Плёнка #19
— Так и знал, что ты тогда не за сэндвичами ходил! — взмахнув рукой, воскликнул Юэн и только каким-то чудом не опрокинул чашку с травяным чаем на разложенные на столе фотографии.
У Бернарда на мгновение ёкнуло сердце, и на всякий случай он подальше убрал коробку со снимками. Как и обещал, он рассказал о призраках, которых успел повидать. Больше всего Юэна заинтриговала ещё одна таинственная незнакомка в белом одеянии. Подобно призраку Лейлы Дарсен она тоже вышла на Бернарда сама, но пока не было никаких предположений через какого человека.
— В свадебном? — спросил Юэн, уже привычно сидевший по правое плечо.
— Что в свадебном? — не понял Бернард, отвлекшись от записей в блокноте.
— Ты сказал, что она была в белом платье. В свадебном?
Прикрыв веки, Бернард прислонил ладонь к лицу, пытаясь освежить образ призрака в памяти. Он давно не видел незнакомку.
— Нет, платье у неё было обычное. Длинное, ниже колен, но не свадебное.
— А она точно призрак?
— Насчёт неё я с самого начала даже не сомневался.
— Значит, версия о том, что это просто могла быть отвергнутая тобой невеста, отпадает.
— Ха-ха, — механически произнёс Бернард, поддев Юэна локтем. — Очень смешно.
В кружочке, соединяющимся с «Бернардом» и «Дамой в белом» (так нарёк её Юэн), стоял знак вопроса. Максимум какие выводы им удалось сделать: Дама в белом могла быть привязана к какому-то месту, но имела возможность перемещаться; её существование кто-то подпитывал; она являлась Бернарду с определённой целью. Юэн выразил глубокую обеспокоенность в том, что история этого призрака может быть аналогичной истории Лейлы Дарсен. И будет совсем не смешно, если призрак вновь приведёт их к останкам где-нибудь в лесу или в каком-нибудь заброшенном местечке. Бернард разделял его опасения. Даже если история с новым призраком обернётся тем же, чем обернулась с Лейлой, он надеялся, что морально справится. А может, такую уверенность придавал факт, что Дама (Юэну быстро надоело именовать её «Дама в белом», поэтому он стал использовать короткий вариант) уже давно не появлялась, и он перестал видеть в ней потенциальную угрозу для своего физического и морального здоровья.
Бернард вкратце упомянул про возможного призрака в бассейне, но сразу предупредил, что видел его всего один раз.
— Вот почему ты стабильно ходишь в бассейн, — закивал Юэн. — Ты просто хочешь выяснить, есть ли там призрак или нет.
Бернард тяжело вздохнул.
— В какой-то мере.
— В какой-то мере, — беззлобно передразнил Юэн. — Ладно, сообщишь если снова его увидишь.
Бернард кивнул и опустил взгляд на открытый блокнот. Сегодня Юэн вернулся домой пораньше и после ужина они решили записать всю остальную информацию по призракам. У Бернарда наконец-то появилось ощущение, что он начал разбираться в мистике и что он хотя бы немного способен контролировать ситуацию.
— Ты обещал помочь с плёнками, — сверкнув загадочным взглядом на Бернарда, сказал Юэн, помогая убрать снимки, которые они просматривали.
— Можем приступить хоть сейчас, — ответил Бернард, с вызовом приподняв одну бровь. — Если готов.
— Всегда готов, если не на работе, — усмехнулся Юэн.
После повторного посещения «Вайтбриджа» он загорелся желанием провести полный процесс проявки фотографий самостоятельно и всякий раз об этом напоминал, однако на это катастрофически не хватало времени. Юэн уезжал раньше обычного, а возвращался, как всегда, поздно. Организация ближайшего концерта легла на его плечи. Чтобы успевать репетировать и «не спойлерить» дома, он брал с собой на работу гитару, и дома играл очень редко. И за эти пару дней Бернард успел соскучиться по его песням и бренчанию и сам ждал концерта.
Так как Юэн уже неоднократно присутствовал при проявке плёнок и фотографий, Бернард не стал вдаваться в подробности и повторяться, но всё-таки при свете решил показать, как следует доставать и обрезать плёнку. Надев перчатки, Юэн потренировался на пустой катушке. При накручивании плёнки на спираль из проявочного бачка у него возникли трудности и он попросил помощи. Бернард, мягко накрыв его руки своими ладонями, направлял его пальцы, чтобы он запоминал движения. Оба были в тонких перчатках, через которые тепло прикосновений ощущалось расплывчато.
— Может, мы купим гончарный круг? — усмехнулся Юэн, не отводя взгляда от их соединённых рук. — Будем как в том старом фильме. Ты обнимешь меня со спины. Вот так, как сейчас, накроешь мои руки и мы...
— Наделаем глиняной посуды?
— Навряд ли, — засмеялся Юэн. На его щеках играл розоватый румянец. — Скорее, просто перемажемся и наведём беспорядок, а потом будем ругаться и убираться до самого утра.
Бернард улыбнулся и убрал руки.
— Мне тоже кажется, что всё будет именно так, — сказал он, стягивая перчатки.
— Ладно, — выдохнул Юэн, встряхнув головой и взяв свою отснятую в «Вайтбридже» катушку и специальную открывалку. — Давай начнём уже, — решительно сказал он и кивнул подбородком в сторону выключателя.
Бернард поймал его взгляд на несколько секунд, безмолвно говоря, что при необходимости включит свет. Он не сомневался, что Юэн понял его без лишних слов. Так и было. Выключив свет, Бернард вернулся на прежнее место и встал к Юэну вплотную, плечом и бедром чувствуя исходящее от него тепло. И слабую дрожь. Юэну предстояло преодолеть два испытания в одном: справиться с фобией и обрезать и накрутить плёнку. Опустив руку ему на спину, Бернард приблизился.
— Ты справишься, — сказал он шёпотом, коснувшись губами его уха, отчего у самого мурашки забегали по коже.
— Конечно, справлюсь. Теперь-то я могу тебя свободно тискать в темноте, — усмехнулся Юэн.
Бернард услышал шуршание и лёгкий стук. Потянулся левой рукой и коснулся предплечья Юэна, скользнул пальцами по его запястью. Юэн застыл на месте, тяжело и немного сбивчиво дыша.
— Боишься, что я всё испорчу? — усмехнулся он. Голос его едва заметно дрогнул. Раньше бы Бернард такого даже не заметил, но сейчас всё было иначе.
— Нет, — ответил Бернард и машинально покачал головой из стороны в сторону, чего Юэн, конечно же, не мог заметить. — Не испортишь. Я в тебе уверен. Просто хочу «понаблюдать».
Послышался приглушённый смешок.
— Наблюдаешь прикосновениями?
— Ага, именно так.
— Не перестаёшь меня удивлять...
— Не отвлекайся и... не забывай, что держаться нужно за края с перфорацией.
Кончиками пальцев Бернард едва касался тыльной стороны ладони Юэна, ощущая гладкость перчаток и движение сухожилий под ними. Перед мысленным взором ему чётко виделось, будто он сам совершает все эти действия с катушкой плёнки и спиралью. Юэн отлично справлялся. В том числе и со своей фобией. Теперь он практически не дрожал, только дышал по-прежнему глубоко и неравномерно и стандартно что-то напевал.
Когда спираль с накрученной на неё плёнкой оказалась в бачке, Бернард включил свет. Юэн широко улыбался, довольный проделанной работой. Его немного затуманенный взгляд приобретал ясность. Теперь оставалось только по очереди заливать необходимые реактивы, которые Юэн тоже сам приготовил ранее, финально промыть плёнки и развесить их для просушки, а потом повторить с самого начала с другими отснятыми катушками.
Они и сами не заметили, как быстро пролетело время. Тьма, в которой обострялись тактильные ощущения, сменилась светом несколько раз. И Бернарда даже устраивал тот факт, что он просто наблюдатель. Проявлять плёнки самому всегда было интересно, но не менее захватывающим оказалось просто созерцать этот процесс.
— Теперь в любое время можем сделать с них фотографии, — сказал он, рассматривая развешанные на верёвках готовые негативы. — Некоторые кадры получились очень даже хорошими. Может, это начало твоего пути профессионального фотографа?
— Может быть, — засмеялся Юэн. Стянув и отправив перчатки в мусорную корзину, он приблизился к Бернарду. — Мало того что ты вырастил конкурента, ты его ещё и приютил.
— Да уж, такой себе из меня бизнесмен, — протянул Бернард и посмотрел в сторону негативов. — Ты молодец, Ю.
— Потому что ничего не сломал и не испортил ни одной плёнки? — усмехнулся Юэн, тоже осматривая плоды своих трудов.
— Ты знаешь, о чём я.
Юэн тяжело вздохнул. Прислонил ладонь к своему правому плечу, на мгновение спустился к предплечью и убрал руку.
— Иногда мне даже кажется, что я нормальный... — сказал он тихо, будто разговаривая сам с собой или пробуя на вкус строчку для песни.
— Ты нормальный, — настойчиво сказал Бернард, мягко подтолкнув его плечом. — Поверь, я в этом знаю толк.
Юэн хмыкнул и, коснувшись волос, взъерошил их.
— В этом плане я с тобой тягаться не могу.
— Я уверен, что те люди, которые написали на моём окне слово «ненормальный», и те, что болтали о моих странностях, даже не подозревали, насколько всегда были правы, — горько усмехнувшись, рассудительно заметил Бернард.
***
В день концерта Эйс освободил Юэна от рабочих обязанностей, но приехать попросил за час до начала. Бернард был приглашён на мероприятие в качестве внештатного фотографа. Эйс сам ему позвонил с таким предложением. Сантос, конечно же, был не в курсе, что Бернард с Юэном живут вместе, знал только то, что они знакомы и из одного города. Как утверждал Юэн, он не посвящал своего босса в подробности личной жизни.
— Ты бы и так побывал на этом концерте, а теперь ещё и заработаешь, — сказал Юэн, ища в карманах ключи от дома. — Хорошо, что Эйс всё-таки решил с тобой сотрудничать.
— Полагаю, я заслужил его доверие. Он положительно отозвался о фотографиях с прошлого концерта.
— Удобно хотя бы изредка работать вместе, — кивнул Юэн. — А то наш разрозненный график меня удручает, будто мы живём в разных часовых поясах.
Бернарду тоже так казалось.
Они бы ещё долго топтались на крыльце, пока входная дверь неожиданно не открылась.
— И что вы не заходите? Мы вас ждём.
— Я хотел открыть дверь своим ключом, но, кажется, оставил его в другой куртке. Привет, мам, — сказал Юэн, переступил порог и поцеловал Морин в щёку.
Бернард поздоровался и тоже перебрался с крыльца в коридор, закрывая за собой входную дверь. В доме было тепло и светло, приятно пахло едой. Джи, материализовавшаяся будто из воздуха, потянулась к Бернарду.
— Как вас давно не было, — едва ли не сквозь слёзы лепетала девочка, стискивая его в приветственных объятиях.
— На то были причины, — философски ответил Бернард, мягко похлопывая Джи по спине.
С неохотой Джи отлипла от него. Её нос чуть покраснел от нахлынувших эмоций. Подобравшийся Юэн схватил её со спины и поднял в воздух. Это произошло так резко, что Джи только чудом не заехала Бернарду ногой в живот.
— Хорошо тебя мама кормит. Ты весишь больше, чем я!
— Неправда! Как бы ты смог меня тогда поднять?
— Легко. Ведь тут дело не в том, сколько я вешу, а насколько я сильный. Я и Берни смогу поднять.
— Серьёзно? Докажи.
— Ребята, — сказала Морин, — давайте не будем толпиться в коридоре. Пообедаете с нами?
Юэн опустил сестру и потрепал её по голове.
— Да, мы специально не ели несколько дней с расчётом, что ты нас покормишь.
Морин вопросительно посмотрела на Бернарда. Он в ответ одобрительно кивнул.
— Тогда я поставлю еду разогреваться, и пирог скоро будет готов. Посидите пока в гостиной, я вас позову.
Юэн взял пустую дорожную сумку, которую прихватил с собой.
— Мне нужно найти вещи для концерта, так что мы с Берни будем наверху в моей комнате, — сказал он, решительно двигаясь в сторону лестницы.
— Можно с вами? — хвостиком следуя за ним, спросила Джи.
— Нет. Я буду переодеваться. Подожди нас внизу.
Девчонка остановилась и капризно надула губы, но буквально через две секунды переменилась в лице и вприпрыжку отправилась в гостиную. Бернард успел заметить, как она принялась активно размахивать руками на манер мультяшного персонажа, мелькающего на экране телевизора. В коридоре второго этажа Юэн остановился перед дверью и обернулся с лукавой ухмылкой на губах.
— Прежде чем мы войдём...
— Хочешь взять с меня расписку о неразглашении увиденного?
— Да, где-то у меня был пустой бланк, подожди, — рассмеявшись, ответил Юэн и сделал вид, будто ищет упомянутую бумажку по карманам джинсов. — Вообще хотел бы узнать, какой ты видишь мою комнату. На основании моего психологического портрета.
— Там ужасный бардак.
Юэн скрестил руки на груди.
— Общая фраза. Что, как ты думаешь, можешь там увидеть? Конкретно.
— Гитару, — недолго думая, ответил Бернард.
— Банально и очевидно, но хорошо, принимается.
— Плакаты с рок-группами.
Юэн улыбнулся и промолчал.
— Мини-фабрику по производству колец.
— Она сейчас внизу, смотрит мультики, — рассмеялся Юэн.
— Статую Аполлона?
— Прикрытую фиговым листочком или нет?
Бернард всерьёз задумался.
— Предположу, что да. Менее откровенный вариант. Всё-таки ребёнок в доме...
— Ладно. Что ещё?
— Нижнее бельё от фанаток.
Вскинув брови, Юэн улыбнулся ещё шире и медленно закивал головой.
— Целый шкаф носков. Судя по тому, что каждый раз у тебя новые, их должно быть очень много.
Юэн мечтательно вздохнул и вместо какого-либо комментария продолжил взыскательно смотреть на Бернарда.
— Даже не знаю, что ещё может быть там быть, — сказал Бернард, в задумчивости почесав щёку. — Я не силён в угадывании, знаешь ли.
— Давай ещё два предмета и заходим.
— Похоже на проверку экстрасенсорных способностей.
— Вот и выясним, есть ли у тебя дар к ясновидению.
Бернард глубоко вздохнул и осмотрел Юэна с ног до головы.
— Могу предположить, что там есть какая-нибудь старая игрушка.
— Плюшевая?
— Да, большой плюшевый медведь, с которым ты любишь спать в обнимку.
— Закинув на него ногу?
— Ага, и отбирая одеяло иногда.
Юэн рассмеялся, сверкнув серебром своих глаз.
— Ладно, — улыбнулся Бернард, — на самом деле не медведь. Скорее всего, какая-нибудь машинка. Из конструктора или моделька.
Склонив голову набок, Юэн с любопытством посмотрел на Бернарда.
— И последнее?
— Не знаю. Много сломанных наушников.
— Уверен?
— Нет, но больше в голову ничего не лезет.
— Хорошо, — улыбнулся Юэн и, повернувшись, открыл дверь.
Никакого бардака не было. Впрочем, Юэн не жил здесь уже около трёх месяцев, поэтому комната выглядела соответствующе — чисто, просторно, покинуто. Светлые стены, преимущественно светлая мебель, тёмное покрывало на полутораспальной кровати, чёрный шкаф и напротив него белый комод, на котором стояло несколько моделек автомобилей. Бернард прошёл в центр комнаты и увидел полку, где были ещё модельки, но поменьше.
— С этим ты угадал, — сказал Юэн.
— Не думал, что ты коллекционируешь модельки.
— Это было в детстве.
Бернард осмотрелся. Не было плакатов рок-исполнителей или каких-либо ещё групп, но две электрогитары на стене красноречиво говорили об увлечениях хозяина комнаты. Одна чёрная, формы обтекаемого всполоха пламени (на такой же, только белой, Юэн играл на сцене), другая — более классической формы, цветом от жёлтой середины переходящая к красным краям. За дверью, на подставке, в чехле стояла ещё одна гитара. Судя по размеру, акустическая. Позади неё, на стене, обнаружился-таки плакат, но из какого-то фильма: человек в маске и с чёрным плащом стоял в воинственной позе, сжимая белый световой меч. И ещё — никаких статуй Аполлона. Даже самых маленьких с целомудренно прикрытым фиговым листочком причинным местом.
— Итого: два из восьми, — сказал Юэн, подойдя к столу и взяв большие наушники. — Ладно, два с половиной из восьми. Но в любом случае, Берн, ты не ясновидящий.
— Отлично, мне вполне хватает способностей медиума, — сказал Бернард, присаживаясь на кровать. Чёрное покрывало оказалось мягким и приятным на ощупь.
Юэн кинул сумку на стул и, открыв шкаф, принялся перебирать вещи.
— Что надеть? Может, эту рубашку с акулами, а поверх неё футболку? — болтал он, то и дело доставая из шкафа одежду и запихивая её обратно. — Или этот джемпер в чёрно-красную полоску? К нему у меня были подходящие джинсы, но, кажется, они окончательно порвались. Или всё-таки выбрать однотонный верх? Где-то здесь должны быть брюки в клетку...
Бернард сидел на кровати и со смирением наблюдал, как заполняется сумка. До этого Юэн таскал вещи из дома постепенно и в небольших количествах. Сейчас же откопал в шкафу ещё одну сумку и грузил одежду уже туда.
Интересно, что скажет Морин, когда увидит его с двумя набитыми вещами сумками? Придумает ли он что-то или честно расскажет, как у них обстоят дела на самом деле? Они ещё не успели обсудить этот момент, но очевидно, что недолго получится скрывать тот факт, что связывают их не исключительно дружеские отношения.
— О чём задумался? — спросил Юэн, с трудом застёгивая молнию на сумке, до этого хорошенько утрамбовав содержимое кулаками.
— Да так, — ответил Бернард, проведя рукой по мягкому покрывалу и подтянув к себе декоративную чёрно-белую подушку.
С удовлетворённым видом Юэн закрыл шкаф и поставил две сумки на пол. Конечно, вещей у него здесь оставалось далеко не на один заход. К тому же близилась зима, а у него по-прежнему было мало тёплой одежды.
Юэн неожиданно залез к Бернарду на колени.
— Не представляешь, как я рад видеть тебя в своей комнате, — прошептал он, погладив плечи Бернарда.
— Твой кинк?
— Да, — закивал Юэн и приблизился.
Бернард ощутил жаркое дыхание на своих губах и невольно сглотнул, когда Юэн медленно поцеловал его в шею.
— Подожди, Ю, — прошептал Бернард и, положив руки ему на пояс, попытался мягко и тактично его оттолкнуть. — Может, мы пообнимаемся в другом месте, а не у тебя дома.
— Мы можем обниматься где угодно, — сказал Юэн, театрально закатив глаза.
— Так-то да, но если Джи...
— Не волнуйся, дверь закрыта, — сказал Юэн с такой непоколебимой уверенностью, что Бернард сразу ему поверил.
А потом Юэн так нежно поцеловал его в губы, и Бернард, обхватив его за пояс и большими пальцами погладив живот под кофтой, вовсе позабыл о какой-то там двери.
Напрасно.
Потому что когда Юэн, не прерывая чувственного поцелуя, повалил его спиной на кровать, рядом раздался знакомый голос.
— Я так и думала.
Бернард резко открыл глаза, с ужасом осознавая, что ему не померещилось.
— Что ты здесь делаешь?! — с хрипом воскликнул Юэн, отстранившись от Бернарда, и, выпрямляясь, больно уткнулся ему в плечо основанием ладони. — Я сколько раз говорил не врываться ко мне в комнату!
— Дверь была приоткрыта.
— Врушка! — в сердцах крикнул Юэн и, схватив декоративную подушку, запустил её в сестру.
Джи однако была готова к подобной реакции. Она поймала подушку, чуть пошатнулась и быстро отправила её обратно. Правда, прилетела она не в Юэна, как планировалось, а Бернарду в лицо.
— Прости, Берни! — крикнула она.
Юэн встал с кровати.
— Ты не должна была это видеть.
— Видеть что? Что люди целуются? — чуть покраснев, захихикала Джи. — Мама каждый день смотрит романтические фильмы, где герои только это и делают, а в нашем парке полно парочек, которые ничуть не стесняются. А ещё в фильмах не только целуются!
— Так... — предостерегающе сказал Юэн, но Джи чхать хотела на это.
— Ещё и обнимаются.
Юэн громко выдохнул с облегчением. Бернард тоже, но значительно тише.
— В нижнем белье и под одеялом! Так что вы меня не удивили, — важно сказала Джи, вздёрнув подбородок.
Бернард невольно потёр лоб. Юэн хоть и старался выглядеть стойко, но было заметно, что он опешил от таких заявлений. На любое саркастическое замечание у него всегда имелся саркастический ответ. С собственной сестрой это правило работало с перебоями. Скрестив руки на груди, он строго смотрел на Джинджер.
— Знаешь, что делают со свидетелями на месте преступления?
— Я буду хранить молчание, честно, — искренне сказала Джи, резко кивнув головой и прислонив сжатую в кулак руку к груди. Взгляд Юэна смягчится. Джи будто этого только и ждала и с лёгкой ехидной ухмылкой, спросила: — А мама знает?
— Нет ещё.
— Ты ей расскажешь?
— Да. Потому что что?
— Потому что мы стараемся рассказывать друг другу о важных событиях, происходящих в нашей жизни, — протараторила она как заученный стих. Бернард сидел и молча наблюдал за их диалогом, не до конца понимая, надо ли ему встревать или Юэн справится с сестрой сам.
— Верно. И всё же я бы хотел, чтобы то, что ты увидела, осталось нашей тайной.
— Общие тайны сближают людей.
— Именно. Это не то, о чём стоит рассказывать другим.
— Но в этом ведь нет ничего плохого, — задумчиво протянула она, ущипнув себя за подбородок.
«О, нет, Ю, не сдавай позиции».
— Ничего плохого и правда нет, — кивнул Юэн. — Но лучше о таком не распространяться.
— Почему? Я не понимаю.
— Подрастёшь, поймёшь.
Джи недовольно надула губы и даже притопнула ногой.
— Вот так всегда, одна и та же фраза.
— А куда деваться? Так что мы с Берни здесь просто разговаривали. Даже для мамы, — сказал он и тихо добавил: — В особенности для мамы. Она меня по шее огреет, если узнает, что ты видела такие подробности.
— Вы с Берни просто разговаривали, — повторила Джи с невозмутимым видом. — Стоя о-очень близко друг к другу.
Бернард не смог сдержать усмешки. Джи поддразнивала Юэна. Очередное доказательство, что они брат и сестра, похожие характером друг на друга. За их взаимодействием можно наблюдать вечно.
— Не испытывай моё терпение, — холодно сказал Юэн, включая режим «злого копа», — иначе я расскажу твоему однокласснику Нику, что ты целовала его фотку.
— Нет! — в глазах девочки отразился настоящий испуг. Заявление подействовало на неё эффективнее предыдущих.
— Услуга за услугу.
— Это шпионаж!
— По-правильному называется шантаж, — сказал Юэн и, опустившись на одно колено перед сестрой, вдруг улыбнулся и вошёл в роль «доброго полицейского». — Но вообще я, конечно же, не стал бы рассказывать Нику такие подробности. Потому что это личное, а личное нельзя рассказывать. Смекаешь?
— Я и не собиралась кому-то рассказывать о вас, — искренне сказала Джинджер. — Правда. Ты ведь знаешь, я никогда тебя ни в чём не подводила.
— Знаю, Джи, — он похлопал сестру по плечу. — Доверяй, но проверяй, — Юэн выпрямился. Маленькое недоразумение казалось исчерпанным. — Так и почему ты ворвалась без стука?
— Как я и сказала, — непоколебимо настаивала Джи на своей версии, — дверь была открыта. Мама зовёт всех к столу. Она попросила меня сходить за вами.
— Что-то я очень и очень сомневаюсь по поводу двери, но ладно, давайте уже пойдём пообедаем.
Джи умчалась вперёд, прыгнув на пол с последних лестничных ступенек. Ворвавшись на кухню, она громко огласила своё прибытие.
— Мам, я привела Ю и Берни. Они там наверху разгова-а-ривали, — вскинув руки, воскликнула она, делая акцент на последнем слове.
Бернард с Юэном застыли в дверном проёме и переглянулись.
— «Разгова-а-ривали», — тихо повторил Юэн.
— Теперь точно можно использовать это как кодовое слово.
Юэн улыбнулся и тяжело вздохнул. Бернард увидел в его взгляде безмолвный вопрос. Оба поняли, что придётся поговорить с Морин, прежде чем приступить к обеду.
Улыбнувшись, Бернард коротко кивнул, на мгновение прислонив своё предплечье к правому предплечью Юэна. Так правильнее. Им незачем скрывать их отношения.
— Мам, — позвал Юэн, прокашлявшись.
Морин посмотрела на них, непонимающе вскинув тонкие брови.
— Что вы там встали? Проходите. Или вам нужно срочно уезжать?
Джи давно сидела за столом и с любопытством наблюдала за происходящим. Она тактично выбрала самое удачное место, откуда хорошо просматривались обе стороны.
— Мам, мы с Берни вместе.
Брови Морин так и остались в приподнятом положении. Бернард подумал, что она выронит тарелки, которые держала в руках, однако ничего такого не произошло.
— Это шутка? — спросила Морин.
— Нет, — одновременно сказали Юэн с Бернардом.
— Вот это да! — широко улыбаясь и отчеканивая каждый слог, воскликнула Джи чересчур наигранно. Хотя, несомненно, она искренне старалась продемонстрировать неподдельное удивление. — Не-ожи-дан-но!
— Да, мы с Берни вместе, — повторил Юэн уже более весёлым и задорным голосом. И, приобняв Бернарда за пояс, притянул к себе.
— Это правда, — подтвердил Бернард.
Морин захлопала глазами и как-то неуверенно улыбнулась, будто не расслышала, но переспрашивать ей стало неловко.
— Только не говори, что нам надо поцеловаться, чтобы доказать это. Я стесняюсь при тебе.
Джи хихикнула. Юэн шикнул и грозовым взглядом послал ей молнии. Бернард ухмыльнулся и, прикусив губу, посмотрел в сторону.
— Вот как... — наконец произнесла Морин и поставила тарелки на стол. — Вместе, значит...
Объективно говоря, Бернард сам не понимал, что можно ответить на такое заявление, поэтому не ждал особых речей от матери Юэна. Они вроде сообщали это не ради одобрения или советов, просто поделились уже случившимся событием.
— Всё нормально, мам, — воскликнула Джи и, подскочив к Морин, взяла её за руки. — Ю и Берни любят друг друга. Как в тех фильмах, которые ты смотришь, только по-настоящему.
— Откуда же ты это знаешь? — с подозрением спросила Морин. Беззлобно. Без каких-либо претензий.
— Ну-у, — протянула Джи и, покраснев, убрала руки за спину. — Я просто очень внимательная.
— Да уж, чересчур... — прошептал Юэн, склонившись к Бернарду.
Морин наконец посмотрела на них.
— У меня были подозрения... — сказала она. — Материнское чутьё подсказывало, что вы что-то недоговариваете.
— Отлично! — воскликнул Юэн и хлопнул в ладоши. — Значит, для тебя это не что-то крайне неожиданное. Раз время откровений прошло, давайте уже пообедаем.
Бернард не мог понять, как в итоге Морин отреагировала на их заявление. Во время обеда она была немногословна и вела себя рассеянно. При этом с Бернардом общалась как и прежде, довольно тепло и дружелюбно. На Юэна смотрела без осуждения, но с долей какой-то печали.
Когда все решили отправиться в гостиную, она задержалась на кухне, сославшись на дела. Бернард решил ей помочь и заодно прояснить некоторые моменты.
— Морин, можно с вами поговорить? — закрыв дверцу посудомойки, спросил он, обернувшись к женщине.
— Да, конечно, присаживайся, — сказала Морин, повесив кухонную тряпку на ручку плиты.
Бернард послушно опустился на стул. Морин сделала то же самое.
— Вас расстроило то, что мы с Юэном вместе? — прямо спросил он. — Только честно. Очевидно, что наши отношения не такие, как у большинства. В нашем городе это открыто и не осуждается, но так же открыто и не одобряется. Меня, впрочем, не сильно волнует, что подумают о нас другие, и какие слухи могут поползти. Однако хотелось бы знать Ваше мнение.
— Берни, — сказала Морин, глубоко вздохнув. — Я не... не противник подобных отношений, если ты об этом. Я старалась воспитывать Юэна и Джи таким образом, чтобы ни цвет кожи, ни половая принадлежность или ещё какие-то другие отличия не вставали на пути дружбы и любви. Потому что важно лишь то, что чувствуешь. Искренно ли это, а остальное не имеет значения. Как я уже сказала, у меня были подозрения, однако не буду лукавить, что ваша новость меня всё-таки удивила, — она тепло улыбнулась, а глаза заблестели от подступивших слёз.
Бернард смотрел на Морин и осознавал, что частично видит в ней свою мать. Он бы хотел поговорить с Инесс о многом. О призраках. О будущем. Об Юэне. О студии. Вообще хотел бы разговаривать о том, что происходит в его жизни. Слишком много слов так и остались невысказанными. Слишком много событий, которые она так и не увидела. Бернарду хотелось верить, что будь Инесс жива, она бы восприняла новости о них с Юэном так же лояльно, как Морин. В некоторых жизненных моментах ощущалась острая нехватка родителей или хотя бы кого-то одного из них.
— В какой-то мере я тоже не ожидал ничего подобного, — сказал Бернард, положив согнутые в локтях руки на стол. Он вдруг испытал сильную тягу рассказать Морин о многом. Сейчас она казалась особенно добродушной и понимающей женщиной, по непонятным причинам сошедшейся с кем-то вроде Вилли. — Всё сложилось само собой. Как-то даже незаметно, и мы оба не стали противиться происходящему.
Морин с улыбкой погладила его по плечу, заботливо, по-родительски. Жест, которого Бернарду так не хватало.
— Мне давно небезразлично, что происходит с Юэном. Вы близкий ему человек, поэтому я решил поинтересоваться, в чём причина Вашего огорчения и как может повлиять тот факт, что мы с ним вместе, на ваши семейные отношения.
— Я не огорчена вашему заявлению, Берни. Я рада за вас, — сказала Морин, но голос её дрогнул. — Просто... я понимаю, что Юэн уже вырос. У него есть личная жизнь, и мне не стоит за него цепляться, но он мой сын, и для меня навсегда останется ребёнком, максимум подростком. Когда я вышла замуж и забеременела, моя мать долго не могла смириться с тем, что у меня своя семья. Я не верила, что так бывает, считала, она просто хочет контролировать каждый мой шаг. Мы много скандалили. Разговоров на повышенных тонах мне тогда хватило на всю жизнь, и я поняла, что не хочу такого же для своих детей. Но другого человека бывает сложно понять, пока не окажешься на его месте. И вот только сейчас я начала понимать свою мать.
Бернард молча кивнул, осознавая, что последние слова Морин откликаются в нём. Он сам только недавно стал лучше понимать своего отца, хоть и ситуации были, конечно же, разными, но их объединял общий принцип.
— Берни, — сказала вдруг Морин и снова коснулась его плеча, — мне очень жаль, что ты остался без родителей. Что твоя мама не увидела, в какого хорошего человека вырос её сын. Что твой отец так и не узнал о вас с Юэном. Увы, я не могу вернуть их и заменить тебе кого-то из них, но я хотела бы, чтобы здесь, с нами, ты чувствовал себя как дома.
Бернард улыбнулся. В какой-то мере он уже это чувствовал.
— Спасибо, Морин.
***
Как показал прошлый опыт, с ВИП-ложи можно было сделать отличные снимки. Но Бернард всё равно спускался вниз, к толпе, потому что фотографировать надо было не только выступающих на сцене исполнителей. Он всё равно бы щёлкал фотоаппаратом направо и налево, а так, как верно отметил Юэн, появлялась возможность ещё и заработать.
Как только они приехали в клуб, Юэн сразу умчался с гитарой, оставив Бернарда одного. Только сказал ориентировочно, когда и после кого будет выступать и посоветовал найти удобное местечко.
Казалось, что песни других исполнителей длились бесконечно долго. Некоторых музыкантов Бернард уже видел, в этот раз на концерт пришло гораздо больше людей. Свободных столиков внизу не осталось, танцпол ломился от посетителей, даже на ВИП-ложе было шумно. Бармен с именем «Кевин» на бейдже, сказал, что напитки за счёт заведения. Набегавшись с фотоаппаратом, Бернард воспользовался этим предложением и взял содовую с апельсиновым соком. Вместе с напитком он подошёл к ограждению и посмотрел на сцену.
По логике, Юэн должен был начать своё выступление с минуту на минуту, но сцена с высоким стулом и двумя микрофонами пустовала, а Бернард испытывал такое волнение, будто вот-вот сам должен был выйти к публике и спеть.
Он достал телефон и уже хотел было написать и спросить, вдруг что случилось или выступление переносится, как Юэн наконец появился на сцене. Судя по довольным возгласам и свистам, многие его уже знали. Он по-дружески улыбнулся публике и вскинул руку в приветственном жесте. В ходе долгого выбора «что надеть на концерт» он остановился на однотонном тёмно-синем свитшоте и немного укорочённых брюках в серую клетку.
Когда он уселся на стул, устроив гитару на бедре, а пальцы с чёрными кольцами обхватили гриф, Бернард затаил дыхание.
Юэн пошёл по предыдущей схеме. Сначала исполнил пару известных песен, чем подогрел позитивный настрой публики, потом перешёл на свои песни, с которыми Бернард уже был знаком, но готов был слушать неоднократно. Было что-то особенное в том, что ему довелось когда-то услышать эти песни самым первым. Сакральный смысл, который Юэн в них вкладывал, никуда не делся. И почему-то восприятие этих песен, сыгранных на публике, становилось ещё более интимным, чем прежде.
Юэн ни разу не посмотрел в его сторону, хотя наверняка знал, где стоял Бернард. Но визуальный контакт здесь был не важен. Бернард слышал его голос. Этого было более чем достаточно. Люди аплодировали ему и свистели. Юэн нравился публике, в этом не было сомнений.
Бернард сразу узнал мотив, когда Юэн начал играть вступление последней песни. Эту же мелодию он слышал той ночью, когда Юэн пришёл к нему в комнату и остался, чтобы спасти от кошмара. И когда они беседовали у пруда... и ещё несколько раз после...
«Туман окутывает дорогу,
Мы движемся медленно, на ощупь.
Останавливаемся, чтобы рассмотреть путь,
Но ничего не видно.
Вдруг там дальше бездна?
Я боюсь повернуться
И не увидеть тебя рядом.
Понимаю, что это неизбежно,
И знаю, куда ты уйдёшь.
Как отдалить этот миг?
Если пока всё хорошо,
И все действия верны,
Но там, в конце дороги, овраг,
И путь может оборваться в любой момент.
Для такого ещё не придумали решений.
Ты спрашиваешь: почему я остаюсь,
Если знаю, что будет сложно,
и в конце останусь один?
Но ответ ты знаешь,
Потому что сам поступил бы так же,
Потому что чувствуешь то же самое.
Как заставить себя жить без тревог?
Как научиться ценить настоящее?
Я вижу, ты горишь изнутри,
Я чувствую — я горю изнутри,
Я знаю — мы горим изнутри.
Но мы уже свободны от страхов,
Просто не замечаем этого
Просто не замечаем этого...
Давай сожжём ещё один день,
Но не под властью страха за зыбкое будущее,
И не прячась за стеной сожаления о прошлом,
Не убегая друг от друга,
Потому что, серьёзно,
разве станет от этого легче?
Это иллюзия.
И расстояние не сокращается,
Оно было таким всегда
Я не отворачиваюсь,
И могу быть честным перед собой,
А это уже не иллюзия.
Давай представим, что мы уже умерли,
И наши шрамы не имеют значения.
Наши кости обратились в прах,
От нас остался пепел воспоминаний.
Стирающаяся временем надпись на гранитной плите,
Туманный силуэт в чужих снах.
Давай просто представим, что нас уже нет,
И наши страхи не имеют значения.
Наши руки больше не соприкоснутся,
И мы не почувствуем тепло друг друга.
От нас остался зыбкий образ в памяти других ,
Размываемая дождями газетная статья.
Как заставить себя жить без тревог?
Как научиться ценить настоящее?
Я вижу, ты горишь изнутри,
Я чувствую — я горю изнутри,
Я знаю — мы горим изнутри.
Но мы уже свободны от страхов,
Просто не замечаем этого
Просто не замечаем этого...»
Когда, закончив петь, Юэн вскинул голову с порозовевшими щеками, а зал взорвался аплодисментами, Бернарду захотелось перемахнуть через ограждение — неважно, что он находился на верхнем ярусе — взобраться на сцену и заключить Юэна в крепкие объятия. Но это было неосуществимо. Внизу ликовала толпа, которая расходиться не планировала. Бернард не умел эпически приземляться с высоты второго этажа, а Юэн как-то быстро сбежал со сцены за кулисы.
Бернард разом допил половину оставшейся содовой, сел за столик и принялся ждать, посматривая в сторону лестницы. Он даже позабыл о необходимости делать фотографии с мероприятия, а песни последующих музыкантов даже не воспринимал.
В прошлый раз Юэн сам к нему пришёл, когда освободился. А в этот раз... в стакане уже успел растаять лёд, который Бернард тоже выпил, чтобы хотя бы каждые пять секунд судорожно не искать знакомое лицо среди посетителей.
Бернард поднялся с места, приник к ограждению, на полном автоматизме сделал несколько фотографий, достал телефон и набрал номер Юэна. Длинные гудки сменились безэмоциональным сообщением о том, что абонент занят или временно не доступен. Бернард недоверчиво посмотрел на телефон, как на врага, раздумывая, а не сломался ли тот вообще. Потому что Юэн обычно брал трубку на первом гудке и даже на сообщения отвечал молниеносно, будто держал палец на кнопке отправки с уже готовым текстом. Бернард набрал номер снова, и вновь ответом ему послужили долгие гудки. Сообщения тоже будто улетели в пустоту.
Он спустился и, осмотрев толпу, с тревожным сердцем подошёл к одному из охранников. Кажется, того звали Гэри.
— Не видел Ю... Юэна?
— Только если на сцене, — покачав головой, сказал он. — Он классно сыграл, ты слышал?
— Да. Слышал. Классно, — потерянно кивнул Бернард.
— Может, босс его позвал? Или поищи за кулисами. Он там иногда болтает с музыкантами.
— Хорошо, спасибо, — бросил Бернард и, протиснувшись через толпу, приблизился к двери, ведущей в служебные помещения, в том числе к кабинету Эйса и гримёркам.
Как только он поднёс ключ-карту к считывающему устройству, коротко загорелся зелёный сигнал и дверь открылась, едва не ударив его по лбу. В проёме показалось знакомое лицо.
— Я тебя повсюду ищу, — сказал Бернард, неуверенный, что Юэну удалось его расслышать из-за громкой музыки, но по губам он должен был понять.
Юэн улыбнулся. Воровато огляделся назад и, резко схватив Бернарда за джемпер, втянул его в коридор. Дверь за спиной захлопнулась, отрезая их от душного воздуха в зале и гудящих звуков музыки.
— Я задержался, потому что у музыкантов за мной порвались струны на гитаре, а запасных у них не было, — затараторил Юэн, разглаживая смятую ткань джемпера на груди у Бернарда. — Пришлось дать им свой комплект и по-быстрому помочь поменять, чтобы не задерживать выступление.
— А с телефоном что?
— А что с ним? Я оставил его в куртке в кабинете у Эйса.
Какое-то время они молча стояли и смотрели друг на друга. Бернард не знал, что сказать по поводу выступления. Любые слова сейчас казались банальными и нелепыми. Но молчание тоже было каким-то неправильным.
— Последняя песня была очень...
Взгляд Юэна загорелся, а уголки губ приподнялись.
— ... трогательной. Ты так её спел, что у меня до сих пор мурашки по коже, — Бернард коснулся локтей Юэна, провёл по его предплечьям.
— Понравилось?
— Ты ещё спрашиваешь? Такой цепляющий текст, после всех этих кошмаров... — прошептал Бернард и, притянув Юэна к себе, крепко его обнял. — Спасибо.
Бернард простоял бы так, не размыкая объятий, долго, но понимал, что тут их могли заметить. Он отстранился и с большой неохотой убрал руки.
— Нам, наверное, лучше пока держаться друг с другом нейтрально. А то Эйс подумает, что ты порекомендовал меня не потому, что я хороший фотограф, а просто хотел пристроить по связям.
— Ладно, — огорчённо вздохнул Юэн. — Доля логики есть в твоих словах.
Бернард тоже вздохнул. К сожалению, не всегда можно было делать то, что хочется. Иногда надо прислушиваться к голосу разума. Юэн отступил, и именно в этот момент послышался щелчок открываемой двери.
В коридоре появился Эйслин в длинном сером кардигане с чёрно-белыми зигзагами. Глаза за прямоугольными стёклами очков выглядели усталыми.
— Частично видел твое выступление, Юэн, — сказал мужчина, подходя к ним. — Похоже, ты становишься местной звездой.
Юэн вскинул руку, гордо приподняв подбородок.
— Останешься посмотреть на конкурентов или поедешь?
— Подожду Берна, нам в одну сторону.
— Да, точно, — закивал Эйс. — Ладно, пойду в зал, посмотрю, что там происходит. Если что, до скорого. Бернард, в ближайшие дни жду твоих фотографий.
— Хорошо.
Устроившись на ВИП-ложе у ограждения, они наблюдали за концертом и разговаривали. Можно было бы втихаря улизнуть из клуба, но Бернард решил ответственно отснять всё мероприятие, чтобы Эйс не сомневался в его профессионализме.
— Мне кажется, ему всё равно, кто в каких отношениях, — сказал Юэн, когда музыка ненадолго стихла, и одни музыканты на сцене сменяли других. — Главное, чтобы каждый из нас нормально выполнял свою работу.
— Я пока плохо его знаю, — отозвался Бернард. — Поэтому ничего не могу сказать по этому поводу. В любом случае думаю, что не стоит лишний раз светиться. Если я продолжу сотрудничать с вами в качестве внештатного фотографа и в целом буду часто здесь появляться, то рано или поздно, это наверняка всплывёт, главное, чтобы никак не отразилось на работе.
Из клуба они уехали после окончания основной программы. Юэн был в статусе приглашённого исполнителя, поэтому пользовался свободой. Бернард не стал говорить, что едут они не домой.
— Ты всё-таки решил искупаться? — спросил Юэн, когда они вышли из машины, остановившись у озера.
— Я хотел просто посидеть здесь после концерта.
— Серьёзно? — усмехнулся Юэн. — Сегодня, наверное, был единственный последний относительно тёплый день в этом году. Нам нельзя упускать такой шанс.
— Ага, единственный за прошедшую неделю, когда не шёл дождь и ветер не срывал листву. Вода-то всё равно ледяная. Отморозишь себе всё, — сказал Бернард, обогнув машину и встав напротив капота.
— А мы не будем плавать, к тому же я всё ещё не уверен в своих плавательных способностях. Сделаем так: быстро забегаем, окунаемся и выбегаем. Кто быстрее, тот Король и Бог, живёт две недели без уборки дома. Договорились?
Бернард с сомнением посмотрел на Юэна, потом на чёрную гладь озера.
— Холодно.
— В том-то и весь смысл. Мы не ищем лёгких путей. Окунуться надо по шею. Давай, нам необходимо закрыть этот гештальт.
— Нам или тебе?
— Вот только не надо строить из себя всего такого правильного. Во-первых, в прошлый раз ты не имел ничего против купания в озере.
— В тёплую погоду.
— Она была. Днём. Вполне достаточно. Во-вторых, Берн, ты серьёзно думал, что мы в обнимку усядемся на крыше машины и будем наблюдать за звёздами?
Бернард усмехнулся и молча покачал головой.
— Жалеешь, что мы сюда приехали?
— Нет, — сказал Бернард и расстегнул молнию на своей куртке. — Чтобы всё было по-честному, — добавил он, кивнув на расстёгнутую нараспашку кожаную куртку Юэна.
— На счёт три, — хищно улыбнулся Юэн. — Забегаем по пояс — надеюсь, там нет коряг и пиявок — окунаемся по шею и выбегаем.
— Ладно, — сказал Бернард, взявшись за края своей куртки.
— Раз... Два... Три!
Бернард ещё никогда так быстро не раздевался. Куртку он скинул одним махом, так же ловко у него получилось стянуть джемпер и футболку. Он даже не сразу почувствовал прикосновение холодного озёрного воздуха к оголившейся коже. С шнурками ботинок пришлось повозиться, в то время как кроссовки Юэна уже валялись на земле, а сам он расстёгивал ремень на брюках. У Бернарда ремня на джинсах не было, поэтому в итоге разделись они почти одновременно. Догола. Хоть у Бернарда и мелькнуло сомнение, стоит ли снимать нижнее бельё. Но времени размышлять особо не было, к тому же Юэн уже потянул за резинку свои боксеры с рисунком кактусов, маячившими светлыми пятнами в темноте. Это последнее, что успел разглядеть Бернард, потом ради приличия увёл взгляд. А ещё соревновательный дух захватил его и проигрывать он не хотел, поэтому старался не разглядывать обнажённого Юэна в лунном свете. Иначе это чревато проигрышем.
Юэн сорвался с места первым, но Бернард быстро его нагнал, пока они были на земле. Трава щекотала стопы и щиколотки. В лицо ударил явственный запах тины.
— Луна хорошо светит, — на ходу бросил Юэн.
— Да.
— Мне всё видно, — с ехидством добавил он.
— Мне, вообще-то, тоже!
Если бы они заходили медленно, то вода казалась бы более холодной. Но в том и был весь смысл, чтобы делать всё быстро и на бегу. Заход оказалось чистым, без коряг, и не уходил резко на глубину. Они забежали в воду, расплёскивая вокруг себя огромные брызги. По шею опустились одновременно и, резко выскочив, со вздохами и криками помчались обратно, уже обхватывая себя за подрагивавшие от холода плечи. Сердце колотилось как бешеное, и Бернард с каким-то удовольствием осознавал, что ему был приятен этот всплеск адреналина.
— Хол-лодно, ч-чёрт возьми! — стуча зубами, воскликнул Юэн, натягивая боксеры.
— А т-ты как д-думал? — Бернард тоже надел нижнее бельё и подхватил одежду с земли. — В машину, бы-бы-быстро!
В салоне было тепло. Бернард завёл двигатель и включил обогрев на максимум. Они уселись на заднее сиденье, прижавшись друг к другу и накрывшись лоскутным одеялом, мокрые, холодные, покрытые мурашками, но... довольные.
— Хорошо, что у тебя кожаные сиденья, а то мы бы испортили обивку.
— Не могу поверить, что я на это согласился, — тяжело дыша, сокрушался Бернард.
— Я на тебя плохо влияю, — рассмеялся Юэн, крепче обхватывая Бернарда за корпус.
— Надеюсь, мы не заболеем.
— Брось, мы не такие хилые. С трудом вспоминаю, когда последний раз простужался...
Вскоре они согрелись и обсохли, но продолжили сидеть, обняв друг друга. Бернард нащупал под одеялом шрам Юэна и просто накрыл его ладонью.
— Берн, — сказал Юэн, уткнувшись носом ему в шею.
— Что такое?
— От тебя воняет тиной.
Бернард рассмеялся.
— Поправка: от нас двоих разит ужасно!