Мы с тобой совершенно разные
Небо за окном вновь затянуло тучами. Пасмурная погода идеально отражала то, что творилось у Лучиано внутри - серость, пустота и глухое отчаяние.
Как так получилось, что ещё вчера вечером он был безумно счастлив, а сегодняшнее утро принесло боль, которую он не мог предугадать?
- Тео прилетает из Пекина именно послезавтра. Мама собирается приготовить что-то вкусное в честь приезда младшего брата. Поэтому приглашаю вас обоих в гости, - проговорил новоявленный парень Карло, сидя на их с братом кухне пару недель назад. Тони был непреклонен и утверждал, что Теодоро безумно ревнует, стоит только кому-то упомянуть имя Лучиано Ангуисолла.
Именно в тот самый момент Лучи получил робкую надежду, что тот, кого любил долгие годы и кто никогда даже не намекал на ответные чувства, может что-то к нему испытывать.
Через два дня они стояли в гостиной одного из домов в престижном районе Милана. Это трёхэтажное здание с фасадом из светлого камня, украшенным коваными балконами и резными ставнями, казалось безупречным даже на фоне роскошных соседних вилл и выглядело особенно уютным, озаряя тёмную улицу тёплым светом из высоких окон.
Внутри царила атмосфера уюта и изысканности. Просторная гостиная, обставленная мебелью из тёмного дерева, изящный камин с резной решёткой, обеденный стол с сервировкой в кремово-золотых тонах, тонко намекающей на близкий ужин.
Но всё это Лучиано осознал уже потом. А вначале они втроём переговаривались в большом светлом холле, и Лучиано с Тони старались успокоить немного нервного Карло. Когда к ним вышла красивая элегантная пара, его брат замер, словно суслик, а сам Лучиано сделал шаг назад, становясь чуть за его плечом. Мужчина и женщина, вышедшие им навстречу, олицетворяли в себе то, что принято считать итальянской утончённостью. В их внешности читалась элегантность, свойственная тем, кто привык к аристократическому образу жизни, хотя, по словам Тони, они не были потомками каких бы то ни было дворянских родов, как тот же Сфорца. Мужчина, смотревший на них чуть свысока, был рослым и подтянутым. Облачённый в тщательно подобранный тёмно-синий пиджак и серую рубашку с едва заметным рисунком, он придерживал за талию хрупкую женщину с идеальной осанкой и лёгкой улыбкой на лице. Её каштановые волосы с медными прядями были собраны в низкий пучок, открывая овальное лицо с изящными чертами. Макияж был едва заметен, но безупречен, подчёркивая природную красоту. В ушах блестели скромные золотые серьги. Простое, но изысканное шерстяное платье в светло-серых тонах дополняло длинное жемчужное ожерелье. Её движения излучали спокойствие, однако лёгкая напряжённость в уголках губ говорила о том, что она с волнением ждала этой встречи.
- Мам, пап, знакомьтесь - это Карло и Лучиано Ангуисолла. Карло - мой парень, а Лучиано - его брат, - Тони крепко держал за руку того, кого любил, будто боялся, что Карло сбежит, как он сам когда-то. Но насколько Лучиано знал своего брата, тот сам теперь никогда не откажется от этого вздорного мальчишки. - А это мои родители Иоланта и Франко. Есть ещё сестра Сесилия и её муж Пабло, но их сегодня нет в городе. Я познакомлю вас с ними в другой раз.
- Добрый день, господа, - седовласый мужчина разглядывал их, хищно прищурив глаза, словно раздумывал, как половчее сожрать обоих. - Значит, вы парень моего мальчика, правильно? - обратился он к Карло, потеряв всякий интерес к Лучиано, совершенно не знавшего, как в этот момент правильно себя вести. Брата Тони стопроцентно не даст в обиду, а вот он сейчас здесь, похоже, лишний.
- Да. Наверное.
- То есть вы не уверены в своих чувствах, молодой человек? - мужчина снова прищурился и приобнял за плечи свою миниатюрную жену.
- Да нет. В чувствах я как раз уверен. Я сомневаюсь лишь в том, как правильно можно назвать характер наших отношений с вашим сыном, - брат переплёл их с Тони пальцы и даже, чуть приподняв руки, легко коснулся губами чужих костяшек.
Лучиано был в шоке. Он никогда не видел, чтобы всегда молчаливый и замкнутый Карло хоть когда-то смотрел кому-то в глаза с таким открытым вызовом.
- А знаете ли вы, Карло, что у этого юноши уже была любовь всей его жизни? И года три назад он даже носился по всему югу в поисках того, кого видел лишь раз в жизни. Не так ли, сынок?
- Я не понял, об этом в Милане что, все знают? - локоть Карло неожиданно вонзился в бок Тони, заставив того охнуть. А женщину широко распахнуть в возмущении глаза.
- Не все. Только родители, сестра и Тео. Без их помощи в тот момент мне было бы очень тяжело. Ты же от Лучи ничего не скрывал?
- То есть вы тоже знаете эту историю? - мать Тони неодобрительно взирала на Карло.
- Скажем так, я стал причиной расстройства вашего сына, - начал Карло и тут же быстро продолжил, наткнувшись на недовольный холодный взгляд: - Но если это может служить моим оправданием, в тот момент я сам был не в лучшем психическом состоянии, потому что влюбился в Тони с первого взгляда.
- Так не бывает, - мужчина скептически ухмыльнулся. - Я за всю жизнь ни разу такого не встречал. Хотя нет. Встречал. Но до сегодняшнего дня думал, что это генетический крен одного конкретного человека, - он посмотрел куда-то за спину Лучиано и улыбнулся уже совсем по-другому. - Я бы посмотрел, если честно, на того, кто смог расплавить твоё железное сердце, Тео.
- Ну посмотри, коль охота, - голос, прозвучавший за спиной Лучиано, заставил его вздрогнуть и попытаться метнуться куда-то в сторону. Но эта попытка оказалась неудачной, потому что ему на плечи легли две чужие тёплые ладони.
- Ты хочешь сказать, что...
- Именно. В данный момент перед тобой стоит тот, кто сделал меня мной. Тот, кто заставил раздолбая вроде меня захотеть встать у руля семейного бизнеса, чтобы обеспечить ему ту жизнь, которой он достоин. - Лучиано от каждого слова вздрагивал и хотел провалиться сквозь землю. Ему казалось, что внутри сжимается какая-то невидимая пружина, а воздух вокруг дрожит от напряжения. - Тот, чьи следы на песке я готов целовать. За кого готов отдать жизнь и убить каждого, кто посмеет косо на него посмотреть.
- Врёшь ты всё! - Лучиано не выдержал и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, оттолкнул от себя высокого мужчину, смотреть на которого ему всегда приходилось снизу вверх. - Ты никогда меня даже не замечал, а после последней гонки твои псы не давали мне прохода. Только благодаря Мати я ещё жив и даже цел.
- А скажи-ка мне, Лучи, кто такой Мати? - в спокойном и ласковом до этого голосе вдруг зазвучал металл.
- Не твоё дело!
- Ошибаешься. Как раз таки моё, - Теодоро вновь положил руки на плечи Лучиано.
- Карло, я правильно понял, что этот молодой человек - ваш брат? - спросил отец Тони, до этого с удивлением смотревший на развернувшуюся сцену.
- Да, всё верно. Лучиано - мой старший брат. И скажу вам по секрету, Франко, он двинут на вашем родственнике ещё дольше, чем я на вашем сыне. Мы и познакомились именно из-за его одержимости и желания всюду следовать за Теодоро.
- Всё-таки генетическое, - улыбнулся отец Тони, разворачиваясь к жене. - А я говорил, что это твои гены.
- Чего это мои? Может, ты просто хорошо скрываешься? - Иоланта, привстав на носочки, поцеловала мужа в подбородок.
- Ладно. Пусть будут мои. Хотя Тео... Всё-таки ты вьёшь из меня верёвки, дорогая, - Франко обхватил её за талию и, приподняв над полом, буквально понёс в сторону распахнутых дверей, из которых лился мягкий свет. - Сынок, приглашай гостей к столу. Тео, ты тоже присоединяйся.
- В другой раз. У меня тут появились нерешённые вопросы, - Теодоро крепко взял Лучиано за руку и повёл к двери.
В тот вечер они долго сидели в машине перед особняком родителей Тони. И Лучиано в немом шоке слушал о жизни того, о ком, казалось, знал всё. А оказалось, что ничего не знал вовсе.
- Ты был ярким. Самым ярким из всех, кого я знал. Нет, дело не в одежде или внешности, просто от тебя шёл свет. Ты тогда выиграл свою первую гонку, - тихо говорил Теодоро, нежно поглаживая чуть подрагивавшие пальцы Лучиано. - И со счастливой улыбкой размахивал руками, что-то рассказывая Карло, со снисходительной нежностью смотревшему на тебя. В тот момент я ещё не знал, что он твой младший брат, поэтому мне очень хотелось задушить его за то, что он имеет возможность быть так близко к тебе и совершенно не ценит этого. Я стоял и не мог сдвинуться с места, наблюдая, как вы садитесь в суперкар и уноситесь прочь. Тогда я понял, что рядом с тобой не место тому, кто не в состоянии дать тебе самое лучшее.
- Это была первая машина Карло, - тихо сказал Лучиано. - Он сам собрал её из того, что смог найти на автобарахолках и кладбищах старых автомобилей. Она стоила копейки, так же, как и байк, на котором я тогда гонял.
- Сейчас это уже не важно, - Тео нежно улыбнулся. Такую улыбку Лучиано раньше никогда у него не видел. - В момент, когда вы уехали, я решил, что должен перестать быть беспечным прожигателем жизни и папиных денег. Должен сам заработать столько, чтобы ты никогда и ни в чём не нуждался. И мне это удалось. Мне оставалось только завоевать тебя. И я собирался это сделать, вернувшись из Китая. Но я не мог уехать, не увидев тебя в последний раз. Именно тогда я приехал на твою гонку и совершенно растерялся, когда ты сам заговорил со мной. А твои слова повергли меня в шок. Я даже надеяться не смел, что мои чувства могут быть взаимны. И сбежал. Сбежал, как последний трус, приказав помощникам присматривать за тобой. Я и предположить не мог, что они всё не так поймут и начнут тебя преследовать. И сейчас я благодарен неведомому мне Мати, которого ты упомянул, что он вовремя смог тебя защитить. Тем не менее, если он имеет на тебя виды, ему лучше покинуть Италию побыстрее, - Теодоро нахмурился и сжал левую руку в кулак.
- Не смей даже думать, что можешь причинить ему вред. Он мой друг. Мой лучший друг. Тем более, если я всё правильно понимаю, виды он имеет на отпрыска графа Сфорца.
- И откуда такая информация?
- Лука Сфорца - друг твоего племянника, и ты можешь сам спросить у него о Маттео Конти.
Тот вечер и ночь Лучиано и Теодоро провели вместе. Сначала разговаривали, потом ели в какой-то фастфудовской забегаловке, а потом катались по ночному Милану, не в состоянии расстаться.
Карло оборвал телефон. Настрочил кучу злобных смс. В итоге пообещал вырвать Тео ноги и успокоился.
Так проходил почти каждый день в следующие две недели. Они много разговаривали, гуляли, смеялись. Пять дней назад поцеловались первый раз. Лучиано казалось, что он в раю. Что его жизнь наконец-то обрела смысл и подарила надежду на счастье. Тео почти забыл про свой бизнес и компанию. Был доступен в любое время и в любом месте. Соглашался на любые предложения и авантюры. Ещё немного, и у Лучиано бы выросли крылья. Он готов был признать, что годы ожидания стоили этого. И вот вчера наконец-то он осмелился прийти в дом к тому, кого любил. Прийти, чтобы с порога оказаться в сильных крепких руках, а точнее, на них.
Его, словно невесту, внесли в дом. А после, не останавливаясь, прямо в спальню.
В приглушённом свете комнаты, где мягкий свет торшера едва касался пастельных стен, Теодоро остановился с лёгкой полуулыбкой на лице. Его широкие плечи и уверенные движения создавали у Лучи ощущение абсолютной надёжности. Он тихо рассмеялся, пытаясь вырваться из крепких объятий, но смех лишь подчёркивал трепетную нежность момента.
- Ты слишком упрямый, чтобы сопротивляться, - с мягкой насмешкой сказал Теодоро, чуть сильнее прижимая его к себе, чтобы уже через мгновение осторожно опустить на кровать. Тёмно-синие шёлковые простыни контрастировали с бледностью кожи и белизной волос Лучиано. Он чувствовал, что его щёки в этот момент раскраснелись, но не чувствовал смущения. Лишь трепет и ожидание чего-то долго ускользавшего, но наконец-то обретённого.
Тео, глядя на него сверху вниз, неспешно расстегнул пиджак, позволив тому соскользнуть с плеч на пол. В тишине спальни слышалось только их дыхание. Присев рядом, Теодоро провёл пальцами по щеке Лучи, задерживаясь на линии подбородка.
- Ты даже не представляешь, как красиво ты смотришься здесь и сейчас, - его голос был глубоким, пропитанным теплом и страстью.
Его ладонь, сильная, но нежная, коснулась талии, скользнула вверх, будто изучая каждую линию. Лучи замер, но затем, не выдержав, обвил чужую шею руками, подтягивая ближе. Их лица разделяли считаные сантиметры.
- Если ты так продолжишь, - прошептал он, и его голос дрогнул, - я не смогу устоять.
- Именно этого я и добиваюсь, - ответил Тео, склоняясь, чтобы поймать его губы в долгом сладком поцелуе.
Каждое движение стало словно частью танца: медленного, чувственного. Каждое прикосновение вызывало мурашки. Они больше не торопились. В этот момент время перестало существовать - остались лишь они, утопающие друг в друге.
Они не могли выпустить друг друга из объятий почти до рассвета. И Лучиано был абсолютно счастливым.
- Мы с тобой совершенно разные и определённо не можем быть вместе, - сказал Теодоро, последний раз ласково проведя по волосам Лучиано и проваливаясь в сон.
А тот замер. Замер натянутой струной, уставившись в потолок бессмысленным взглядом.
Сколько он так пролежал, сказать было сложно, но солнце едва окрасило край неба в нежно-персиковый колер, когда Лучиано Ангуисолла открыл дверь своей студии.
Он долго бродил вдоль зеркальной стены со станком, вглядываясь в собственное отражение, отмечая то, что никогда не принималось во внимание раньше. Худощавая, почти женская фигура, длинные светлые локоны, больные глаза, бледное лицо с пятнами лихорадочного румянца в сочетании с кожаными брюками, кремовой шёлковой рубашкой и яркой лоскутной курткой выглядели очень неестественно.
- Разные. Определённо. Не вместе, - Лучиано дошёл до своего стола, где разработал для своих учеников множество номеров, с которыми они брали призы на конкурсах. Снял куртку и высокие ботинки на шнуровке. Вытащил из верхнего ящика ножницы, непонятно зачем давно лежавшие в нём. Покрутил их, осматривая со всех сторон так, будто вообще впервые в жизни видел этот предмет. И снова вернулся к зеркалу.
Первыми на пол упали длинные белые пряди, неровно отсекаемые неумелой рукой. Затем поверх них легли обрезки белого шёлка и чёрной кожи. Последними упали ножницы.
Больше не глядя на своё отражение, Лучиано дошёл до гардеробной и отыскал в ней мешковатые брюки, толстовку с глубоким капюшоном и кроссовки.
Быстро оделся, натягивая капюшон так, чтобы его лица не было видно. И покинул студию.
На утренних улицах Милана уже кипела жизнь.
Дворники, перекрикиваясь, убирали мусор, появлявшийся ежедневно даже на немноголюдных улицах. Такси спешили за своими пассажирами. Пузатенькие трамваи оповещали прохожих о своём приближении весёлым перезвоном.
Лучиано брёл между суетливыми горожанами, не разбирая дороги и не имея какой-то цели.
Когда желудок напомнил о своём существовании голодной трелью, он огляделся и вошёл в такую знакомую дверь, над которой красовалась искусно выполненная резная чашка с поднимающимся от неё дымком.
Сидя среди разноцветных подушек в нише окна и невидящим взглядом таращась в стекло, не заметил, как официантка несколько раз доливала ему кипяток в чайник. Совершенно не помнил, какие пирожные заказал и сколько сахара клал в чашку. Во рту был горько-кислый привкус отчаяния. И забить его не удавалось ничем.
Он долго любил этого мужчину, был готов открыть ему всё, что чувствовал, но его чувства отвергли. Слова, которые он услышал, эхом звучали в его голове, тяжёлым и беспощадным. Он сидел, опустошённый, и пытался понять, как жить дальше с этим отказом, как собрать себя по кусочкам после того, как его сердце разбили.
Когда из его пальцев вытащили тонкую фарфоровую ручку, Лучиано даже не вздрогнул.
- Что ты здесь делаешь? - Маттео присел перед ним на корточки и потянул с головы ткань капюшона. - Твою мать! Лучик, ты что сделал с волосами? Или это не ты? Да я твоему Тео ноги вырву, а Карло мне поможет.
- Не надо.
- Чего не надо? - друг злобно сверкал глазами.
- Ничего не надо. Ты вообще как здесь?
- Мы с Лукой гуляли и зашли погреться. А тут ты. Официантка сказала, что ты почти целый день здесь. Хорошо, что нас всех здесь знают. Иначе я бы сроду не догадался, что под этим капюшоном может скрываться всегда изысканный господин Ангуисолла собственной персоной. Ты хоть понимаешь, что в таком виде тебя нельзя никому показывать, тем более твоим детям? Они же в страхе разбегутся от упыря, явившегося вместо любимого Лучи.
- Мати, а давай его к Мари отведём, - подал голос Лука Сфорца.
- К какой Мари? К подружке твоей? Старосте? Зачем к ней?
- У её родителей сеть салонов красоты, и один из них они доверили ей в управление. Девушка она стильная, и салон её процветает. Попасть туда тяжело, но, думаю, нам она не откажет. Тебе так точно, - улыбнулся парень.
- Ты знаешь, наверное, так и поступим. Его нужно привести хоть в какой-то порядок.
- Эй, вообще-то я ещё здесь и вы говорите обо мне. Меня не хотите спросить, хочу ли я куда-то ехать?
- А ты уверен, что ты с нами? А не в себе?
- Уверен. Уже уверен, - Лучиано привычным жестом провёл по волосам и ощутил под пальцами пряди неровной длины.
- Тогда отрывай свою задницу от подушек и поехали. Лука, звони этой вашей Марии.
Через полтора часа наконец-то развёрнутый лицом к зеркалу, он всматривался в совершенно нового себя.
Аккуратная стильная стрижка с коротким затылком и более длинной, ниспадающей на один глаз чёлкой делали его если не старше, то серьёзнее, чем он выглядел с высоким хвостом, вечно съезжавшим набок. А усталый, настороженный взгляд только усиливал это впечатление.
- Ну как? - спросил у Маттео, найдя его в отражении.
- Думаю, это не у меня нужно спрашивать.
- Так больше не у кого. Карло и Тони видят только друг друга. Твой Лука не сводит с тебя глаз. Так что больше и спросить-то и не у кого.
- У меня не хочешь спросить? - прозвучало зло от двери, заставив Лучиано дёрнуться.
- Нет. Не хочу. Спасибо, милая барышня. Ваша работа безупречна, - Лучиано обезоруживающе улыбнулся мастеру, стараясь не смотреть на подходившего всё ближе Теодоро. - Зачем ты его позвал, Мати?
- Это не я. Я просто сказал бившемуся в истерике из-за пропажи брата Карло, что для беспокойства причин нет. Что никто его старшенького не похищал и не уродовал. И что он в целости и сохранности, под нашим с Лукой присмотром посещает салон красоты. А уж как он узнал, какой именно салон и с кем поделился этой информацией, я в душе не в курсе.
- Может, ты мне объяснишь, что происходит? - Теодоро сжал пальцы на спинке парикмахерского кресла.
- Давай не будем устраивать представление в этом милом месте, - Лучиано чуть развернулся и встал. - Мати, ты за меня заплатишь, а то я кошелёк сегодня не взял или потерял где-то?
- Да уж куда я денусь. Правда, потом с процентами потребую и за кафе, и за салон, - Маттео сунул руку в карман, доставая бумажник, но был остановлен властным жестом Тео.
- Не нужно. Я сам. И за кафе тоже вам переведу, только дайте номер.
- Тео, - тихо позвал Лучиано. - Иди домой.
- Пойду. Обязательно. Как только ты мне объяснишь, что происходит. Поэтому одевайся и пойдём. Ты прав. Не стоит устраивать шоу в приличном месте, - Теодоро протянул Лучиано его пёструю куртку и повернул голову в сторону диванчика, возле которого стояли Маттео с Лукой. - Спасибо, что присмотрели за ним. Я ваш должник.
- Мне твоё спасибо до лампочки. Посмеешь его ещё раз обидеть - и тебе не помогут все деньги и связи этого мира, ясно? - ладони Маттео Конти сжались в кулаки, и он сделал шаг вперёд. Теодоро в ответ лишь пристально посмотрел, кивнул и, взяв Лучиано за руку, повлёк к выходу, не обращая внимания на звучавшее за спиной: - Карло, ты уверен, что можно отпустить с ним Лучи? Да ты просто не видел, каким мы с Лукой нашли твоего брата в том кафе. Ладно, отключаюсь. Но если что - свисти.
Лучиано молчал всю дорогу, пока Тео гнал свою машину куда-то на юг. В Пьяченцу они въехали, когда ночь уже вступила в свои права. Немного покрутившись по городу, остановились во дворе старого дома.
- Выходи, - Теодоро вышел и открыл Лучиано дверь.
- Зачем мы здесь?
- Нам нужно поговорить. И это лучшее место.
- Таких лучших мест и в Милане пруд пруди.
- Это квартира моей матери, и я никого никогда сюда не приводил, - Теодоро протянул Лучи руку, от которой второй раз тот не смог отказаться - столько искренней нежности было в лице Тео.
Квартира оказалась совсем не такой, какой Лучиано ожидал. Тот, кого он любил, всегда был человеком контрастов. Внешне строгий, порой даже холодный, но внутри... глубокий и тонкий. Этот дом был отражением его внутреннего мира. Квартира на верхнем этаже старого дома была наполнена лёгкими запахами древесины и чего-то ещё, может быть, старого вина или терпкого табака. Обстановка была минималистичной, но в каждой детали ощущалась душа. Теодоро прошёл по периметру, и помещение озарил мягкий, приглушённый свет, исходящий от настольной лампы в углу и нескольких свечей, будто специально оставленных здесь для таких ночей.
На стенах висели полотна, среди них были и немного мрачная абстракция, в которой было что-то завораживающее, и утренний морской пейзаж. На одной полке стояли книги в кожаных переплётах, но рядом валялись небрежно сложенные фотоальбомы и стопка пластинок. У окна - небольшой стол с двумя бокалами и бутылкой красного, нераспечатанной. Похоже, Тео собирал всё это заранее, будто готовя этот момент.
Но больше всего Лучиано зацепил угол у стены, где стоял старый рояль. На крышке - несколько нотных листов, почти пожелтевших, и чёрно-белая фотография в рамке. Он подошёл ближе: на снимке был Тео, ещё подросток, с красивой молодой женщиной, видимо, его мамой. Лучиано никогда не видел его таким, и это неожиданно тронуло.
- Я хотел, чтобы ты знал... что для меня это место - почти святое, - раздался голос сзади. Теодоро стоял, глядя на Лучиано с выражением, которое он не мог расшифровать. И продолжил, подходя ближе: - Я не привожу сюда никого. Никогда. Но ты... ты должен быть здесь.
Лучиано ничего не ответил. Все слова растворились в этом уютном, наполненном присутствием Тео пространстве. Казалось, каждый угол этой квартиры был пропитан энергией, эмоциями, любовью того, кто стоял рядом. В этот момент Лучи почувствовал, что, несмотря на обиду и странные слова, произнесённые Теодоро, он не хотел быть нигде, кроме как здесь, с ним.
- Ты сказал, что мы не можем быть вместе, так зачем я сейчас здесь?
- Прости! Прости, что заснул, не успев закончить мысль, - Тео подошёл к Лучиано и притянул к себе за талию. Его глаза, тёмные и глубокие, смотрели с той честностью, от которой Лучиано готов был потерять самообладание. - Мы с тобой совершенно разные и определённо не можем быть вместе. Но я никогда не смогу от тебя отказаться. Сделаю всё, чтобы ты смотрел только на меня, так же, как тогда, на треке, - произнёс Теодоро тихо. - Я хотел, чтобы ты увидел... всё это. Мой мир. Хочу, чтобы ты понял, что всегда был его частью, даже если не знал об этом. Его частью, его центром, его целью. Прости за то, что из-за меня тебе снова пришлось страдать.
- Тео, ты не шутишь?
- Я не умею шутить, - Теодоро нежно коснулся губами выбритого виска. - Тебе очень идёт эта стрижка, но я буду счастлив, если ты вновь решишь отрастить свои прекрасные волосы.
- Покажешь мне другие комнаты? - Лучи глубоко вздохнул, с трудом отрывая себя от широкой груди, и обвёл взглядом комнату ещё раз. В ней действительно ощущалось сердце Теодоро - и, к глубокому удивлению, его собственное.
- Пойдём. Их здесь не так много.
И Тео не соврал. Уже через несколько минут Лучиано стоял в его спальне, разглядывая комнату, которая казалась отражением самого Теодоро. Каждая деталь - от аккуратно заправленной кровати до блокнота и книг, разбросанных на прикроватной тумбочке, - говорила о нём. Это место было пропитано его сутью, и, стоя здесь, Лучи ощущал странную смесь уязвимости и власти. Его не просто привели сюда, ему позволили заглянуть в чужой мир, и он собирался воспользоваться этим.
Тео стоял у двери, молча наблюдая за ним. Его взгляд был пристальным, но в нём читалась нерешительность, словно этот сильный мужчина не знал, что делать дальше. Это была редкость - видеть его таким. Обычно он был тем, кто контролировал ситуацию, кто вёл. Но сегодня Лучиано захотел всё перевернуть.
Он медленно приблизился к Теодоро. Его шаги звучали почти беззвучно на деревянном полу. Когда оказался достаточно близко, чтобы почувствовать чужое дыхание на своей коже, Лучиано поднял руку и нежно провёл пальцами по щеке Теодоро, касаясь его так, будто он был чем-то драгоценным и хрупким.
- Тео, - прошептал, едва слышно, но достаточно громко, чтобы можно было уловить каждое слово. - Ты понимаешь, что зря привёл меня сюда? - Глаза Теодоро в ответ блеснули, но он не успел ответить. Лучиано положил руки ему на грудь и слегка потянул, заставляя подойти ближе к кровати. Тео подчинился, что-то тихо выдохнув, но Лучи не дал ему времени подумать. Губы нашли губы жадно и требовательно. Пальцы сжались на рубашке, потянув ткань вверх, чтобы обнажить кожу. Тепло обжигало, и Лучиано чувствовал, как напряжение в чужом теле медленно сменяется податливостью. Когда ноги Тео коснулись края кровати, он остановился лишь на мгновение, чтобы посмотреть в любимые глаза. Он выглядел почти растерянным, но в его взгляде уже горело желание, смешанное с тем оттенком мягкости, который Лучиано любил больше всего. Он наклонился ближе, и их лбы соприкоснулись. - Сегодня я веду, - сказал тихо, глядя прямо в глаза. И ему не возразили.
Смелым движением Лучиано заставил Тео сесть на кровать, опускаясь рядом. Руки, жадные и уверенные, скользнули вдоль тела, изучая каждую линию, каждый изгиб. Тео потянулся к нему, но его мягко удержали, не давая взять инициативу.
Они оказались на постели, где тела слились в медленном, но решительном танце. Лучиано был терпелив, давая почувствовать каждую секунду, каждое прикосновение. Тео, впервые за долгое время, полностью отдался кому-то, и это было не просто страстью. Это было чем-то большим - искренней связью, примирением, способом сказать друг другу всё то, что боялись выразить словами.