Часть 11
Цвета глаз не разглядеть, но Макао знает - помнит - их темный шоколадный оттенок. Они встречаются взглядами, и Макао
Падает
Задыхается
Тонет
Словно его принимает в свои объятия океан, смыкающийся над его головой, поглощающий, завлекающий в свою глубину - полностью, без остатка. Тело словно парит в невесомости, и по кончикам пальцев пробегают разряды - коснуться, убедиться в реальности, мозг штормит: сколько раз Макао представлял себе этот момент, что сознание просто отказывается воспринимать реальность.
Она звенит вокруг него, звуками аппаратуры, посылающей сигнал на пост медсестер, грохотом собственного сердца, дыханием, едва заметно приподнимающим тончайшее одеяло на чужой груди, ещё слабым, но уверенным, и это убеждает Макао в реальности, ввинчивается в сердце пониманием - это реально.
Он принимает это, наконец-то.
Улыбается, не чувствуя, как дрожат губы, и не отпускает чужой взгляд, держа его своим, даже когда в палате оказывается слишком много людей, которые что-то хотят от своего пациента, проверяют показатели мониторов, реакцию зрачков и ещё многожество других показателей.
Макао тихо стоит в углу, не мешая медсёстрам, кивает на короткие вопросы врача, и не отводит взгляда.
***
Определенно, врачи больничного крыла обучались где-то в комплексе, возможно даже - у покойного Чана, потому что подкрасться к Макао, сделать внезапный укол в изгиб крепкого бицепса и увернуться от широкого замаха смог бы мало кто.
-Всего лишь успокоительное, - фыркнул врач, отдавая медсестре пустой шприц. - Не стоит так нервничать.
-Мне не нужно успокоительное, - проворчал Макао, растирая руку и замечая, как лежащий на койке мужчина едва заметно улыбается, сонно моргая.
-Вы уж позвольте мне решать, - мягко заметил врач. - Вам оно требуется сейчас так же, как нашему пациенту - покой и тишина, отсутствие нервных встрясок - все это залог всеобщего выздоровления. Передайте вашему брату, кхун, и проследите.
Макао смиренно кивнул. Покой так покой. Для всех. Кого бы убить для того, чтобы этот покой им всем обеспечить?
- Никого не нужно убивать!
Похоже, что последнюю фразу он сказал вслух, да?
- Кхун Макао, вы кажетесь мне вполне сознательным. Я вас прошу не шутить подобным образом, мне совсем не улыбается опять штопать кого-то из клана.
Макао смерил врача суровым взглядом, но тому это прошло бесследно, даже не заметил - в самом деле, тот кхуна Корна лечил, что ему какой-то мальчишка?
Вот только...
Ему кажется... Или нет. Нет, ему действительно показалось, что от постели Тэ донёсся тихий смешок.
Макао обернулся. Это было коротким мгновением, все лишь тихим звуком, едва заметной улыбкой, но до Макао дошло - с неотвратимостью сходящей с гор лавины, с убийственной силой тайфуна, сметающего прибрежные районы, - ему необходимо слышать этот голос, он будет убивать за эту улыбку, за этот блеск глаз, сейчас ещё такой слабый и усталый, сонный.
- Мне нужно... - Макао задохнулся, едва не подавившись фразой. - Мне нужно брата проведать. Я... Вернусь. Скоро.
Смотря вслед убежавшему юноше, врач только вздохнул.
- Слабовато успокоительное. Юный растущий организм... Эх... Что ж, кхун Таэчин, - повернулся он к своему пациенту и довольно потер руки. - Я вас поздравляю, вы на пути к выздоровлению!
***
Он бежит к Вегасу, а врезается в Пита.
Или Пит находит его, он не решил.
Не понимает.
Слишком много чувств.
Слишком страшно, непонятно и сумбурно.
А Пит говорит:
- Пять вещей, которые ты видишь.
И Макао перечисляет.
- Четыре вещи, к которым ты можешь прикоснуться.
Это совсем просто.
- Три вещи, которые ты можешь слышать.
Начиная от стука своего сердца? Кажется, это первое и последнее, что он слышит.
Но Макао старается.
- Две вещи, запах которых ты можешь почувствовать.
Удушливый запах сигарет и собственный пот, как только Питу не противно.
Но Питу не противно.
- Одна вещь, которую можно попробовать на вкус.
Макао всхлипывает и утыкается носом в чужое плечо. Он уже совсем здесь, он уже совсем вернулся, а паника больше не держит его в собственных тисках. Пит больше ничего не говорит, только держит.
- Сможешь сказать, что именно тебя так напугало?
Макао кивает.
- Смогу.
***
Они сидят в их палате, и Пит заставляет Вегаса не пялиться на брата.
- Я не ожидал, - прокашливается, наконец, Вегас.
Макао оборачивается на Пита, и тот держит его за руку. Крепко.
- Он сам не ожидал, - улыбка у Пита очень мягкая, с едва сдерживаемым смехом. Макао не обидно. На месте Пита он бы ржал над собой отсюда и до обеда.
- Я не знаю, что могу тебе посоветовать, Макао, - Вегас касается легкой повязки поперек груди - единственной, что осталась, что скрывает самый большой шрам. Макао знает - там все время ноет и, возможно, будет ныть всю оставшуюся жизнь. - Любовь - не та эмоция, которую я могу разложить на составляющие и объяснить... Хоть как-то объяснить. Я и не пытался. Просто принял это.
- Ее и не нужно разбирать на составляющие. Или как-то объяснять, - мягко возражает Пит. Его рукопожатие такое же уверенное. - Это не та субстанция. И каким бы ты ни был гением, мое сердце, не бери на себя слишком многое. Да и Макао это не нужно.
- Ну... - Вегас мнется. - Я пытался.
Макао смотрит на него во все глаза, но Пит непробиваемо спокоен. Значит, понимает младший, Вегас пытался объяснить себе его. Как мог. Не в силах смириться с тем, что упал в другого человека - без размышлений, без планов, утонул с головой.
- И у тебя не получилось. Не бери пример с брата, Мак. Он прекрасный логик, но только не в пласту искренних эмоций.
Пит безмятежен - и это так странно, учитывая тему их разговора.
- Ты хочешь быть рядом... - шелестит голос Вегаса. - Смотреть только в его глаза и слушать только его дыхание.
- Становиться лучше, - вторит ему Пит, и голоса их почти неотличимы друг от друга. - Становиться лучшей версией себя. Ты смотришь на себя и не знаешь, чем заслужить его внимание, ведь тебе кажется, что ты из себя ничего особенного не представляешь.
Когда Пит озвучивает это, в теле Макао поселяется тревожность и неуверенность, где-то под диафрагмой, растекаясь под ребрами, словно кости становятся желеобразными и неверными.
- Но ты не прав. Не прав в том, что тебе нечего предложить этому человеку. Есть ты - а это уже немало. Такой, какой ты есть. Надежный. Верный. Упрямый и упертый.
- Это не самое положительное качество, - ворчит Макао, но Пит только качает головой.
- Пригодится. Пока будешь его добиваться.
Вегас улыбается. Широко, искренне, сияет прищуренными глазами, в которых играют искры смеха.
- Нет, - отвечает Пит на его невысказанную реплику.
- М? - Макао недоумевающе крутит головой, пытаясь поймать обоих в фокус взгляда, но и брат, и Пит сосредоточены друг на друге. Пит хмурится.
- Мы не будем спорить, Вегас.
- Эй! Я еще здесь! - младший, поняв, что к чему, дуется.
- Вот и сиди. Только не думай лишнего. Ты достоин, ты можешь. Ты все сможешь, Макао.
***
- И как только он находит нужные слова, а?
- У пи'Пита большой опыт.
Переглянувшись, Макао и Порче рассмеялись.
Наконец, Макао вернулся в университет. Ему грозило множество отработок, но нагрузка его не пугала. Порче регулярно обеспечивал его учебной информацией и не давал скучать приятелю, гоняя по пропущенным темам. В конце концов, не так там было все и сложно, если разбираться постепенно и планомерно, а уж свободного времени у Макао было в избытке.
- Что-то я не вижу свежих засосов на твоей стройной шее... Кузен манкирует своими обязанностями?
- А ты считаешь, что оставлять засосы это именно обязанность?
Они сидели на траве университетского дворика и заканчивали обед. Солнце пряталось за тучами, обещающими скорый дождь, и приятели ловили последние моменты более менее сухой погоды.
Макао втянул большой глоток кокосовой воды и смешно надул щеки, отказываясь комментировать и выпрашивая подробности. Порче только головой покачал и треснул друга по лбу конспектом - он их продолжал писать в толстенной тетради, и удар вышел значительным.
- Эй!
- Угомонись, Терапаньякул.
- Ты так это сказал, словно моя фамилия это оскорбление!
- Вы все отличаетесь умом и сообразительностью, Мак, но твой брат это что-то выходящее из ряда вон.
- Что он опять натворил?
- Ну не то чтобы натворил...
- Киттисават, у тебя уши горят! Я жажду подробностей!
Порче пихнул его локтем и заворчал, когда Макао автоматически увернулся.
- Никаких засосов.
- Вообще?
- Вообще.
- Только не говори, что Ким любит ванильный секс, а ты...
- Макао!!!
- Вот умора! Это Ким-то!
- Захлопнись, а то я ничего не скажу...
- Все, молчу. Продолжай.
- Короче... Он... ну... очень нежен. Очень, Мак. Иногда даже...
- Слишком?
- Именно. Слишком. А мне...
- А тебе хочется пожестче.
- Из твоих уст это звучит еще более пошло, чем в моей голове.
- Так а в чем проблема?
Макао искренно недоумевал. Постель - место максимальной искренности и открытости, где все делается только исключительно по согласию обеих сторон, а не то, где один уступает, подчиняясь желаниям другого, забывая о себе.
Именно эту мысль он озвучил Че, заставив его гореть не только ушами, но и щеками.
- Ты все еще поразительно невинен для человека, встречающегося с моим кузеном, Порче.
- Вот мне кажется, он все об этом забыть не может.
- Так скажи ему!
- Что... так прямо?..
- Можешь криво. Или в рифму, у тебя хорошо получается. Поймай его врасплох!
Макао, довольно сощурившийся на невидимое за тучами солнце, рассуждал, вгоняя Че в еще большую краску.
- Ну я не знаю... Загони его в угол и заставь себя слушать! Или сам трахни.
Он поиграл бровями и широко усмехнулся.
- Как тебе такой ход?
- Свеж и нов, - огрызнулся Че, но по его задумчивому взгляду Макао понял - мысль упала на благодатную почву.
***
Вокруг Тэ вновь крутились медсестры, и Макао уже подумал было о плохом - но ему тут же доложили: пациент шевелит руками, реабилитолог установил новый график для массажа, вот должен прийти нанятой специалист...
Теплый взгляд Тэ на мгновение выбил дыхание, но Макао справился.
- Пусть покажет, я сам буду делать все, что нужно.
Врач - надо бы уже спросить, как его зовут, а то как-то неприлично - только брови поднял.
- А вы справитесь, кхун?
- Справлюсь.
***
Горячее полотенце едва не обжигало руки, но кожа на запястьях молодого мужчины лишь слегка покраснела. Макао аккуратно провел сложенной в несколько раз тканью по подставленному запястью, отложил ее и принялся за суставную гимнастику.
Тэ все еще молчал, и иногда Макао казалось что та, первая и последняя его реплика при пробуждении, могла бы ему показаться... послышаться... но взгляд мужчины говорил больше любых возможных слов. Теплое принятие, счастье, улыбка - все это встречало Макао, как только он заходил после университета в палату, из которой уже давно исчезла большая часть приборов, которые раньше поддерживали эту хрупкую жизнь. Остались лишь самые необходимые, и воздуха вокруг стало больше.
Макао не молчал. Проведя несколько наблюдений за реабилитологом, комментировавшим все свои действия специально для упрямого кхуна, он точно также рассказывал Тэ, что они сейчас будут делать, для чего это необходимо и что он думает по этому поводу. Трещал Макао, почти не замолкая, видя, как оживает Тэ от его рассуждений, как следит внимательно за руками, разминающими, растягивающими, массирующими отвыкшие от нагрузки мышцы...
- И вот, пи, как только ты сможешь сгибать пальцы и удерживать в захвате что-то довольно серьезное, это будет означать нашу победу. Это будет значить, что твой мозг достаточно восстановился, и скоро ты не просто будешь ходить, а бегать! Кстати, как ты относишься к пробежкам по набережной? Жарко, конечно, дьявольски, но если утром, часов в пять... Представь, бежим с тобой - а позади, метрах в пятидесяти, отдуваются телохранители... Ноп меня просто распнет, если я буду по утрам бегать. «Кхун Макао, у нас в доме есть отличная беговая дорожка...». Если у нас еще есть этот дом, конечно.
Макао вздохнул. Он очень хотел вернуться домой. Какими бы ни были тяжелыми воспоминания, именно этот дом был тем местом, куда он хотел возвращаться снова и снова... Но пока этот вопрос не решен с Поршем и Кинном до конца, в свой старый особняк Макао не совался. Себе дороже...
Он встряхнулся, возвращаясь в реальность, где его рука сжата в слабом, но довольно уверенном захвате.
- Пи'Тэ...
- Когда... на пробежку... нонг?