-4-
Вэл не был удивлён, ему просто было интересно, куда ещё могут завести больное воображение и голова, с которой, как утверждал доктор, всё в порядке. Оставил на потом все вопросы и логические умозаключения и просто рассматривал. Парень казался смутно знакомым, как если бы они виделись раньше, хотя однозначно нет — такое лицо он бы точно запомнил, особенно эту родинку на щеке. Ему интересно было наблюдать за мимикой лица в зеркале, которая буквально за минуту сменилась от радости, через растерянность и непонимание, до страха, в то время как на лице Вэла не дрогнул ни один мускул.
Лер завис на какие-то секунды, ища объяснение случившемуся. Как такое может быть, чтобы в его зеркале была чужая рожа? Надо отдать должное — внешне мужик был просто шикарным, однозначно старше его, но это не из разряда недостатков. Красноречиво вздёрнутая бровь, цепкие серые глаза, виднеющаяся, насколько позволяло зеркало, мощная шея, обещавшая перейти в сильное тело, непроизвольно заставили Лера сглотнуть. Стоял и лупал глазами, не смея отвести взгляда, хотя страх нереальности, невозможности происходящего участившимся пульсом стучался в висок. Демон? Параллельная реальность? А потом внизу, там, где полотно зеркала оставалось ещё мутным, одна за другой стали появляться буквы, как если бы их выводил невидимый палец...
Идея вспыхнула в голове больше из желания "оживить" сложившуюся ситуацию. Иначе статичность происходящего убивала интригу и накал. Так как творящееся напоминало какой-то третьесортный хоррор-фильм, то и действовать хотелось под стать. Вэл, помня правило отражения из физики, стал медленно выводить буквы, рисуя их на запотевшем стекле зеркальными справа налево: "Я тебя вижу". Слышал скрип кожи пальца о мокрое стекло, ощущал гладкость полотна, значит, чувства работают. Вдобавок то, как парень внимательно следил за буквами, как шарахнулся назад с открытым ртом, когда он дописал фразу, только подтвердило, что это действительно происходит здесь и сейчас.
Конечности Лера похолодели, хотя в ванной было порядочно напарено. Надпись "Я тебя вижу" заставила его лишиться здравого смысла. Воображение разошлось не на шутку: ему стало казаться, что если он не предпримет ничего, то рука, которая только что выводила буквы, вылезет из зеркала и станет его душить. Бежать почему-то не мог, словно ноги намертво приросли к пушистому коврику. С силой заставил себя разжать пальцы, которые до побелевших костяшек сжимали раковину, и мазнул ладонью по зеркалу, пытаясь стереть чужое отражение. Так оно и получилось: мужик исчез, а на Лера смотрело его собственное, перекошенное от страха, побледневшее до синевы лицо.
Вэл.
Выхожу из ванной, останавливаюсь. Мне нужно время, чтобы вернуться в эту реальность. Мысли, размокшие под паром душевой, вмиг приобретают ясность, не прекращая вращаться вокруг лица парня из зеркала. Сладкая на постели потягивается, заставляя простыню сползти с её обнажённого тела. Недвусмысленный намёк, но её ждёт разочарование — я начинаю одеваться.
— Ты же обещал... — старается, чтобы её голос не дрожал от обиды, но выходит плохо.
— Прости. Мне нужно уйти.
Стоило бы объяснить, что это не из-за неё; останься я рядом, всё равно бы толку не вышло — мысли совсем не о том.
Она садится, подтягивает одновременно и простынь, и ноги к груди:
— Давай расстанемся.
Я уже в дверях. Оборачиваюсь, взвешивая в уме наши шансы на совместное будущее. Ещё пара встреч, максимум — месяц, а потом всё равно разбежимся.
— Хорошо.
Выхожу. Понимаю, что ничего хорошего в этом нет, что ещё одна, брошенная мной, будет рассказывать, какая я бесчувственная скотина, хотя сам изначально честно предупреждаю об этом. Не верят, хотят попробовать, думают, что смогут изменить, не понимают, что, если у мужика нет желания меняться, он не поменяется. У меня желания нет.
На улице вспоминаю, что выпил за ужином пару бокалов вина, значит, за руль не сесть. Спасибо услуге "Трезвый водитель" — обещают, что ждать не более десяти минут. На улице заметно свежо, зябко сутулюсь, понимая, что снова хочу курить. А перед глазами снова лицо, испуганное, мальчишеское, родинка эта... И только теперь могу сам себя спросить: "Почему?" Почему увидел его, хотя должен был видеть всего лишь своё отражение?.. Отражение... Как если бы я видел то...
— Добрый вечер.
Мужчина средних лет появляется около меня будто из воздуха, прерывая логическую цепь размышлений. Хотя я настолько глубоко ушёл в себя, что спокойно мог и не заметить, как тот подходит. Киваю в ответ, передаю ему ключи. Домой добираемся быстро и в молчании, что позволяет мне с чистой совестью выставить максимальное количество звёзд в приложении. В дороге меня нагоняет второе "почему". Почему я верю, что видение было наяву, а не плодом воображения или галлюцинацией? Да потому, что проще поверить в сверхъестественное, чем признать, что ты двинулся. Знаю, что верю, что теперь буду искать того, чьё лицо успел увидеть мельком. Это будет посложнее иглы в стоге сена. Вспомнить бы, где я его видел...
И всё-таки, как я смог его увидеть? Отражение... Что-то должно быть не так с отражением... Как если бы я видел себя, если бы был им... Был им...
Воспоминание вспышкой прошивает мозг. Не разуваясь, даже не захлопнув входную дверь за спиной, прохожу в гостиную, в спешке выдвигаю ящики, силясь вспомнить, где лежит нужное. За почти два десятка лет, что мой студенческий альбом путешествует со мной из квартиры в квартиру, у меня ни разу не возникло желания вспомнить прошлое. До сего момента. И, как назло, его нет, не могу найти. Под руки попадается ненужное, которое я с психом начинаю выбрасывать на пол: стопка каких-то журналов рассыпается веером, старые ежедневники, ручки, которые так и лежат в подарочных упаковках в ожидании своего часа. Останавливаюсь, озираюсь на устроенный бардак. Где, где он может быть? Замечаю на верхней полке книжного шкафа полосатую коробку. Волоку из кухни стул, не заботясь о том, что железные ножки громко дребезжат по кафельному полу, переходя в глухой скрежет на паркете.
Вот он. Тёмно-зелёная обложка изрядно затёрта и растрёпана на углах. Целлофановые страницы-кармашки хрустят под моими пальцами, пока я быстро перелистываю их, хранящие моменты моей молодости. Некоторые из них слиплись, и их приходится с усилием отрывать друг от друга... Есть!
Замираю, рассматривая фото через бликующий от света лампы целлофан. Это было, кажется, на последнем курсе... Достаю фотографию, не глядя запихиваю снова ставший ненужным альбом на полку. Подношу ближе к лицу, словно так получится лучше разглядеть троицу на фото. Кадр, сделанный на чью-то мыльницу в последнюю вылазку перед защитой. Аркаша слева, Толик боком справа, я — посередине. Эти двое ржут, а я замер с дебильно-испуганным выражением лица, потому что меня только что напугали дохлой змеёй.
В тот же миг засосало под ложечкой, не от воспоминаний прошлого ужаса, который я испытал той ночью. А от понимания, что на меня смотрит то самое лицо парня из зеркала... Если бы не его карие глаза и родинка на щеке, можно было сказать, что он мой клон...Точнее, не так, клон меня двадцатилетнего...
Лер.
Я без сил опускаюсь на пол, потому что ноги просто не держат. Пальцы дрожат так, что приходится сжимать их в кулак. Бля, от чего так может штырить? Согласен на глюки, лишь бы не верить в то, что это было на самом деле.
От долгого сидения на полу уже затекла задница, да и холодно изрядно — я ведь так и не успел вытереться после душа. Снова лезу под воду, потому что всё тело вдобавок стало липким от пота. В зеркало стараюсь не смотреть, игнорируя мельтешащее в нём отражение — спасибо, мне на сегодня уже хватит чудес. Горячая вода немного успокаивает застывшие в напряжении мышцы. Наконец выдыхаю. Дикая мысль, что это Зотов наслал на меня проклятие, сглазил, заказал шаману мою куклу Вуду, заставляет горько усмехнуться.
Понятно, что после пережитого шока спится плохо. Точнее, сна ни в одном глазу. Ворочаюсь в тщетных попытках найти удобную позу. Открываю форточку, потому что душно. Закрываю, потому что замёрз. Реагирую на каждый шорох и скрип, впервые жалею, что съехал из дома отчима. Часа в три ночи иду пить кофе. В задумчивости смотрю в кухонное окно. Вспоминаю, как несколько дней назад мне уже было страшно. Сейчас стекло выдаёт правильную картинку: узкий двор, заросший высокими тополями, тёмные абрисы бетонных коробок в перспективе, редко подсвеченные глазницами окон... И никаких посторонних мужиков... Стоп, мужик... Мне даже напрягаться не надо — его лицо въелось в память, как мне кажется, навсегда. Накладываю один образ на другой, будто соединяю силуэты на плёнке. Попал как-то на экскурсию к мультипликаторам, поэтому знаю, о чём говорю... Не могу объяснить, скорее, подсознательно чувствую, что оба раза в видениях это был один и тот же человек. Теперь у офисного планктона из Москва-Сити есть лицо...
Сбился со счёта, вливая в себя одну чашку кофе за другой. Чумная от бессонницы голова выдвигает всё новые теории творящегося со мной, версии одна другой краше и нереальнее. Куча вопросов так и остаётся без ответов.
По моему панда-виду Лерка безошибочно определяет выпавшую мне бессонную ночь:
— Надеюсь, удовольствие того стоило?
— Если бы удовольствие...
Устало тру глаза, давясь зевком. Лерка говорит что-то ещё, но из-за шума в голове её речь превращается в гул.
— Лер, ты прости, — честно признаюсь ей, — я вообще ничего не соображаю сейчас.
— Зачем тогда к первой паре пришёл? Максимов же у тебя курсовую принял...
— Только оценку сказал, выставит сегодня...
— А-а-а, — понимающе тянет она, — любит он удовольствие растягивать.
В аудитории она направляется к щебечущей стайке девчонок, а я в привычном одиночестве растекаюсь по задней парте. Зотов здесь, всем своим видом показывает, что я для него, как и для большей половины группы, пустое место. Мне всё равно, лишь бы не трогали. Но один недобрый взгляд в мою сторону, брошенный через плечо, Чмырь всё-таки себе позволяет. Делаю вид, что мне пофиг, возвращая его же безразличие, но нутром чувствую, что ничего хорошего это не предвещает.
Максимов приходит даже раньше звонка на пару. Дождавшись, пока в аудитории установится тишина, вместо приветствия выдаёт:
— Ну что, начнём утро со сладенького? — Надевает очки и продолжает: — Чьи фамилии зачитываю, подходят ко мне с зачётками. Станкеева... Азарян... Зотов...
Он зачитывает, сверяясь с листом. Я, помня нашу прошлую с Максимовым встречу, достаю из кармана рюкзака зачётку, поднимаюсь с места, как вдруг:
— Раздача конфеток закончена! — застываю столбом возле своей парты, что не остаётся незамеченным: — Мицкевич, что-то хотели?
— Вы пропустили мою фамилию...
— Как я мог пропустить то, чего нет? — Максимов, сдвинув очки на самый кончик носа, совершенно серьёзен. — Ваша работа не прошла проверку на плагиат.
Несколько человек шумно выдают "Ничего себе!", в аудитории разрастается гул, ведь все знают: если работа не прошла тест на плагиат, она не переделывается, а переписывается по новой теме. Я лишь с силой сжимаю челюсти. Вот и кукла Вуду от Зотова. Сильно, ничего не скажешь. Ведь ежу понятно, что за оставшиеся три дня до крайней даты сдачи работ я ни хера не успею.
— Как такое может быть?! — не выдержав, Лерка вскакивает со своего места. Широко распахнутыми глазами смотрит на меня, потом на препода.
— Нестерова, вам бы за свою курсовую переживать надо. — Поправляет очки, показывая тем самым, что ситуация себя исчерпала, и поворачивается к доске: — Тема сегодняшней лекции...
Мне даже смотреть не надо, и так знаю, что Чмырь еле сдерживается, чтобы не выдать на всю аудиторию злорадный смех. Сука!