Эпилог
- Ну что, пойдём? - Матио двинулся к выходу из салона, когда за Лучиано и Теодоро закрылась дверь.
- Пойдём.
Тёплый свет фонарей растекался золотыми бликами на мокром после недавнего дождя асфальте, а в воздухе ещё витал запах кофе и пряностей, доносившийся из небольших кафе. Где-то вдалеке слышался приглушённый смех и обрывки мелодий уличных музыкантов, но Лука едва ли замечал их.
Он краем глаза смотрел на Матио - тот шагал уверенно, чуть впереди, небрежно засунув руки в карманы пальто, и время от времени бросал на него короткие тёплые взгляды. Лука знал, что мог бы ответить тем же. Должен был. Но вместо этого внутри всё сжималось от тревоги.
Матио был светлым, тёплым, настоящим. А он? Он слишком часто отталкивал чувства, прятался за колкими фразами, за сомнениями, которые шли за ним по пятам, как этот мягкий шорох шагов на мостовой. Он не был уверен, что умеет любить так, как того заслуживает этот человек. И тем более не был уверен, что сам достоин быть любимым.
Лука вздохнул и сделал шаг чуть ближе, почти касаясь плеча Матио. Может, если он позволит себе просто идти рядом, не думая о том, правильный ли он, достаточно ли хорош... может, тогда станет немного легче.
Он шёл вместе с тем, кого полюбил до дрожи в пальцах за очень короткий срок, и крутил в голове невесёлые мысли.
Не заметил, как дошли до подъезда дома, в котором до сих пор обитал Матио. Поднялись в квартиру. Лука на автомате снял ботинки и куртку и прошёл на кухню, где Матио уже включил чайник.
Сегодня он видел, как выглядит Маттео Конти, когда переживает о том, кто дорог. Видел, что Лучиано, не замечающий никого вокруг, кроме своего Тео, зажигает в глазах Мати небывалую нежность. Такую нежность, которую он не видел никогда в свой адрес после того, как личность Маттео изменилась. Неожиданно для самого себя Лука понял, что ему не хватает того робкого, застенчивого профессора, которого он обидел из-за собственной глупости.
Ему вдруг до рези в глазах захотелось прильнуть к широкой груди, укутаться в щемящее тепло чужих рук и прижаться не телом, нет, душой. Слиться так, чтобы потеряться, забыться. Не думать, не болеть. Но, видимо, это больше не возможно. Не в этой жизни.
Матио, наверное, сможет неплохо относиться к нему и, не исключено, даже будет любить. Но вот такой нежности в его взгляде не будет.
И это было чертовски больно.
Он, Лука Сфорца, всегда и всем пытавшийся демонстрировать свою силу и независимость, вдруг захотел стать слабым, как Лучиано для своего Теодоро. Ощутить, как это, когда кто-то хочет решить все твои проблемы, даже если их у тебя нет.
- Что-то не так? - Матио вдруг развернулся и в упор посмотрел на ссутулившегося то ли от ещё не отпустившего холодного уличного ветра, то ли от зябких мыслей Луку.
- Что-то не так, - подтвердил он.
- Расскажешь?
- Ты поедешь в Штаты? - Лука был не готов вывалить то, о чём думал. Поэтому спросил то, что также не давало покоя после их встречи с Алексом. И о чём сам Матио упорно молчал.
- Зачем? - Искреннее недоумение, появившееся на любимом лице, смутило его.
- Ну, твой родовой кинжал же там. Ты же хотел его найти?
- Так я его и нашёл. Узнал то, чего не мог понять. Нет необходимости куда-то ехать и что-то дальше искать. Я уже всё нашёл. Ты так не думаешь? - Матио вдруг протянул руку и притянул Луку к себе, словно прочитав мысли, бродившие в его голове ещё несколько мгновений назад. Они стояли в маленькой светлой кухне так близко, что Лука вдруг увидел то, чего совсем не ожидал. Мужчина, находившийся сейчас перед ним, смотрел на него совсем не так, как на Лучиано. Но в этом взгляде смешалось вдруг всё, чего он так жаждал и к чему начал неосознанно стремиться в последнее время. В этом ласковом взгляде были и нежность, и страсть, и жажда обладания, и вся любовь мира, о которых Лука даже не смел мечтать. - Даже если я вдруг куда-то соберусь, - тихо проговорил Матио, ещё крепче обвивая Луку руками, - то только с тобой. Не хочу больше терять. Не хочу расставаться. Хочу, чтобы ты был в моей жизни. Во всех её моментах и проявлениях. Хочу, чтобы ты был в моей жизни, в моём доме, в моей душе, в моей постели. Хочу быть для тебя домом, сердцем, защитой и слабостью.
Лука не ожидал услышать что-то подобное. Не был готов, что кто-то озвучит его собственные мысли.
Он попытался что-то ответить, но лишь всхлипнул от сдавивших горло эмоций и прижался лбом к плечу Матио.
Нет, он не плакал и даже не собирался. Его переполняло счастье. Счастье настолько огромное, что выразить его словами он бы точно не смог.
Лука поднял голову и обхватил ладонями родное лицо. Почувствовал под пальцами колючие щетинки. Улыбнулся. Сначала робко, а затем всё шире и шире. Потянулся губами.
- Ты мой дом, - проговорил за секунду до того, как его подхватили и понесли в ту единственную комнату, где он ещё ни разу не был в этой небольшой квартире.
- Знаешь, я никогда не думал, что смогу полюбить. Думал, что такой настройки в моём организме просто нет, - Лука лежал на Матио, опираясь на согнутые в локтях руки, и водил кончиком носа по его лицу. - Когда отец привёл в дом Алекса, я был в шоке, потому что всегда считал, что мой старик - ярый гомофоб и ужасный зануда. Но рядом с этим Висконти он стал совсем другим. Кажется, что он скинул лет пятнадцать и стал моим ровесником, легко относящимся к жизни. Он даже в Америку летал. А летать - единственное, чего он боится. И вот тогда я начал им завидовать. Я видел, как они любят друг друга, как заботятся, как берегут. И мне вдруг захотелось почувствовать что-то похожее. Но я гнал от себя эти мысли, пока не увидел, как ты сбегаешь по ступеням и со счастливой улыбкой обнимаешь Лучи. Я не знал, что умею ревновать. Что вообще способен на такие яркие эмоции. Захотел, чтобы ты стал моим и улыбался так только мне. Я завидовал твоим друзьям. Твоему дому. Твоей работе. Всему, к чему ты относился серьёзно. Видимо, Висконти - вечное проклятие Сфорца. Или благословение. Но я не хочу, чтобы это прекратилось. Мне нравится то, что происходит. Нравится видеть отца счастливым. Нравится сестра Алекса, которая выскочила замуж за одного из наших родственников. Нравится их отец, устроивший с нашим дядей пьяную драку со стрельбой в одном из баров. Нравится, что в нашем доме живут призраки Сфорца-Висконти. Нравится, что ты наконец-то мой.
- Ну, это вопрос, конечно, спорный, - Матио вдруг резким движением поменял их с Лукой местами и сам навис над ним.
- Что в этом спорного?
- То, что я твой.
- А чей? - Лука, не поддавшись на провокацию, обвил шею Маттео руками, притягивая губы к губам.
- Ну, блин, такой сценарий испортил! - Матио, подражая повадкам Лучиано, надул губы.
- Всё, всё, сдаюсь! - Лука рассмеялся. - Раз у тебя сценарий, спрошу по-другому. Почему это не мой? Так правильно?
- Правильно! Закрой глаза и не подглядывай. Закрой, я сказал, - Матио попытался собственной ладонью накрыть смеющиеся гляделки, но потерпел неудачу. - Закрой немедленно. Не порть идею, - убедившись, что Лука наконец-то послушался, он наполовину свесился с кровати и зашуршал, что-то извлекая из тумбочки.
- Опять связывать будешь? - настороженно спросил Лука, но глаз не открыл.
- А ты хочешь?
- Пока не знаю.
- Когда узнаешь, тогда и решим. Но если вдруг захочешь, придётся снова ехать в ваше поместье. Здесь для этого никаких условий. И так соседи по батареям несколько раз стучали.
Лука прыснул, чуть не открыв глаза, вспоминая, как совсем недавно дугой выгибался под ласками этого мужчины, стонал так, что чуть не сорвал голос от неведомых раньше ощущений, пока кто-то из добросердечных соседей Матио не заколотил по батареям и не потребовал прекратить мучить бедное животное. Они хохотали так, что упали с узкой для двоих кровати, вызвав новый шквал батарейного звона. Их вторая попытка заняться любовью тоже ничем не закончилась, потому что они не смогли успокоиться и продолжали смеяться в самый ответственный момент.
- Может, мы прямо сейчас поедем? - спросил Лука.
- Прямо сейчас нельзя. У нас торжественный момент. Открывай глаза.
- Мати! - только и смог выдохнуть Лука, зачарованно глядя на бархатную подушечку, на которой даже в тусклом свете ночника ярко сияли два золотых ободка. - Это то, что я думаю?
- Вот даже не знаю. В твоей голове порой бродят такие мысли, что я просто боюсь представить, что может быть в этой хорошенькой черепушке, - с самым серьёзным видом сказал Матио, демонстративно поправив бабочку, являющуюся его единственным предметом одежды.
- Отец и Алекс скажут, что я тебя покусал, - расхохотался Лука, откидываясь назад и накрывая лицо подушкой, чтобы избежать очередной батарейной канонады.
- Я не понял, это да или нет? - Матио приподнял край подушки и посмотрел на в голос смеющегося Луку.
- Могу я подумать?
- Конечно, нет! Я тут с ним о семейных ценностях, а он ржёт лошадкой! - рявкнул враз посерьёзневший Матио, отшвыривая подушку. - Лука Сфорца, последний раз тебя спрашиваю: ты согласен стать моим мужем? Быть со мной в богатстве и бедности, болезни и здравии, горе и радости?
- Мати, заткнись! - Лука потянул его за шею и приник к губам. - Я согласен. На всё согласен. Хотя давай обойдёмся без бедности. Даже ради тебя я не готов мириться с плохим музыкальным вкусом твоих соседей.
Матио рассмеялся, прижимая его к себе крепче, словно боялся, что Лука передумает. Но в глазах любимого уже не было сомнений - только свет, отражение огней вечернего города и отражение его самого.
- Придётся переехать, - вздохнул Матио, касаясь лбом лба Луки.
- Придётся, - согласился тот, и их губы встретились снова - в поцелуе, полном обещаний и смеха, радости и будущего.
За окном кто-то фальшиво, но с чувством запел старый хит под аккомпанемент дребезжащего радио.
Где-то дальше, на соседней улице саксофонист выводил печальную, но удивительно красивую мелодию.
Даже ночью этот город жил своей жизнью, но теперь у них была своя.
Они лежали крепко обняв друг друга, и Матио вдруг представил, как они вместе будут выбирать новую квартиру. Как будут спорить из-за цвета стен и смеяться, валяясь на полу среди нераспакованных коробок. Как он будет варить по утрам кофе, а Лука, привыкший к завтракам в доме Сфорца, - ворчать, что без пяти блюд день не начнётся. Как их руки встретятся на одном одеяле в холодные ночи, а в тёплые дни они будут гулять, болтая обо всём и ни о чём.
- О чём задумался? - Лука провёл пальцем по его щеке.
- О будущем, - ответил Матио, улыбаясь.
- Теперь оно у нас точно есть.
И в этом у них обоих больше не было никаких сомнений.
Где-то за окном всё ещё играла чья-то любимая мелодия, но теперь это уже не имело значения.