Плёнка #6
Юэну казалось, что он не выступал на сцене целую вечность. В последнее время пел и играл только на редких репетициях с Натом, Челси и Тимом чисто для развлечения. На концерты попадать не удавалось из-за плотного графика на работе, а до этого у него болело плечо. И сейчас Юэн особенно сильно понимал, как же всё-таки в нём велико желание выступать перед публикой. Он даже не смог проспать, как обычно, до одиннадцати-двенадцати, потому что в голове будто бы мигала яркая неоновая вывеска: «Сегодня концерт!». Да и вообще, как тут можно спокойно спать, когда через всё тело словно бы пустили слабый ток, и Юэн желал только, чтобы время до вечера пролетело как можно быстрее, а минуты, наоборот, специально тянулись мучительно долго.
Он вскочил с кровати, молниеносно натянул штаны и кофту и с грохотом спустился на первый этаж, где успел поймать Бернарда у входной двери. Придерживая лямку рюкзака, фотограф посмотрел на Юэна таким недоумевающим взглядом, будто тот спустился не со второго этажа, а прямиком с Луны.
— Ты, определённо, что-то недоговариваешь, откуда черпаешь энергию, — сказал Берн.
Сегодня он казался не таким усталым, как обычно. Может, просто сон у него нормализовался. Юэн даже не смог ничего придумать в ответ остроумного, просто стоял перед Бернардом и улыбался.
«Как последний дурачок».
Такое состояние, по всей видимости, было заразительно, потому что в уголках рта Бернарда тоже заиграла улыбка, а его зелёные глаза стали чуточку ярче.
— Ты ведь не забыл? — спросил Юэн, заметил в зеркале свои растрёпанные волосы и пригладил их, чтобы не выглядеть похожим на сумасшедшего.
— Не забыл, — кивнул Берн. — К какому времени подъезжать?
— За час до начала. Подъезжай к шести. Я, само собой, поеду пораньше, нам надо всё подготовить, — оживлённо сказал Юэн.
— Ладно, клуб «Синий светильник» в Глейд-Райт, шесть вечера. Понял. Увидимся, — сказал Бернард и вышел.
Смотря в окошко, Юэн подождал, пока от дома не отъедет зелёная машина, и после отправился в душ. Так как он перевёз к Бернарду далеко не весь свой гардероб, а на сегодняшний концерт можно было одеться и поизысканнее, Юэн решил, что необходимо забежать домой. В свой дом. Родной дом.
Наспех позавтракав, он взял гитару и выскочил на улицу. Дом встретил его звуками работающего телевизора, а мать, не ожидавшая, что Юэн примчится так рано, выглянула из большой комнаты. Она уже около года работала удалённо, и непривязанный к точному времени график позволял ей поддерживать уют в доме и отводить Джи в школу и приводить её обратно. Сейчас сестрёнка сидела на занятиях, поэтому без неё было тихо и пустынно, несмотря на работающий на кухне телевизор, беспрерывной болтовнёй которого мать спасалась от угнетающей тишины.
Пока Юэн в красках рассказывал о работе и о предстоящем концерте, сидя за столом и оглядывая непривычное помещение без единого ловца снов, Морин варила кофе. От более плотной еды Юэн отказался.
— Как продвигается ваш с Бернардом проект? — спросила мать, когда они сидели за столом, медленно попивая кофе.
В первые секунды Юэн чуть не ляпнул: «Какой проект?». Однако быстро сообразил что к чему. Да, в прошлый раз, когда они заезжали с Бернардом, он сказал что-то про совместный проект. Даже проекты. Говорил первое, что приходило в голову, Берн тогда подыграл. Эти самые «совместные проекты» в теории можно было отнести к выставкам фотографий вроде той, которую помогли организовать Питтс и Эрика, но, вообще-то, Бернард с Юэном ничего такого не планировали в ближайшее время.
Юэн даже не подозревал, что Морин вспомнит об этом, и надеялся, что мать не станет вновь поднимать вопрос о месте жительства, но судя по всему, сейчас она как раз к нему подбиралась.
— Мы в процессе. Работа движется медленно, потому что у меня сейчас мало выходных и мы не так часто с Берни видимся, — сказал Юэн, с интересом разглядывая кофейную гущу. Нечто отдалённо похожее на пруд и деревья очерчивалось на дне и стенке кружки. — Когда я просыпаюсь, он уже в студии, а когда я возвращаюсь домой, он обычно уже спит.
Теперь у них с Бернардом действительно было что-то вроде совместного проекта — составление досье на призраков. Ещё они договорились вместе посещать заброшенные места, поэтому Юэн, можно сказать, даже не соврал. Просто это те «проекты», детали которых разглашать нежелательно. Они так и должны остаться между ними.
— И что у вас за проект? Бернард говорил про фотографии, но на какую тематику? Интересно, — не унималась мать, с холодным спокойствием продолжая пить кофе, в то время как Юэн готов был налить себе ещё порцию, лишь бы занять руки и иметь возможность потянуть с ответами.
— Ну, — промычал Юэн и встряхнул чашку, надеясь, что кофейная гуща подскажет какую-нибудь идею. Но кофейная гуща, будто насмехаясь, выдала «изображение» подушки и смятого одеяла. Юэн аккуратно поставил чашку на стол. — У Берни есть идея: показать прошлое и настоящее, как он аналогично сделал на выставке с домом отдыха «Вайтбридж». Что-то в этом духе. Я ему помогаю. С оборудованием, освещением и всем остальным.
— Понятно, — сказала Морин.
Юэн выдохнул с облегчением. В общем-то, он опять практически даже не соврал. Всё примерно так и есть, хотя в последнюю их вылазку в заброшенную закусочную он скорее мешался Бернарду, чем помогал. Вспомнив их недавнее путешествие, он заулыбался. Рано расслабился, потому что Морин так просто отступать не планировала.
— Если вы всё равно редко контактируете, то, может, тебе всё-таки лучше вернуться домой? — спросила она.
Опять. Ладно, Джи спасла его один раз. Но не будет же младшая сестра, которая в среднюю школу пойдёт только в следующем году, спасать его вечно? Он дал время матери понять всё самой, но, видимо, без серьёзного разговора не обойдётся. Иначе это будет тянуться бесконечно долго, а в следующий раз она вновь поднимет эту тему. Вполне возможно, что даже в присутствии Бернарда. А он хоть и имел отношение к делу, но не в такой степени, чтобы становиться свидетелем чужих разбирательств. Сейчас надо решить всё самостоятельно. Ни Джи, ни Берни, ни даже кофейная гуща не помогут. Единственное, чего Юэн боялся, — ненароком обидеть мать. Поэтому он и откладывал разговор.
— Мам, почему тебя это так тревожит? — спросил он, потому что лучшая защита — конечно же, нападение. — Даже Берни этот момент не так беспокоит. Вернее, совсем не беспокоит. Думаешь, он просто стесняется меня выгнать? Он бы сказал об этом прямым текстом. И я неоднократно у него спрашивал, но каждый раз он отвечал, что его всё устраивает.
Морин с силой сжала ручку чашки.
— Я уже говорила, что это неправильно жить у чужих людей, когда у тебя есть свой дом. Тебя отсюда никто не выгонял, — решительно сказала она. — Со стороны выглядит, будто у тебя нет места в собственном доме, но это не так.
— Но я не живу у чужих, — Юэн развёл руки в стороны. — Мы с Берни хорошо ладим. У нас есть общие интересы. Мы... подружились.
Морин нахмурила брови и с сомнением посмотрела на Юэна.
— Да брось, мам. Ладно бы это было в первый раз, — сказал он, взмахнув рукой. — Я уже жил когда-то у Ната недели две, и тогда ты воспринимала всё гораздо спокойнее. Что не так сейчас? Я не понимаю...
— Это было давно, и тогда всё было иначе. Вы с Вилли сильно скандалили. Сейчас Вилли отсутствует. Что тебе мешает вернуться домой? Прошло уже больше месяца, может, пора? — отчеканила Морин, будто заранее готовила всю эту речь. Вероятно, так и было.
Юэн сделал глубокий вдох.
— Напомни, во сколько лет ты стала жить отдельно от родителей?
— В двадцать.
— Вот, а мне скоро двадцать три. Можно сказать, что я пересидел, — Юэн усмехнулся, но лицо матери оставалось серьёзным, даже напряжённым. Она не понимала, либо не хотела понимать.
— Я съехала от родителей не просто так, — сказала она. — На тот момент я была уже беременна. Мы с твоим отцом готовились создать семью.
— Извините, у меня не предусмотрена физиологией функция забеременеть, чтобы иметь вескую причину жить отдельно, — сказал Юэн, неосознанно повысив голос.
Он притих, осознав, что фраза, возможно, прозвучала больше неприятно, чем шутливо. Но на то, как мать выстроила предложение, у него напрашивался только такой саркастический ответ. Он искренне надеялся, что разговор их не перерастёт в скандал.
Конечно, они с матерью ругались, особенно когда Юэн был подростком, но не сильно, и сейчас хотелось решить возникший конфликт мирно. Морин всегда казалась ему адекватным человеком. Она действительно многое понимала, старалась разобраться в ситуации, предпочитала сесть и поговорить, никогда не устраивала скандалов на пустом месте. Некоторые завидовали Юэну, что у него «такая спокойная и не стервозная мать». И он действительно считал, что ему повезло. Он многим мог с ней поделиться. Потому что помимо родителя она была ещё и другом. Да, отцу было откровенно наплевать на всё и на всех, кроме собак. А вот Морин всегда старалась поддерживать Юэна и Джи. Поэтому было даже странно осознавать, что сейчас мать не понимала очевидных вещей. Даже Джи частично понимала!
Морин тяжело вздохнула. Она едва открыла рот, чтобы что-то сказать, но Юэн её опередил.
— Я разве не могу иметь личную жизнь? — выпалил он с лёгкой хрипотцой. — Жить отдельно, неважно, один или с кем-нибудь, просто потому что хочу? Или для этого нужна серьёзная причина? Готовность завести детей, например, или конфликты с родственниками?
Мать потупила взгляд и поджала губы. Она убрала руку от чашки и сжала дрогнувшую ладонь в кулак.
— Я не имела это в виду, — виновато произнесла она. Хотя она сама и Юэн прекрасно понимали, что это не совсем так. Она всё-таки хотела бы услышать более вескую причину, почему сын не желает возвращаться домой. Потому что она слишком привыкла к своим детям. — Конечно, можешь. Ты... взрослый человек, — сказала она окрепшим голосом, однако последние слова прозвучали неуверенно, будто произносить ей их было в тяжесть. — Просто мне кажется, что ты что-то недоговариваешь. Что-то очень важное...
— Вот именно! — воскликнул Юэн. — Я взрослый человек, и, извини, но я имею право что-то недоговаривать. Как и ты. Я ведь не лезу в ваши отношения с Вилли. Не докапываюсь, почему он столько лет живёт в нашем доме.
Морин нервно сцепила пальцы. Взгляд не отводила, смотрела на Юэна уже не так строго, как пару минут назад. И выглядела теперь почему-то старше своих лет. Очевидно, что речь Юэна её зацепила. Заметив её реакцию, он прокашлялся, чувствуя себя перед матерью неловко за то, что повысил голос. Может, на эмоциях сказал что-то резко, но как уж получилось.
— Ты прекрасно знаешь, что если бы было действительно что-то важное, я бы об этом рассказал, — мирно произнёс Юэн. Тут он слукавил, потому что найденные в лесу останки относились именно к категории важного. Неудивительно, что мать чувствовала, будто он что-то недоговаривает. Оставалось убедить её в обратном. Потому что об этом он рассказать не мог и не хотел.
Морин сделала глубокий вдох и медленный выдох.
— Прости, — сказала она. — Я, наверное, перегибаю палку и становлюсь похожа на тех родителей, которые стараются контролировать каждый шаг своего ребёнка. Всегда недолюбливала таких людей, а в итоге сама стала...
— Неправда. До таких людей тебе далеко, иначе мы бы ругались, а не спокойно разговаривали бы на кухне. Мам, послушай, — сказал Юэн и, отодвинув чашку с остатками кофе, взял Морин за руку. Какими же тонкими и худыми показались ему её пальцы. — Я не хотел тебя в чём-либо обвинять. Просто рассказал, что чувствую по этому поводу. В одном ты точно права — сейчас и тогда, когда я жил у Ната, случаи не равнозначные. Тогда я действительно уходил из-за скандалов с Вилли, сейчас... остаюсь вдалеке больше по своей воле, но это не значит, что я отрекаюсь от вас с Джи. Ты прекрасно знаешь, что я приду, когда нужна будет помощь. Или в гости. Достаточно просто позвонить или написать. Но в остальном... я уже вырос, мам.
— Вырос... — повторила Морин. Слово прозвучало так, будто ранило её в самое сердце. Мать отшатнулась на стуле, посмотрела в сторону и вяло сжала ладонь Юэна. — Ты прав, — выдохнула она, признавая своё поражение, и подняла взгляд. — Ты уже давно не ребёнок, а я всё отношусь к тебе как к маленькому, — синие глаза её заблестели от накативших слёз, но она не заплакала. — Как всё-таки сложно осознать, что дети вырастают и становятся самостоятельными, — она горько, но искренне улыбнулась. — Наверное, правду говорят, что дети для родителей всегда остаются детьми,
неважно сколько им лет. Мне сложно свыкнуться с мыслью, что теперь ты живёшь отдельно, и Джи когда-нибудь тоже уйдёт, но я постараюсь с этим справиться.
Юэн был необычайно рад, что разговор их хоть и вышел напряжённым, тем не менее не перешёл в ссору, не ощетинился взаимными обвинениями или не залёг обидами (хотя насчёт последнего ещё рано делать выводы). Всё прошло не так плохо, как он боялся. Даже хорошо. Лучше вот так сесть и поговорить о тревожащих моментах без увиливаний, чем ждать, пока недосказанность обернётся разладом. Только для таких разговоров не всегда хватало смелости.
— Прекрасно, — сказал Юэн, поднимаясь с пустой чашкой. — Я уже говорил, что ты самая замечательная мама на свете?
— А у тебя были другие матери, чтобы сделать такой вывод? — с иронией спросила Морин.
— Не припоминаю, — засмеялся Юэн и, подойдя к раковине, сполоснул чашку. — А мне нет необходимости сравнивать. Существуют вещи, которые знаешь безусловно.
Морин улыбнулась. В её глазах по-прежнему отображалось то, что она не примирилась с изменениями до конца, и, возможно, у неё имелось ещё много вопросов, однако Юэн надеялся, что они не зря сегодня поговорили. По крайней мере, ему полегчало, когда он всё высказал. Мать должна смириться с тем, что дети, вырастая, уходят.
— Ладно, — сказала Морин. — Постараюсь больше не играть в злую старуху. Ты говорил, у тебя сегодня концерт. А Бернарда пригласил?
— Он обещал приехать. Ему надо ещё с Эйсом переговорить. Может, он станет нашим внештатным фотографом. Смотря как они договорятся.
— А ещё кто-нибудь из твоих друзей или знакомых приедет? Натаниэль, например, — спросила мать, при этом последняя фраза прозвучала холодно. Она не любила упоминать о Нате. Считала его слишком ветреным. В общем-то, это даже нельзя было назвать предвзятым отношением, так как он, сколько Юэн его помнил, всегда таким и был.
— У нас планируется спокойный вечер, ему на таких мероприятиях скучно.
— Понятно, — сказала Морин и тоже поднялась с чашкой. — Покажешь потом фотографии с концерта.
— Обязательно.
— Приезжайте с Бернардом как-нибудь, — напомнила мать. — Ты ему сказал, что я приглашала вас на ужин?
— Конечно, сказал. Он не против. Сейчас у меня действительно плотный график, но скоро будет больше выходных. Мы не забыли, просто пока что мало свободного времени. Кстати, о времени, — Юэн достал из кармана телефон. — Надо поторапливаться. Спасибо за кофе. Я поднимусь к себе, хотел выбрать что-нибудь для вечера.
Юэн сорвался с места, однако когда уже был в проёме, Морин его окликнула.
— Чего бы у тебя в жизни не происходило, — сказала она, голос её дрогнул, — не забывай о нас с Джи.
— Конечно, не забуду.
Для Юэна это было очевидностью, которую произносить вслух необязательно. Как можно забыть о своих близких родственниках? Но он понимал природу страха Морин, и если ей от его слов станет спокойнее, так тому и быть.
***
Бернард приехал даже раньше назначенного времени. Юэн встретил его у входа для персонала, на парковке, где уже стояли фургон и несколько личных автомобилей музыкантов. В воздухе пахло сыростью и осенью, на темнеющем небе проступила первая звёзда.
— Принарядился, смотрю, — сказал Бернард, подходя к Юэну и кивая на его прикид.
— Само собой, — самодовольно согласился Юэн.
Однотонный бежевый свитшот он натянул поверх белой, в мелкую клетку, рубашки, а к ремню на чёрных джинсах прицепил цепочку. Плюс ко всему наконец прихватил с собой кожаную куртку (теперь хотя бы у него было разнообразие в выборе верхней одежды).
Юэн кивнул в сторону стоявшего на парковке внедорожника.
— Как тебе? На такой куда угодно проедешь, — сказал он и подмигнул. — Никакие ямы на старых, заброшенных дорогах не страшны.
Бернард оценивающе взглянул на большую серую машину.
— Намекаешь на то, что мне нужно сменить машину? — усмехнулся он. — Да, проходимость у неё хорошая, не спорю. Но, как по мне, так слишком шумная и громоздкая.
— Зато вместительная. Туда можно закинуть много фотоаппаратов, ламп и прочего оборудования. И гитару в придачу.
— В мою машину всё это тоже хорошо помещается...
— Если сложить задние сидения, — продолжал Юэн, — то, мне кажется, там вполне можно даже жить.
— Тогда уж лучше дом на колёсах купить.
— А это идея, Берн. Давай купим на двоих? Будем ездить из города в город, посещать заброшки и прочие живописные места. Чёрт... Это же круто!
— Жить на что собираешься?
— Я буду гастролировать, а ты в разных городах организовывать выставки фотографий. По-моему, это идеально, — с энтузиазмом сказал Юэн, широко улыбаясь.
Бернард долго сдерживался, пока Юэн озвучивал возможный вариант развития будущего, но в итоге рассмеялся.
— Совсем недавно у тебя были другие планы: открыть в моей студии бюро паранормальных расследований. Теперь уже новые идеи с кочующим образом жизни. Ты всегда такой непостоянный? — передразнил Бернард.
— А я и не говорил, что выбираю что-то одно, — сказал Юэн, вводя код на панели около двери. Загорелся зелёный огонёк, и они с Бернардом вошли внутрь. — Наверняка в трейлере можно организовать маленькую тёмную комнату или заниматься проявками плёнок и фотографий в ванной, а для бесед с привидениями, в принципе, отдельного кабинета не требуется. Так что при комбинации самых лучших вариантов может получиться не просто дом на колёсах, а дом-ловец-снов-фотостудия-паранормальное-бюро на колёсах. Как-то так.
— Забыл добавить про репетиционную студию.
— Действительно забыл. Спасибо, что поправил.
Из узкого коридора они вышли в главный концертный зал. На сцене крутилась пара человек, проверяющих звук, перед самой сценой освобождали танцпол, ближе к бару были выставлены столики для тех, кто хотел насладиться выступлениями музыкантов в сидячем положении и с напитками. Из колонок лилась музыка для фона. Сам концерт начнётся только через час, но посетители уже потихоньку начали заполнять помещение. Эйса нигде не было видно. Значит, он сидел у себя в кабинете.
— Это, случайно, не тот клуб, в котором ты разбил зеркало, после того как ушёл из группы? — спросил Бернард, когда они пересекали танцпол.
— Было бы иронично наняться работать туда, где ты что-то разрушил, да? — усмехнулся Юэн. — Но нет. Во-первых, тот прокуренный клуб находился в другом городе. И во-вторых, то место самая настоящая помойка с неадекватными посетителями, которые приходят на концерты, исключительно чтобы напиться, что-нибудь разбить, раскрасить кому-нибудь лицо, самому получить в нос, толкаясь в слэме, и перепихнуться с кем-нибудь в туалете.
— А в других клубах на концертах ничего из этого будто не происходит, — с сомнением отметил Берн.
— Происходит, конечно. Но есть совсем дикие места, где собирается весь сброд. Чед, лидер группы, в которой я некогда был, подобные места просто обожал. По его мнению, если в зале начинается месиво, значит, всё отлично — музыканты делают своё дело. Мы иногда выступали в подобных злачных местах, и сейчас я рад, что работаю в нормальном клубе, хотя, знаешь ли, посетители попадаются разные, но у нас здесь собирается относительно адекватный контингент.
Они остановились в коридоре около двери, и Юэн приблизился к Бернарду.
— Необязательно сообщать Эйсу о моей перепалке с зеркалом, — ухмыльнувшись, прошептал он.
— Какая жалость. А я хотел рассказать ему эту увлекательную историю вместо приветствия.
Юэн постучался в дверь, из-за которой почти сразу донеслось громкое «Войдите». Сантос сидел за рабочим столом, задумчиво почёсывая короткий ёжик волос на виске. Тёмные волосы были собраны в маленький хвостик. На стёклах его очков отображались блики от дисплея ноутбука. Мужчина отвлёкся от работы и встал из-за стола, поправляя мышиного цвета кардиган.
Они с Бернардом поздоровались, и Юэн представил их друг другу. На рабочем столе заработала рация.
— Босс, так ты подойдёшь? — это был голос Гэри.
— Юэн, сходишь? Там у входа у посетителя какие-то проблемы, а мы с Бернардом пока поговорим.
— Хорошо, сейчас схожу, — кивнул Юэн и дёрнулся с места.
— И ещё, — поспешил окликнуть его Эйс. Он взял со стола листок и протянул Юэну. — У нас кое-что изменилось. Одни музыканты не приедут, зато другие согласились сыграть чуть больше песен. Мне пришлось переставить твоё выступление на более раннее время. Посмотри и скажи, пойдёт? Или я могу оставить тебя как было, но тогда у нас будет большой перерыв в первой половине.
Юэн посмотрел на новое расписание.
— Меня всё устраивает.
Чем раньше он выйдет на сцену, тем лучше. Пальцы уже давно покалывало от предвкушения, он с раннего утра как на иголках. А Гэри отметил, что Юэн будто пружинит при ходьбе. Так оно и было. От желания выступать на сцене целый день хотелось прыгать до потолка. В изначальном варианте его выступление было практически в самом конце сегодняшней программы. И Юэн послал мысленное «спасибо» тем музыкантам, у которых не получилось сегодня приехать.
— Отлично, — кивнул Эйс.
Юэн ненадолго поймал взгляд Бернарда и вышел из кабинета.
***
Перед выходом на сцену Юэн всегда волновался, хоть выступал уже не первый год. Но это волнение было приятным. Оно разливалось по телу, и Юэн ощущал каждую свою клеточку. В такие моменты ему казалось, что он действительно живой. Десятки пар глаз смотрели на него, изучали, оценивали. Обычно Юэн ни на ком из зрителей не задерживал взгляд надолго, и если смотрел куда-то или на кого-то, то не запоминал ни самого лица, ни эмоций на этом лице. Волны музыки несли его всегда так стремительно, что он мало чего замечал вокруг.
На концертах люди ведут себя по-разному. Кто-то с воодушевлением не отрывает взгляда от музыкантов, кто-то прыгает и машет руками, кто-то сдержанно слушает музыку, а кто-то и вовсе косится с неприязнью. Последних представителей слушателей было значительно меньше — люди преимущественно приходили на концерты, потому что им это нравилось. Каждый приносил с собой частичку энергии, и в зале под звучание музыкальных инструментов эти частички объединялись, заполняя собой каждый дюйм пространства. И эффект от такого сплочения усиливался, он был питательной средой, в которой музыка расцветала особенно полно и изящно. Юэну нравились концерты именно из-за этой позитивной энергетики. Он буквально пил её, с таким же упоением, с каким вампиры в художественных фильмах и книгах пьют кровь. Юэну даже сложно было представить, каким бы он был, если бы не играл на гитаре и не пел. Наверное, его бы вовсе не существовало.
У него имелся опыт сольного выступления с акустической гитарой. Подобное случалось нечасто, так как в группе приходилось придерживаться мнения и желания большинства. Однако он всегда искал возможность спеть пару песен одному или с кем-нибудь в дуэте. Хотя никогда и не был откровенно против исполнить пару зажигательных песен с другими музыкантами. Сейчас он временно остановил поиски нового коллектива, играл только на редких репетициях с группой Ната, и пока его всё устраивало.
Когда он вышел на сцену, публика уже была «разогрета». На танцполе стояли люди в ожидании новой песни, некоторые парочки за столиками мило перешёптывались. Где-то на ВИП-ложе находился Бернард. И Юэн специально не стал искать его. Он просто знал, что в данный момент Берн здесь, он смотрит на сцену, наводит объектив фотоаппарата и ждёт, когда Юэн коснётся струн. Так много людей в зале. Так много разных лиц и эмоций. Но находясь на расстоянии и не оглядывая аудиторию, Юэн ощущал незримую связь с Берном.
Начать он решил с кавера. Людей нужно привлечь чем-то для них знакомым. Юэн пристроил гитару на бедре, поправил микрофоны, которых было два — один для гитары, другой для него самого — и зажал пальцами струны. В этот момент им всегда овладевало холодное спокойствие и разум становился поразительно ясным. Он начал играть проигрыш, и люди в зале довольно засвистели и загудели. Парочки на танцполе принялись покачиваться в медленном танце, некоторые подняли руки, готовясь подпевать.
«Не могу найти ответы.
До сих пор ползаю на коленях
В поисках чего-то,
Что не даст мне утонуть.
...
Бегу вслепую,
Бегу вслепую,
Кто-нибудь помогите
Я бегу вслепую.
...
Я стараюсь изо всех сил,
Но всё пока остаётся прежним.
Я думал, если докажу,
Что могу летать,
То мне не понадобится
ничья поддержка.
...
Не могу найти ответы.
До сих пор ползаю на коленях
В поисках чего-то,
Что не даст мне утонуть.
Я бегу вслепую,
Бегу вслепую
Кто-нибудь помогите
Я бегу вслепую».*
Зал взорвался аплодисментами и одобрительными возгласами. Юэн осмотрелся и выдохнул. Прокашлялся и, не заставляя публику ждать, приготовился для следующей песни, чуть более энергичной и менее трогательного содержания. Песни, которую он на днях исполнял Бернарду на кухне. С тех пор он подправил звучание и кое-где заменил слова, но по факту она не сильно отличалась от первоначального вида. Бернард наверняка её вспомнит.
«...
Объяснить словами не выйдет
Я пытался — не получилось,
Но сожми мою ладонь
И ты поймёшь, что я чувствую.
...»
Тут уже публика подпевать не могла, так как наизусть слова знал только Юэн, но люди тепло встретили новую песню и не пожалели бурных оваций. Юэн сделал перерыв, чтобы выпить немного воды.
Вообще-то, выступление его планировалось быть коротким, так как он втиснулся в уже составленное расписание слишком поздно. Если бы сообразил раньше, можно было бы спеть песен пять-шесть. А сейчас всего две, третья изначально была под сомнением. Когда выбирал песни, сошёлся на том, что решит непосредственно на сцене, будет ли исполнять третью. Текст был написан давно, но с музыкой имелись проблемы. В момент, когда он услышал щелчок, похожий на звук спуска затвора фотоаппарата, — может, просто показалось — он осознал, что надо рискнуть. Бернард должен помнить эту песню, если не весь текст, то какие-то строчки точно.
Посмотрев на собственные пальцы, сжимающие гриф гитары, Юэн закрыл глаза, мысленно перенесясь в недавнее прошлое. Обступающий со всех сторон лес. Ловушками растянутая между веток паутина. Прелая листва под ногами. Запах сырой земли. Поваленные трухлявые деревья. Рука, протягивающая маленький ловец снов. Прикосновение тёплых пальцев. Обеспокоенные глаза цвета мха и стойкое предчувствие, что что-то должно произойти...
Пальцы двигались сами собой. Они будто лучше знали, какая мелодия необходима. В такие моменты Юэн доверял своему чутью. Потому что музыка рождалась внутри, а руки были инструментом её воплощения. И это тоже было одним из тех удивительных ощущений, которые лишь подогревали желание сочинять и исполнять песни.
«Моя кровать — холодная могила,
И воздух, которым я дышу — пустота.
...
Я знаю, что в следующий раз
Свет в твоём доме будет потушен,
А дверь заперта на замок».
Кончики пальцев приятно покалывало, губы растягивались в блаженной улыбке. Когда Юэн прекратил играть, на мгновение во всём зале повисла полнейшая тишина, а потом приглушённо, будто из потустороннего мира, раздались аплодисменты. Приглушённо, потому что во время исполнения песни Юэн унёсся куда-то совсем далеко отсюда — в лес, где за деревьями прятался незримый призрак, ведущий витиеватой дорожкой к собственным костям.
Контактировать с адекватной публикой всегда приятно, поэтому Юэн с особой оживлённостью отвесил поклон и даже отправил воздушный поцелуй. Кто-то крикнул, чтобы он сыграл ещё, но надо было уже освобождать сцену. Оказавшись за кулисами, он остановился около зеркала.
— Не думал, что когда-нибудь скажу это на полном серьёзе, — обратился он к своему отражению, — но я тобой горжусь, парень. Ты делаешь успехи.
***
Бернард стоял у ограждения с цифровым фотоаппаратом в руке, плёночный висел у него на боку. Юэн заметил его издалека, людей на ВИП-ложе было не много, большинство предпочло танцпол. Он направился к фотографу, однако на полпути его окликнули сидевшие за столиком и потягивающие коктейли девушки.
— Потрясающий голос! — воскликнула одна, та что была с тёмным каре и в красном пиджаке. — Не хочешь посидеть с нами?
— Мы угостим тебя коктейлем, — добавила её подружка, вероятно, считая что надо вовремя подать голос, иначе её обделят вниманием. Девушка демонстративно вскинула наполовину пустой стакан и встряхнула светлыми волосами. Одета она была в платье с блестящими пайетками, которое больше подходило для вечеринок.
— Спасибо за предложение, дамы, но вынужден отказать, — сказал Юэн, подарил им обворожительную улыбку и поспешил удалиться.
Бернард его уже ждал, опустив фотоаппарат, но по привычке не убирая пальца с кнопки.
— Поклонницы? — Юэн больше прочитал по его губам, чем услышал. На сцене трое музыкантов уже исполняли песню.
Юэн страдальчески закатил глаза и привалился к ограждению рядом с Бернардом.
— Я их здесь видел. Работаю всего две недели, а уже знаю некоторых частых посетителей в лицо. Хорошо, что не все из них запоминают меня, — сказал Юэн, приблизившись к Бернарду, чтобы тот его расслышал. — Эти девушки каждый раз пытаются подцепить каких-нибудь музыкантов, но обычно уходят с нулевым уловом.
— Может, у них нет цели кого-то подцепить. Может, они просто так развлекаются.
— Возможно, — пожал плечами Юэн. — Мне не платят за выяснение мотивации каждого посетителя, так что, всё равно.
— Странно, обычно ты всё про всех знаешь. Видимо, ты действительно заработался и устал.
Они затихли, слушая плаксивую песню о сложных псевдоромантических отношениях. Юэн автоматически отметил, что вокалист еле вытягивал, на высоких нотах голос его срывался, а ещё он неправильно дышал, из-за чего слова перемежались резкими вздохами, будто парень пытался отдышаться после пробежки.
По окончанию песни публика ему тоже зааплодировала, и Юэн самодовольно отметил, что на его собственное выступление люди отреагировали живее и восторженнее. Музыканты временно затихли, и Юэн вновь обратился к Бернарду, который, судя по виду, тоже был рад, что малоопытный вокалист наконец-то прекратил петь уныло-пафосную песню.
— Так как тебе моё выступление? Ты что-то ничего не сказал, неужели всё настолько плохо?
— Нет, всё было... — помедлив начал Бернард, заглянув Юэну в глаза, — даже не знаю, что сказать. Давно не видел тебя таким счастливым и воодушевлённым. Ты отлично выступил.
— Серьёзно? — спросил Юэн. Музыканты на сцене начали играть новую песню, более жизнерадостную и энергичную, чем предыдущая, поэтому он упёрся плечом в плечо Бернарда и потянулся к нему, чтобы иметь возможность нормально разговаривать друг с другом.
— Думаю, ты это и сам понял по реакции публики, — произнёс Бернард. Некоторые слова Юэн слышал обрывками, они тонули в звуках гитары и не самых качественных вокальных партиях, приходилось додумывать и читать по губам. — Тебе больше и активнее аплодировали, чем кому-либо.
Юэн заулыбался, покосившись на сцену. В нём ещё были ярки ощущения, которые он испытывал во время выступления. Обычно они заряжали позитивной энергией надолго. И никакие действующие на сознание вещества были не нужны. Всё легко и просто.
— Посмотри, — сказал Бернард, мягко толкнув Юэна плечом.
Он держал цифровой фотоаппарат, на маленьком дисплее которого мелькали изображения. Юэн много раз видел себя на фотографиях выступающим на сцене. В основном, правда, в составе группы и в движении.
Когда-то Бернард уже показывал фотографии с тех двух концертов, на которых побывал, и ещё тогда они Юэну понравились. По каким критериям, он сказать не мог. Вроде обычные фотографии, просто с удачных ракурсов. Но это было тем, на что смотришь и понимаешь, что оно тебе нравится. Сейчас Бернард тоже показывал фотографии недавнего выступления Юэна, и среди них особенно привлекали отдельные кадры каких-либо деталей: пальцы с кольцами, зажимающие струны, уголок воротника клетчатой рубашки и подбородок с едва заметной ямочкой, плавный изгиб чёрной акустической гитары, складки на рукаве свитшота, приоткрытый рот и прикрытые веки.
«Смотрю на себя его глазами», — подумал Юэн.
Показав все снимки, Бернард опустил фотоаппарат и посмотрел на ребят на сцене.
— Ну а тебе самому? — спросил Юэн. — Понравилось то, как я спел? Публика это одно, мне интересно твоё мнение.
Бернард повернул к нему голову, но с ответом помедлил.
— Очень, — прочитал по его губам Юэн. — Очень понравилось.
Музыка стихла, и вновь можно было нормально разговаривать и не наклоняться друг к другу каждый раз. Юэн немного отодвинулся, главным образом для того, чтобы случайно не сломать фотоаппарат Бернарда, который периодически упирался ему в бок.
— А какая песня из моего выступления тебе понравилась больше всего? — спросил Юэн, хитро улыбнувшись.
— Песни, — поправил Берн. — Последние две, потому что они твоего сочинительства.
— Ты даже запомнил? — спросил Юэн, стараясь скрыть свой восторг.
— Я вроде провалами в памяти не страдаю. Одну из песен ты играл и пел мне на днях. Но ты, видимо, подправил звучание, — задумчиво сказал Бернард, на что Юэн утвердительно кивнул. Значит, он не только слушал. Значит, песни оседали в его памяти. — Другую ты напевал, когда мы... — фотограф притих и с осторожностью огляделся, — блуждали по лесу. Но... ты не говорил, что придумал к ней музыку. По крайней мере при мне её не играл.
— Не играл, — согласился Юэн, — потому что играть было нечего.
— Не совсем понимаю...
Юэн засмеялся и, подавшись вперёд за ограждение, посмотрел вниз. Парочки на танцполе начали покачиваться из стороны в сторону в такт медленной мелодии. Некоторые скромно держались друг за друга — ладонь в ладонь, руки — на талии и на спине. Некоторые обнимались и целовались. Даже в концертном сумраке всё было видно.
— Текст я сочинил давно, ты прав, — сказал Юэн, и хоть музыка в этот раз звучала не очень громко, он всё равно снова приблизился к Бернарду. — Но песня не всегда появляется целиком и сразу. Долгое время мне не удавалось ничего придумать под текст. И я не знал, что будет за музыка у этой песни, вплоть до того момента, как не начал играть её непосредственно на сцене.
— Ты импровизировал, — догадался Бернард.
Юэн развёл руки в стороны.
— Это было, конечно, рискованно, — усмехнувшись, сказал он. — Могло получиться ужасно. Или совсем ничего не получиться. Меня могли закидать тухлыми помидорами или чем потяжелее.
— Но получилось отлично, — сказал Берн. — Хоть песня и навевает тревожные воспоминания.
— Извини. Это не было моей целью. Я просто играл... как чувствовал.
— Я не говорил, что это плохо. Получилось очень сильно, — закивал Бернард. На несколько секунд они замолкли, посматривая на танцующих внизу людей. — А повторно ты сможешь так же сыграть? Ты запомнил?
— Хороший вопрос, — сказал Юэн. — Руки чаще запоминают лучше меня. Можно как-нибудь попробовать. Кстати, ты ничего не сказал насчёт первой песни. Она тебе совсем не понравилась?
— Почему же? Вполне хорошая песня. Не знаю, кто её автор, никогда не слышал, но в твоём исполнении она звучит интересно.
— Как ты узнал, что она не моя, если никогда её не слышал? Догадался по реакции публики?
— Не совсем, — задумчиво произнёс Бернард. — Сложно сказать. Сначала я предположил, что она твоего сочинительства, просто мне ты её не показывал, но потом понял, что нет. Твои песни... другие.
— Звучит так, будто у меня начинает появляться собственный узнаваемый стиль.
— Может быть. Но вообще, я не могу делать такие выводы. Не к тому музыкальному критику ты обратился, — усмехнулся Берн.
— Кстати, — сказал Юэн, щёлкнув в воздухе пальцами, — почему ты ничего себе не взял? Я же говорил, что напитки за счёт заведения.
— Забыл.
— Принести что-нибудь?
— Давай.
— Что тебе взять? Сок, содовую, какой-нибудь коктейль?
— На твоё усмотрение.
— Ладно. Моё усмотрение подсказывает, что тебе не хватает бутылки виски или джина. Потом не говори, что я не предупреждал, — пригрозил Юэн и направился к бару.
Бармен, парень лет двадцати пяти по имени Кевин, скучал за барной стойкой, и когда Юэн подошёл, он начал делать вид, будто кропотливо протирает и так начищенный до блеска бокал.
— Всё спокойно? — спросил у него Юэн.
— Да, всё нормально, — кивнул Кевин. — Только блондинка за тем столиком скоро прожжёт взглядом во мне дыру.
Юэн как бы невзначай оглянулся, хотя уже понял, какую блондинку имел в виду бармен. Окликнувшие его недавно девушки сидели и увлечённо беседовали друг с другом. Хотя одна из них, будто почувствовав, что на них смотрят, повернула голову. Но то была не блондинка, а та, что в красном пиджаке.
— Полагаю, им вдвоём вполне неплохо, — сказал Юэн. — И смотрит она не на тебя, а на большущую бутылку мартини за твоей спиной.
— А я-то уж подумал, что начал пользоваться популярностью у девушек, — вздохнул парень.
Забрав напитки, Юэн вернулся к Бернарду. Музыканты уходили со сцены под звуки аплодисментов.
— Держи, — сказал Юэн, протягивая стакан с позвякивающими кубиками льда. — Если хочешь чего-нибудь перекусить, это тоже можно устроить.
— Спасибо, но я не голоден.
— Забыл, что ты питаешься только кипятком, в котором заваривались травы.
На сцене теперь сидели двое. Парень с гитарой и девушка. Он играл, она пела. Голос приятный. Сразу заметно, что девушка занимается вокалом. А вот парень играл зажато и сильно волновался. Он часто переставлял ноги, и руки его двигались напряжённо.
— Ты пьёшь безалкогольное? — спросил Бернард.
Юэн молча кивнул, потягивая через трубочку апельсиновый сок с содовой.
— Перешёл на трезвый образ жизни?
— Я вроде как на работе.
— Эйс сказал, что нет.
— Значит, я всё-таки настолько ужасно спел, что он решил меня уволить? — Юэн хлопнул свободной рукой по поручню на ограждении. — Вот чёрт, теперь точно придётся идти к Чилтону в ассистенты.
Бернард улыбнулся.
— Подожди, — сделав глоток, сказал Юэн, — когда он успел тебе это сказать?
— Когда мы с ним беседовали в кабинете. Он упомянул, что освобождает тебя от обязанностей админа после выступления и разберётся со всем сам.
— Вот как? Что же ты сразу не сказал. Я бы уже опустошал пятую бутылку бурбона.
— В любой момент можно изменить ситуацию.
Юэн пожевал кончик трубочки.
— Ладно, на самом деле я в курсе, что Эйс меня освободил на сегодня. И спиртное я не пью, просто потому что не хочу. А ещё у меня послезавтра выходной. Так что...
— Этого мне Эйс уже не говорил.
— Разумеется, — кивнул Юэн. — С чего бы ему тебе о таком сообщать, он же не знает о наших общих интересах, как и о том, что мы живём в одном доме. Кстати, как вы с ним побеседовали? К чему в итоге пришли?
— Ему понравились мои снимки и то, что я внештатно сотрудничаю с нашей местной газетой. Он рассказал о мероприятиях, которые у вас проходят. В общем, наверное, я буду время от времени брать такую подработку. Пусть в моём портфолио будут не только фотографии со скучных презентаций в библиотеке и с городских мероприятий в парке.
Юэн допил свой напиток, и теперь нерастаявший лёд в стакане холодил ладонь.
— Но при этом от работы в похоронном бюро ты не отказываешься?
— Нет. Я уже пообещал Виктору.
— Берн, ты уверен, что будешь всё успевать? Как по мне, так это напряжно... И студия, и бюро, и клуб, и на побегушках у Ньюмена. Когда я подумал, что неплохо бы познакомить тебя с Эйсом, я предполагал, что, возможно, от чего-то другого ты всё-таки откажешься...
Бернард молчал долгих секунд пять, смотря на дуэт на сцене. Потом поставил недопитый напиток на столик рядом и потёр ладони друг об друга.
— Я подумал, что, возможно, сокращу часы работы в студии, добавлю выходные. Откровенно говоря, фотостудия не приносит большой доход, но совсем закрывать я бы пока её не стал. Тем не менее нужно что-то менять. Серьёзно буду думать над этим после ремонта.
Юэн тяжело вздохнул. Кажется, этот парень вообще не понимает, в чём суть проблемы. Зря, наверное, тогда в разговоре с Сантосом Юэн заикнулся о «крутом знакомом фотографе». Теперь он чувствовал ответственность за то, что подвалил Бернарду работы и лишних проблем. Хотя, конечно, он никого не заставлял, и Берн согласился на такое сам. Они с Эйсом рано или поздно всё равно познакомились и завели бы разговор о подработке.
— Понятно, — выдохнул Юэн. — Я, в свою очередь, хочу напомнить, что если тебе понадобится какая-нибудь помощь...
— Да, я помню. Но пока я со всем справляюсь.
Юэн взъерошил волосы. О работе он больше говорить не хотел. Сегодня такой хороший вечер, зачем портить его разговорами о переработках и трудоголизме. Берн выглядел расслабленным и умиротворённым. Джемпер глубокого сине-зелёного цвета поразительно хорошо сочетался с его каштановыми волосами и с его зелёными глазами, которые в клубном освещении казались темнее. Что там будет дальше и возьмётся ли Берн за подработки в клубе, время покажет. Сейчас не стоило об этом думать.
— Эй, Ю, — сказал Бернард, приблизившись, — ты хочешь дослушать концерт до конца?
— Даже не знаю. Самое интересное — то есть моё выступление — уже прошло. Я хотел послушать музыку, но, если честно, приехал сюда только для того, чтобы её исполнить.
— В таком случае... Может, мы... поедем? — выделяя каждое слово паузами, спросил Берн, не отрывая взгляда от сцены.
— Домой? Тебе скучно?
Бернард приблизился к самому уху Юэна, обдав его тёплым дыханием. Объектив фотоаппарата упёрся в бок.
— Не совсем домой. Здесь недалеко есть одно интересное местечко, — прошептал он и, отдалившись, вопросительно посмотрел на Юэна.
— Ладно, — медленно кивнул Юэн. — Меня заинтриговало твоё предложение. Поехали.
*текст из песни Godsmack — Running blind