмешку.
— Только не начинай... — перебил он и через секунду допил остатки кофе.
— Ну вот, а я только новую речь подготовил.
Они оба засмеялись.
— Берн, — сказал Юэн, когда Бернард убрал пустые термокружки в рюкзак. — Ты так изменился.
— Ты тоже.
— Стоило один раз залезть с тобой в заброшку, и вот до чего мы докатились. Сидим вдали от цивилизации. Пережидаем дождь, опустошая взятые с собой запасы. И сеть здесь не ловит, даже смешных роликов про котов не посмотреть, — с досадой выдохнул Юэн. — Ну что, ты доволен?
— Более чем, — твёрдо сказал Бернард.
— Так вот, хочу сказать тебе, что я тоже доволен, — улыбнулся Юэн. — Я ни разу не пожалел ни об одной нашей поездке. Ладно, я вообще редко жалею о совершённых поступках. Не моё это, — он замолк на несколько секунд, сцепив пальцы и покрутив на них кольца. — А если серьёзно, я просто вдруг вспомнил тот заброшенный театр. Это было первое место, куда мы с тобой вторглись вдвоём, если не считать краткой экскурсии к остаткам железной дороги. Тогда я был крайне удивлён твоему поведению, хотя предполагал, что фотографы ради интересных снимков готовы на многое.
— До того раза у меня не было привычки залезать в заброшенные здания, — признался Бернард. — Я фотографировал снаружи и обычно внутрь никогда не лез. После смерти отца во мне что-то поменялось. Не знаю, может, его фотографии так на меня повлияли, но я стал испытывать тягу к таким местам.
Юэн посмотрел на него с сочувствием.
— Я вообще никогда в жизни не интересовался заброшенными местами, — сказал он. — Не думал, что их так много только в нашей стране. И даже не предполагал, что когда-нибудь в свои выходные буду идти через лес, чтобы погулять по заброшенной станции. Мне это чертовски нравится — находиться здесь с тобой.
— Взаимно, — улыбнулся Бернард.
— Да, ты точно сегодня не особо красноречив, — похлопав его по плечу, сказал Юэн. — Но возвращаясь к теме того театра. Знаешь, что самое интересное? То, как по-разному мы воспринимали то место. Ты видел возможность сделать серию атмосферных фотографий, я видел тёмное замкнутое пространство. И сравнивая себя прежнего с собой настоящим, хочу сказать, что тогда я был менее смелым, — Юэн вздохнул и зачем-то посмотрел на свои руки. — Я никогда специально не искал замкнутых пространств, чтобы тренироваться подчинять свою фобию, но, как уже говорил, ситуаций, где предстояло с этим столкнуться, не избегал. Забавно, что больше меня тогда пугала не перспектива оказаться в тёмном замкнутом пространстве, а то, что ты узнаешь о моих слабостях. Вообще, кто-либо узнает о моих слабостях. В итоге ты всё равно узнал. И сейчас всё стало намного проще. Я понимаю, почему ты не особо хотел рассказывать о своих кошмарах. Потому что я тоже скрывал свои страхи и слабости, но я рад, что всё вот так сложилось. Что мы сидим здесь и можем свободно разговаривать на эту тему. На многие темы. Даже на те, которые раньше можно было обговаривать только наедине с собой.
— И я тоже рад, что всё в итоге так сложилось.
— Просто захотел сказать тебе всё это, вот. Спасибо за внимание, — протараторил Юэн.
— Тебе спасибо, — сказал Берн.
Дождь продолжал барабанить по крыше. Юэну казалось, что железная дорога скоро превратится в водную железную дорогу и возвращаться им придётся исключительно по рельсам, чтобы не намочить ноги.
— Мы, конечно, не сильно спешим, — сказал Бернард, — но и здесь не можем находиться вечно. Если через час дождь не прекратится, придётся возвращаться к машине в дождевиках.
— А надувной лодки у тебя там в рюкзаке не завалялось случайно? Судя по тому, как шпарит дождь, нам бы она не помешала.
— Я поищу, конечно, но, кажется, именно сегодня оставил её дома, — усмехнулся Берн. — Такое ощущение, будто мы остались совсем одни, — тихо добавил он.
— Да, есть такое.
— Мне нравится.
— И мне.
Юэн положил голову ему на плечо. Долгое время они сидели молча. Бернард рисовал узоры на его ладони, переплетал их пальцы вместе. Дождь будто бы и не желал останавливаться. Отправляясь в очередную поездку, они посмотрели прогноз, планировали успеть до темноты и до дождя, но погода оказалась непредсказуема.
В какой-то момент Бернард обхватил руку Юэна и мягко надавил большим пальцем ему на середину ладони, при этом остальными пальцами поглаживая костяшки и колечки. Юэн сам не понял, почему от этого жеста у него вдруг побежали мурашки по коже. Некоторые прикосновения казались очень чувствительными, особенно если прикрыть веки. Средним и безымянным пальцами Берн провёл Юэну от самого верхнего края ладони к запястью и медленно скользнул ими же под правый рукав куртки.
Чуть выпрямившись, Юэн шумно выдохнул и ощутил мягкое прикосновение губ к своей щеке. Снова захотелось сомкнуть веки, чтобы углубить тактильные ощущения. Он склонил голову набок, подставляя шею, однако Берн, оставив краткий поцелуй на линии его челюсти, отстранился.
— Что это за демо-версия? — недовольно пробурчал Юэн. — Мы так не договаривались.
— Мы вообще никак не договаривались, ты просто не приобрёл полную версию.
— Ты посмел использовать против меня моё же оружие? — спросил Юэн, приблизившись.
— А что мне будет, даже если так? — сказал Бернард.
— Суровое наказание, — ехидно ухмыльнулся Юэн, намеренно сделав долгую паузу.
— Не оттягивай неизбежное. Выноси приговор.
— Я начну говорить про косвенные поцелуи, про то, как частички слюны остаются на...
— Нет, я этого не вынесу, — сказал Берн и перебил Юэна поцелуем.
Юэн засмеялся ему прямо в губы и запустил пальцы в волосы на затылке. Поцелуи на кафельном полу заброшенной железнодорожной станции казались особенно сочными. Юэн загорелся ещё с того момента, когда они обнимались и целовались под тем папоротником, и всё думал, представится ли возможность заняться этим снова, или придётся ждать до дома. Юэн не знал, куда деть ноги: то ли согнуть, то ли выпрямить. В конце концов Бернард просто закинул их к себе на бёдра. А так оказалось даже теплее. Плед из машины они с собой не прихватили.
— Дождь, кажется, закончился, — на мгновение отстранившись, сказал Бернард.
— Дождь? Какой дождь? — растерянно переспросил Юэн, даже не посмотрев в сторону платформы. — А, дождь. Да и чёрт с ним.
Он стиснул ладонь Берна, прислонённую к своей груди и спустил её на пояс.
— Ладно, согласен.
***
Юэн относил себя к числу людей, которые редко видят сновидения. Конечно, сны ему снились, но он их даже не старался запоминать. Кошмары были очень редким явлением и то случались с ним в детском возрасте. В этом плане они с Бернардом были противоположностями.
Посреди ночи просыпался он тоже редко, однако в этот раз что-то его разбудило. Он перевернулся на бок, вытянул руку, намереваясь обнять Берни, но рука, встретив пустоту, опустилась на примятую прохладную подушку. То, что в кровати не было Бернарда и даже его тепла, сразу развеяло остатки сна.
— Какого...? — едва разлепив веки, пробурчал Юэн и осмотрелся.
Нет, это была не тактильная галлюцинация. Бернард действительно отсутствовал. И судя по всему, уже долго. Юэн тяжело вздохнул и поднялся с кровати.
Натягивая рукава чёрного лонгслива по самые пальцы, он зевнул и шаркающей походкой направился к двери. Ранее он всегда предпочитал для сна тонкие кофты с длинным рукавом, а в последнее время привык спать в футболке Бернарда. Но осенью в доме стало прохладнее, и он стянул у Берна лонгслив, который тот хотел сжечь за ненадобностью.
Выйдя в коридор с работающим ночником, Юэн заметил, что на первом этаже горит свет. Спустившись и остановившись в дверном проёме кухни, он заметил Бернарда, уткнувшегося в сложенные на столе руки.
— Не похоже, чтобы было утро, — сказал Юэн, обнимая себя за плечи. — Что случилось, Би?
Как и ожидалось, Бернард не спал. Он выпрямился, демонстрируя залёгшие под глазами тени.
— Неужели снова кошмары? — встревоженно спросил Юэн, подходя ближе. Он с ужасом вспоминал ту неделю, когда боялся даже касаться Берна. И очень не хотелось, чтобы они с этой проблемой зашли на второй круг.
— Мне просто снова приснилась мать, не то чтобы кошмар, но... ерунда. Я долго ворочался, не мог уснуть, решил спуститься, чтобы не мешать тебе, — подавленно произнёс Берн.
Юэн вздохнул и опустил руки ему на плечи.
— Малыш Берн...
Заглянув в припухшие и покрасневшие глаза, нежно пригладил ему волосы у висков.
— Сделай так ещё раз, — прикрыв веки, попросил Бернард.
— Как? Вот так? — Юэн вновь коснулся и пригладил короткие волосы у висков. — Тебе нравится?
— Да, — кивнул Бернард и потёрся щекой об его ладонь, потом уткнулся в неё носом. — Такой приятный, успокаивающий жест.
Притянув Юэна за пояс, он усадил его боком к себе на колени.
— Я же тяжёлый.
— Да, ужасно. Как жить теперь без ног?..
Юэн грустно улыбнулся, опустив ладони Берну на грудь и заглянув в уставшие зелёные глаза.
— Сможешь ли ты услышать тишину? Сможешь увидеть тьму? Можешь ли ты склеить разбитое? Можешь ли почувствовать мое сердце?* — пропел Юэн со своей характерной хрипотцой, поглаживая через футболку ключицы Берна.
Небо за окном едва-едва начинало светлеть. Юэн даже не посмотрел, который час. В общем-то, было не так важно. Закинув руки Бернарду на плечи, Юэн обнял его. Он хотел бы разделить с ним плохие сны, чтобы на одного приходилось не так много. На какой-то момент Юэну показалось, что он избавил Бернарда от плохих снов. Жаль, что это оказалось не так. Очень самонадеянно было думать, будто он способен только своим присутствием решить проблемы человека с кошмарами, которые длились у него всю жизнь.
— Прости, я ничего не могу сделать, чтобы хоть как-то тебе помочь, — прошептал Юэн.
— Тебе и не нужно ничего делать, — ответил Берн, положив подбородок ему на плечо. — Потому что ты уже делаешь достаточно. Плохих снов стало значительно меньше, но полностью мне от них не избавиться. Тут уж просто надо привыкнуть, что иногда может быть вот так, как сейчас. Извини.
Юэн крепче стиснул Бернарда в объятиях. Пусть хоть каждую ночь придётся просыпаться. Неважно. Он уже очень давно решил остаться. Ощутив прикосновение губ к своей шее, — не поцелуй, Юэн уже выучил, что Берн делал так, чтобы успокоиться, — вместо каких-либо слов он просто продолжить петь. Шёпотом на ухо.
— Я боюсь близости и не выношу одиночества. Я жажду того ощущения, когда ничего не чувствуешь. Чем выше взбираюсь, тем больнее падаю. Мне не утопить моих демонов, они умеют плавать.*
*текст из песни Bring me the horizon — Can you feel my heart