Плёнка #4
Дом Виктора Чилтона выглядел скромно. В особенности для человека, чей похоронный бизнес приносил немалый доход. Ничего вычурного или роскошного, однако при взгляде на небольшой, одноэтажный домик с маленьким крыльцом и аккуратной лужайкой становилось понятно, что здесь живёт крепкий духом человек, непоколебимый и благородно сдержанный.
Бернард заезжал к Виктору всего пару раз по делам. Интерьер, как можно было судить по прихожей, дальше которой Бернард никогда не заходил, по цветовой гамме имел схожесть с кабинетом в бюро ритуальных услуг. Тёмное дерево, плавные линии, мягкие тени. Ход времени здесь будто замедлялся, а в воздухе витал аромат крепкого кофе.
Измождённый на вид Виктор встретил Бернарда с улыбкой. Даже его «домашняя» одежда, серо-бежевый свитер и отутюженные брюки, выглядела строго. Солидного эффекта всегда добавлял внушительный перстень и теперь ставшая постоянным атрибутом трость.
— Как вы себя чувствуете после операции? — поинтересовался Бернард.
— Всё отлично, операция прошла успешно. Скоро вернусь к своим обязанностям, — сказал Виктор, сильнее, чем когда-либо, опираясь на трость.
Бернард только кивнул, попутно заметив в коридоре, помимо мужской обуви, ещё и пару невысоких женских сапог.
— Давай поговорим в кабинете, — предложил Виктор. — Смета у тебя с собой?
— Да, всё с собой.
— Вот и отлично, — ответил Виктор, махнув в пригласительном жесте.
Они медленно двинулись по узкому коридору, утопающему в сумраке. Бернард следовал за Виктором, но из головы у него не выходил образ женской обуви, увиденной в прихожей. Словно услышав его мысли, Чилтон, обернувшись через плечо, сказал:
— У меня гостья. Ты её знаешь. Помогает мне после операции, ставит уколы.
Они заглянули в комнату по левую сторону, где за кухонным столиком сидела Мария Грант. Женщина поставила чашку, привстала и поздоровалась с Бернардом. Он поздоровался в ответ, несколько смятённый её присутствием, хотя в этом уже не было ничего удивительного. То что Виктор с Марией общались больше, чем просто знакомые, Юэн просёк уже давно. Был бы он рядом, он бы незаметно ткнул Бернарда в бок и, вскинув брови, многозначительно бы на него посмотрел.
— Может, кофе или чай? — учтиво предложил Виктор.
Бернард вежливо отказался, и они прошли в кабинет, представлявший собой уменьшенную и чуть более скромную версию кабинета из похоронного бюро. Тоже отделанный тёмным деревом и с книжными стеллажами. Без умирающего пианино и без табличек с философскими высказываниями о смерти на латыни.
— Я думал, вы приедете вдвоём, — сказал Виктор, усевшись за стол и забрав документы. Он поднял вопросительный взгляд на Бернарда.
— Юэн больше не работает в студии.
— Вот как, — задумчиво протянул Виктор. — Он нашёл новую работу? Или между вами случился конфликт?
— Нашёл работу.
— Понятно, — загадочно улыбнулся мужчина и опустил взгляд на бумаги.
Прошло чуть больше недели с тех пор, как Юэн начал трудиться во благо процветания клуба. Без него в студии было слишком тихо, а порой даже как-то мрачно. Впрочем, так же, как и до него, что не являлось чем-то незнакомым и новым. Всю работу теперь приходилось выполнять единолично, как раньше. Однако Бернарда это ни капли не удручало. Он считал, что Юэн поступил правильно. Если появилась возможность зарабатывать больше, то надо ей пользоваться. К тому же, работая в этой сфере, Юэн имел возможность найти подходящий творческий коллектив.
Они по-прежнему общались, но реже и уже не так продолжительно, как ранее, преимущественно сидя на кухне в ночные часы. Спасаясь от бессонницы, Бернард часто работал за ноутбуком или в проявочной, когда Юэн поздно возвращался с работы. Он, конечно, как обычно, был настроен поболтать в любое время, но Бернард замечал в его глазах усталость, а речь отличалась сумбурностью, будто Юэн выпивал по несколько чашек кофе ежедневно.
Бернард понимал, что первые дни на новой работе требовали от Юэна полной сосредоточенности и вовлечённости. Поэтому когда он вновь увидел призрака, ту самую девушку в длинном белом платье — она ненадолго появилась где-то у опушки — он ничего Юэну не сообщил. У парня своих проблем хватало, он горел желанием удачно пройти испытательный срок. Призраки здесь не к месту.
«Позже, — думал Бернард. — Когда всё устаканится. Может быть и расскажу».
Один раз утром он обнаружил Юэна спящим в одежде на диване в гостиной. Будить его не стал, а Юэн спал так крепко, что даже выстрел из пушки его не разбудил бы. Потом он сказал, что ему было лень подниматься в комнату, он присел на диван, закрыл глаза на минуту, и эта минута обернулась многочасовым сном.
В планах ещё висело посещение того заброшенного кафе со снимков отца, но пока Юэн работал без перерывов, и они не могли определиться когда можно будет туда поехать. Пару раз Бернард отправлялся в короткие путешествия один. Не по старым опасным заброшкам, а просто по симпатичным и архитектурным точкам в окрестностях Сент-Брина. Повторно посещал места, которые фотографировал ещё до смерти отца. Теперь он был особенно внимателен. Подолгу вглядывался в силуэты строений, в окна, изучал лесополосы вдоль дорог. Интуитивно искал призраков. Искал их и через объектив. Но пока ни его собственные глаза, ни око фотоаппарата ничего сверхъестественного не уловили.
В общем, всего за неделю многое изменилось. Бернард чувствовал себя потерянно, однако новый порядок вещей его устраивал.
На днях к нему приехали ремонтники. Старый хоспис на городских задворках, в котором ютились бюро ритуальных услуг и фотостудия, их, конечно, удивил. Они доброжелательно посоветовали найти Бернарду более удачное место, но Бернард прекрасно знал и без них, что ему давно пора отсюда уезжать, поэтому оставил рекомендации без ответа.
Строители долго изучали пятно, залезали к нему на стремянке, попросили даже проводить на крышу, потом уехали и прислали смету. Примерная стоимость ремонта и стройматериалов Виктора устроила. Ремонтники планировали приступить к работе через полторы или две недели, как основной состав закроет другой объект. К тому времени Чилтон уже хотел вернуться к своим рабочим обязанностям, но его присутствие в бюро будет ограничено из-за реабилитации после операции, а это означало, что контролировать процесс ремонта Бернард будет в одиночку. Его это не смущало. Он уже был готов к чему угодно.
— Я подумал над вашим предложением, — сказал Бернард, когда они обсудили вопросы ремонта. — Я бы взял часть работы на себя.
Виктор посмотрел на него поверх очков серьёзно, даже как-то строго и с явным сомнением. Свет от лампы на рабочем столе придавал его коже болезненный желтоватый оттенок и подсвечивал глубокие морщины — множественные полосы, высеченные на суровом, каменном лице.
— Уверен, что будешь справляться? Теперь, когда в студии ты один.
— Всё будет нормально, я готов. Есть только одно но — ненадолго. Я решил-таки переехать и попробовать себя на новом месте. Но случится это скорее всего только в следующем году, не уверен в точных датах. Если вас такое устроит...
Виктор снял очки и откинулся на спинку кожаного кресла. Он внимательно посмотрел на Бернарда, будто ожидая от него ещё каких-то объяснений. Бернард не смог уловить какую-либо реакцию в его пронзительном взгляде, проникающем прямиком под черепную коробку. Виктор ловко мог скрывать свои эмоции и будто бы идеально видел других насквозь.
— Вполне устроит, — только и сказал он.
За стенами кабинета и вне рабочих вопросов Чилтон позволил себе более расслабленный вид. Бернард расспросил его об операции, но ничего кроме общих фраз о том, что «теперь всё хорошо», не услышал.
— Сам-то ты как? — спросил он, мягко улыбаясь. — Надеюсь, то, что тебя беспокоило, больше тебя не тревожит. По крайней мере, выглядишь более здоровым, чем в прошлый раз.
Бернард ощутил, как вдоль позвонков пробежался холодок. Виктор будто бы всё знал. И не только о том, кто нашёл кости в лесу, а ещё и то, что Бернард видел призраков. Чилтон словно бы вообще знал всё наперёд. Будто жизнь для него это заранее продуманная партия в шахматы. Он не требовал прямолинейного ответа, но умел разговаривать так, что человек готов был выдать всё сам.
— Всё в порядке, — осторожно произнёс уже заученную фразу Бернард. Ещё совсем немного, и скоро она вообще потеряет какой-либо смысл. Хотя сейчас было действительно «в порядке», так что он даже не соврал.
В прихожей Мария надевала пальто. Бернард учтиво предложил её подвезти, но женщина сказала, что хочет прогуляться, пока нет дождя. Чилтон поблагодарил её, она сказала ему что-то про уколы и препараты, которые ему назначили, и они расстались.
— Спасибо, что приехал, — сказал Виктор и улыбнулся. Почему-то в этот момент мужчина показался Бернарду уязвимым и... смертным. Может, из-за того, что Чилтон продолжал с силой опираться на трость.
«Возраст и болезни всё-таки берут своё. Отбирают».
— Передавай Юэну удачи на новом рабочем месте. Вы ведь с ним общаетесь, да? — с загадочной улыбкой сказал Виктор, похлопав Бернарда по плечу. И это прозвучало не как вопрос.
***
В отремонтированном бассейне витал дух старого бассейна. Количество дорожек осталось таким же — пять. Контингент прежний — большинство лиц так или иначе выглядели знакомыми. Бросалась в глаза обновлённая плитка, чуть более светлого оттенка, чем была прежде. Однако серый свет, льющийся сквозь растянувшиеся во всю стену высокие окна, всё равно поглощал пространство. Говорили что-то ещё про новую систему фильтрации воды, но обычным посетителям сложно было заметить разницу.
Бернарду, в общем-то, всё равно, капитальным или косметическим был здесь ремонт, важнее всего была вода, которая вытягивала излишек навязчивых мыслей. Физическая нагрузка здорово прочищала голову, и после тренировок Бернард чувствовал себя обновлённым.
Когда он остановился у бортика, чтобы перевести дыхание и оценить, на сколько «бассейнов» ещё хватит сил, его окликнул знакомый голос. Он даже не сразу понял, что обращаются к нему, но когда повернул голову, увидел на соседней дорожке сияющую улыбкой Эрику.
— Привет, — сказал Бернард, сдвинув плавательные очки на лоб и приблизившись к разграничителям.
На девушке был слитный чёрный купальник и такого же цвета шапочка.
— Не знала, что ты тоже тут плаваешь.
— Я ходил раньше, ещё до ремонта. Вот, захотел возобновить тренировки. А ты? Я тебя раньше не видел.
— Вообще я вожу младшего брата на занятия. И пока он плескается в детском бассейне, решила и сама плавать.
Бернард сложил руки на разграничителях и дружелюбно улыбнулся. Порозовев, Эрика скромно улыбнулась в ответ. Из-под её шапочки чуть-чуть выбивались светлые волосы, а уши без сережек-колец выглядели непривычно. Она неуверенно дотронулась до своей шеи и провела по ключице.
— Ты ещё долго будешь плавать? — спросила она.
— Планировал пару «бассейнов» и домой.
— Понятно. Я только минут десять-пятнадцать назад пришла, а занятия у брата длятся сорок минут, так что мне ещё долго.
— И сколько раз в неделю вы вот так ходите в бассейн с братом? — спросил Бернард. Он уже отдышался и даже ощутил, что начал охлаждаться, но чисто интуитивно хотел поддержать разговор, чтобы он не закончился неловкими общими фразами.
— Три раза. Во вторник и четверг в это время, и в субботу днём. А ты ходишь по каким-то определённым дням?
— Нет. Когда есть настроение после работы.
— Что ж, приятно видеть здесь знакомое лицо, — сказала Эрика. — И плавать даже становится не так скучно. Если будет настроение, приходи по вторникам и четвергам, — она дотронулась до уха, потом заправила выбившуюся прядь волос под шапочку. — Можешь мне даже заранее написать, когда решишь прийти.
Бернард задумался. Он мало с кем был знаком из тех людей, что встречались в бассейне. Многие знали его заочно — спасибо многолетней репутации «странного сына странного фотографа» — сейчас градус слухов определённо поубавился. На него почти даже не косились, либо люди научились делать это незаметно.
— Хорошо, — в итоге сказал Бернард. — Я напишу.
Он стянул очки обратно на лицо. Поправил их, и пока мышцы полностью не остыли, поплыл.
***
— Ты уверен, что тебе дали выходной, а не просто уволили? — спросил Бернард, когда они выехали из города на шоссе.
Ночью прошёл дождь, а наутро чуть похолодало и местами появился туман.
— Завтра узнаем, — усмехнулся Юэн.
У него был первый выходной. И вместо того, чтобы весь день отсыпаться, он вскочил рано и, громко напевая, заявился на кухню. Сидевший за столом Бернард посмотрел на него с лёгкой завистью — у парня даже намёков на синяки под глазами не было. Где брать столько энергии и выглядеть при таком графике свежо и бодро?..
Юэн уговорил Бернарда не ехать сегодня в студию, а поехать в то заброшенное кафе, которое они планировали посетить уже больше недели.
— Выходные у меня ещё будут. По крайней мере я надеюсь, что будут, вроде бы не подписывал контракт на рабство, — говорил он, с азартом поглощая завтрак. — Но я не уверен когда. В течение испытательного срока эти даты плавающие, поэтому мы не можем упускать такую возможность. К тому же погода благоволит. Дождь обещают только ночью, мы всё успеем сделать до наступления темноты, а вечером у меня репетиция с друзьями.
«Может быть, его организм вообще не знает, что такое усталость, эмоциональное выгорание, перенапряжение? И чем больше тратится энергии, тем больше её вырабатывается», — думал Бернард, озадаченно смотря на Юэна.
— Это ты мне говорил что-то про фанатичность? А сам-то хочешь куда-нибудь поехать сильнее меня.
— Именно. Я хочу выбраться. Сменить обстановку. За прошедшую неделю я даже не играл, только спал и работал. В таком режиме я быстро выдохнусь.
Бернард, конечно, высказал своё сомнение, но Юэн был непреклонен. Откровенно говоря, он сам давно ждал, когда у них появится возможность съездить в заброшку, и сегодня день был действительно подходящим для подобной вылазки. Глобальных и срочных дел в студии не планировалось, поэтому они быстро собрались и выехали.
— Как тебе работается на новом месте? По истечении недели уже можно сделать какой-то вывод, — поинтересовался Бернард, пока они ехали до места назначения. На неделе Юэн рассказывал о работе, но настолько поверхностно и беспорядочно, что Бернард извлёк из его тирад минимум полезной информации.
— Пока нравится. Режим многозадачности, конечно, наводит хаос в содержимом моей и без того полной хаотики голове. Но я уже начинаю привыкать, — бодро ответил Юэн. — Учусь контролировать все дела в клубе: подготовку к концертам и другим программам, организовываю закупку посуды, продуктов и выпивки, разруливаю возникающие конфликты. Иногда попутно с охранниками слежу, чтобы никто не толкал запрещенные вещества и не начинал потасовки. Последнее звучит особенно смешно, учитывая то, что до этого я всегда был среди тех, кто в драках участвует. Теперь оказался по другую сторону баррикад.
— Эволюция, не иначе.
— Тоже так думаю, — самодовольно улыбнулся парень. — Вчера на концерте сцепились два мужика. Мы с Гэри, одним из наших охранников, принялись разнимать их. Ладно, откровенно говоря, это обязанности охраны, но как я могу такое пропустить? Честно сказать, мне хотелось врезать обоим, чтобы побыстрее их угомонить, но я сдержался. Чувствую себя теперь практически святым. Грандиозным миротворцем.
— Поразительная сила воли, — присвистнул Бернард.
— Мама будет гордиться.
Место, в которое они направлялись, находилось где-то на участке старой, неиспользуемой дороги, въезд на которую преграждала пара бетонных блоков и предупреждающий знак на небольшой проржавевшей стойке.
— Знаешь, я даже никогда не задумывался, что у нас в стране так много заброшенных дорог. Пути, по которым люди больше не будут передвигаться, — прокомментировал Юэн, когда они остановились.
Бернард вышел из машины, чтобы осмотреться и проверить грунт на обочине, где вроде как можно было проехать. На частично облупившемся знаке ещё можно было прочитать что-то об «аварийной дороге» и о том, что она «закрыта». Бернард подождал, пока по шоссе проедет машина, потом посмотрел в обе стороны, и пока дорога была пустынной, залез обратно в салон и аккуратно обогнул препятствие по обочине.
— Зачем вообще делать такие ограждения, если их легко можно объехать? — спросил Юэн, вцепившись в ручку двери, машину покачивало на колдобинах.
— Вдруг здесь решит спрятаться убийца или похититель, — рассуждал Бернард, внимательно смотря то перед собой, то в боковые зеркала. — Наверное, поэтому должен быть всё же какой-то доступ. Ну и второе: нормальные люди увидят знак и сюда не поедут, а те, что вроде нас, въезжают на свой страх и риск. Надеюсь, подвеска выдержит.
— Момент про «решит спрятаться убийца» меня прям очень заинтриговал, — сказал Юэн, покосившись в сторону Бернарда. — Можно было обойтись без нагнетания атмосферы? Теперь я не смогу выкинуть эти мысли из головы, и мне будет мерещиться, что за каждым кустом сидит скрывающийся от полиции психопат.
— Надо просто об этом не думать.
— Гениально! Это всё равно что посоветовать человеку, у которого депрессия, не грустить.
Они ехали медленно. Дорога и обступающие её деревья терялись в тумане. Приходилось объезжать особо опасные выбоины, однако путь оказался не очень долгим. Дорогу перегородило упавшее прямо на проезжую часть дерево, судя по всему, относительно недавно, так как на нём ещё была листва. Бернард остановил машину и вышел. Юэн тоже выбрался наружу. Двери захлопнулись с каким-то глухим стуком.
Туман на этой заброшенной дороге казался более плотным, он поглощал звуки. Ни пения птиц, ни какого-либо шума со стороны шоссе — полнейшая тишина, будто время здесь остановилось. В маленьких ямках на потрескавшемся асфальте отражалось светло-серое небо. Воздух — влажный, тяжёлый и прохладный. Бернард даже не пожалел, что надел куртку потеплее. Юэн... Юэн тоже сменил ветровку на куртку, на вид, правда, теплоизоляция у них была примерно одинаковая, однако в этот раз парень надел-таки под низ плотное худи.
— Вот и всё. Локация заблокирована, препятствие преграждает путь. Квест окончен, — с сожалением отметил Юэн, пиная камни с обочины в неглубокий кювет.
— Значит, дальше пойдём пешком, — хладнокровно заключил Бернард, возвращаясь к машине.
Он снарядился рюкзаком и фотоаппаратами. Юэн был налегке. Хотя из вместительных карманов его куртки с одной стороны торчал фонарик, с другой — две банки содовой.
Чтобы обойти дерево пришлось почти спуститься в овраг, на дне которого скопилась вода. Мягкая почва под ногами норовила ускользнуть. Бернард оглядывался и напряжённо следил за Юэном, готовый протянуть руку и успеть его схватить. У того были кроссовки на плоской подошве, на таких по влажной траве можно улететь далеко, хоть здесь было и не глубоко. Сам же Бернард для подобных вылазок предпочёл надеть старенькие, но удобные ботинки. Что самое главное — непромокаемые.
— Только не упади, только не упади, — как мантру повторял Юэн сам себе.
Когда они выбрались на другую часть дороги, отделённую упавшим деревом, Бернарду почему-то показалось, что они переместились в другой мир. Хотя за ветками можно было разглядеть очертания машины, да и небо над головой оставалось прежним — затянутое светло-серой пеленой облаков. Но возникало ощущение, будто они только что прошли через какой-то мистический портал.
— Долго ли нам идти? — поинтересовался Юэн. Где-то впереди виднелось ещё одно поваленное дерево, преграждавшее половину проезжей части.
— Точно не знаю, но вроде недалеко.
— А что, из интересного здесь только старое придорожное кафе?
— Может, в лесу что-нибудь есть.
— Кости?
Бернард даже поёжился, вжимая голову в плечи.
— Извини.
— Может. Кто знает, сколько людей пропадает вот так по всей стране... по всему миру...
Бернард старался забыть те жуткие кадры, что показал ему призрак. Да и вообще как-то обесцветить произошедшие не так давно события. Потому что если он опять начнёт об этом думать, тревожные сны вновь возвратятся. А он уже пару дней относительно нормально спал. До здорового не омрачённого бессонницей и беспокойными кадрами сна ещё, конечно, далеко, но улучшение всё же наблюдается.
С другой стороны, совсем об этом не говорить — значит, оставить недосказанность. Недосказанность имела свойство со временем превращаться в бездну, отделяющую людей друг от друга. На личном опыте с отцом после смерти матери Бернард уже понял, чем это чревато.
Конечно, в случае с Юэном всё обстояло иначе, но недосказанность после того разговора на крыльце между ними оставалась. Юэн явно тоже чувствовал необходимость разговора, однако сам напролом не шёл, хотя заметно, что аккуратно прощупывал почву. Бернард просто не знал, о чём конкретно им стоило переговорить, не находил слов и понимал, что ещё был морально не готов, поэтому отвлекался рабочими делами.
— Слушай, — сказал Юэн, приблизившись к Бернарду. Их плечи соприкасались, пока они продолжали идти по пустынной и туманной дороге. — Тебе не кажется, что всё стало как-то по-другому?
— Ты о чём?
— В целом есть такое ощущение. Не знаю как объяснить. У тебя нет такого?
— Что-то есть, — неуверенно произнёс Бернард. — Но, может, это нормально. Так-то каждый раз, каждый день всё по-разному.
— Да-да, «нельзя войти в одну реку дважды, на входящего каждый раз текут разные воды» и всё такое. Это понятно. Просто... За последний месяц, чуть больше, но не суть, так много всего случилось. Я ушёл из группы. Стал... кстати, как правильнее: мы стали жить вместе или под одной крышей?
— А есть разница?
— Естественно.
— Я её не вижу.
— Я даже не сомневался, — усмехнулся Юэн и продолжил: — Так вот: мы посетили несколько заброшек, на одной встретились с псиной, на другой — столкнулись с чем-то сверхъестественным, узнали, что призраки существуют, как существуют и люди, которые могут их видеть, и — мы нашли человеческие останки. Жизнь точно не станет прежней, — Юэн вскинул руку и щёлкнул пальцами. — У меня ощущение, будто какой-то древний пласт Земли двинулся с места. Жизнь продолжается. Твоя студия по-прежнему работает. Наши вылазки по заброшкам становятся традицией, по крайней мере, мне бы хотелось, чтобы они стали своеобразной традицией. Без фанатизма. То есть всё идёт своим чередом, но ты чувствуешь серьёзные изменения.
— При этом ты думаешь, что должен реагировать на них как-то иначе, но кажется, что... так и должно быть.
— Да, именно! — воскликнул Юэн, даже чуть подпрыгнув на месте.
Бернард слабо улыбнулся и кивнул.
— Тоже чувствую нечто такое. Это в самом деле сложно объяснить словами, но я примерно понимаю.
— Сложно объяснить словами, сложно объяснить словами... — почему-то шёпотом начал повторять Юэн, смотря себе под ноги и ритмично щёлкая пальцами. Потом он принялся напевать себе под нос и вообще будто бы отключился от этого мира. Это так сочиняются песни?..
Бернард увидел впереди на дороге двигающуюся фигуру. Он резко остановился и схватил Юэна за плечо.
— Стой, — едва слышно прошептал Бернард и поймал вопросительный взгляд серых глаз.
Бернард кивнул подбородком вперёд. Там, в сизой дымке, дорогу неспеша переходила пара оленей. Зрелище удивительное и захватывающее дух, но отчего-то в груди защемило беспокойство. Нет, скорее даже какая-то тоска. Бернард вскинул цифровой фотоаппарат, приблизил изображение зумом и сделал несколько фотографий. Олени передвигались медленно, иногда останавливались, опускали головы к выбоинам на дороге, осматривались по сторонам, чуть отходили, но всегда ждали друг друга и шли вместе.
Юэн даже не шевелился. Бернард поменял фотоаппарат. Для плёночного фотоаппарата животные находились далеко. Однако в общий кадр попадало серое полотно неба, деревья, подкравшиеся близко к уходящей в туман дороге, и сами олени — две тёмные фигурки. Потрясающий снимок.
Бернард с Юэном молчали до тех пор, пока животные не сошли с дороги и не скрылись в лесополосе.
— Впервые видел оленей вот так в природе, — сказал Юэн.
— Я видел пару раз, когда колесил по окрестностям, но чтобы вот так — нет.
— Знаешь, — сказал Юэн, когда они двинулись дальше по дороге, — надо было прихватить биту из твоей машины. Так, на всякий случай. Для собственного спокойствия. Вдруг животные тут совсем осмелели.
— Можем вернуться, — сказал Бернард и, остановившись, оглянулся назад.
Они уже много прошли, и поваленное дерево, за которым пришлось оставить машину, давно скрылось в тумане. Впереди дорога была такой же — не видно конца. Хотя...
— Мы почти пришли, — сказал Бернард, указывая вперёд и чуть в сторону. Там, на обочине, виднелась вывеска и съезд. Слишком далеко, чтобы рассмотреть лучше, и уже близко, чтобы возвращаться к машине.
— Самое время для небольшого урока истории, — напомнил Юэн, пока они преодолевали расстояние до закусочной.
— На самом деле в этом месте нет ничего особенного. По крайней мере, из того, что известно. Дорогу закрыли лет пятнадцать назад, как и придорожное кафе, когда отстроили более практичное шоссе. Первое время владелец был не очень рад, но потом открыл закусочную в другом месте, что принесло ему ещё больший доход. А это здание в итоге осталось на волю природе.
— В коллекции твоего отца не завалялось, случайно, фотографий этой закусочной со странными силуэтами или хотя бы полупрозрачными белыми кругами?
— Нет. Ничего такого.
— То есть, здесь нет призраков? — допытывался Юэн.
— Я не знаю.
— А ты их... разве не чувствуешь?
— У меня, по-твоему, встроенный радар?
— Призрачный радар? — усмехнулся Юэн. — Не знаю, как там всё у тебя устроено. Так что просто интересуюсь. Не кипятись, — примирительно сказал он и коснулся плеча Бернарда тыльной стороной ладони.
— Я и не кипячусь, — вздохнул Бернард. — Просто я сам ещё толком ничего не понимаю. Вроде испытываю какое-то странное ощущение, но это непосредственно когда что-то вижу или вот-вот увижу. Пока что ничего такого.
Юэн в ответ задумчиво промычал.
Взъезд оказался частично заросшим и переграждённым двумя бетонными блоками, но это не мешало легко подойти к вытянутому одноэтажному зданию. От проржавевшей вывески «DINER» отвалилась буква «N». Бернард достал снимок отца и распечатанную статью и сравнил их с тем, что предстало их взору.
— Жаль, отец не ставил даты, — с прискорбием заметил Бернард. — Фото для статьи сделали восемь лет назад. Значит, его фотографии уже как минимум пятнадцать лет.
Три изображения одного и того же места наглядно демонстрировали деструктивные способности времени и погоды. На старом снимке Грегора закусочная — чистая, свежая, с аккуратными занавесками за рядом небольших окон. Сейчас же почти все окна были выбиты, а здание приобрело непотребный вид. С проржавевшими полосами и пятнами оно казалось каким-то больным, прокажённым.
На снимке из статьи кафешка выглядела просто хмурой, не такой заброшенной. В реальности — «жизнь» из неё окончательно ушла. Рядом со зданием, в том месте, где на снимке отца располагалась парковка, валялось крупное сухое дерево. Цепь с замком на входных дверях (на снимке из статьи она уже висела) говорила о том, что если парни захотят пролезть внутрь, надо поискать другой вход или попробовать через окна. Однако окна тоже недружелюбно скалились запылёнными, но всё ещё острыми стеклянными зубами-осколками.
Бернард отдал снимок и статью Юэну и сделал несколько фотографий. Интересно приехать сюда лет через десять и посмотреть, как изменится это место... Может, молоденькие деревца, которые кое-где уже были человеческого роста, вовсе спрячут старую закусочную от редких посторонних глаз.
— Буква «R» не отвалилась, так что это место не желает нам ничего плохого, — сказал Юэн, смело шагая к строению, попутно отмахиваясь от высоких диких растений.
Они могли уже пойти обратно. Бернард сделал достаточно фотографий, однако он хотел-таки пробраться внутрь. В этом не было необходимости (как и во все предыдущие разы), но на него накатывала тяга двигаться дальше. Ещё один шаг, ещё одна минута, ещё один снимок. Они ехали сюда часа полтора, ещё минут пятнадцать-двадцать шли по дороге, после того как преодолели препятствие в виде поваленного дерева, поэтому здесь хотелось задержаться.
Бернард поднял фотоаппарат, навёл объектив на замок и цепь и в момент, когда он нажал на кнопку, Юэн привалился к дверям, схватился за проржавевшие ручки и потянул на себя, поэтому в кадр попали его руки. Сразу было ясно, что это бесполезно, но зато он погремел цепью, чего, вероятно, больше всего и хотел. Бернард деликатно промолчал и подождал, пока Юэн не выберет себе какую-нибудь другую цель, какую можно было бы толкнуть, пнуть, потянуть, потрогать или просто загадочно разглядывать. Когда он наконец отошёл, Бернард сделал необходимые фотографии. Внимание заслуживали ещё кадры окошек и того, что через них было видно — ряды круглых высоких стульев и столики с полинялыми диванчиками. Отвалившаяся от вывески буква «N» наполовину вросла в землю. Её Бернард тоже сфотографировал.
Они двинулись вдоль стены. Юэн шёл первым. Под ногами на бетонной отмостке хрустело битое стекло и старая листва. Сначала Бернард подумал, что окна могли выбить специально, но потом принял версию об усадке здания. С обратной стороны огромный сук упавшего на бывшую стоянку дерева проломил крышу в дальней части закусочной.
Задняя дверь была открыта нараспашку. Она не двигалась и прочно застыла в таком положении. Явно Бернард с Юэном были далеко не единственными людьми, оказавшимися в этом месте за последние пятнадцать лет. Только другие, возможно, преследовали иные цели — чем бы поживиться. А может приезжали и такие же охотники за разрухой и запустением.
Они шагнули в проход одновременно и чуть не столкнулись друг с другом. Юэн отступил и, отвесив лёгкий поклон, плавно взмахнул рукой.
— После вас, — вежливо произнёс он.
— Как по-джентельменски.
— Просто я подумал, что у тебя больше шансов против притаившегося внутри психопата.
— Серьёзно? По опыту участия в драках ты явно меня перевешиваешь.
— Очевидно, да, — не без тени гордости сказал Юэн. — Однако, ты умеешь защищаться, что тоже важно. И реакция у тебя хорошая.
— В следующий раз нам точно надо взять с собой биту.
Бернард шагнул первым. И хоть он не заметил следов недавнего пребывания людей, тем не менее, настороженно огляделся. Столешницы, глубокая раковина и пара плит говорили о том, что парни попали в помещение, которое раньше было кухней. Сейчас всё выглядело пустынно. Из-за разбитых окон внутри оказалось светло. Фонарики включать не пришлось. Под ногами на покрывшейся слоем пыли и грязи плитке валялись сухие листья и веточки, камни, несколько стеклянных бутылок и пустых консервных банок, одинокие столовые приборы и осколки тарелок.
— Ты только посмотри! — воскликнул Юэн. Бернард, преклонивший одно колено, чтобы сфотографировать вилку на полу, даже вздрогнул от неожиданности.
Юэн подошёл к столешнице и потянулся куда-то вверх, к полке.
— Стой! — громко сказал Бернард, медленно выпрямляясь.
Юэн застыл с поднятыми руками. Он посмотрел на Бернарда таким непонимающим и испуганным взглядом, будто ожидал, что сейчас должно случиться что-то ужасное.
— Отойди, — уже спокойнее сказал Бернард, подходя ближе.
Юэн медленно опустил руки, посмотрел туда, куда хотел добраться, и, вздохнув с облегчением, отступил.
— Ах ну да. У нас же негласное правило: не трогай то, что ещё не сфотографировано, — усмехнулся он.
На полке стоял радиоприёмник. И Бернард просто не мог не сфотографировать его в естественной запылённой обстановке. Сделав несколько фотографий с разных ракурсов на оба фотоаппарата, он махнул рукой.
— Всё, теперь можешь брать.
— Мог бы уже и сам. Ты ближе стоишь.
— Зачем мне пачкаться лишний раз?
— Тоже мне, чистюля.
Подняв в воздух облако пыли, Юэн снял с полки радиоприёмник, от которого тянулся короткий перегрызенный провод. Вероятно, его просто тут забыли, когда съезжали. Повернув радиоприёмник обратной стороной, Юэн открыл отсек для батареек. Пустой.
— Я очень удивлюсь, если эта штука работает.
— Проверим? — предложил Бернард, стягивая рюкзак.
Он достал упаковку батареек, изначально предназначавшихся для фонариков. Постепенно Бернард привыкал брать с собой вещи, которые могли пригодиться во время подобных вылазок. Например, помимо еды и кучи разных катушек с плёнками, он прихватил с собой ещё лёгкие кроссовки и пару носков. Ботинки, конечно, ещё никогда не подводили, однако всякое может случиться. К тому же, он ехал не один, а с человеком, который неприятности притягивает словно магнит, поэтому предпочёл готовиться к любой вылазке серьёзно.
Бернард забрал радиоприёмник и вставил батарейки. Он ни на что не надеялся, так как контакты могли давно проржаветь, однако когда щёлкнул по кнопке сбоку, из динамика донеслось тихое шипение.
— Да ладно, — выдохнул Юэн. — Мне это не послышалось?
Бернард поднёс приёмник к уху. Мягко зацепившись за ткань куртки на плече Бернарда, Юэн тоже потянулся к радиоприёмнику, и его лицо оказалось очень близко. Оба затаили дыхание, напряжённо вслушиваясь в помехи, сквозь которые с хрипами слабо пробивалась мелодия. Брови Юэна взметнулись вверх от удивления, а губы растянулись в улыбке. На секунду он крепче сжал плечо Бернарда, затем убрал ладонь.
— Давай сюда, — сказал он и протянул руку, нетерпеливо шевеля пальцами. Ему тоже хотелось поиграться с найденной игрушкой, судя по выражению детского азарта на лице.
Когда радиоприёмник оказался у него, Юэн покрутил одно колёсико, делая звук громче. Радиоприёмник шипел, хрипел, кашлял и будто бы плевался, но работал. Юэн вытянул антенну и протёр место, где находилась шкала с отметками длин радиоволн, покрутил колёсико поиска радиостанции.
Красный ползунок пришёл в движение. Сигнал то пропадал, то возобновлялся, скалившись из динамиков шипением, однако Юэну удалось поймать какую-то радиостанцию с фоном в виде помех, и периодически прерывающейся на сплошное хрипение, но медленная инструментальная мелодия была теперь лучше различима.
Юэн аккуратно поставил радио на столешницу и повернулся к Бернарду. Он сиял так, будто они нашли редкое сокровище, сундук с золотом или чемодан с деньгами. И хоть это был всего лишь старый радиоприёмник, работающий на последнем издыхании, Бернард тоже радовался и не мог, да и не хотел, стереть с лица довольную улыбку.
— Станцуем по такому случаю? — радостно спросил Юэн.
Бернард усмехнулся.
— Предупреждаю, что умею только сальсу.
— А я — вог. Но музыка не совсем подходящая ни для одного, ни для другого.
— Что? Ты умеешь танцевать вог? — нахмурился Бернард.
— А ты умеешь танцевать сальсу? — парировал Юэн.
Бернард дотронулся до одного из фотоаппаратов на боку.
— Я вообще не умею ничего, кроме как фотографировать, — вздохнув, сказал он. — Это ты кладезь талантов. И поёшь, и песни пишешь, и музыку сочиняешь. Я бы даже не удивился, если бы у тебя был талант к танцам. Хотя... вог... ну нет, это совсем уж было бы странно для тебя.
— Я знаю парня, который неплохо танцует вог, и он как-то показывал мне пару движений, — Юэн засмеялся. — Так нелепо я никогда в жизни ещё не двигался. Танцы это точно не моё.
— Тем не менее, на сцене ты... не знаю, как это назвать, пританцовываешь? — заметил Бернард. — И это не выглядит нелепо.
— Это другое, — сказал Юэн, потерев кончик носа. — Оно само собой выходит.
Они замолчали, смотря на шипящий радиоприёмник. На фоне помех теперь играла медленная, даже грустная мелодия. Юэн вдруг отвесил поклон.
— Кавалер приглашает на медленный танец кавалера.
— Это меня, что ли?
— А ты здесь ещё кого-то видишь? — загадочно спросил Юэн.
— С тобой всё нормально? — произнёс Бернард.
— Конечно, нет! Если можно сделать нашу вылазку максимально запоминающейся, почему бы не сделать? — Юэн улыбнулся и невозмутимо пожал плечами. — Согласись, «мы танцевали под шипение умирающего радио в заброшенной закусочной» звучит намного эффектнее, чем «мы нашли работающий радиоприёмник в старом придорожном кафе». В первом случае воспоминания будут ярче, потому что это не совсем стандартно. Или ты просто стесняешься?
Удивительно, но Бернард видел особый смысл в словах Юэна. Может, раньше нечто такое ему и показалось бы нелепым, но сейчас к чему-то такому он относился спокойнее. Всё-таки мозг у Юэна работал на иных волнах. В напряжённой обстановке парень мог сморозить какую-нибудь глупость, что иногда казалось неуместным, но почти всегда снижало градус мрачности. Почему и как это работало, Бернард до сих пор не понимал. А ещё судя по ехидной улыбке Юэна, он хотел застать Бернарда врасплох. Не тут-то было.
— Ладно, почему бы и нет, — с лёгкой иронией заявил Бернард. — Только заранее предупреждаю, что дерево и то будет двигаться живее. Я и какие-либо танцы или нечто отдалённо похожее на танцы — две несовместимые вещи.
— У меня такая же ситуация, — усмехнулся Юэн. — Хорошо, что здесь нет публики, но может, призрачное жюри оценит наши старания.
Однако едва Бернард протянул руку, радио захлебнулось помехами, закашляло и отключилось. Они с Юэном переглянулись и рассмеялись.
— Неужели это была настолько плохая идея, что ты решил вот так замолчать, друг? — риторически спросил Юэн и взял радиоприёмник.
Поднёс его к уху, прислушался и отрицательно замотал головой. Покрутил колёсики, понажимал на скрипучие от пыли кнопки, но ничто из этого не вернуло аппарат обратно к жизни. Так как терять было нечего, Юэн с силой затряс радиоприёмник, стряхивая с него остатки пыли.
— Твоя реанимация больше похожа на пытку. Если бы меня так трясли, я бы не захотел оживать, — с насмешкой произнёс Бернард.
— В этом радио просто сидит призрак, у которого при жизни танцевальная карьера не сложилась. Вот ему и не нравится, когда кто-то что-то говорит о танцах.
— Что ж, в другой раз как-нибудь. Пошли, мы ещё не всё осмотрели. Батарейки не забудь забрать.
Бернард посмотрел сквозь широкое окошко, через которое когда-то официанты забирали блюда. Затем толкнул дверь рядом. Та туго и со скрипом, но всё-таки открылась.
Они попали в обеденную зону с узким проходом. Слева тянулся высокий длинный стол с рядом однотипных круглых стульев, наглухо привинченных к полу. По правую сторону, около разбитых окошек, располагались более крупные столики с выцветшими диванчиками. На кафельном полу — листья и грязь, но в меньшем количестве, так как окнами строение было обращено к дороге, а не к лесу. За длинным столом на стене висели полки. Преимущественно пустые. Только кое-где остались бутылки и банки от кофе, чая и сиропов, немного чашек и тарелок. На некоторых столах у окошек стояли запылённые пепельницы, в некоторых даже остались окурки.
Бернард сделал здесь огромное количество фотографий. Юэн только успевал пригибаться и отпрыгивать в сторону, но такое времяпрепровождение, судя по довольному выражению лица, было ему по вкусу. Пару раз в кадр он всё-таки попал. Юэн внимательно осматривал столики, полки и разные закутки, периодически предлагая Бернарду идеи для снимков. Двери, ведущие в туалет, в другом конце здания не открывались. Судя по всему, именно туда упало дерево и, возможно, как-то заблокировало доступ.
Возвращаясь к кухне, Бернард случайно заметил на одном из диванчиков маленькую игрушку. Находкой оказался пыльный деревянный брелок, выполненный в виде лисички. Пока Юэн был занят пением и изучением оставшейся на стене картины, Бернард сдул с брелка пыль и спрятал сувенирчик в карман.
Прежде чем двинуться в обратный путь, они решили перекусить и пристроились на одном из бетонных блоков на въезде. В траве валялся поваленный знак, предупреждающий, что эта территория частная собственность.
— Так значит, ты ничего здесь не увидел и не почувствовал? — спросил Юэн, откусывая большущий кусок от сэндвича. Парень сидел на блоке, скрестив ноги, в этот раз демонстрируя вполне обыденные белые носки. Вообще-то, не самая лучшая идея для посещения грязных и пыльных заброшенных мест.
— Нет, ничего. Ни призраков, ни даже загадочных силуэтов или голосов.
Юэн задумчиво пережёвывал сэндвич.
— Может, твои способности были одноразовой акцией? — предположил он. — Ну знаешь, начал видеть всякое после пережитого стресса.
— Ещё рано делать выводы. Пока это больше похоже на передышку.
— Кстати, Алисия ведь была первым призраком, которого ты увидел? Это случилось до того, как твой отец... ну сам понял. Значит, версия со стрессом отпадает.
Бернард опустил руку с недоеденным сэндвичем и посмотрел на деревья по ту сторону дороги.
— Может быть, она была и не первым призраком, которого я увидел, — медленно и тихо повторил он. — Может быть, я видел их в детстве, но тогда они казались мне монстрами из кошмаров. Нереальными, плодом моего обеспокоенного детского воображения.
Юэн перестал жевать. Он застыл и посмотрел на Бернарда удивлённо и даже как-то испуганно.
— А потом? Потом ты их видел? Призраков.
— Не помню. Вроде нет. Может, я их и видел, но не придавал этому значения, считал их людьми, а они не особо-то обращали на меня внимание. Или тогда мои «способности» были не активны. Кто знает? С каждым днём вопросы только прибавляются.
Они помолчали пару минут, каждый доедая свой перекус.
— Почему-то мне кажется, что здесь нет никаких призраков, — сказал Бернард, обернувшись на здание закусочной. — В конце концов, не во всех заброшках они обитают. Есть места, которые люди просто покинули. Они даже призракам неинтересны.
— Может, ты и прав, — горько усмехнулся Юэн. — В таком случае такие места выглядят совсем одинокими.
— Да, — согласился Бернард.
Обратно они шли значительно медленнее, чем прежде. Туман немного развеялся и дорога лучше просматривалась.
— Снова забыл тебе сказать, — отвлёкшись от пения, начал Юэн. — Моя мать пригласила нас на ещё один ужин. Только теперь не знаю, когда именно он состоится, потому что я работаю вечерами.
Бернард интуитивно взял один из фотоаппаратов в руки.
— Может, ты съездишь как-нибудь один? — тихо проговорил он, не поднимая взгляда.
— Тебе не понравилось с нами? Я думал, тебе понравилось, ты выглядел... ну если не счастливым, то хотя бы не таким хмурым, как обычно.
— Нет, мне понравился ужин, — поспешил оправдаться Бернард. — Просто... Морин желает видеть тебя, своего сына. Меня приглашает за компанию из соображений этики. Без каких-либо обид, всего лишь замечание, мне показалось, что она обходилась со мной гостеприимно из вежливости, иногда её взгляд был подозрительным и холодным. Не удивительно, в принципе, я часто замечаю на себе такой взгляд. Сейчас реже, но какое-то время назад довольно часто.
— Так, — строго сказал Юэн. — Ты вот вообще абсолютно всё не так понял. Позволь я тебе объясню, пока ты не надумал ещё что-нибудь бредовое. Во-первых, я знаю свою мать, представь себе, уже много лет. Я знаю, каких моих знакомых она на дух не переваривает, к каким нейтральна и какие ей нравятся. Ты пока относишься к чему-то среднему между двух последних групп. Поверь, я знаю, когда мать общается чисто из вежливости с человеком, который ей не очень нравится. Есть у меня один друг, правда, такое отношение он больше заслужил тем, что при первом знакомстве начал к ней подкатывать.
— Он, видимо, очень самоуверенный и отчаяннный.
— Излишне самоуверенный и безрассудный, — поправил Юэн. — Ему тогда едва-едва восемнадцать исполнилось, мне было поменьше, и он, бывало, шутил, что может стать моим отчимом.
Бернард не смог сдержать смеха, отмечая, что вообще-то шутка была неплохой. По отношению к Юэну, а вот по отношению к его матери, может, и не очень.
— Не смешно, — сказал Юэн, но сам широко улыбался. — Короче говоря, с тех пор мать относилась к нему с холодком. Вообще он ей по многим причинам не нравится, так что мне есть с чем сравнить. Второй момент: тебе действительно могло показаться, что она как-то странно к тебе относится, но только потому, что она, я бы сказал, обижена на меня.
— Какая-то странная связь...
— Сейчас попробую объяснить, — вздохнул Юэн. Он вдруг посерьёзнел и провёл рукой по волосам. Смотрел больше вперёд или себе под ноги. — Я надеялся, что она не будет поднимать тему возвращения домой при тебе. Это было бы благоразумно. Однако она, по всей видимости, считала, что ты из чувства вежливости или жалости, или их смеси, не прогоняешь меня из своего дома. Она думала, что ты поддержишь её, но ты принял нейтралитет, а Джи всё разрулила. Всё дело в том, что она к нам с сестрой очень привязана. Уход моего отца, то есть её бывшего мужа, задел её. Мне тогда было одиннадцать или двенадцать, а Джи была совсем ещё малышкой и ещё ничего не понимала, но как итог — мы остались втроём. Это нас сблизило. Даже Вилли уже который год формально с нами, но он не в нашей семье. Жить под одной крышей не равно жить одной дружной семьёй, в которой все друг друга поддерживают, понимают и желают только самого лучшего. Сейчас, когда Вилли уехал на долгий срок, а меня нет дома, мать, как никогда прежде хочет, чтобы мы с Джи были рядом. Но мы растём и взрослеем. Для неё мы всегда будем детьми, и мы так или иначе остаёмся семьёй, независимо от того, сколько десятков миль будет нас разделять. И я считаю, что мы втроём должны это как-то пережить. Потому что так правильнее. Даже Джи потихоньку начала понимать, но мать пока противится. Поэтому не удивительно, что мой уход она сейчас воспринимает болезненно. Меня не назовёшь домоседом, и после концертов я часто возвращался домой поздно, а, бывало, и утром, но возвращался. А сейчас всё по-другому. Она боится, что я слишком отдаляюсь. Её бросили один раз. Это был любимый человек, но не родной. А если бросит родной... Я её не осуждаю. Она имеет полное право бояться, каждый чего-то боится, но я понимаю, что всё должно складываться иначе. Мы остаёмся близкими людьми, но должны быть самостоятельными. Каждый из нас троих. Сепарация короче говоря, или как там, — Юэн замолк и расстегнул куртку. — Фух, рассказать всё это было тяжело. Мне даже жарко стало.
Какое-то время они шли молча. Юэн смотрел на дорогу, где впереди уже виднелось поваленное дерево — их портал в прежний мир. На самом деле Бернард был поражён речью Юэна до глубины души. Нет, он прекрасно знал, что Юэн способен на долгие серьёзные монологи, в которых не проскальзывает ни одна глупая шутка. Однако в прошлый раз он рассказывал так много о себе, когда был в состоянии шока после нападения собаки. Сейчас что-то его сподвигло рассказать об отношениях в семье, и Бернард не знал, что ответить. Взаимосвязи проступали чётче и складывались в узор из переплетений, прямо как в ловце снов. Бернард дышал глубоко, стараясь хорошенько насытить свою кровь кислородом. Здесь воздух был особенно чистый. Только деревья дышали им.
— Утомил я тебя своей болтовнёй? — спросил Юэн, без капли какой-либо обиды или нетерпения. Ему будто бы самому полегчало от того, что он просто всё это высказал.
— Разве что немного, — усмехнулся Бернард. — На самом деле я просто долго перевариваю информацию. Это ты всё схватываешь на лету, а я так не умею.
— У каждого своя скорость обработки информации. К твоей я уже привык, — сказал Юэн, дружелюбно похлопав Бернарда по плечу.
— Знаешь, хорошо, что ты рассказал мне это всё. Кое-что в моей голове прояснилось. Возможно, я действительно не совсем верно истолковал поведение твоей матери.
— Потому что не знал подробностей и моего видения ситуации. Она не считает тебя плохим человеком, которого стоит сторониться. Всего лишь осторожна и, возможно, немного проецирует своё отношение ко мне на тебя.
«И когда он успевает раздумывать ещё и об этом?»
— А ты... планируешь поговорить об этом с Морин?
— Надо бы, по-хорошему, — тихо ответил Юэн. — Но ты сам знаешь, что не все разговоры с родителями клеятся, — он горько улыбнулся. — Я дам ей время привыкнуть к новым условиям. Может, она сама поймёт. Если ситуация ухудшится — поговорю.
«Похвально, — думал Бернард. — В своё время я даже в мыслях своих был не так решителен».
А ещё ему понравилась выбранная Юэном стратегия. Если недосказанность между ними тоже начнёт приобретать плохие очертания, они поговорят. Пока не понятно о чём, но поговорят. Может, просто пройдутся по событиям, и Бернард расскажет о деталях кошмаров.
Может быть, может быть. В мыслях всегда всё складывается лучше, чем на деле. В своей голове можно быть сколько угодно решительным и откровенным. Даже беседа с президентом представляется лёгкой, а когда доходит до дела, слова застревают в горле.
— Так мы поедем на ужин? Когда у меня будет поменьше работы или выходной.
— Да, можно.
— Вот и правильно. К тому же ты уже пообещал Джи. Она не просто самолично вписала тебя в нашу семью, ты дал ей согласие на это.
— Это я понял, — усмехнувшись ответил Бернард.
— Теперь так просто не отделаешься.
***
Вечером своего первого выходного дня Юэн, как и обещал, уехал на репетицию. Бернард остался один. Он проявлял старые плёнки и пока не трогал свежие. У него всегда в запасе что-то да имелось, поэтому плёночные фотографии заброшенной закусочной появятся, может, через пару дней.
Юэн возвратился в позднем часу, Бернард уже был в кровати. Спускаться он не стал.
Следующий день показался необычайно рутинным по сравнению с днём, когда они поехали в заброшку. Он не отличался ничем особенным, разве только тем, что Бернард рано лёг спать и почти не мучался с засыпанием. Однако это было всего лишь небольшим затишьем. Кошмары вернулись как раз в тот момент, когда он начал думать, что они ушли.
Снова лес и фотографии на деревьях. Бернард силился проснуться, но не получалось. Он не хотел выходить к пруду, однако ноги сами его подводили к краю ямы. Он знал, чем всё это закончится, не хотел снова оказаться рядом с останками, не хотел ощущать прикосновения рук на своей шее, однако тело его не слушало. Тело не его. Своё тело можно хоть как-то контролировать, а это... Это лишь сосуд, в который Бернарда поместили, чтобы истязать кошмарами. И мягкая земля вновь становилась необычайно скользкой и несла его прямо к скелету с проплешинами из мха.
Бернард, не двигаясь и сидя на прохладной земле, смотрел на призрака девушки в клетчатом пальто. Она пристально смотрела на него, но в этот раз всё было иначе. Никаких фантомных рук не появилось. Никакой гири, прицепленной к ноге — тоже. Что-то заставило Бернарда повернуть голову в сторону. Снова не по его воле.
На земле лежало два скелета. В обнимку. Один из скелетов выглядел миниатюрнее. Бернард затаил дыхание. Он не хотел поднимать голову, но его будто марионетку потянули за подбородок вверх, и он увидел родителей. Отец, молодой, как на тех редких фотографиях, приобнимал мать в белом сарафане за талию. Лица их были мёртвенно-бледны, под глазами залегли нездоровые синяки, которые с течением времени только темнели, превращаясь в глубокие провалы.
На этот раз кошмар не разбудил Бернарда в холодном поту. Он почувствовал, что проснулся, осознавал, что находится дома, в своей комнате, а не в лесу с призраками, но не мог избавиться от навязчивых образов. Они словно прилипли к нему. Порхали рядом, кружились, впивались в кожу, бились о внутреннюю стенку черепной коробки. Они были и внутри и вне — везде. Под одеялом, в воздухе, в лёгких, под кроватью и на потолке. Где от них спрятаться, как от них избавиться?..
Бернард не мог до конца вынырнуть в реальность, но и заснуть снова тоже не мог. Он долго ворочался. Ему казалось, что он двигался, но он лежал без движения. Собственное тело, скованное сонным параличом, казалось ловушкой. Он словно призрак — заперт, закрыт, замурован, привязан. Получит ли он контроль над телом, или вот так всё и закончится? Может, он умер? Остановка сердца во время сна. Бывает же и такое. Интересно, через какое время Юэн поймёт, что что-то не так? Будет ли он стучаться в дверь и сдержанно, чтобы не нарушать чужие личные границы, спрашивать всё ли в порядке, как когда-то делал сам Бернард, стоя у двери в комнату отца. Или Юэн вломится в комнату. Или совсем не придаст значения...
После долгих попыток и тяжёлого, морально истощающего, выхода из пограничного состояния, Бернард наконец сел в кровати и встряхнул головой, стараясь развеять призрачно-сонный туман, заполонивший сознание. Ощупал руки, ноги, футболку, снова помотал головой. Но это не помогло. Он контролировал тело, но в нём сидел неприятный осадок от кошмара и от сонного паралича. Сердце билось неспокойно, пульс не зашкаливал, однако явно был выше нормы.
Бернард встал с кровати и в спальной футболке и штанах, пошатываясь, будто выпивший, вышел в подсвеченный ночником коридор. Чувствовал он себя разбито и рассеянно, словно накануне его разнесло на куски, а сейчас кое-как собрали, залатали и сказали: «живи дальше». Он даже не сразу заметил, что в большой комнате на первом этаже горел свет и доносились звуки гитары. Бернард застыл в проёме и, щурясь от яркого света, заглянул в комнату.
Юэн сидел на диване с чёрной акустической гитарой, полностью поглощённый процессом сочинительства. Брал аккорды с задумчивым видом, потом прямо на коленке записывал что-то в блокнот, стискивал карандаш в зубах и снова плавно, даже нежно брался за гриф.
Он заметил Бернарда случайно и замер с округлившимися от удивления глазами.
— Я тебя разбудил? — испуганно спросил он.
В ответ Бернард только помотал головой и, шаркая ногами, направился на кухню. Всё, что он хотел сейчас — выпить чашку успокаивающего чая и снова вернуться к себе в комнату.
Кухня показалась пустынной, неуютной и холодной. Форточка была приоткрыта чуть больше, чем обычно. Бернард потрогал чайник на плите, бока которого оказались холодными, и чтобы побыстрее вскипятить воду, поставил электрический чайник. Заранее насыпал в маленький заварник необходимые травы. Сейчас можно сделать чай и покрепче. Ромашка, пустырник, что там ещё...
Юэн показался в проёме с обеспокоенным видом. Выглядел он так, будто вовсе не ложился — в повседневной одежде. Может, только недавно приехал или пожертвовал сном ради сочинительства. Бернард сел за стол и устало подпёр голову рукой.
— Вид у тебя неважный, — констатировал факт Юэн, подходя ближе. Бернард был с ним солидарен. Должно быть, выглядел он сейчас чуть свежее зомби. Взъерошенный, с мешками под глазами, нездоровым цветом лица и в мятой футболке. — Снова сны плохие снятся?
Бернард убрал руку от лица, приподнял голову и посмотрел на Юэна снизу вверх. Парень стоял близко, но их условно разделял уголок стола.
— Да, снова плохие сны, — с хрипом повторил Бернард. Голос отчего-то сел.
— А что снится? — спросил Юэн, преодолев условное препятствие в виде уголка.
Бернард увёл взгляд в сторону, чувствуя, как к горлу подкатил плотный ком, а к глазам подступили слёзы. Нет, он бы не заплакал, вспомнив о родителях, но то чувство, которое преследовало его во сне, когда он увидел их скелеты в обнимку, было очень пронизывающим, и от этого становилось буквально больно физически. Он невольно стиснул зубы.
Юэн медленно протянул руку и осторожно пригладил его взъерошенные у висков волосы. Это движение можно было сравнить с тем, как родитель успокаивающе гладит ребёнка, проснувшегося от кошмара посреди ночи. Бернард посмотрел ему в глаза, ожидая увидеть в них жалость, но там скорее плескалось сочувствие и понимание.
— Лес и пруд, — тихо сказал он, устало сомкнув веки.
Юэн ничего не ответил. Теперь он мягко приглаживал волосы, едва уловимо касаясь лица кончиками пальцев. Бернард чувствовал, как постепенно становится легче дышать и плохие образы уходят из головы. Он принимал эти прикосновения, даже когда успокоился, а Юэн медленно начал перебирать его волосы, потом нежно провёл вдоль скулы большим пальцем, едва коснулся щеки. Бернард чуть склонил голову, ему захотелось уткнуться носом в тёплую ладонь.
Щёлкнул выключатель электрического чайника, и Бернард открыл глаза, встретившись взглядом с Юэном. Тот дружелюбно улыбнулся, как бы говоря этой улыбкой: «Все эти плохие сны — полнейшая ерунда, Берн».
— Чайник согрелся, — напомнил Юэн, убирая руку.
Бернард поднялся, всё ещё немного потерянный. Юэн отшатнулся.
«Да, ерунда», — подумал Бернард, доставая из навесного шкафчика свою большую зелёную кружку.
— Могу я тоже рассчитывать на порцию твоего снадобья? — спросил Юэн.
— Конечно, — ответил Бернард и достал с полки ещё одну кружку.
Они сели за стол. Юэн выглядел поразительно бодрым.
«Покажите мне эти бездонные источники, откуда он черпает энергию».
— А который час? — поинтересовался Бернард, машинально посмотрев на своё правое запястье. Привычка надевать часы исчезла, привычка смотреть на время — ещё нет.
— Около трёх часов, — ухмыльнулся Юэн.
Бернард ожидал услышать что-то такое, но всё равно удивился. Не своему пробуждению. Он часто просыпался в абсолютно разное время ночи. И когда просыпался думал только о том, есть ли смысл снова ложиться или можно заняться какими-нибудь делами. Его больше удивило, что Юэн выглядел так свежо и бодро, будто сейчас утро или день.
— Судя по всему, у тебя всплеск вдохновения, — предположил Бернард, делая глоток горячего чая. Получилось очень крепко, Юэну он добавил больше воды.
— Вроде того. Так много разных идей пришло после нашей поездки. Я будто весь горю изнутри уже сутки. Целый день только музыка и тексты в голове. Как переступил порог, сразу сел играть и не заметил, что просидел больше двух часов.
— Новые песни?
— Большинство из них не доделаны. Черновики. Но кое-что удалось придумать.
— Сыграй.
Юэн смотрел на Бернарда долгих секунды три.
— Ладно, но ты сам напросился.
Он вышел из кухни и меньше чем через минуту вернулся с акустической гитарой. Сел обратно на стул и отодвинулся от стола, чтобы было удобнее играть. Бернард подпёр голову рукой, вновь отмечая с какой изящностью пальцы Юэна обхватили гриф и легли на струны. Волнительно. Будто он сам сейчас собирался играть на публику, пусть и эта самая публика представляла собой одного человека.
Юэн посмотрел на Бернарда, мягко улыбнулся и начал играть. Было в его движениях рук что-то гипнотическое, что-то настолько завораживающее, что Бернард позабыл про травяной чай. Мелодия начиналась вроде бы энергично, но с ноткой какой-то щемящей грусти.
«Я часто сам по себе
Так проще и я чувствую себя цельным
Но иногда в голове появляется много мыслей,
В верном ли я направлении двигаюсь?
Правильно ли поступаю?
Что будет, если я оступлюсь?
Смогу ли вновь подняться?
Однако сейчас я никогда прежде настолько сильно не ощущал,
что делаю всё верно
И голос дрожит и сон пропадает,
Но лишь от предвкушения: что ещё меня ждет?
Мне кажется — что-то очень хорошее
Объяснить словами не выйдет,
Я пытался — не получилось
Но сожми мою ладонь
и ты поймешь, что я чувствую
Я вижу блеск в твоих глазах
И нерешительность в твоём голосе
Я знаю, мы похожи
Хоть и абсолютно разные
Ещё я знаю, что наедине с собой
Ты тоже задаёшься вопросами:
В верном ли я направлении двигаюсь?
Правильно ли поступаю?
Почему вокруг всё движется так быстро,
В то время как под ногами нет опоры и я будто падаю
Но внутри ты тоже чувствуешь, что это необходимо
Что ты всё делаешь верно
Ты не ошибаешься
И ты тоже предвкушаешь: что ещё тебя ждет?
Тебе кажется — что-то очень хорошее
Объяснить словами не выйдет,
Ты пытался — и что? Не получилось
И ты сам протягиваешь руку,
Чтобы поделиться тем, что чувствуешь»
Когда Юэн закончил играть, Бернард продолжил зачарованно смотреть на его пальцы. Он сделал глубокий вдох и снова ему показалось, что пока он слушал песню, он не дышал. Может, так и было.
— У этой песни, — начал он, посмотрев наконец Юэну в лицо, — немного другое звучание.
— Менее пронзительное по сравнению с большинством из того, что я пел тебе прежде, да, — Юэн кивнул с важным видом. — Петь каждый раз одинаково вообще не интересно, поэтому решил разбавить свой «слащаво-депрессивный» репертуар.
— Мне понравилось. Нравится и твоё «слащаво-депрессивное». Вообще, — Бернард в задумчивости потёр щеку, — твой голос звучит поразительно удачно, за какую бы песню ты ни взялся, какой бы текст ни придумал. Чистое и пронзительное пение или что-то такое, больше приближённое к обычной речи, немного тягучее, что-то эмоциональное с надрыванием голоса или нежное, даже интимное... — твой голос везде звучит... — Бернард запнулся. — Даже не знаю, как объяснить. Каждый раз мне сложно подобрать слова. Вау, классно, хорошо, красиво — или что я там обычно говорю? Иначе не знаю как.
— «Объяснить словами не выйдет. Я пытался — не получилось», — усмехнувшись пропел Юэн строчки из своей новой песни, обхватив гитару и сцепив пальцы в замок.
— Да, — согласился Бернард, — есть вещи, которые не объяснить словами. И, наверное, с этим нужно просто смириться.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
— Рад, что тебе понравилось. Музыкальный критик в тебе перешёл на новый уровень, — сказал Юэн.
— Всё хотел спросить: от игры на гитаре болят пальцы? Нужно ведь сильно зажимать струны, чтобы звук получался чистым. А твои пальцы двигаются так легко, будто едва касаются...
— Если долго играть, то да, побаливают. Но больше от усталости. А так, давно уже нет. Смотри, — сказал Юэн и выставил руку ладонью вперед.
Бернард посмотрел, но не совсем понимал, что хотел от него Юэн.
— И что я должен увидеть?
— Мозоли на кончиках пальцев. Они появляются, когда долго играешь на гитаре, поэтому ничего не болит.
Бернард снова присмотрелся, но ничего не увидел. Тогда он вытянул руку и соприкоснулся кончиками своих пальцев с кончиками пальцев Юэна. Судя по выражению лица, Юэн такого не ожидал, но руку убирать не стал и лишь улыбнулся.
— Чувствуешь? — спросил он, чуть потёршись и как бы мягко постучав кончиками пальцев об пальцы Бернарда.
— Вроде бы, — неуверенно ответил Бернард.
Юэн убрал руку, выставив вперёд другую ладонь.
— Сравни с этой. Сразу почувствуешь разницу.
Бернард покорно прислонил свою левую руку к правой Юэна и чуть надавив, сам потёрся кончиками пальцев.
— Да, есть разница, — согласился он. — Пальцы на твоей левой руке жёстче.
Он отметил, что рука Юэна чуть уже, пальцы короче лишь самую малость и выглядят более изящно. И цветом кожи Юэн был бледнее. А Бернард летом даже успел подзагореть, хотя сам не понимал как, ведь лето опять было холодным и дождливым.
— У тебя аккуратные руки, — заметил Юэн, обхватив гитару и проведя по гладкому изгибу корпуса.
Бернард взялся за чашку с остывшим чаем.
— Это что, комплимент?
— Лишь профессиональное замечание, — самодовольно улыбнулся Юэн и опрокинул в себя остатки травяного чая. — Ладно, ты остаёшься до утра?
— Нет, уже иду. Постараюсь заснуть.
— Да, тебе это нужно. А я пойду в душ.
— Да, тебе это нужно, — передразнил его Бернард.
— Всё настолько плохо?
— От тебя пахнет... клубом.
— Вечер выдался богатый на события, — сказал Юэн, постучав пальцами об корпус гитары. — Какая-то курица пролила мне на кофту коктейль. Я застирал на месте, пятна вроде не осталось, но запах, видимо, въелся. Потом пришлось разнимать двух потных и сцепившихся из-за какой-то ерунды парней. А потом ещё отключился кондиционер, завтра ждать ремонтника.
— Зато не скучно.
— Когда как. Иногда бывает скучно, и голова гудит от танцевальной музыки, а подвыпившие клиенты надоедают своими жалобами на барменов или кого-нибудь из охраны, — Юэн как-то устало вздохнул, обхватил левой рукой гриф, бесшумно скользнул пальцами по струнам. — Тебе надо как-нибудь приехать, Берн. Кстати! Дырявая моя голова. На следующей неделе у нас будет уютный акустический концерт без бесноватых посетителей. Я хочу поучаствовать как исполнитель. Надеюсь, успею отрепетировать. В любом случае у меня там пара песен, Эйс найдёт мне небольшое окошко. Ты приедешь? Познакомишься с Эйсом заодно. Возьмёшь фотик. Потом составишь мне компанию. Закуска и напитки за счёт заведения, конечно же.
— Я не против, просто скажи адрес и дату.
— Превосходно. Я завтра уточню у Эйса, потому что моя голова как решето, и поговорю с ним об участии.
— Договорились, — кивнул Бернард и допил последний глоток травного чая.
— И ещё, Берн, — с гитарой в руках сказал Юэн, когда уже выходил из кухни. — Я знаю, что у тебя есть огромный список заброшенных местечек, поэтому как мы оба будем свободны...
— Да. Обязательно, — пообещал Бернард.
— Вот и славно.
На этом они расстались, и каждый отправился по своим делам. Бернард вернулся в свою комнату, лёг в кровать. Он бы и сам принял душ, прежде чем снова лечь спать, хотя вроде бы пробуждение от кошмара было относительно спокойным. Без холодного пота, смятых простыней. Без криков, которые невольно прорывались наружу.
Он смотрел в потолок и не мог сомкнуть глаз, почему-то прокручивая недавние события. Перед мысленным взором Юэн сидел с гитарой. Его пальцы порхали над струнами, извлекая из них захватывающий дух звук. Его голос вплетался в это звучание. Так гармонично, будто он и гитара были одним целым.
Бернарду казалось, что он явственно слышит мелодичный голос Юэна. Хотя... Он прислушался. Нет, не казалось. Тихое пение действительно доносилось с первого этажа, приглушённое дверьми и шумом воды. Бернард перевернулся на бок и сам не заметил, как уснул.
За оставшиеся часы кошмары его не потревожили, но и так легко отступать они тоже были не намерены.